«И увидел Бог всё, что Он создал, и вот, хорошо весьма. И был вечер, и было утро: день шестой»

Бытие 1:31

☾☼

Поправив лямку рюкзака, Тэхён практически выпал из автобуса, запнувшись на последней ступени. Обшарпанная остановка встретила шуршанием пакета в мусорном ведре. Ветер задул сильный, взволновав стаю деревьев по обеим сторонам длинной дороги. Автобус, задребезжав, тронулся и умчался в резком повороте. Почему маршрут не проходил через Тэянтэль, Тэхён искренне не понимал. Зачем огибать целый город?

Вдали, прямо по прямой, красовалась поставленная в год основания стела. На чёрном, будто недавно покрашенном, прямоугольнике позолоченные буквы гласили «Тэянтэль». Выше на основании крепился двойной круг, в центре которого сливались солнце и луна. Монумент построили предки вместе с первыми протестантскими миссионерами веке в восемнадцатом — так было написано в википедии.

Подхватив покрепче дорожную сумку, Тэхён подошёл к стеле. Он вынул из кармана свободных джинсов смартфон с потрескавшимся по краям стеклом: ноль пропущенных, ноль сообщений, четырнадцать процентов зарядки, связи нет. Класс. Не нужно было слушать музыку в дороге. Но чем ещё занимать на протяжении трёх часов скуки и тряски? Пейзажем за окном Тэхён все глаза ободрал. Жаль, через Тэянтэль не проложена железная дорога, было бы куда комфортнее и быстрее, даже если дороже.

Тело затекло от долгого сидения, спина нещадно ныла, сумка от ноутбука оттягивала плечо. Тэхён поднял голову к небу. Ясное, голубое, лишенное облаков, оно равнодушно смотрело в ответ. Оставалось надеяться, что тётя не забыла вызвать такси. Автобус пришёл раньше указанного в расписании времени. Пошевелив плечами, Тэхён поднялся на носочках, замер на секунду, опустился. Повторил снова, раскачиваясь. И снова. И ещё разок. Сбросить бы ношу, размяться хорошенько до горячего ощущения в мышцах и забраться под холодный душ по заветам старого школьного тренера, а не стоять упакованным и сложенным в коробку для переезда или смятой, не разглаженной бумажкой, брошенной в спину и забытой на пыльной дороге.

Привалившись к стеле, не волнуясь о том, запачкается ли худи, Тэхён прикусил губу и содрал частичку нежной кожицы. Он и вправду здесь... До родного города матери — шаг. Города, в который она никогда не сможет вернуться. Города, в который возвращается её сын. Тэхён был в Тэянтэле около десяти лет назад. Воодушевившись идеей о корнях мама хотела показать место, где родилась и выросла, и познакомить с сестрой-двойняшкой, Ким Наксу.

Резкий пронзительный вскрик порезал перепонки. Тэхён вздрогнул и ударился затылком, взвыв от боли и тут же отпрянув. В ушах загудело. С верхушки стелы на Тэхёна уставился ворон. Блёкло-чёрная здоровенная птица с пустым глазками-точками, выведенными маркером на листе, заштрихованном карандашом.

Ворон гаркнул снова, распахивая мощные крылья и взлетая. Мелькнуло красным, прежде чем Тэхён в спешке отвернулся. Показалось ли? Он не рассмотрел, пораженный и гонимый желанием не смотреть на это. Но зрачок всё же успел запечатлеть: у ворона в кровь были содрано брюхо.

Сердце потяжелело, забившись быстро-быстро, и боль запульсировала в затылке, а а окружавшая тишина зашипела в мозгу. Пару раз глубоко вздохнув, Тэхён зарылся в сумке от ноутбука: в переднем кармане осталась маленькая бутылочка с глотком воды. Этого хватило, чтобы избавиться от сухости во рту.

Наконец низенькая грязно-зелёная машина припарковалась у обочины. На крыше был закреплён белый треугольный знак, а на двери крупными цифрами написан номер. Паланкин по душу Тэхёна. Вряд ли тут остановится какой-нибудь другой автобус и высадит ещё одного пассажира. В Тэянтэль люди не приезжали. Они пытались уехать. Как мама.

Сгрузив сумки на заднее сидение, со вздохом облегчения Тэхён упаковался в очередной транспорт, но этот был последний. Даже не посмотрев напоследок на стелу, Тэхён пристегнул ремень и откинулся на спинку. Шея благодарно заныла. В салоне играла музыка, избавляя от неловкости между двумя незнакомыми людьми, которые были вынуждены в течение неопределенного времени разделить друг с другом крохотную коробку без возможности выбраться.

— Впервые в Тэянтэле? — ленивым голосом поинтересовался таксист.

— Да, родственники пригласили, — доставая смартфон и уставившись в тёмный экран, соврал Тэхён в надежде, что его правильно поймут и к разговору склонять не станут.

— Провезу через центр, почти экскурсия будет.

Тэхён кивнул.

Верёвки деревьев тянулись к горизонту. Спустя несколько поворотов выросли билборды, заборы, гаражи. К центру города вела вереница магазинов, расположенных в стареньких, но не потерявших прочности зданиях. Ничего особенно красивого в них не было. А вот частные дома в два этажа привлекали вычурной архитектурой европейского стиля. Забавно было видеть рядом с ними низенькие ханоки с выгнутыми крышами. Миссионеры не поскупились, были людьми уважаемыми и при деньгах, чего не скажешь о простом корейском народе, чьи руки стали лишь инструментом для Тэянтэля.

Сразу за площадью с огромной статуей основателя был рынок, там же кафе, караоке, прачечная самообслуживания. И везде, куда не поверни, уличные забегаловки-палатки, где с утра до утра пили соджу, проливая между усов. Из одной такой — Тэхён зацепился взглядом — вывалился мужчина в шлёпанцах с бутылкой в руке.

Центр остался позади. Колёса направились на окраину Тэянтэля, где больше спальных районов и разношерстных домов, где передвигаться можно лишь на ногах, где в близком шаге друг от друга находятся парк, пара супермаркетов, церковь, детский сад, а до озера на велосипеде ехать всего ничего.

Удивительно, что Тэхён знал об этих мелочах. Были ли воспоминания его собственными? Или мама настолько часто и подробно описывала Тэянтэль, что тот впитался в мозг сына и отпечатался там.

Улица, на которой жила тётя, была недалеко от школы. Сворачивая с главной дороги в переулок, такси замедлилось и закачалось, подпрыгивая, от побитого местами асфальта.

— Где вас тут?..

— Прямо вон там, — поддавшись вперёд, Тэхён указал на самый примечательный среди однотипных построек дом из коричневого кирпича с двухскатной крышей, обрамлённый сеткой забора по бокам и укрытый, словно объятьями, широким ветвистым деревом, достающим до второго этажа.

Тэхён передал деньги таксисту, нагрузился вещами и единым движением вылез наружу. Вздохнул, заморгав от яркого света. Замер. Кожа покрылась мурашками и волоски встали дыбом. Холодок прокрался под худи, а голубизна неба выкрасилась в мутный серый.

С поразительной точностью, в момент, когда послышался звук мотора и удаляющейся машины, дверь распахнулась, и, поддерживая подол длинного платья, с лестницы спустилась Ким Наксу. Впервые увидев её в детстве, Тэхён спрятался за маму. Похожее желание обуяло и теперь, только он был совсем один. И он с интересом, а не страхом подмечал крохотные детали образа тёти: тёмная помада и тонкая полоска бровей, туго затянутый пучок и широкие оленьи глаза с разными веками: монолидным и двойным. У Тэхёна были такие же.

Он было согнулся в почтительно поклоне, но тётя остановила лёгким касанием руки.

— Как ты вырос, — она натянула улыбку.

Слова застряли в гортани.

— Пойдём.

Тащась след в след, Тэхён глядел в спину, на ровную осанку и, жуя губу, думал о несгибаемом позвоночнике, будто затянутом в корсет.

Прихожая, просторная светлая, открывала вид на лестницу. Справа располагались крючки, где не висело ни единой вещи, под ними — белые шкафчики для обуви, слева — два стула и тумба с зеркалом.

Легким движением, тётя сняла туфли, оставив на коврике и обула тапочки, подождала, когда то же проделает Тэхён, и повела на второй этаж. Ступеньки скрипнули дважды, громко и пронзительно в этом молчании между двумя родными, но чужими людьми.

Конец лестницы упирался в окно, пропускавшее сквозь щель в шторах дневной свет, и цветок в горшке на полу.

— Ванная здесь, — согнув изящно локоть, указала направо ладонью тётя.

Но Тэхён помнил.

— А твоя спальня, — они повернули налево, — рядом с кабинетом.

Это Тэхён тоже помнил. Спальня правда не его вовсе. Раньше там спала мама. Наксу толкнула дверь, пропуская Тэхёна вперёд. Не останавливаясь, он на ходу освободился от стягивающей ноши, проходя к заправленной серым одеялом кровати у стены. Свет из окна рябил, проходя сквозь листву дерева. На тёмно-коричневом столе стояла лампа. А у другой стены — шкаф. Комната не выглядела живой, она была совсем пустая, блёклая, будто тётя Наксу избавилась от всего, что напоминало о покинувшей сестре.

— Cколько тебе?

— Двадцать один.

— Хороший возраст.

Короткая пауза измерялась вечностью. Тэхён не знал, что сказать и как продолжить разговор, желая лишь побыстрее оказаться в одиночестве. К счастью, тётя не заставила неловкость струиться между ними больше уже потраченного времени.

— Отдохни, а после спускайся — я приготовила суп из тофу и пульгоги. Выберешь, что понравится. А я буду в саду.

Последовавший звук щелчка и скрип ступеней прозвучали мелодией, пославшей облегчение. Тэхён лёг на спину. Тяжесть потянула веки, и он закрыл их, наслаждаясь жжением изболевшихся глаз. Шум в ушах не отгонял мыслей — приманивал.

Тэхён родился в Инчхоне, куда отец привёз мать на втором месяце беременности. Любовь Ким Сокчоля вспыхнула пожирающим пожаром, затмевающим небо и превращающим зелёные побеги в пепел. Без образования, без денег и без связей Ким Нам Ми отчаянно мечтала о лучшей жизни и ухватилась за Сокчоля, как за единственную возможность выбраться. Шанс, который, обольщая, манил яркой обложкой, а за ней скрывались годы исписанного страданием текста, но мама никогда не жалела. «Всё ради тебя, малыш», — часто повторяла она, пока Тэхён сжимался от непонятного скрежета и удушья, проваливающегося в желудок, а после зажимал уши, в оцепенении пытаясь не слышать разгорающийся скандал за стеной.

Сокчоль бросил их, когда Тэхёну исполнилось шестнадцать. Дышать стало легче, но взамен пришлось пахать. И если раньше в школе дела с оценками обстояли неплохо, то впоследствии балл опустился до «ниже среднего». В последний год Тэхён не жил, а выживал, но экзамены сдал. Часть скопленных средств пошла на оплату университета. Преисполнившись целью выучить дитя и отправить на приличную работу, мать устроилась на завод, где платили значительно выше и о подработке Тэхёну можно было забыть, а дальше… несчастный случай на производстве, выяснение обстоятельств, заседание и признание погибшей на месте Ким Нам Ми виновной в случившемся.

Глухой стук об пол вырвал Тэхёна из дрёма. Он дёрнулся, резко вдохнув, заморгал, зажмурился и поднялся. На секунду он застыл. Серая пустота стен смотрела в ответ. В стекло мелко забила ветка. Тэхён помассировал виски. Пора бы уже смириться с тем, что кошмар — всего лишь реальность.

Спальня была похожа на больничную палату, унылую и одинокую, задерживаться в которой не хотелось больше, чем на необходимый срок. А срок был неопределённый, и стоило бы постараться, чтобы угнетение отступило. Впрочем тоска уже вцепилась в горло.

Первым делом Тэхён вытащил ноутбук, подключил мышку, блок и нажал на кнопку включения. Клавиатура загорелась красным. Экран ожил. Быстро подключившись к интернету через телефон, Тэхён проверил заказы. Чтобы мама не брала дополнительные часы на работе, он начал заниматься фрилансом в середине второго курса: писал студенческие работы, монтировал видео, редактировал фотографии. Возможно, заработка хватило бы, чтобы скромно существовать в Инчхоне одному, если бы не куча кредитов, оставшихся после смерти матери.

Тётя Наксу не приезжала на похороны, но связалась с Тэхёном и предложила переехать на время, пока он не сможет поднакопить и освоиться в новом мире. Совсем один в Кванджу, утонувший в болоте соли, вынужденный бросить университет, Тэхён схватился за подол юбки Наксу и позволил себя вести.

Ким Сокчоль же на похоронах был: он их организовывал. В момент слабости Тэхён обратился к нему, потерянно утыкаясь в раскрытые объятья, после которых его ткнули в фотографию новой жены с недавно родившимся ребёнком и в длинный чек.

Вешалок в шкафу было не много, но для скудного гардероба хватило. Обувь Тэхён отнёс вниз: потёртые вансы, пара кроссовок и ботинки из кожи и замша. Две книги, три тома манхвы в суперобложке, старенький альбом, зачем-то прихваченная грамота в рамке «За I место в первенстве академии по лёгкой атлетике в беге на дистанции» и фигурка полярной совы.

Зарядка, наушники, компактный плеер для cd-дисков, плетёный из кожи браслет, дрессрум, салфетки и ещё бог весть что отправились в тумбу, плотно прижатую к столу. В ванной обнаружилась полностью свободная полка, куда Тэхён сгрузил бритву, пенку для умывания, нашёл место для трёх полотенец, геля для душа и шампуня.

Ванна выглядела соблазнительно, и всё же Тэхён решил не набирать воду, а принять быстрый душ. Мягкие струи расслабляли. Тэхён опустился, присел, закрыв глаза, и уткнулся в колени. Вода очищала и успокаивала, монотонно и точечно ударяя по телу. В детстве Тэхён купался часами, разыгрывая яркие и захватывающие сюжеты о пиратах, русалках и кораблях. Вот бы и сейчас на миг очутиться в тот мире, забыться и спрятаться так, чтобы не найтись. За дверями ванной обычно ждал новый скандал, теперь же не ждёт ничего.

Cмирившись, что утонуть не получится, Тэхён быстро намылил волосы, поскрёб губкой по телу и, вырубив краны, обтёрся насухо. Тапочек не было, поэтому пришлось до комнаты шлёпать влажными ступнями, оставляя почти тут же исчезающие следы.

Переодевшись в свободные спортивные штаны и лонгслив, Тэхён вновь огляделся вокруг, но тепло не отозвалось в сердце. Зато в желудке протяжно завыло, заурчало, и как раз вспомнились суп и пульгоги.

Две прикрытые тарелки стояли на кухне. Тэхён умял обе, как только разобрался с двумя кнопками микроволновки. Вечерний свет лениво укутывал пространство, распластывая лучи. Тени падали на лицо, пока Тэхён мыл посуду. Кухня была чистой, лишённой признаков частого присутствия: ни царапин, ни пятнышек, губка совсем новая, чистящее средство полное. В холодильнике стояли кимчи, джем и стеклянные бутыли с минералкой. А на полках, кроме нераскрытых пачек риса и муки, были лишь четыре банки специй и сахар. Думалось, тётя почти не готовила. Мама же напротив проводила на кухне часы… Избавиться от сравнений было непросто, да и незачем. В конце концов Тэхёну было всё равно.

В гостиную вела большая арка с вырезанным узором из повторяющегося символа, похожего на солнце. Тэхён дотронулся до лощёного контура. На подушечке пальца осталось скользкое острое ощущение. Оттолкнувшись, Тэхён сделал шаг, минуя арку.

У стены, прямо по центру, стояла фальшивый камин с имитацией тлеющих углей, а над ним висела картина: на мутном фоне, будто выбравшиеся из тумана, в чёрном горшке с золотистой оправой цвели банты бело-красной фуксии и темнела зелень. На подоконнике стоял точно такой же цветок. Живой, бледно-розовый. А в углу прямо на полу ветвился папоротник.

Пахло приятной свежестью, смешавшейся со сладким ненавязчивым ароматом. Босые ноги утопали в ворсе белого ковра. Тэхён пошевелил пальцами, пытаясь зарыться глубже, а затем приподнял стопу и провёл по верху, наслаждаясь щекочущим ощущением. Полки широкого шкафа были завалены, как сказала бы мама, старьём и хламом, но Тэхён на долгие минуты застыл, восхищённый тем, как все эти вещи гармонично мешались друг с другом: чётки, статуэтки с медведями, часы с кукушкой, амулеты из храма, фарфоровые вазочки, чёрный искрящийся камень, узорчатые вееры. Зрачок не успевал сфокусироваться на одном, перебегая на другое.

А на диване в беспорядке лежало с десяток подушек разных оттенков голубого. Расчистив место, Тэхён сел, облокотившись спиной. Мягко. Уютно. Совсем не как в спальне наверху. Интересно, какой была спальня Наксу? Сколько ни пытался, вспомнить Тэхён не смог, был и он там, но вторгаться в личное пространство ради любопытства не решился, ведь в конце концов... Тэхёну было всё равно.

Он нехотя поднялся наверх, подхватив с кровати оставленный телефон, проверил сообщения, но ничего, кроме всплывающих уведомлений из кучи мусорных приложений, не получил. Поставив телефон на зарядку, Тэхён надел носки и вновь спустился, залез в разношенные кроссовки и толкнул незапертую дверь.

Серая дорога манила бежать до тех пор, пока не покажется уродливая стела, но Тэхён обошёл дом. Садом был небольшой участок с традиционного вида беседкой, грушевым, яблоневым и вишневым деревьями, камнями и цветами, и половины названий которых Тэхён не знал.

Сидевшая на коленях перед голубовато-дымчатым растением с длинными, распростёртыми, стремящимися к небу, ветвями и пирамидной кроной, Наксу поднялась и отряхнула юбку.

— Нана Грацилис. Дальше манжетки, лилии, жасмины, гвоздики и туберозы — всё это, — тётя вскинула руку и улыбнулась, — мой зелёный сон.

В сердце кольнуло, впервые Наксу предстала человеком увлечённым, не пугающим безразличием и гордыней, не вычеркнувшим из жизни сестру.

— Твоя мама тоже любила сад.

— Вы были близки? — Тэхён сглотнул. — Раньше.

— Неразлучны, как и полагалось двойняшкам.

— Пока она не уехала?

— Сбежала. — Наксу сцепила руки в замок и добавила тише: — Единственная, у кого получилось. К лучшему, но во мне была обида, о которой я жалею. — Она поджала губы, уставившись в землю.

Душно. И вздохнуть тяжело. Лёгкие сдавило плющом. Она тоже потеряла её. Тэхён был не один.

— Не оставайся надолго в Тэянтэле. Наберись сил и сбеги. Как она.

Наксу дотронулась до его плеча, чуть сжала, но большего себе не позволила. Если бы она обняла Тэхёна, расплакался бы он? Или слёзы, что листья в осень, рассеялись ветром по миру уже задолго до?

Вечернее солнце палило. Тётя разлила по чашках травяной чай. Ленивая, тягучая мелодия играла на стареньком проигрывателе тысяча девятьсот девяностого года. Леность окутала тело. И поэтому, когда Наксу, сказала, что кончилась вода, прихватив две пятилитровые бутыли и выслушав, куда нужно пойти и где свернуть, Тэхён направился к автомату по розливу.

Мимо на велосипеде проехал мужчина в красной куртке, сосед через забор поливал лужайку, а бабуля чуть дальше кормила кошку.

Увидев школу, Тэхён удостоверился, что направление верное, и зашагал смелее, не оглядываясь по сторонам. Было что-то щекотавшее нервы в том, чтобы в первый же день бродить по незнакомому городу. Заблудиться не страшно, Тэхён давно уже сбился с пути. Опять же, задолго до. Хоть всё и складывалось предельно ясно, совсем банально, с некоторыми трудностями, но совсем «как у всех», Тэхён всегда понимал, что диплома и престижной работы в офисе ему недостаточно, но думать было некогда. Быстрее, быстрее, быстрее. Он ведь мужчина, он ведь единственная надежда в семье.

Небольшая площадка, окруженная магазинами, ларьками и палатками, не пустовала. Несколько машин были припаркованы в разных углах, а около той, что стояла рядом с табачной, столпилась громкая группа парней. Каждый с пластиковым стаканчиком пива в руке.

Закинув пару вон, Тэхён поставил первую бутылку к автомату и нажал на кнопку. Вода ударила громким шумом, набираясь до нужной точки. Стащив одну, Тэхён поставил вторую, и именно тогда позади послышался свист и хохот. Тэхён проигнорировал. В конце концов не обязательно же, что обратились к нему?

— Эй, тебя зовём, крошка! — противный голос загрохотал, подхватываемый дружным гоготом.

— Чего там застыла? — и заржали пуще прежнего.

— Да, придурки, харе. Эй, — засвистел, — сорян, чикуля!

Повернувшись, Тэхён не ответил, и парни, мысленно прозванных по-простому «придурки», загудели. Спиной к толпе лучше не стоять. Даже в сумерках он мог разглядеть каждого: обычные школьники или ровесники, не разобрать.

— Да это не девка, ребят!

Не сдержав нервно дрогнувшие уголки губ и коротких выдох, Тэхён закрутил крышку. Он понимал, что его по-глупому провоцировали. И, ха, он был не настолько тупым и ведущимся. Но вот понести десять литров — значит оказаться в уязвлённом состоянии и понадеяться на чужую адекватность. Иметь низкий уровень саморазвития, угорая с примитивных шуток, и нарываться на драку — дела, конечно, не взаимоисключающие, но пусть Тэхёну повезёт. В Инчхоне он пару раз избегал подобных ситуаций, вооруженный газовым баллончиком и крепкой дыхалкой.

— Давай помогу, — приглушенным тоном прилетело в затылок, и Тэхён неконтролируемо мелко дрогнул, шаркнув кроссовками в повороте.

Рядом, держа руки в карманах, стоял подкравшийся тенью парень. Высокий, коротко стриженный, с проколотой бровью, явно старше тех придурков и старше Тэхёна.

— Не нужно.

Бровь красиво изогнулась.

— О, хён! Это хён? Ты эту крошку знаешь?

— Да завались ты уже...

Из машины прогрохотала музыка, сбавленная под звуки отборного мата.

— Они привяжутся, если пойдёшь один, — вкрадчиво произнёс парень и протянул, выдыхая: — и ты не будешь рад их компании.

Весь в чёрном: джинсовка, футболка, брюки карго. Он выглядел мощным, таким, кого посчитали бы самым крутым в компании и захотели бы дружить, чтобы держать статус.

— А твоей?

— Из меня приятный собеседник, поверь. Молчаливый, если хочешь.

Вой позади перемешалась с новыми «комплиментами», басами сабвуферов и предложениями «подвезти красотку».

— Хочу, — сдался Тэхён.

Парень ухмыльнулся. Он поднял руку, махнув тем придуркам, крикнул:

— Он со мной, — и ухватился за ручки одной из бутылок. Тэхён ухватился за другую.

— Поняли тя, хён!

— Базара нет!

— Метнулись — отстали.

Шли и вправду молча. Силы Тэхён явно переоценил. Он, конечно, дотащил бы и десять литров, но с трудом. Время не волновало, боль в руках, вымученность тоже, та к что рано или поздно обязательно дотащил бы.

А обернулось всё шарканьем по асфальту бок о бок с суперменом. Нет, серьёзно, парень с лёгкостью, не напрягаясь, тащил пятилитровку и даже чуть притормаживал из-за Тэхёна, который со своим подсушенным телом показался себе дохляком.

А ещё парень был красив до одури. Тэхён подметил, рассматривая профиль и натыкаясь на такой же ответный взгляд и, чёрт возьми, ухмылку. У дома пришлось расстаться. Поставив бутылки на кухне, Тэхён рухнул на стул, жалея, что не спросил имя.