Хаотичные переливы волн, разбивающихся о скалы, вызывали закостенелую мигрень. Пробуждение давалось с трудом. Оно медленно вытягивало его из вереницы тошнотворных воспоминаний, не давая забыть о «прошлом» и одновременно путая все произошедшие события. Послевкусие безумия, смерти и отчаяния вязли на корешке языка и в подкорке черепа.

Будь его воля, он бы не просыпался вовсе.

Откровенно говоря…

Он устал.

Очнувшись на своём привычном месте в Соборе за рабочим столом, Верховный Жрец устало потер шею. Вкуса крови во рту он больше не ощущал, чувствовал себя неплохо, несмотря на мигрень. Что же в этот раз пошло не так? Стоило бы учесть ошибки и попытаться снова.

Снова.

Главе культа не нужно смотреть на календарь. Взгляда на уединенную башню хватило, чтобы понять, что он вновь оказался в прошлом. Башня была заброшена, как и пять лет назад до пришествия Чернобога. Как и пять лет назад много раз подряд. А иногда не пять. Иногда до бунта одного из Домов хватало и пары лет. Он был уверен, что перепробовал всё, чтобы закончить эти мучительные сезоны, но ничего не получалось.

Он очистил остров от всех жителей с великими грехами. Чернобог восстал, и стоило бы праздновать его пришествие, но Жрец очнулся в своём кабинете в Соборе. Приходил в себя медленно и мучительно, задыхаясь в ужасе и слепой панике. Чернобог принес смерть всему их острову. Разорвал его собой на клочки, прорастая на кровавой земле, как экзотический цветок.

Глава культа всегда верил, потому что слышал шёпот Чернобога, и внушал веру пастве путем удобной системы добродетелей, но он не ожидал, что всё обернется именно так. Что спасения нет. Что они все обречены. 

Когда первый ужас схлынул, Жрец подумал, что это его персональное испытание. Ведь он – любимый слуга Бога. Тот, кто слышит Его. Тот, кто осуществляет Его волю. Хотите извращенку, о, Чернобог? Получите её в месиве крови и песнопений Ваших верных слуг. Хотите кого-то слабее, например, упрямца? Да, о, Чернобог. Даже если паства не понимала и противилась его решениям. Даже если главы Домов гневно протестовали. Глава культа верил, что это его ноша как Верховного жреца - вести заблудших, слепых и глухих к Его шёпоту.

«О, мой любимый слуга. Я желаю узреть истинную веру. Вдохновляй в людях Невежество».

По прошествии множества замкнутых пятилетий, где его убивали сторонники или катастрофы, он утратил веру. Нет, он верил в Чернобога. Вероятно, на острове он единственный истинно верующий, ведь Жрец лично видел Его пришествие. 

Он истлел под Его мощью. 

Он стал частью Его плоти.

Жрец не мог не верить в Него, но он больше не верил в то, что делает. Если эта вечность на пять лет испытание его веры, он провалился.

И откровенно говоря…

Он запутался больше, чем устал.

Зачем Чернобогу после своего явления так испытывать его?

Верховный жрец тяжко вздохнул одновременно со стуком в дверь. Он уже перестал гадать, кого принесло к его порогу. Посыльный с письмом об очередном конфликте между Домами острова. Грызня предводителей этих самых Домов. Викарий Эфферсон со зловонием. Матриарх Кеньи и Судья Йозефка с проблемами моркови и истуканов. Лорд Кодуэлл и Инквизитор Блэкборн со спором о наказании брата первого. Или снова кража. Или глупышка с беременностью и страхом стать матерью. Глава культа уже не ждал ничего нового. Всё становилось таким предсказуемым, но от того не менее муторным.

В кабинет зашёл невысокий, черноволосый мужчина в темной рясе, которого легко можно было принять или за подростка, или за девушку из-за миловидного лица, но Глава культа не обманывался. Мужчина был необычайно умён, проницателен и с невероятной холодностью жесток к провинившимся жителям. Плотная, чёрная полоска ткани, покоящаяся на впадинах глаз, только усиливала жуткую, леденящую ауру мужчины.

Его посетил Викарий Эфферсон.

Глава позволил себе усмешку, гадая, что же Эфферсон скажет в этот раз. Пейзаж или же вонь?

Викарий почтительно склонил голову, Жрец отразил жест, соблюдая приличия. Пусть Викарий слеп, он достоин уважения и его проявления. Мало ли, что там скрывалось за плотной тьмой…

– Городские дети больше не поют хвалу Чернобогу. Вместо этого они воспевают золотые пляжи и некие фрукты под названием «кокосы». Расследование показало, что эти странные картины рисует один из Кодуэллов.

«Всё-таки пейзаж», – уныло подумал Глава культа, подпирая подбородок ладонью.

– Предайте огню всё недозволенное, – приказал Жрец. – Устройте кострище, детям оно придется по душе. Пусть Дом Кеньи организует, это всё же их обязанность.

– Будет исполнено, Ваше Высокопреосвященство.

Викарий, почтительно поклонившись, покинул его кабинет, а Жрец уставился ему вслед. 

Эфферсоны и их Викарий – самые верные, самые приближенные к нему люди. Мигрень сжала голову в тиски. Перед глазами всплыл суд над ним. Как Викарий без каких-либо доказательств, только из чувства отмщения, отправил его на казнь. Направив прямо на него свои незрячие глаза, Эфферсон провозгласил себя новым Верховным жрецом. Одно из предательств его сторонников в бесконечной череде, но до чего же оно яркое. До сих пор.

Когда-то Жрец даже допускал мысль, что Викарий его друг. Сейчас же из-за перемен в отношениях с Эфферсоном, которые он наблюдал в других пятилетках, он не мог определиться, кем они друг другу приходились.

Жрец не мог винить Дом Эфферсон за их бунты, да и остальные семьи тоже. Раз уж он сам терял веру в их праведное, очищающее землю, - нет, мир, - дело, что уж говорить о более слабых, порочных людях. Жрец предавал Чернобога своими опасениями. 

Ему нельзя страшиться. 

Ему нельзя сомневаться. 

Ему нужно слушать Его шёпот и служить. Служить с большим усердием и смирением. И его главная цель – послушание и чистота добродетели его паствы. Он достигнет высшего просветления для них всех и спасет свою душу из этого подобия жизни.

Так он думал.

Верховный Жрец сломался через пару изматывающих кругов, когда его идея ни к чему не привела. Он уничтожил всю свою паству. Грешники погибли на алтаре, остальные были замучены в башне. Никого не осталось, чтобы приветствовать Чернобога, но и это не помогло. Жрец вновь сидел за своим столом, смотря пустым взглядом в трещинки на крепкой древесине. 

Хотелось посмеяться. 

Хотелось поплакать. 

Хотелось покричать. 

Вместо какой-то реакции на свою неудачу Глава культа застыл изваянием, теряя что-то серьезнее веры. 

Глава культа терял надежду.

Каким бы его не представляли, каждый отданный во славу Чернобога окроплялся не только кровью жертвы, но и слезами Жреца. Устроенный геноцид его не радовал, но что ещё он мог предложить своему жестокому Богу?

В дверь постучали, и Жрец вяло отозвался, догадываясь, что, скорее всего, пришли доложить о Хвори. Как-никак приближалась осень.

На его пороге, строго выпрямившись, стоял высокий, широкоплечий, кудрявый блондин. Во всей его позе сквозило и почтение, и преклонение, и гордость. Инквизитор Блэкборн во всей своей стати. Чрезмерно ответственный, исполнительный и угодливый по отношению к Его Высокопреосвященству. Они неплохо ладили, несмотря на неприязнь Жреца к раболепию Инквизитора. Жрец всегда просил сбавить обороты обожания, но Блэкборн упрямо придерживался своего странного поведения.

Инквизитор приблизился к столу, и что-то ёкнуло внутри Жреца. Спутанные воспоминания о многих петлях, но… Он помнил бунт Дома Блэкборн, весьма жестокая для него кончина. Он умер от избиений, но вот забава… 

Он не помнил, чтобы Инквизитор участвовал в этом. Тот просто-напросто пропал. Жрец мог только гадать, что с ним стало. То ли он сбежал, то ли пытался остановить свою семью, но, факт оставался фактом, расправился с ним не сам Инквизитор. Это странным образом обнадежило Жреца. Кто-то всё же сохранял верность их делу, несмотря на распри? Он неожиданно расчувствовался.

– Ваше Высокопреосвященство?

– Да, – растеряно отозвался Жрец, пытаясь собрать себя в кучу. – Что привело вас, Инквизитор Блэкборн?

– Мои стражи доложили об осквернении могилы, – опустив взгляд, сказал Инквизитор. – Кто-то выкопал младшего Эфферсона, которого весной принесли в жертву из-за бунтарства. Ночью его тело украли. Мы не уверены, знак ли это чьего-то протеста или же прихоть единоличника. 

– Пока следы свежи, отправь патруль на поиски преступника, – задумчиво произнес Жрец. – И оповести обязательно Викария, что это дело в приоритете.

– Будет исполнено, Ваше Высокопреосвященство.

Благодаря ретивости Инквизитора виновника нашли в кратчайшие сроки.

– Итак?

Жрец позволил себе одобрительную улыбку в сторону Блэкборна, от чего тот зарделся, но выглядел гордым и довольным выполненной задачей.

– Мои стражи обнаружили и тело, и преступника, – облизнув губы, отчитался Блэкборн. – Это племянник Судьи Йозефки, которая клянется, что проследит за ним, чтобы он более не ступал на кладбище.

– Хорошие вести, Инквизитор. Что-то ещё?

Инквизитор прокашлялся, явно чем-то сконфуженный.

– Йозефка признался, что его тянет к мертвецам. И тело было… осквернено, если Вы понимаете.

Жрец ещё как понимал, но замешательство всё равно вскружило ему голову. Он не помнил подобных случаев ранее, в других петлях. Он, конечно, мог попросту забыть.

– Чертовщина какая-то в моём приходе! – выругался Жрец. – Ты можешь себе представить, чтобы кто-то кого-то выкопал и надругался над ним?

Инквизитор почесал подбородок и выдал смущено: 

– Ну, если бы это были Вы...

– Что-что? – заторможено спросил Жрец, надеясь, что ослышался. – Ты бы надо мной надругался?

– Нет-нет, что Вы, Ваше Высокопреосвященство, – ужаснувшись от того, что именно он ляпнул, ответил Инквизитор. – Я подумал, что мне бы Вас очень не хватало. Вы очень важны для всех нас… Вот и…

Его голос захрипел, и Блэкборн сильно закашлял. Жрец никогда не мыслил, что им могли интересоваться в каком-либо плане. Он был прислужником Чернобога, и всё мирское обходило его стороной. Если бы не временная ловушка, он бы и мысли не допустил о таком. Одновременно с этим Жрец задумался, что же происходило с его телом после всех тех смертей в разных вариантах этих надоедливых пяти лет. Ладно, после сожжения заживо мало бы кто позарился на останки… Но после яда Кеньи его тело точно сохранилось в презентабельном для некрофилов состоянии. Мог ли Инквизитор Блэкборн после его смерти выкрасть тело? И что бы он с ним делал? С другой стороны, зная о религиозном фанатизме Инквизитора, Жреца немного отпускало беспокойство. Скорее всего, Блэкборн бы просто молился.

– Ценю твою неистовую преданность.

– Извините за недоразумение, Ваше Высокопреосвященство, – поклонился Блэкборн.

– Прощаю, – великодушно сказал Жрец и, задумавшись, добавил: – В целом, меня это даже повеселило. К тому же ты отошел от своего ужасного обожествления.

– Вы меня сбили с толку.

– Мне это очень даже по нраву. Нужно чаще тебя расспрашивать на провокационные темы, - Жрец улыбнулся.

Но всё хорошее имеет свойство кончаться, и Дом Йозефка начал плести интриги. Судья громогласно провозгласила на всю площадь его новый статус, пока его обвязывали у столба. Он улыбнулся стоящему вдалеке Инквизитору, прощаясь с воспоминаниями из этого отрывка пяти лет. Они смешаются с другими, путая всю хронологию, что он старался выстраивать в своей голове. Жрец будет скучать по непривычному Инквизитору, что позабавил его.

Новые витки медленно высасывали из него жизнь, но умереть он не мог. Нет, умереть он мог, конечно, иногда даже весьма мучительно, но это всегда приводило его к началу. 

К шуму волн. 

К звону колокола. 

К стуку в дверь. 

Новые возможности замаячили с появлением первого Пробужденного. После геноцида его чувства медленно атрофировались, приводя его к идее создания идеальной паствы для Чернобога. Что же ещё нужно божеству как не абсолютно покорная паства?

Жрец пошел дальше в своей вере, превращая паству в послушных нелюдей. Чудовища, некогда бывшие его приходом, не чувствовали реальности, слушая бесконечный зов Чернобога. Изломанные башней Пробужденные ушли под воду. И он вместе с ними, надеясь на долгожданный покой. Он чувствовал смерть. Её холодные щупальца в горле, легких, животе дарили агонию. До души она не успела достать, и Жрец вновь ускользнул назад во времени, чтобы… Чтобы что? 

Что он делал не так? Что ему нужно делать? 

Привести их всех к спасению, разве нет? 

Почему же у него не выходило?

Он испустил тяжкий вздох одновременно со стуком в дверь. 

«Надеюсь, это чума».

Посыльный официально вручил письмо, пугаясь непривычно хмурого Жреца. Он отогнал посыльного одним лишь взмахом руки, не тратя себя на вежливость или лишние слова. Восковая печать хрустнула под его пальцами. Взгляд прошелся по письму вскользь. Он помнил это послание, но в прошлый раз сынок Кодуэлла получил столько ударов розгами за своё нахальство, что не мог ходить месяц. Это было уроком для многих.

Жрец испустил хриплый смешок, берясь за изящный колокольчик. Почему бы собственно и нет? Один из стражников Инквизитора склонился, не входя в кабинет, сохраняя почтительное расстояние от Его Высокопреосвященства.

– Призовите Викария и Инквизитора. Это срочно, – добавил Жрец, сцепляя пальцы в замок и дожидаясь гостей.

Письмо от пролазы вызывало улыбку, но на душе радостнее не становилось. Возможно, он глупо протестовал против странной игры Чернобога, но более он сделать не мог. Ему ничего не оставалось. Он умирал от голода. От избиений. Он кончал с собой. Его предавали приближенные к нему. Он потерял свою веру. Он потерял надежду на спасение. Он…

– Ваше Высокопреосвященство?

– Пусть войдут.

Викарий вошел первым, склоняя черную голову. На его фоне Инквизитор смотрелся контрастно. Блэкборн мог бы быть прекрасным рыцарем из сказок, тогда как Эфферсон коварным колдуном. 

Инквизитор выпрямился, как струна, даже его плащ стал прямее и строже. Представители от своих Домов выжидающе уставились на Жреца. Наверное, впервые в истории их острова главы Домов не спорили друг с другом. Блэкборн бросил недоуменный взгляд на Эфферсона. Их дома чаще всего ладили, да и последние месяцы никаких конфликтов не случалось.

– Мне прислали занимательное письмо, поэтому я вызвал вас к себе, – начал Верховный Жрец, тонко улыбаясь. – В нём говорится, что у Кодуэлла, который кузен Лорда, проявился Дар. Он слышит Его, он знает путь Его, и меня просят снять с себя пост.

– Мы проведем тщательное расследование, Ваше Высокопреосвященство, – подобострастно сказал Блэкборн.

– Какое нахальство! – прошипел Викарий, вскидывая голову.

– Мне нравится ваше рвение, но не стоит, – покачав головой, отозвался Глава культа. – Властитель наш послал мне видение великой беды, что вскоре всколыхнет умы паствы. Я удалюсь в башню и буду спасать зараженные души, когда они появятся. Я лишь попрошу о неприкосновенности у нового Верховного Жреца. Раз сам Чернобог даровал ему свой голос…

– Ваше Высокопреосвященство, – стараясь говорить спокойно при Инквизиторе, отозвался Эфферсон, но было видно, что самоконтроль давался ему с трудом. – Вы же не серьезно? Вы – единственный…

– Это будет уроком. Для всех нас, – сурово сказал Жрец. – Это испытание и мне, и вам.

– Как будет угодно Его Высокопреосвященству, – сипло сказал Инквизитор, кланяясь. – Я передам остальным Домам. Мы всё подготовим.

Он понуро покинул кабинет, оставляя Викария наедине с их Главой.

– Нет, – прошептал Эфферсон. – Нет!

Жрецу было иронично слышать пылкое отрицание Викария о его уходе. Эфферсон приблизился к столу, слепо выставляя руки вперед, но черту пересекать не смел. Он продолжал отрицать и вслепую тянуться к Главе культа. Жрец вздохнул, не совсем понимая такую реакцию. По какой-то причине нетипичное поведение Эфферсона, да и новая ситуация, придавали ему сил, воодушевляли двигаться вперед.

Он встал во весь свой немаленький рост, шумно отодвигая кресло, и вышел из-за стола.

– Нет, Ваше Высокопреосвященство. Пожалуйста, не бросайте нас, – прошептал Викарий.

Жрец схватил холодную ладонь, ловя и успокаивая чужую дрожь.

– Ваше Высокопреосвященство, – прошептал Викарий.

Верхняя половина лица Эфферсона была скрыта тугой черной повязкой, а по поджатым губам сложно судить об эмоциях мужчины. Был ли тот разъярен его легкомысленностью? Или раздосадован, что новым Жрецом станет кто-то из Кодуэллов?

Жрец помнил и его предательство, и его поддержку. Он помнил их долгие вечера, когда они обдумывали празднества. Помнил ночи, когда они готовились к жертвоприношениям. Помнил службы, которые они подготавливали вдвоем. Помнил много чего хорошего и плохого. Помнил времена, когда считал Эфферсона своим единственным другом. Помнил его черствые глаза на Суде.

– Викарий…

– Нет, нет, не оставляйте нас, Ваше Высокопреосвященство.

– Викарий Эфферсон, – тихо сказал Жрец. – ОН всегда будет с вами.

– Плевать мне, если Его волю несете не Вы, – злобно выплюнул Викарий и, осознав, что именно сказал, в ужасе замер.

– Какое непочтение, – рассмеялся Глава культа, отпуская, наконец, ладонь Эфферсона. – Но это уже не моё дело. К счастью, не правда ли, Викарий?

– Накажите меня. Накажите весь Дом, – твердо сказал Эфферсон. – Но останьтесь!

– Это воля Чернобога, – легко солгал Жрец, почти не чувствуя укола от вероломства.

Викарий необычайно прытко и энергично вылетел из кабинета, словно прозрел за время их разговора. Глава культа не успел сесть обратно за стол, как залетела Судья Йозефка, шурша пышными юбками черного платья. Светлые пряди выбились из пучка, выдавая её спешку. Обычно строгая и ухоженная Йозефка выглядела запыхавшейся и чересчур неопрятной.

– Ваше Высокопреосвященство! Инквизитор затевает бунт! Он несет ересь! Я, как верная слуга, сразу же помчалась к Вам. Это нужно пресечь на корню!

– Отдышитесь, Йозефка.

– Ваше… Высокопреосвященство, – сглатывая, сказала она. – Это не терпит…

– Инквизитор действует по моему приказу, не волнуйся.

– Вы не можете уйти с поста. Это Ваше место! – рьяно запротестовала Судья.

Жрецу на мгновение стало жарко. Пыл и ярость Судьи всегда выделяли её среди остальных представителей Домов. Давным-давно Судья сделала из него потрясающий живой факел, когда он стал неугоден Дому Йозефки. Если не остудить её вовремя, она могла повторить свой подвиг во имя веры.

– Йозефка, я уже выслушал всё это от Викария, – успокаивающе произнес Жрец. – К тому же на то воля Чернобога.

Последние слова сдули весь пыл с Йозефки.

– Раз так… – подавленно отозвалась Судья. – Прошу простить моё поведение, Ваше Высокопреосвященство.

– Твоё рвение как всегда безупречно, Судья Йозефка, – похвалил её Глава культа. – Ступай. Нужно сделать всё как подобает.

– Я смогу Вас навещать?

– Тебе лучше посвятить свой энтузиазм новому Жрецу, – отозвался он.

Йозефка нахмурилась, поворачиваясь к выходу. 

– Но если почувствуешь себя больной, то я буду рад тебе, – добавил он удаляющейся спине Судьи.

Более его не беспокоили. 

Верховный Жрец привел в порядок все записи о каждом из жителей острова, надеясь, что видит их в последний раз. Чувствуя неприятную тяжесть в животе, он перебирал плотные листы пергамента. Пришел тот самый «пророк» Кодуэлл, напыщенный и довольный. Жрец посвятил его в дела бытовые, передал массивную связку ключей, оговорил условия своего пребывания в Башне. Церемония прошла скромно, не чета той, что была у него самого. Из-за сумасбродства времени его юность и инициация, казалось, была века назад. Такими темпами он сравняется возрастом с Основателями, но так ничего и не поймёт во всей этой безумной шараде Чернобога.

Ведь кто ещё мог так поступить с ним?