«…мир был наполнен духовной энергией или так называемой ци, поддерживающей природное равновесие, которое, к несчастью, тоже осталось в прошлом. Наступившая более трех веков назад эра Темных Времен ознаменовала собой упадок, приведший к рассеиванию ци и распространению скверны…»
«…ведется множество споров об источнике ци, но большинство ученых тех лет в своих исследованиях упоминают о неких сверхъестественных существах, способных принимать человеческий облик и путешествовать между нашим миром и духовным. Принято считать, что через проходы между измерениями и поступала духовная энергия, однако существует мнение, что сами эти создания также могли производить ци…»
«…именно от союза с духовными созданиями и произошли первые заклинатели — люди, способные накапливать в своем теле ци и управлять ей. Некоторые историки ставят под сомнение как существование духовных созданий, так и заклинателей, считая их не более, чем досужим вымыслом…»
«…однако создания тьмы, которых сейчас принято называть нечистью, и чье существование подтверждено, появились гораздо раньше наступления Темных Времен. Самые распространенные формы в большинстве своем обладают лишь звериными инстинктами, и существует множество способов борьбы с ними без применения духовных сил…»
«…но еще в прошлом веке можно было повсеместно встретить нечисть, обладающую разумом, порой даже имеющую человекоподобный облик, что сейчас является большой редкостью. Теория о том, что обратное развитие созданий тьмы напрямую связано с рассеиванием ци, популярности не снискала…»
«Основы мироздания», автор неизвестен
Сюэ Ян искренне недоумевает, куда делась его выработанная с годами способность просыпаться от любого шороха — а без нее нынче никуда, а то помрешь! — ведь останься сие полезное умение при нем, он бы сейчас не находился в столь дурном положении. Но до конца понять, что же за беда пришла по его душу в этот раз, ему удается далеко не сразу…
Всякий может сказать, что это совсем неплохо — проснуться в трепетных объятьях чужого ладного тела! — да только не в ночи посреди лесной глуши, где и днем-то из людей никто бродить не спешит. Кроме таких как он, разумеется, так что и вовсе радости нет никакой — одного себя с лихвой хватает. Однако происходящее все еще кажется липким маревом сна, и потому руки против воли сжимаются на чужих плечах, не отталкивая, а заодно проверяя, насколько удача сегодня благоволит.
— Помоги мне, прошу тебя! — прерывистый шепот на ухо, вопреки ожиданиям, не обжигает кожу, а наоборот — морозом пробирает, будто какой пакостник снега за шиворот насыпал.
И это помогает сбросить с себя оковы сна вместе с любителем подкрадываться да прыгать на мирно спящих людей. Нож в руке Сюэ Яна оказывается быстрее, чем он успевает подумать о том, что нужно обнажить оружие. До меча тянуться далеко, но и так можно отбиться — а если захочется, то напасть самому. Помощи у него просят, ну-ну! И кто же допустил такую ошибку, интересно знать?
Сюэ Ян смотрит на сжавшуюся перед ним фигуру в неуместных для прогулок по лесу белых тряпках и разочарованно вздыхает — ну хоть бы раз попалась девка красивая! Впрочем, и по голосу можно было догадаться, что мужик… Что, правда, громко сказано, но и на юношу незнакомец уже не тянет — скорее, примерно в одной поре с самим Сюэ Яном, которому без малого три десятка. Нет, он не привередлив: коли на лицо природа не обидела, то можно и не девку, но думать об этом сейчас не с руки… Да и лица к тому же не разглядеть — волосами завешено, а света от дотлевающего костра маловато, чтобы толком разобраться.
— Не на ту полянку ты завернул, чтобы помощи просить, — кривится Сюэ Ян, спешно поднимаясь на ноги. Опасности он от вторженца не чует — тот сам боится гораздо сильнее, вскинув перед собой руки в защитном жесте, — но лучше быть начеку. — Как бы обратно сейчас не побежал!
Не пустые угрозы, если быть честным: определенную репутацию Сюэ Ян имеет, чтобы уверенно заявлять подобное. Ну и припугнуть наглеца, посмевшего влезть на его территорию — одно удовольствие! Пускай потрясется еще… Однако тот, продолжая закрываться, будто это ему в случае чего поможет, лишь подавленно спрашивает:
— Так значит, ты меня не спасешь?
Сюэ Ян смеется.
— За спасением лучше во дворец какой нестись — там куда ни плюнь, сидит благородный да любезный! А от чего, кстати, спасать-то нужно?
Это уже разумная предосторожность — если этот неизвестный так бежал, что в прямом смысле слова свалился Сюэ Яну на голову, значит, то, от кого он скрывается, вполне может последовать его примеру.
— Какие-то люди, кажется, хотели меня поймать… — неуверенно тянет незнакомец, опуская руки, чтобы упереться ими в голую землю.
Как странно: успел по грязи прокатиться, а на одеждах ни пятнышка! Это заставляет напрячься на долю мгновения.
— Какие люди? Сколько их? — продолжает расспрос Сюэ Ян. Сейчас это поважнее будет.
— Пять? Или больше?.. Но я не знаю, кто они! В белом с красными узорами… — следуют ответы в обратном порядке.
Белое и красное — не нужно гадать, кто это! Вэни и их прихвостни. Что даже неудивительно, ведь это их земли… Но загадочно совсем другое.
— Скажи мне, а почему это тебя ловили охотники на нечисть, да еще и такой толпой? — интересуется Сюэ Ян, делая шаг навстречу. Инстинкт самосохранения кричит не делать этого и ни в коем случае не класть этому несчастному руку на плечо, но очень уж хочется взглянуть на него поближе. — Что же ты натворил?
— Я не сделал ничего дурного! — в отчаянии восклицает тот, наконец поднимая голову. И будто подгадав, из-за облаков стыдливо показывает краешек луна, давая под светом все рассмотреть.
С возрастом Сюэ Ян угадал: разница у них в года два-три, не больше, причем не сказать, в какую сторону. И на лицо новый знакомый — хоть он еще и не представился, но уже просит неизвестно чего, — довольно хорош, вполне может сойти за любимца юных дев в какой-нибудь деревне, а то и даже городе. И не только дев, тут уж на любителя! Если бы не одна маленькая деталь, которая отпугнет любого: на том месте, где у нормальных людей находятся глаза, у него красуются два черных провала.
— А-а-а, так ты та погань, которую все местные ищут! — озаренно произносит Сюэ Ян. — А говоришь, что ничего не сделал!
Вчера утром, когда он проходил ближайшую деревню насквозь, то слыхал жалобы селян: мол, пришла откуда-то нечисть мерзопакостная и кровь им попортить успела. Ни с того ни с сего река вмиг замерзла вместе с ручьями, даже в колодце вместо воды ледышка теперь, и это в конце лета! И с виду эта дрянь на человека похожа: весь в белом, а глаза пустые, сразу ясно — скверну несет, нужно было его сразу прибить, как только рожу свою поганую явил… Теперь надобно Вэней кликать, пускай разбираются, раз подати дерут, как шкуры!
Сюэ Ян на эти байки внимания не обратил, пошел своей дорогой дальше — какое ему дело до чужих страданий? Его нечисть никоим образом не интересует, и охотой на темных тварей он не промышляет — больше по людям специалист, с ними-то попроще и платят за их головы не хуже. Но если уж приходится сталкиваться, то разобраться вполне способен, да некоторую пакость даже крестьяне вилами забить могут, если захотят. А с теми, с кем не получится справиться, разговор короткий: бегает Сюэ Ян быстро, потому и жив до сих пор и почти что цел.
— Погань? — удивленно переспрашивает этот якобы страждущий. — И я не хотел, это вышло случайно, я просто защищался…
Он что-то бормочет, оправдываясь, но Сюэ Ян не слушает, размышляя, что ему делать с этим сомнительным подарком судьбы. Подождать Вэней и выдать им? Или прикончить самому и получить награду? Но связываться с этой братией — дурная затея, да и возвращаться в деревню страсть, как не хочется… М-да, непростой выбор!
Признаться, Сюэ Ян даже когда-то не верил, что всякая мерзость говорить обучена, не то, что человеком до кучи прикидываться! Нет, вполне может, просто среди нечисти такое очень мало кто нынче умеет. А умельцы все давно по зверинцам хозяйским сидят, в тех самых дворцах да имениях — очень весомо, знаете ли, держать у себя в клетке говорящую темную зверушку! Есть чем щегольнуть… Понятно, почему Вэни так шустро за этой красотой ринулись ловить, а не убивать: прикончить проще, чем пленить.
— И как же, по-твоему, я тебя спасать должен? — брезгливо усмехается Сюэ Ян. Его увлечения богатых и влиятельных никогда не впечатляли, не высокородный господин все-таки, чтобы в коллекционирование темной дряни ударяться. И почти великодушно предлагает: — Из жалости добить? Это я могу…
— Нет!
Сюэ Ян корит себя за то, что слишком расслабился, иначе бы точно не позволил схватить себя за руку и притянуть так близко. Он смотрит прямо перед собой и почему-то не может оторвать взгляда. А глаза-то у этой нечисти совсем не пустые дыры, как показалось сначала — просто полностью затянуты темной дымкой, глубокой и затягивающей внутрь, где на дне беснуются мелкие искорки света. Похоже на звездное небо, или это оно и отражается?
Сколько он уже глядит в чужие глаза-омуты, Сюэ Ян не знает. Зато чувствует, что дыхание перехватило и все вокруг мутнеть начало. Он с нечеловеческим усилием встряхивает головой, заставляя себя отвести взор от почему-то уже кажущимся ему знакомым несколько сотен лет лица. Откуда это странное ощущение? И, проклятье, почему он снова спрашивает:
— Так чего ты от меня хочешь? — и зажатый в руке нож опускает, показывая, что не собирается резать глотку из лучших побуждений.
— Я не могу больше бежать, — отзывается собеседник немного застенчиво, будто ему за что-то отчасти стыдно. Например, за то, что у него кончились силы. — Помоги мне спрятаться, хотя бы ненадолго…
Сюэ Ян зажмуривается и глубоко вдыхает. А собственно, почему бы и нет? Все равно разбудили, не уснуть… Да и Вэням грех не подгадить, никогда не питал к ним особой любви. Только придумывать нужно что-то поскорее — где-то неподалеку слышен треск веток, значит, скоро заглянут на огонек.
— Ладно, — больше сам себе говорит Сюэ Ян, озираясь по сторонам и снова возвращаясь взглядом к сидящему напротив него человеку. То есть нечеловеку. И отрывисто велит ему: — Раздевайся!
— Что? — пораженно выдыхает тот, инстинктивно отстраняясь назад. — Зачем?..
— Затем! — раздраженно бросает Сюэ Ян, тоже отодвигаясь, чтобы кинуться к своему лежаку и начать его ворошить. И попутно объясняет: — Тебя знают по твоим белым тряпкам да глазищам… А если у тебя этого не будет, то и прицепиться не к чему! Так что скидывай одежды и ложись, будто спишь, а я уж отбрехаюсь… Только шустро давай, времени нет!
Ну надо же, слушается и вопросов лишних больше не задает… Сюэ Ян даже не смотрит на чужое разоблачение — явно не на что любоваться, разве только у нечисти лишние конечности в интересных местах не растут, — своих дел хватает!
— Да мордой в землю ложись, дурень, — шипит он, заметив, что его невольный сосед смиренно улегся аки покойник на дорожной постели: ручки на голой груди сложил и застыл статуей, разве ж так кто-то спит?
А сам в это время подбрасывает в угли костра ворох сухих листьев, чтобы хоть чуток снова разгорелся, да, спохватившись, хватает сброшенные белые тряпки — нужно их подальше сунуть, чтобы не заметили… Гости-то уже совсем близко, на подходе! Ткань на ощупь очень странная: невесомая, будто течет сквозь пальцы, как утренний туман, но выглядит вполне обычно. С плеча нечисти, чего тут удивляться? Сюэ Ян успевает попросту пихнуть этот комок куда-то под свою поклажу и принять беззаботный вид простого путника, разбуженного в ночи — тут и притворяться не придется, свежи еще впечатления!
— А ну стоять, где стоите, — первым начинает он в качестве приветствия развеселой компании, высыпавшей на поляну. — Вы кто такие? Я вас сюда не звал.
Один, два… пять… Семеро Вэней, значит. Нет, не Вэней — разве что самых приблудных, судя по дешевому крою ханьфу, пускай и в алые солнца, да простеньким мечам, — но точно из их шайки. Впрочем, плевать — да хоть сам Вэнь Чжулю, главный охотник! Сюэ Ян уже настроился повеселиться.
Охотники, явно нацелившиеся на легкую добычу, такой наглости не ожидали, и покорно замирают, недоверчиво разглядывая того, кто посмел им тут приказы раздавать.
— А ты кто? — довольно быстро приходит в себя стоящий по центру, видать, заводила. И тут же цепким взором начинает оглядывать лагерь. — Чего тут забыл?
— Отдохнуть в лесу подальше от любопытных глаз нельзя, что ли? — хмыкает Сюэ Ян, выразительно мотнув головой в сторону лежащего за своей спиной спутника. Заодно надо проверить, как он там — не испортит ли все… Но нет, все в порядке: из-под наброшенного тонкого одеяла видны лишь ослепительно-белые в свете луны плечи с рассыпавшимися по ним волосами, а остальное спрятано.
Незваные гости ведутся на уловку и тоже смотрят. Один из них вдруг кривится в отвращении и спрашивает:
— Это мужик, что ли?
— А какое твое дело? — все так же нахально спрашивает Сюэ Ян. И начинает с видом знатока рассуждать: — Мне вот никакого дела нет — какая разница, девка или еще кто? Главное — чтоб не вопило и не брыкалось… Так что не разбудите его, где я себе нового потом возьму? Или желаешь подменить, если сбежит? — интересуется он, одаривая возмущенного охотника горящим взором, оценивая.
Само собой, ему никто даром из этих Вэней недоделанных не сдался. Но действует этот ход безотказно: волна омерзения, исходящая от них, почти осязаема. Они уже и позабыть успели, зачем пришли и кого искали.
— Может, мы этого рукава обрезанного… того? — предлагает кто-то очень радеющий за нравственность, характерным жестом проводя себе ребром ладони поперек горла.
— А может, это я вас… того? — со смешком в тон отвечает Сюэ Ян, подбрасывая в руке нож и перехватывая его второй. Вертит перед собой клинок, любуясь отблесками костра вперемешку с отражением луны на лезвии.
И снова бьет прямо в цель. По толпе — для крохотной полянки и всего семерым тут тесновато, — проходит недоуменный шепоток.
— Гляди, пальца нет, — замечает самый крайний и бестактно показывает на столь явно демонстрируемую руку Сюэ Яна. — Это же этот… Как его…
— Цзянцзай? — подхватывает его товарищ. — Который пять десятков одним разом уложил?
— Да быть того не может…
— А кто еще так будет выделываться?
Сюэ Ян, откровенно наслаждаясь пересудами, хмыкает. Хоть где-то с его увечья польза — отсутствующий мизинец на левой руке неизменно приковывает взгляды и отзывается фантомной болью. Удачно он на ночь перчатку стянул…
— Ты и правда слуга Цзиня? — наконец обрывает уже разгоревшийся жаркий спор главарь банды, обращаясь к Сюэ Яну.
— Не слуга, а наемник, — жеманно поправляет тот. Слуга, придумали тут еще! Но господина Цзиня тут хорошо приплели — с этим кланом у Вэней что-то вроде договора, который лучше не нарушать. — И попрошу заметить, что те пятьдесят человек были моей личной целью, а не заказом.
— Хорошо… — вздыхает охотник, взмахом руки веля соратникам отойти чуть дальше. Трезво оценивает опасность и не желает развивать конфликт, какой умный — не зря руководит! — Мы кое-кого ищем.
— Кого же? — щурится Сюэ Ян. — Может, я тоже его ищу? — И с нарочитым любопытством озирается по сторонам.
— Сомневаюсь. Здесь местным нечисть напакостить успела, мы ее в эти края загнать смогли, а та сгинула куда-то.
— Ну сгинула, и хрен бы с ней? — пожимает плечами он. — Плевать я хотел на ваших чудищ, у меня тут свои радости!
Сюэ Ян снова оборачивается на так называемую радость и ухмыляется. Пора бы уже сообразить этим бравым охотничкам, что следует пойти поискать в другое место да подальше. Взгляд скользит по притворяющейся спящей фигуре, невольно идет ниже… А это еще откуда? На мягкой земле возле лежака среди отпечатков сапог четко выделяются совсем не человеческие следы — звериные. Интересно…
— Не пробегала здесь ваша нечисть. Уходите да не мешайтесь впредь, — подводит итог Сюэ Ян, вновь обращаясь к охотникам. Нельзя, чтобы они тоже оказались столь наблюдательны.
На лицах Вэней разочарование — и явно не только от того, что желанная добыча скрылась в неизвестном направлении, но и что легендарный наемный убийца по прозвищу Цзянцзай оказался не особо разборчив в связях. Ну ничего, зато будет, что обсудить по пути! А самому Сюэ Яну на слухи такого толка совершенно плевать — чем меньше к нему народа лезть будет, тем лучше.
Вскоре на поляне остаются только двое. Сюэ Ян для верности еще выжидает, настороженно прислушиваясь в ночные шорохи, а затем грубо трясет за плечо будто и правда прикорнувшего спутника.
— Эй, вставай, уже ушли… Как тебя зовут-то хоть? — со вздохом спрашивает он, почему-то подозревая, что еще не раз пожалеет о своем внезапно проснувшемся сострадании.
Кожа под его ладонью холодная, как выстуженная на морозе простыня. Ее обладатель тоже вздрагивает от прикосновения, напрягается, но повинуется велению подняться и представиться. Он садится на лежаке, позволяя соскользнуть одеялу вниз, и, сверкая звездными искрами в своих черных глазах, торжественно заявляет:
— Меня называют Яркая Луна, Прохладный Ветерок.