Из одного дома в другой, портьеры с серых на красные – перед Ренджуном мелькали поместья и парадные застолья, на время которых он был обязан мило улыбаться каждой сальной морде. Ему даже не надоедало, в конце концов, не каждая дворянская кровь была объята жировой прослойкой, попадались и приятные барышни с терпким душком, и совсем молодые господа с первой щетиной и неуклюжими жестами.

Ренджун понимал, что себе не принадлежит, и это было удобно – не думать над решениями. Искоса он поглядывал на другую прислугу в доме, когда те заводили разговоры о личной свободе. Зачем она им? Гораздо проще жить, когда весь твой день определён хозяином. И все последующие дни тоже.

С первого дня своей службы на графиню Ренджун уяснил, что послушание хорошо, а действие вопреки не принесёт радости ни лорду, ни ему самому. Раз он было попытался потребовать больше, чем ему положено: поймал дрозда в клетку в качестве домашнего питомца. Лорд самолично скормил птицу со свороченной шеей графскому коту. Для восьмилетнего такое шоу – наглядный пример расплаты за ослушание. Позднее графиня настойчиво объясняла, что мерзкая птичка мешала ей спать и обязательно надоела бы Ренджуну тоже, если бы не приняли меры. Ренджун с ней согласился. Так было проще.

На очередном выездном приёме слугу позвал к себе в покои толстый барон. Ренджуну не привыкать, конечно, быть разменной монетой, чтобы графиня могла переночевать без всяких денежных убытков, но в этот раз план был почти нарушен. Перед самой дверью с инкрустацией золота Ренджуна перехватил молодой человек.

– За мной! – слуга не смел ослушаться, потому что парень явно был высокопоставленным лицом. Остановившись между бильярдной и кладовой, тот отпустил руку худосочного Ренджуна, сразу же нападая на него с вопросами. – Неужели у тебя совсем нет гордости? Я вижу тебя не впервые, твоя графиня же ни во что тебя не ставит! Как же ты так?

Он перечислял все «насмехательства», пережитые Ренджуном, вроде вылитых ему на колени напитков, разрезанную одежду, все дела постельные и воск на коже. Слуга только кивал всё, а потом провёл осторожно от чужих запястий до предплечий тонкими пальцами, распластал веер ладони вдоль камзола, расшитого дорогими каменьями, и прильнул так тихо-осторожно.

– Что ты делаешь? – изумлённо ахнул дворянин.

– Разве вы не этого хотели? – взглядом оленёнка пронёсся по лицу незнакомца Ренджун. 

– Что за вздор! – парень оттолкнул руки от себя. 

– Тогда, позвольте, я пойду, куда собирался. 

Ренджун кротко поклонился и поплыл к назначенной комнате вдоль гигантских картин и канделябров.

– Постой, – похоже у молодого дворянина всё-таки было какое-то дело. – Моё имя Джено. Увидимся?

– С позволения графини, – суховато ответил Ренджун, и ткань его рукавов выскользнула из хватки.

После того как дверь за слугой закрылась, Джено затих в соседней комнате, прижавшись ухом к стене. Вздохи старика были отчётливо слышны, он мерзко ухмылялся и отмачивал гнусные комментарии, а Ренджун стонал ровно по команде, всё остальное время казалось, будто его не существовало. Как только действо окончилось, дворянин встретил его в коридоре. Слуга поправлял рукава рубашки; в мерцающем свете Джено усмотрел припухшие губы, расцвеченную укусами шею, взлохмаченные волосы, но глаза были всё те же, бесконечно доступные и всепонимающие. 

– Давай убежим. Мой статус и состояние позволяет выкупить тебя у графини, но это не будет сделкой, не подумай, – замахал он активно руками. – А добровольным деянием. Обещаю, я буду жить с тобой, как с кровным братом, подарю образование, тёплую постель и любые угощения.

Ренджун будто и не заметил всех выспренных речей.

– Такие вопросы я решать не вправе. Спокойной ночи, – вновь поклонившись, слуга ушёл, оставляя Джено без ответа на альтруистичные чувства.

Следующим утром графиня отмахнулась от слуги как от мешающего котёнка. Всего лишь пожав пару рук господ, она отдала мальчишку, предварительно выпросив за него круглую сумму. Ренджун был не против. Ему оставили маленький чемодан с провиантом, сменной одеждой и железным гребнем, которым он укладывал волосы.

Джено счастливо сжал его ладонь, обещая самую лучшую жизнь для них обоих – Ренджун ему профессионально улыбался. Верить ему ни во что не приходилось, приказа такого не поступало.

Дворянин привёз его в своё поместье, гордо похваставшись, что помогает бедняжке обрести смысл жизни, встать на ноги и утвердиться в обществе. Старухи-поварихи только посмеивались над стремлениями молодого господина, тайком наблюдая за новоприбывшим. Ренджун довольно быстро освоился. Его не привлекали к работам, потому что Джено настоял на обучении грамоте и других светских занятиях, а работа на кухне или уборка сада пусть останутся как будто в прошлой жизни, ведь Ренджун теперь с ним на равных. Может, с точки зрения Джено, с переездом бывшего слуги и впрямь всё началось с чистого листа, но из самого Ренджуна старые привычки не так просто выкорчевать.

Он всюду таскался за господином, точно верная собачонка. Делал всё, что ему скажут касательно учёбы, правда получалось из рук вон плохо. Когда Джено пытался объяснить ему грамоту и основы математики, тот широко улыбался и радостно кивал каждому заданию. Поначалу Джено радовался такому энтузиазму, пока не понял, что у безоговорочного подчинения есть обратная сторона – безынициативность. У себя в покоях вечерами, он корпел над тем, чтобы усадить Ренджуна за учебники, но тот брался за перо лишь когда Джено садился рядом и надзирал со скрещенными на груди руками. Со временем Ренджун смог читать короткие телеграммы и таблички, но далее процесс не двинулся, потому что Джено уже страшно измучался. 

По возвращению с походов или встреч Ренджун встречал его с объятиями и лаской, и пусть Джено пообещал ему быть братом – день ото дня придерживаться обещанного было всё сложнее. 

– Ну за что ты такой милый? – иногда страдальчески произносил дворянин, оглаживая чужую щёку. Ренджун льнул, точно плавился на чужих руках, заглядывал преданно в глаза, ведь это то, что от него ждали.

Однажды в поместье случился визит предыдущей хозяйки Ренджуна. Графиня всегда отличалась ушлостью и плутовством. Подозвав бывшего слугу к себе, она попросила его о разрешении переночевать ей именно в его нынешних покоях, а сам он бы направился к Джено. План такой же, как и был всегда до этого. Разве Ренджун мог ей отказать? Для него хозяин тот, кто приказывает, а до формальной принадлежности ему не было дела.

Войдя в комнату к господину, слуга столкнулся с мрачным облаком, витавшим в воздухе. Сам Джено до этого сонливо распределявший гостей, трезво и быстро приказал Ренджуну ложиться в постель, а сам задул свечи и примостился рядом.

– Я знаю, зачем ты здесь, – вдруг сказал дворянин, упершись взглядом в дальнюю стену. – Она специально всё подстроила.

Ренджун лежал недвижно. Он словно чувствовал темперамент каждого клиента, а с Джено и подавно провёл добрый месяц времени. Поэтому ничего не отвечал, ожидая пока горячный дворянин сам погрязнет в заготовленной паутине.

Долго ждать не пришлось. В полусумраке Джено долго рассматривал красивое овальное лицо, замаранное в лунном свете. Ренджуну оставалось лишь приоткрыть рот и немного смочить губы слюной, чтобы тому сорвало крышу. Дворянину нравилось контролировать и управлять – Ренджун был идеален в качестве партнёра. Впившись в губы поцелуем, Джено как мог нежно посасывал чужую нижнюю губу, заключив лицо в ракушку ладоней. Откинув одеяло, он устроился сверху, пока зажатый Ренджун, прикрыв ресницы, изогнулся и опрокинул голову назад, открывая шею для ласк – холст для тёмных красок. 

В течение следующих дней Джено делал с ним всё то, о чём возмущался. Рваная одежда, вылитый на колени сок, свечной воск на запястьях и после каждой такой выходки много-много секса. 

Дворянин отбросил попытки воспитать из мальчика самостоятельную, независимую личность. Вместо того он пользовался во всеобщее обозрение покорностью второго. Прилюдно глумился, высмеивал неграмотность, давал бессмысленные указания. Демарш не мог произойти незамеченным. Среди соседних поместий поползли слухи о связи молодого господина со слугой. К тому времени, Джено стал курить крепкие папиросы и убегать с прихваченной из погреба бутылкой вина в оранжерею. На застольях не появлялся, в свет давно перестал выходить, только перед слугами иногда паясничал от скуки. И Ренджун всегда был рядом, точно тень.

Сейчас стоял у входа в оранжерею рядом с вазами фикусов, осторожно гладил листья апельсинов. Джено долго наблюдал за ним, ворочая угрюмым взглядом каждую складку рубашки у того на спине, а как только слуга повернулся, поманил пальцем к себе.

– Ещё помнишь, зачем я забрал тебя? – охрипло спросил дворянин, заправляя волосы Ренджуну за уши. Тот смотрел глуповато, кусая щёку. – Может я просто хотел обладать тобой с самого начала? Может я заблуждался?

Размышляя, он не видел перед собой Ренджуна, просто ронял слова в перерывах между дымными вздохами. Вдоволь нагладившись чужой щёки, он встал с кресла как ни в чём не бывало. Коротко поцеловал Ренджуна в губы, а к груди приставил дуло.

Короткий выхлоп и Ренджун опал, точно листок, в чужие руки, которые усадили его в барское кресло.

– Спасибо, что хотя бы попытался рассмотреть во мне человека, – были последние слова слуги. И он затих, испачкав обивку из флока, вытекающей кровью, а в остекленевших глазах угасло подобие счастья.

Докурив, Джено распрощался с жизнью вслед, не желая мириться с позором. Так высокая идея разбилась о скалистый риф суровой жизни.