В день неспешности, какими Джено называл субботы, ветер гонял по мостовой осенние листья. У художника сильно мёрзли руки, но помятый альбом и огрызок карандаша он не выпускал из пальцев, как бы старательно октябрьский холод не отнимал у него эластичность суставов. Рисовал всё, что видел: лужи, птиц, карнизы и водосточные трубы. Людей рисовать не любил.
Как-то сложилось, что человеческие черты не вызывали того же интереса, как виды природы. Грустит ли дождь, смеется ли веточка рябины – Джено отлично читал эти малейшие настроения, иногда уж очень переменчивые. Люди же… Да что там о людях говорить. Пропащим окрестили родственники, и более душу не травили про «найти друзей, связи, девушку (желательно интеллигентную, утонченную с мастерским подходом к быту)»
Так и жил все двадцать восемь лет. Исправно ходил на работу, как до этого на все пары в вузе по экономической специальности, а в своем отчуждении находил некоторые прелести. «Меньше шума – чище мозг.» – бурчал он под нос, закрывая офис. Далее возвращение домой, созерцание по пути полураздетой березы. С подветренной стороны она уже вся облетела, а со стороны дома ещё пыталась натянуть свои одежды, стыдливо наклоняя крону вправо. Джено невольно сам отвел взгляд и заметил его.
Худощавый студентик на вид, в пиджаке и строгих брюках глядел на березу неприкрыто настойчиво. Художник удивился такому вниманию к обычному дереву от незнакомца. В себе он не рассматривал привычку подолгу разглядывать вещи как странную. Без конца на что-то пялился, как сейчас на незнакомца.
– Вы проживаете в этом районе? – внезапно обратился тот к Джено. Бедолага опешил от внезапности и растерянно огляделся, будто искал к кому могли обратиться помимо него, но никого рядом не оказалось.
– А… да-да, извините. Почему спрашиваете?
– Как по вашему мнению, многие ли будут против сруба этого дерева?
Джено замер. А незнакомец продолжал, щуря глаза, точно мысленно измерял что-то перед собой.
– К этому дому планируется пристройка. Сеть требует новый филиал, – он протянул визитку. – Я здесь, чтобы оценить местность, и, честно признаться, не ожидал, что здесь окажется дерево. Это серьезная проблема. – он задумчиво потер подбородок, а затем обернулся к Джено всем корпусом, являя миру профессиональную улыбку. – Ну так что думаете?
– А?.. – Джено уже и забыл, что ему задали вопрос. – Ой, то есть, извините. Думаю, что оно немногих интересует. Гораздо больше жалоб на то, что поблизости продуктовых нет.
– Отлично, значит пробежка с опросником по квартирам будет быстрой, – он хлопнул в ладоши и пошел навстречу художнику. – Надеюсь вы не соврали.
Лукаво подмигнув, парень пошел вдоль улочки, на которой вот-вот должно было развязаться строительство. Будут разбомблены дороги и выкорчеваны пни. Но прежде:
– Постойте, – Джено окликнул незнакомца. – У вас не найдется пара минуток?
– Что-то серьезное? – парень взглянул на часы, видимо отмеряя свое свободное время до новой деловой встречи.
– Просто стойте на месте. Обещаю я недолго.
Второпях раскрыв блокнот, Джено за семь минут набросал грубый эскиз, затем, стушевавшись, передал блокнот в чужие руки.
– Ого, да вы художник! – одобряюще протянул парень. Его глаза светились.
– Да нет, экономист на самом деле…
– Аналитикой занимаетесь? Или учётом финансов? – начал было расспрос незнакомец, но видя растерянность Джено, тот быстро отступил. Вернул блокнот и, сославшись на неотложные дела, зашагал дальше.
А Джено ещё некоторое время смотрел ему вслед. Затем перевел взгляд на берёзу.
– Прости меня пожалуйста, – выронил на асфальт, и поплёлся к дому.
В тепле тесной квартиры он пересмотрел ещё раз сделанные за день наброски и приостановился на последнем. Осторожные линии складывались в уверенное, мягкое лицо. Человек с портрета был чутка надменен, что-то воровское прослеживалось в его прищуре. Вспомнив о визитке, Джено достал и её.
«Хуан Ренджун. Исполнительный директор компании N» а ниже номер и контакты соц. сетей, в которых Джено копался до наступления ночи.
У того жена и ребёнок. На фотографиях он был примерным семьянином, успешным дельцом, давно уже не студентом, пусть юное лицо сбивало с толку, а на эскизе размытым, слегка несуразным парнишкой, который что-то ищет пытливым взглядом, но не может этого достичь.
/=
В дождливую пятницу художник коротал своё послерабочее время в холодном баре. Холодное пиво, холодный свет неоновых ламп, холодный взгляд на стойку – Джено мёрз, всё крепче кутаясь в пальто. Посетители неспешно менялись, одиночки и компании, изредка пары, изредка первые встречные. Ренджун опустился на стул рядом как ни в чём не бывало. Выглядел он совсем не так как на улице: более потрёпанным, вполне обычно для конца рабочей недели.
– Надо же, и вы здесь, – сказал он, обращаясь к Джено, следом закуривая. Курил он, что уж скрывать, театрально. – Частый гость здесь?
Джено долго собирался с ответом, превозмогая свое удивление, пока не выдал робкое:
– Не угадали.
– А я думал вы те ещё выпивохи, – буркнул Ренджун, опрокидывал рюмку с крепким шотом в себя. – Художники-с... Тц, м-да… – похоже он быстро пьянел.
Зажатый, как будто поломанный корпус выражал в нем скопившееся напряжение; беспокойный взгляд, прытко скачущий от стакана к стакану, иногда замирал на парочках и гаснул вмиг. Джено, впервые решивший провести вечер в новой обстановке, постепенно согревался, проникаясь наблюдением за человеком рядом. А может дело в алкогольной рюмке.
– Кстати далеко не все хотят дерево убирать. По результатам опроса некоторые жители и вовсе против строительства, но опрос в целом формальность, проект уже утвержден, начнем в следующем месяце. Обманули вы меня получается, – он медленно затянулся и потушил сигарету о край пепельницы. – Впрочем, не будем о работе, у меня вечер отдыха.
И он прилег на собственные локти, в точности как студент на парту, в ожидании следующего напитка.
– Вы много пьете для своего положения в обществе.
– Потому и пью, что такое положение занимаю. – он отвернулся, блокируя все разговоры до момента как бокал опустился перед его лицом. – Принесите ещё льда пожалуйста! – крикнул он официанту, приподнимаясь.
Джено все это время тихо потягивал свои пол-литра светлого. Достаточно согревшись, он даже снял пальто, повесив его на плечики у входа. А по возвращении его ждал новый виток ренджунова опьянения.
– Жена на развод подала, – выпрыснул он сквозь зубы, делая большой глоток следом. – Дочку хочет забрать. Я её понимаю. Всё-таки принять факт, что твой муж – гей после восьми лет в браке, то ещё испытание. А что я мог сделать? Жить обманом как раньше?
Художник опешил от такого заявления. Да, незнакомцу легче выговариваться особенно с развязанным алкоголем языком, но такие внезапно преподнесённые факты всё равно выбивали почву из-под ног.
– Вы ей изменяли? – поинтересовался Джено, пытаясь склеить дальнейший диалог, хотя вообще не представлял какой вопрос задать следующим и даже этот выдал на автомате.
– Ни разу. Она мой лучший друг, – Ренджун залпом допил остатки коктейля и, решив далее не продолжать тяжелую тему, перевел фокус на Джено. – Рисуете же да? Покажите хоть.
Парень уставился на руки художника в предвкушении чего-то, Джено не мог понять чего.
– Ну фотки работ есть?
– А. Извините, – стыдливо улыбнувшись, он положил на стол кнопочный телефон. У Ренджуна округлились глаза.
– Уникум. В наше время их ещё использует кто-то кроме пожилых людей и солдат?
– Я могу вам показать их. Работы то есть. Дома.
Разрушение, катастрофа, апокалипсис – Джено видел происходящее только так. Он никого не водил в свою двухэтажную студийку уже больше восьми лет. Но Ренджун располагал к себе. К тому же он был единственным человек за все эти годы, которого тот нарисовал.
Парень рассмеялся, отчаянно и как-то тухло. Чувствовалась в этом смехе безысходность и жалость к себе.
– Домой всё равно не собирался сегодня. Что ж. Пойдёмте.
/=
По дороге домой Ренджун споткнулся не меньше трёх раз, так что по двору Джено почти волок его за локоть для сохранности. Тот, ничуть не смущённый этим обстоятельством, продолжал пьяно ругаться на начальство, коллег, график пять на два, который гораздо чаще шесть на один, а «лучше-ка выйди в воскресенье вопросы порешать надо». Все эти неурядицы Ренджун выплеснул за время пути, поэтому на пороге квартиры стоял молча. Осматривался.
Джено помог ему снять пальто, едва не наклонился за обувью, но вовремя остановился. Все-таки взрослые люди, и развязывать ботинки почти чужому человеку уже чересчур. Справившись самостоятельно, Ренджун помыл руки в ванной комнате и вернулся в комнату, будто преображенный. Серая водолазка, забрызганная водой на животе и по рукавам, волосы, также зачесанные назад водой, взгляд, как и прежде туманный, но в равной степени заинтересованный.
На первом этаже студии стоял кухонный гарнитур, маленькое кресло с тумбочкой у стены, мольберт у другой. На втором полуэтаже кровать и книжный стеллаж с бумагами по работе и художественными принадлежностями. Гость ходил по комнате, не усмиряя свой душевный разгон ни на кресле, ни на ступеньках к верхнему этажу, ни кровати, словом, вьюжил по новому пространству, пока не в силах остановиться. Джено тем временем умывался, скрывшись в ванной, и ожидание таки заставило Ренджуна остановиться у окна. За ним, забрызганная фонарным светом, была видна почти полностью облетевшая берёза. Та самая, которая стала их первым предметом разговора.
– Да ты должно быть издеваешься, – протирая глаза хмыкнул Ренджун.
А дверь ванной скрипнула. Оказавшись в комнате в домашних носках, Джено приготовил два стакана и налил в них воды из стеклянного графина, но даже на зов Ренджун не оборачивался от окна. Лишь подойдя ближе, Джено впервые заметил в отражении стекла, что он вообще-то немного выше ростом, но ввиду сутулости и вечного желания ужаться в скромный образ жизни Ренджун казался выше, душевно шире и больше, – красивая осанка, гордый профиль, закованная в хрупкость внутренняя сила. Джено был искренне заворожен зрелищем. И почему-то именно сейчас не в дорогом пиджаке и часами-гирями на левой руке, а в растрёпанном, с мокрой чёлкой и красными блестящими от хмеля глазами Джено признавал в нём мужчину. Отвернувшись от фонарного света, Ренджун направил шаг к Джено.
– Покажите картины пожалуйста, – выдохом вплотную.
С такого расстояния от него веяло коньяком и приятным мужским парфюмом. Джено знал, что Ренджун чуял это же и от него: алкоголь + туалетная вода. Его вело. Вывернувшись от некой возможности, пока не стало слишком близко, хозяин квартиры поднялся за холстами, а опьянённый происходящим отошёл прочистить горло приготовленной водой.
В представленной коллекции Ренджун моментально усмотрел интересный нарратив. Ни на одном пейзаже Джено небо не было бескрайним, а поле широким. Они ограничивались то зеленью, то балкой крыльца, то рамой окна. Смеялось ли небо или хмурилось – оно всегда оставалось внутри пределов, точно Джено нарочно стремился запереть себя в них. Помимо этого, композиция всё время сворачивалась по спирали влево, и ни на одном холсте не было человеческой фигуры. Но становилось очевидным, что каждый раз Джено рисовал себя.
– Вы выставляетесь?
– Нет, иногда только на заказ пишу.
– А эти работы?..
– Для себя.
Ренджун понятливо кивнул. Он рассматривал холсты ещё некоторое время, а затем перевёл взгляд на художника.
– У вас есть кто-то?
– Что, простите…
– Встречаетесь? – отчётливее произнёс Ренджун, а в его глазах что-то мелькнуло.
– Э-э, нет? Нет.
– Оно и видно. Ваши работы лишь о вас.
По лицу художника пронеслось искреннее изумление.
– Как же вы так без любви? Ещё и творить умудряетесь.
– Без любви ещё не значит, что совсем не любя, – очевидно процитировав что-то с умным видом, Джено сложил руки на груди. Похоже слова его задели. – Моя муза не в человеке возможно.
– А в чём? В дереве? – съязвил Ренджун, указав рукой на окно, и тут же пожалел. Н-да тонкая натура ему попалась.
Джено заметно нервничал, хмурясь и кусая губы, но не находясь с ответом. В конце концов он развязал крест на груди и выдал что-то вроде: «Пора спать». Какой же ребёнок.
Впрочем, Ренджун и сам чувствовал себя сонно. Пьяная блажь постепенно развеивалась, оставляя после себя усталость. Поднявшись на второй этаж, Ренджун отметил, что кровать намного шире, чем казалась снизу, рядом с ней даже помещался шкаф с одеждой. Достав постельное белье, Джено стелил кровать для гостя, пока тот переодевался в свободную домашнюю одежду. Он сам себя не понимал. Стоило ли вообще так ухаживать за пьяным, уж тем более малознакомым человеком? Но действовал чисто из вежливости. Как только все было готово, художник тут же поспешил к спуску, но рука на запястье его остановила.
– Поговорим ещё немного?
– О чём?
– Да о чём угодно. Что нам стоит?
И правда, ничего. Завтра выходной.
В нерешительности Джено даже не смотрел на Ренджуна, подозревая, что моментально смутится от вида своей одежды на другом мужчине. Он отошёл к выключателю и со вздохом погасил свет во всей квартире. Только на кухне под ними остались гореть лампы над раковиной.
В полумраке было не так страшно. Меньше лжи, больше откровения. Ренджун был все ещё пьян, да и Джено не лучше. Пьянел с каждой секундой, пока просто стоял рядом с нарушителем спокойствия и боялся сказать хоть слово. Темнота как будто сожрала всё адекватное прикрытие взрослых. Блестели глаза и приоткрытые губы. Ренджун положил ладонь аккурат поверх пуговиц чужой рубашки, подходя ближе. И сейчас он физически ниже, заметно приманчивее. Что же поменялось? Его взгляд.
Он притиснул Джено к стене ненастойчиво, ведь тот всё делал сам, храня в изгибе бровей сомнения и осторожность. Неторопливо Ренджун сократил расстояние меж лицами, а затем остановился, давая выбор. Метался взглядом под полуприкрытыми веками: глаза-губы; глаза-губы. Джено отмер секундно, сделав движение на миллиметр вперёд. Ренджун считал этот крохотный жест как знак и прижался своими губами к чужим холодным. Они оттаяли через некоторое время, по мере того как пальцы вцепились в чужие плечи.
Целоваться на пьяную голову было абсурдным. Получалось грязно и немного нелепо, но никто не спешил прерваться. Ренджун почувствовал, как робко ладони сжали ткань на его талии. Джено боялся, дышал с паузами, но не сбегал. Не маленький уже. Дальше, наверное, было распутнее, но Ренджун этого не запомнил.
Утро встретило его сухостью в горле. Парень обнаружился в кровати вместе с возникшей проблемой там, откуда не ждали. Похоже сон на постельном белье другого мужчины, более того привлекательного мужчины, оказало свое действие. Запах щекотал ноздри, меж ногами было тесно, а в мыслях стыдно. Привстав на локти, парень тут же получил по щеке оплеуху от солнечного света, щедро расплесканного по стене и попавшего в глаза. Зажмурившись и проморгавшись, он окончательно поднялся, замечая внизу следующую картину:
На первом этаже в кресле спал Джено, не удосужившись даже переодеться. Всё также в рубашке, офисных брюках, будто задремал в перерыв на работе. Ренджун впечатлился тем, как безмятежно было его лицо, хотя густые брови норовили придать ему хмурый вид.
Похоже вчера ничего не было сверх меры. Но губы, покрытые сухой коркой, помнили всё, что произошло. Как бы хорошо ни было предаваться воспоминаниям о завершении вечера, надо было решать насущную проблему.
Захватив свои вещи, Ренджун спустился до ванной. Кошмарный липкий стыд сковал всё тело от осознания какое влияние на него произвела футболка художника, вернее запах, исходивший от неё: древесный одеколон с морскими нотами, к нему примешивался тонкий аромат растворителя для художественного масла и отдушина кондиционера для стирки. Умопомрачительно.
Прибравшись за собой, парень переоделся и впервые заглянул в зеркало. Вид был, мягко говоря, помятый. Гораздо ближе к слову «удручающий». Не повредило бы погулять ещё пару часов, прежде чем заявляться домой.
Ренджун вернулся в комнату и, попив воды из графина, сел на пол прямо перед Джено. Неизвестно когда тот собирался проснуться – оставалось лишь ждать. Скрестив руки на груди, художник спал боком, закинув ноги на подлокотник, а голову прислонив к спинке. Ренджун рассматривал его профиль, думая о том, как сон в таком неудобном положении отразится на самочувствии в дальнейшем.
Некое благоговение перед подрагивающими ресницами заставило Ренджуна достать телефон и сделать фото.
– Постеснялись бы хоть вспышку использовать, – пробурчал Джено и протёр глаза, привставая.
Ренджун застанный врасплох тут же спрятал телефон в карман. Хозяин квартиры к тому времени уселся в кресле, выгнул спину, потягиваясь, и сладко зевнул, прикрыв рот рукой. Однако картина сидящего на полу гостя быстро смыла всю сонливость и безмятежность с лица.
– Ой, я не ждал гостей вчера, пол не мыл толком. Брюки-то не марать лучше…
– Можете нарисовать меня? – прервал полившийся монолог Ренджун. Джено замер с приоткрытым ртом на секунду, но быстро собрался.
– Боюсь портрет выйдет очень плоским. Я же вас совсем не понимаю.
– Тогда представьте меня пейзажем. И многое станет ясным, не так ли?
Джено поменялся в лице, точно бы Ренджун открыл ему глаза на очевидное.
– Хорошо. Я попробую. Может уточните ваши предпочтения? Я имею в виду размер холста, цветовая гамма, материалы… – моментально сработала профессиональная закалка.
– Нет. Делайте всё от и до на ваш вкус. Предоставляю свободу действий, – Ренджун наклонился вперёд и, опершись о дженово колено, приблизился к его лицу. – Рисуйте для себя.
Сразу после того, как заставил Джено смутиться, он распрямился во весь рост и зашагал в сторону прихожей.
– Уходите?
– Да, и простите за вчерашний поцелуй. Я был не в себе.
– Постойте, может ещё раз? – парень с перекинутой через руку курткой часто заморгал. – Мне нравится, как вы извиняетесь.
Джено почесал затылок, и оба мужчины покраснели. Ренджун шагнул вперёд. Днём всё казалось таким сложным. Особенно без защиты алкоголя. Джено положил руку на чужую щёку и мягко прильнул к приоткрытому рту.
– Вы были правы насчёт пейзажей. Они все обо мне и для себя. Но следующий я напишу для тебя.