— Эй, Кит!

Матвей закатил глаза и остановился. Это был Эдик — выпускник, который называл его «кит» потому, что фамилия Матвея была Котов. А «кот» по-украински это «кит». Подобная извращённая логика выводила Матвея из себя.

— Чего тебе? — он повернулся и посмотрел Эдику в глаза.

— Нужно поговорить, — он взял Матвея за рукав и отвёл в сторону, к туалетам. — Ты слышал, что сегодня сюда поступает мой братан? — важно начал Эдик; его идеально уложенные волосы напоминали Матвею принца из «Шрэка».

— Не знал, что у тебя есть брат.

Эдик скорчил рожу:

— Не кровный брат, а… — он замялся. — В общем, неважно. Важно другое: нужно устроить ему крутую встречу, понимаешь? — он заиграл бровями и наклонился ниже, Матвей отпрянул.

— Не очень.

Эдик уставился на него: глаза у него были серые, как асфальт. Если бы они были голубыми, подумал Матвей, то он бы идеально подходил на роль гитлер-юнга в фильме про фашистов.

— Чего ты не понимаешь? — накинулся Эдик. — Мне нужна выпивка, алкоголь, травка.

— А я-то здесь причём? — Матвей прикинулся дураком.

Он был на год младше Эдика. Матвей, как большинство детей в этой школе, был сыном богатых родителей. Ему повезло родиться в семье, где ему ни в чём не отказывали. У отца был свой бизнес, который он начал вместе с матерью. Дело наладилось и деньги текли рекой. Он всегда покупал сыну всё, что ему было угодно, сколько Матвей себя помнил. Мать несколько сдерживала этот порыв. Правда, последнее время она была не в курсе происходящего, потому что они были в разводе и четыре года жили отдельно.

Мать часто говорила, что с отцом лучше не видеться, потому что он плохой человек. Матвей не понимал, что именно подразумевалось под словом «плохой». Он знал, что батя бухал и после развода подсел на лёгкую наркоту. Откуда у него было столько денег — Матвей представлял с трудом: общий бизнес перешёл к матери. Он продолжал видеться с отцом, иногда в тайне от неё. Он видел, что батя катился по наклонной, но чувствовал, что нужно хотя бы иногда проведывать его. Вдруг завтра он передознётся и коньки отбросит, а они так и не пообщались нормально.

Последний раз, когда Матвей обращался к нему, было в августе, перед началом учебного года. Он хотел новый айфон, а мать аргументировала тем, что «старый ещё нормально работает» и «хватит выпендриваться». Матвей разозлился и позвонил отцу. Стоило только намекнуть, и через сутки новый телефон был у него в руках. Мать до сих пор ничего не заметила, хотя прошло уже три месяца.

— В прошлый раз ты здорово нам помог, — неожиданно мягко сказал Эдик.

— Ты про что? — Матвей не хотел снова ему помогать: слишком много гемора из-за двух бутылок виски, а взамен — пара тысяч наличкой.

— Хоро́ш валять дурака, — сменил тон Эдик. — Завтра посвящение Влада. Завтра вечером мне нужно бухло и немного травки. Я что, много прошу? — Эдик сделал странное лицо и стал похож на больную псину.

— Ну вообще-то да: ты просишь несовершеннолетнего достать тебе алкоголь и наркотики. Это незаконно, если ты не в курсе.

— Хоро́ш умничать.

— Десять секунд назад я был дураком.

— Котов, твою мать! — зарычал Эдик.

Матвей приподнял брови: как заставить Снежко Эдуарда назвать его по фамилии — довести до белого каления.

— Что мне за это будет? — Матвей поджал губы; возможно он сможет потянуть время, а потом соскочить. — Ты же понимаешь, я не могу просто так притащить это всё в школу.

— Тащить нужно будет не в школу, а в заброшку.

Заброшка представляла собой маленький сарай за ограждением школы и общежитий. В западном углу была дырка, через которую ученики свободно пролезали, углублялись на несколько метров в лесок и тусили там до утра. Администрация обещала что-нибудь сделать уже года два, но дыра из года в год оставалась на месте.

Сарай напоминал деревенский туалет с удобствами. По периметру стояло три скамейки. Девочки повесили над ними гирлянды и разноцветные лампочки, мальчики умудрились найти розетки. Они приносили туда большую колонку, и во время тусовок сарай преображался. Он напоминал Матвею старую новогоднюю ёлку, с которой забыли снять украшения и вынести на помойку.

— Ладно, заброшка, риски от этого не уменьшаются.

Эдик поджал губы и вперил в него свои каменные глаза.

— Чего ты хочешь? Денег?

— Это само собой.

— Сколько?

Матвей задумался. По хорошему, ему не нужны были никакие деньги, он хотел, чтобы Эдик от него отстал, но это было нереально.

— О, ты здесь, — Серый, один из друзей Эдика, остановился рядом. — Всех зовут в зал для репетиции. Говорят, Царьгородцев будет через два часа. Тебя, Кит, кстати тоже. Ты же это, — он пощёлкал пальцами, — на флейте играешь.

— На пианино.

Серый посмотрел на него так, как будто не знал разницы между флейтой и пианино. Ему идеально подходило его прозвище: Серый был лохматый, худой, вечно голодный. Матвей с трудом представлял, что у него общего с Эдиком. Разве что футбол, в который они были готовы играть двадцать четыре на семь.

— Ты слышал? Царьгородцев уже на подходе, — Эдик навёл на нос Матвея указательный палец.- Подумай над моим предложением и дай знать сегодня вечером, лады?

Матвей промолчал. Эдик похлопал его по плечу и удалился. Серый последовал за ним, как верный телохранитель. Матвей вздохнул и направился в зал.

*

Влад Царьгородцев — сын важной шишки, и поэтому ему устраивали приём, как королю. Сначала церемония, на которой директор и административная свита говорили речи. Они живописали, как замечательно мальчикам живётся и учится в школе, как раскрываются их таланты, благодаря разным кружкам и секциям.

Потом Матвей играл «Оду к радости» и думал: почему именно музыкальное выступление? Почему они не пригласили всех на футбольный матч, где Эдик и его друзья радостно гоняли бы мяч и забивали голы?

Наверное потому, что музыку любят больше, чем футбол, размышлял он. Музыку слушают все, а в футбол играют гораздо меньше. Матвей любил музыку, любил играть на пианино, особенно «Оду к радости». Ему казалось, что это это квинтэссенция музыкальной красоты. Интересно, есть ли квинтэссенция красоты футбольной?

После музыкальной паузы — фуршет. В зале, который блестел белизной и золотом, стояли длинные столы. По излюбленной русской традиции они ломились от еды. Учителя, администрация и родственники Царьгородцева довольствовались местом в углу зала.

Матвей взял тарелку и направился к салатам. Фоново играл джаз, звенели стаканы и вилки. Мальчишки обсуждали завтрашний матч. Матвей увидел Эдика неподалёку: тот усмехнулся и отвернулся к рядом стоящему. Матвею даже есть расхотелось.

— Где ты так хорошо научился играть на пианино? — услышал он.

Слева стоял Царьгородцев младший. Матвей не знал, действительно ли Влад приходился Эдику братом, но на удивление они были похожи. Те же блондинистые волосы, тот же рост и телосложение. Только глаза у Влада были то зелёные, то ли голубые: свет странно отражался в них, и Матвей не мог уловить точный оттенок.

— Что? — он моргнул, когда понял, что пялится.

Влад улыбнулся: его щёки порозовели, на правой выступила ямочка. Матвей нахмурился.

— Я спросил, где ты научился играть на пианино.

— А. В школе. Музыкальной, — Матвей засунул в рот салатный лист. — Двенадцать лет учился.

— О, вау, двенадцать лет, — он протянул руку. — Влад.

— Да, я знаю. Матвей, — он потряс его ладонь. — А ты на чём играешь?

— Ни на чём, — Влад как-то грустно пожал плечами. — В футбол иногда.

— М, — он обвёл зал. — Эдик правда твой брат?

— Снежко? Нет. Наши отцы дружат со школы, мы с ним тоже давно друг друга знаем, но если ты имеешь в виду кровное родство, то нет. Мы просто друзья.

— Понятно.

Матвей отхлебнул сока и снова заглянул Владу в глаза: как он мог подумать, что Влад и Эдик имеют общих родственников? У Эдика были холодные, пустые, как у статуи, глаза, у Влада — заинтересованные и живые.

— Ты только на пианино умеешь играть?

— На органе ещё немного, — Матвей перевёл взгляд на стол. — А ты?

Чёрт. Влад усмехнулся.

— Нет, я не умею играть на органе.

— Прости, я… я уже спрашивал, да, — Матвей с ужасом понял, что краснеет. — Ты играешь в футбол и Эдик не твой брат.

— Верно, — Влад снова улыбнулся, и Матвей подумал: только не залипай, только не залипай, только не здесь. — Вот, кстати, и он.

К ним приближался Эдик. Матвей вздохнул и криво улыбнулся, чувствуя одновременно облегчение и разочарование.

— Влад, братишка, — Эдик хлопнул его по плечу и затем обнял. — Я рад, что ты теперь с нами.

Обнимая Влада, он бросил на Матвея многозначительный взгляд, в котором читалось: вали отсюда. Матвей отвернулся и сделал вид, что ищет десерт. Краем уха он услышал, как Эдик громко прошептал:

— Завтра посвящение, помнишь? Будет выпивка, девочки и возможно кое-что ещё.

Конспиролог, блин, подумал Матвей. Он увидел пирожные в другом конце стола и направился к ним. Ладно, он поможет Эдику с этой вечеринкой, потому что кажется, он понял, что хочет получить взамен.

*

Кто-то постучал в дверь в десять вечера. Матвей кинул взгляд на соседей-мальчишек: те не обратили внимание на стук. Вася лежал на кровати напротив и читал учебник по геометрии, Лёха склонился над столом у окна — видимо, пыхтел над домашкой. Матвей встал, подошёл к двери и медленно приоткрыл. В полумраке Эдик ещё больше напоминал арийца.

— Итак? — он блеснул улыбкой.

Матвей закатил глаза и выскользнул за дверь. Ещё не хватало, чтобы пацаны услышали, как он договаривается о доставке наркоты. Вот будет потеха.

— Я могу на тебя рассчитывать? — спросил Эдик.

— Да, если смогу прийти на вашу вечеринку, — полушёпотом ответил Матвей.

Улыбка Эдика потухла.

— Тебе туда нельзя, ты не выпускник.

— Мне плевать на посвящение, я хочу на after-party.

— Тебе туда тоже нельзя, — зашептал Эдик. — Это для выпускников, понимаешь? А ты ещё мелкий, не дорос.

— А, ну, тогда поищи другого наркодилера, — пожал плечами Матвей и повернулся, чтобы уйти.

— Давай я тебе просто заплачу, как в прошлый раз. Двойную сумму, — Эдик взял его за плечо.

— Давай ты просто сам пойдёшь и купишь, в чём проблема? Ты-то точно до этого дорос.

— Я не могу так рисковать, — громко прошептал Эдик и посмотрел по сторонам. — Если меня поймают, мне кирдык. И… я реально не знаю, где и как это всё достать, — грустно закончил он.

Матвею захотелось погладить его по голове.

— Сделай так, чтобы я смог прийти на вечеринку, и я всё принесу. Нет так нет. Ничего личного.

Лицо Эдика заострилось, глаза, губы окаменели. Казалось, он сейчас достанет из-за пазухи наган времён Второй Мировой и выстрелит Матвею в лоб. Или себе.

— Ну и козёл ты, Кит.

Матвей вздохнул: он так устал от этих животных, которыми его вечно обзывали.

— Ладно, — Эдик приосанился. — Завтра в полдвенадцатого. Не принесёшь — пущу тебя по кругу, вот увидишь. Понял? — он поднял палец.

— Ага.

— Всё, — он с важным видом протянул Матвею руку. — Спокойной ночи.

Матвей захлопнул дверь. Лёг на кровать, взял телефон и нашёл чат с батей. Покусал нижнюю губу и набрал:

«Привет, пап. Есть дело. Давай завтра увидимся»

*

Матвей был больше похож на маму, чем на папу, и ему нравился этот факт, потому что по его субъективному мнению, мама была красивее папы. От неё Матвей унаследовал каштановые кудрявые волосы, светлую кожу и тёмно-карие глаза. От папы ему достались губы и линия подбородка. Губы были пухлые, чётко очерченные. Странно, но иногда Матвей думал, каково это — целовать его губы?

На левой щеке у него была россыпь родинок: если рисовать линии от одной родинки к другой, то получался Большой Ковш. Он проверял. А в прошлом году он проколол левое ухо, чтобы носить крошечную серёжку-звёздочку.

— Матвей! — воскликнул батя, распахнув дверь. — Сколько лет! Давно тебя не видел, совсем забыл папку, — он обнял его и пригласил в квартиру.

— Спасибо, что позвонил Наталье Сергеевне, а то бы мне потом сто лет выговаривали, — сказал Матвей, снимая куртку.

— Всё хорошо, всё хорошо, — приговаривал он, оглядывая его. — Как ты? Ещё не бреешься? Сколько тебе лет?

— Ха-ха, — скривился Матвей.

— Знаешь этот прикол? Сын, в каком ты классе? — батя расхохотался и продолжил говорить о своём.

Матвей слушал в пол-уха. Они сели на кухне. Отец жил в большой двухкомнатной квартире недалеко от Патриарших прудов. Матвей заметил, что дверь во вторую комнату была закрыта: обычно в его квартире всё было нараспашку. Матвей подумал: уж не сдаёт ли батя комнату, чтобы заработать немного денег?

Матвей обратил внимание, что он явно пытался прибраться перед его приходом, но не особо не старался: несколько окурков валялось на полу, кое-где виднелись кучки пепла, пустые банки стояли в углу.

— Будешь пиво? — встрепенулся батя.

— Нет, — отстранённо ответил Матвей и прикусил губу. — Но я хотел тебя кое о чём попросить.

— Да? — батя открыл банку и со смаком сделал глоток.

— Завтра вечеринка, и я обещал, что принесу хороший алкоголь и…

Отец замер на секунду, потом рассмеялся.

— Весь в отца! Весь в отца! — он потрепал Матвея по голове. — Завёл себе девчонку? Хочешь напоить её и того этого?

— Папа, — Матвей смутился. — Ты же знаешь, я не…

— А, да, — отец поднял ладонь. — Ты говорил. Но ничего, ничего, и это пройдёт, — он отпил пива. — Знаешь, когда мне было шестнадцать, я тоже любил исключительно в компании парней быть. Девчонки вообще не интересовали. Да-да. С ними не так весело, как с мужиками. Что они там? Сидят, винишко потягивают, щебечут про платья да сумки, — он задумался. — А мы, бывало, возьмём гитару, палатки и в лес.

Матвей слышал эту историю трижды, как минимум, но каждый раз раз кивал и делал вид, что ему интересно. В конце-концов, не всем попадаются отцы, которые благосклонно относятся к нетрадиционной ориентации сына. Возможно, подумал Матвей, от отца ему достались не только губы и линия подбородка, если в юности, батя предпочитал тусить с парнями, а не с девчонками.

Хотя тот же Эдик, вспомнил Матвей, тусит в основном с парнями, но хлебом не корми — дай присунуть какой-нибудь девчонке. Постоянной девушки у него не было, но он умудрялся находить новую на каждой тусовке и трахаться в полевых условиях. О чём он непременно рассказывал на следующий день. Его друзья улюлюкали и аплодировали ему стоя. Матвей морщился и считал Эдика говнарём: благородный человек не рассказывает о своих любовных похождениях. Об этом он узнал в десять лет из фильма «Тринадцатый воин».

— А потом я встретил твою мать, — батя стал темнее тучи.

— Кстати, мама об этом узнать не должна, — сказал Матвей.

— О чём? — он завис. — А, бухло? Конечно, конечно, не волнуйся, я ничего не расскажу. Пойдём.

Они поднялись и прошли в комнату. Батя открыл узкий шкафчик и взял одну из бутылок, почёсывая подбородок.

— Ещё кое-что, — неуверенно сказал Матвей.

— М?

— Мне нужно… немного травки? Можешь отсыпать?

Отец замер. Матвей тоже. Батя, видимо, от неожиданности, Матвей — от предчувствия, что его сейчас выгонят взашей. Ему показалось, что отец протрезвел на глазах.

— Отсыпать травки? — совершенно другим, строгим тоном спросил он и поставил бутылку на место.

Матвей подумал: ну всё. Не видать ему ни алкоголя, ни вечеринки, и Эдик ещё по башке настучит. Если батя включил режим «настоящего отца», то просто ему точно не отделаться.

— Сын, ты употребляешь?

— Нет, господи. Я просто обещал одному пацану принести на вечеринку выпивку и немного травки.

— Тебя заставили? Они тебя бьют? — на лице у отца выступило неподдельное волнение.

— Меня никто не бьёт, просто… будет вечеринка, я хочу туда попасть, а чтобы туда попасть мне нужно что-нибудь принести.

— Ладно бухло, но травка? В мои годы такого не было…

Ну конечно, подумал Матвей. Он стал грызть ногти и смотреть в окно. Батя вещал о вреде наркотиков, как заправский медик. Упоминал слова «мозг, «дофамин», «нейроны». Откуда он всё это знает, удивился Матвей.

— Папа, я обещаю, что не буду ничего курить, даже пить не буду на этой вечеринке. Мне просто нужна «проходка».

Отец откинулся в кресле, задумчиво разглядывая его. Матвей кое-как улыбнулся.

— Что мне за это будет? — деловым тоном спросил батя.

Серьёзно? Да уж, подумал Матвей, от папы ему точно достались не только губы и линия подбородка.

*

Посвящение закончилось в начале первого ночи. У заброшки толпились девчонки и несколько «блатных», как Матвей, парней. Это были друзья друзей Эдика, их подруги — всего человек тридцать, не больше.

Играла музыка, кто-то танцевал, кто-то курил в сторонке. Матвей сдержал обещание и не прикасался к алкоголю. Ему и без него было весело: он встретил Диану и её подруг, и они разговорились.

У Матвея было больше друзей-девчонок, чем друзей-парней, потому что большинство парней, которых он знал, имели ограниченный круг интересов — с ними было не о чем поговорить. Диану он знал с седьмого класса, и у них всегда находилась тема для разговора. Может быть, потому, что Диана, как и Матвей, были «не такими, как все» — он всегда чувствовал себя белой вороной и быстро вычислял белых ворон в толпе. Со временем он и Диана обросли немногочисленными друзьями, но связь продолжали поддерживать.

Диана носила очки и синие дреды, у неё была татуировка «42» на плече. Последнее время она увлеклась радикальным феминизмом. Она знала, что Матвей гей, и как-то сказала, что она бисексуальна как минимум, поэтому им по любому нужно держаться вместе.

Как она попала на вечеринку в честь посвящения Царьгородцева, Матвей был без понятия: Эдик её не жаловал и называл «поехавшей фемкой». В ответ она отправляла ему воздушный поцелуй через средний палец.

— Чего это Снежок тебе машет? — спросила она.

Матвей повернулся: Эдик пьяно улыбался и, перехватив его взгляд, замахал радостнее. Он сунул дымящийся косяк между губ, возвёл руки к небу и стал танцевать, как религиозный фанатик. Понятно, подумал Матвей, батина травка зашла на ура.

— Не знаю, — он пожал плечами.

— Вы с ним теперь друзья? — Диана сощурилась.

— Нет!

— Вы пили на брудершафт?

— Нет! Господи, — он отвернулся, делая вид, что ничего не понимает.

— Как тебе новенький? — слава богу, Диана решила сменить тему.

Они стояли в стороне от основного веселья. Играла Top of the World от Imagine Dragons, и Матвей увидел, как несколько человек подняли Влада и стали подбрасывать его, как будто он забил решающий гол в чемпионате мира по футболу.

— Ничего особенного, — Матвей снова приподнял плечи.

— Он симпатичный, — сказала Диана, разглядывая толпу.

Матвей удивился и посмотрел на неё: обычно она не отвешивала подобных комплиментов парням. Обычно они были либо уроды, либо козлы.

— Ого, — сказал он. — Серьёзно?

— Ну да.

Матвей увидел, что она смутилась — что тоже было редким явлением, — и решил промолчать.

— Помнишь насчёт пятницы?

— А что с ней?

— Ночь ужасов. Собираемся смотреть какую-то херню в зале.

— А, да? Я не знал, — Матвей почесал щёку. — Думаю, я приду. Что ещё делать.

Диана кивнула. Матвей почувствовал облегчение, что они не стали развивать тему Царьгородцева, но осадок недосказанности остался.

— Слышишь? — встрепенулся он. — Это же Lean on!

Они бросились в беснующуюся толпу и присоединились к веселью.

Все танцевали, пели, улыбались друг другу и никому не было дела, кому сколько лет, кто какой ориентации и национальности. За это Матвей любил музыку, за то, что она объединяла несоединяемое.

*

Наплясавшись, он выбрался из гущи народу на свежий воздух. На пеньке стояла бутылка воды. Матвей взял её и побрёл в сторону рощи, чтобы отдохнуть и проверить телефон. Часы показывали без пятнадцати два. Ого, подумал он и решил, что потусит ещё полчаса и пойдёт спать.

Он подошёл к большому раскидистому дубу, который рос недалеко от заброшки. Листая ленту, он медленно опустился на землю и прислонился к стволу. Неподалёку пульсировала музыка. Тусклый свет от гирлянд и от экрана мобильника превращал рощу в таинственный лес.

— Можно к тебе присоединиться?

Матвей выронил телефон, и на несколько секунд стало совсем темно.

— Прости, не хотел пугать.

Это был Влад. Матвей поднял телефон: теперь свет падал на них снизу вверх, как в фильмах про маньяков.

— Я не испугался, — он внимательно посмотрел на него. — Что ты здесь делаешь?

— А ты? — Влад сел рядом.

— Эм, — Матвей растерялся. — Отдыхаю.

— Вот и я решил отдохнуть.

— А, — Матвей поймал себя на том, что снова пялится и спешно отвёл глаза. — Как тебе туса?

— Всё отлично, но меня чуть не покалечили, пока подбрасывали, и я решил, что с меня хватит. Мне сегодня посвящения хватило.

— Представляю.

На самом деле, Матвей понятия не имел, что творилось на посвящении, но слышал, что всякие извращения. Типа, привязывали к дереву того, кого посвящали, снимали с него штаны и танцевали вокруг в простынях. Матвей отодвинулся от дерева. На всякий случай.

— А тебе как? — спросил Влад.

— Что? Вечеринка? Хорошо, мне понравилось, приду ещё, — он улыбнулся.

— У тебя серёжка, — тихо сказал Влад.

— Ага, — Матвей прикоснулся к уху.

— Я тоже хотел проколоть, но родители…

— Владик! — позвал Эдик.

Влад вжался в дерево. Матвей чуть не прыснул со смеху от того, как изменилось его лицо: на нём отразилась мука, как будто его заставили идти на эшафот.

— Выключи телефон, — прошипел он.

— Владик? Серьёзно? — весело отозвался Матвей и отвернулся, чтобы выглянуть из-за дерева.

— Нет! Пожалуйста, — Влад схватил его за плечо.

— Почему? — Матвея умиляло то, как он сопротивлялся. — Владик! — пискляво спародировал он.

— Владик! Братишка! — рассеянно звал Эдик, его шаги то приближались, то удалялись.

— Владик! — громче откликнулся Матвей, и Влад зажал ему рот ладонью.

— Не надо. Он меня достал, — прошептал он, глядя на него умоляющими глазами.

Сейчас они показались Матвею почти чёрными. Он хотел было снова выкрикнуть его имя, но Влад прижал пальцы сильнее к губам, и Матвей замер. На секунду ему стало страшно, что сейчас произойдёт что-то невообразимое, но в следующий миг он расслабился. Ему нравилось, как пальцы касались его губ, в этом было что-то до трепета приятное. Он несколько раз моргнул, и ему показалось, что Влад прижимал к нему ладонь не затем, чтобы утихомирить, а потому, что ему тоже это нравилось. Его лицо оказалось ближе, чем несколько секунд назад, и теперь он смотрел на Матвея так, словно хотел его поцеловать.

Матвей вглядывался в него, не понимая, что происходит. Его действительно хотят поцеловать или у него галлюцинации? И у него засосало под ложечкой, когда он понял, что он совсем не против того, чтобы Влад поцеловал его. Сейчас. Немедленно.

Влад моргнул, шумно выдохнул и убрал ладонь. Он опустил голову так низко, что было невозможно прочитать выражение его лица. Матвей сглотнул и прислушался. Было тихо.

— Прости, я … — пробормотал Влад и поднялся на ноги. — Я пойду. Спасибо.

За что, хотел спросить Матвей, глядя ему вслед. Он прислонился обратно к дереву, прижал затылок к коре и посмотрел в небо. С трудом нашёл маленькую звёздочку. Она подмигнула ему со своих недосягаемых далей. Матвей прикрыл глаза и покачал головой.