Шумное, прерывистое дыхание вырывается из грудной клетки. Ковалев отстраняется, тяжело опираясь о чужую спину, и в привычном жесте тянется за салфетками. Штаны застегивает и перебирается в водительское кресло. Он в зеркало рассматривает себя, проводит рукой по короткому ежику волос и старательно не думает, как вообще в этот пиздец влип. Позади него бухтит и шуршит одеждой парень, старательно приводящий себя в порядок.
Вообще Аристарх оказывается удивительно педантичным в вопросе собственного внешнего вида. Как будто стремится всегда выглядеть с иголочки, даже после секса. Ковалев искренне не понимает, для кого он тут красоваться пытается, потому что ему-то плевать. Ну, так он говорит самому себе. Но это наименьшая из его проблем. Как минимум, это не так важно, как факт того, что он трахается в собственной машине с самым настоящим маньяком-серийником, наркоманом и просто мерзким и неприятным человеком. Хотя Ковалев и сам такой. Не маньяк и наркоман - в этом плане его совесть чиста (почти). Он скорее даже не неприятный, а ужасный человек. Сколько бы юная, милая рыжеволосая девица не убеждала его в обратном, нашептывая всякие комплименты во время сеансов. Ковалев знает, кто он такой и как много говна совершил. Тем не менее это никак не мешает ему существовать.
Цель оправдывает средства.
Ковалев берется за телефон, на мгновение слепнет от яркости экрана и принимается лениво водить пальцем по карте. Он пытается понять, готов ли провести с парнем еще немного времени или же следует сразу высадить его, отправив тем самым домой.
- Надо бы машину в чистку сдать, - бубнит под нос, проговаривая возникшую в голове мысль.
- Чего? Ты вот сейчас об этом думаешь? - пытается возмутиться Аристарх, снова с мимикой собственной не справляясь.
Ковалев на него только скучающий взгляд бросает, говорящий лучше всяких слов. У них никакие не отношения, не дай боже. Это даже не дружба с привилегиями - для дружбы надо общаться, а их диалоги сводятся к сухим однобоким фразам, даже без притворного интереса. Ему плевать на парня, и Аристарху плевать на Ковалева. Это идеальный баланс хорошего времяпрепровождения. К тому же, чем меньше они знают друг о друге, тем сложнее привязаться. Пока они пытаются соблюдать хоть какие-то правила, эти встречи возможны.
Аристарх перебирается на переднее сидение, возвращая салфетки в бардачок, и зеркало опускает, чтобы еще раз полюбоваться на себя. В целом он выглядит нормально, о произошедшем свидетельствует только взлохмаченные волосы. Ковалев ловит себя на том, что слишком долго следит за чужими попытками привести прическу в порядок. Мысленно себе за это оплеуху выдает: этого еще не хватало.
- Леш…
Ковалев на секунду глаза прикрывает, ругает самого себя, что вспомнил вообще об этих правилах сраных. Конечно, это ведь Аристарх - он видимо родился только для того, чтобы нервы ему трепать.
- Сука, сколько раз я тебе говорил?! - резко разворачивается Ковалев, злобный взгляд вперяя в парня, - Не называй меня так!
- А как тогда? Алексей Мудакович Ковалев?
Он не успевает даже обдумать собственное решение, действуя абсолютно интуитивно. Почти рычит и в одно мгновение распахивает дверь, выталкивая Аристарха на мокрый асфальт. Тот от шока замирает, распластавшись на дороге. Только спустя пару секунд начинает возиться, как перевернутая на спину черепаха, пока Ковалев без слов захлопывает дверь и срывается с места, оставляя парня одного посреди ночной улицы.
Аристарх на ноги вскакивает и по сторонам оглядывается, растерянный от всего произошедшего. Он отряхивается, хотя это не помогает убитому влагой костюму, и раздраженно выдыхает. Поверить не может, что Ковалев действительно взял и уехал, просто бросил его. И главное за что: за безобидную шутку? Аристарх к телефону тянется, очки торопливо поправляет и ищет трясущимися пальцами контакт в телефоне.
Не может. Не может он с ним так поступить. Он же шутит, наверняка.
Парень возится с телефоном и не замечает шагающей в его сторону парочки. Да и кто в будет обращать внимание на какую-то пару влюбленных дебилов, когда его только что выкинули из машины. Не сразу до Аристарха доходит, что он слышит шаркающие шаги и подозрительно знакомые голоса, то и дело срывающиеся на тихий смех.
- Нет, ну ты видел его! - произносит восторженно девушка высоким голоском, который откровенно раздражает Аристарха одним своим звучанием.
Тот обращает внимание на источник шума и наконец поворачивает голову в его сторону. Ему кажется, что это шутка какая-то, насмешка судьбы, и если бы он верил в эту хрень - прямо на месте сошел бы с ума. Перед ним стоит парочка, за которой они гонялись той самой апрельской ночью. Первой его замечает девушка, тут же за локоть своего спутника одергивает и замирает, как олень в свете фар. Даже сейчас Аристарх видит эти огромные перепуганные глаза. Внутри нехорошая волна появляется, но ее моментально топит чувство полнейшего ужаса.
- Саш… - раздается полушепот, прежде чем и парень обращает на Аристарха свое внимание. И вот почему-то именно от его взгляда становится по-настоящему нехорошо.
Они несколько мгновений разглядывают друг друга и, кажется, вот-вот кто-то бросится вперед, чтобы закончить то, что они давно начали. Аристарх понимает, что в любом случае не готов к столкновению, и в случае чего именно он будет жертвой. Проходит всего доля секунды, прежде чем они с места срываются. При чем все и сразу. Аристарх разворачивается и быстрым шагом идет в ту сторону, куда уехал Ковалев, попутно набирая его номер. За спиной слышит неразборчивое бухтение, а затем раздражающе громкое шаркание.
Ему пиздец. Пиздец.
- Алло, - раздается ленивый голос на том конце провода, - Подумал над своим поведением?
- Леш, Леш, забери меня отсюда! - голос срывается, начинает дрожать, как и весь Аристарх в целом, - Прости меня, прости! Только забери меня! Меня сейчас убьют!
Удивительно, но Ковалев ни слова больше не произносит, только звонок сбрасывает. Аристарх взвыть готов от отчаяния, так страшно ему и больно одновременно. Если Леша кинет его сейчас, он один не справится. Оттого верить в такое предательство совершенно не хочется. Каждый шаг дается с трудом - иронично, как тому самому таксисту, внезапно он стал понимать его чуть лучше. Аристарха колотит, ноги едва держат его, пока он слепо движется вперед.
На его счастье раздается адский скрип колес, и автомобиль Ковалева останавливается рядом с ним. Он не успевает расплыться в улыбке, как дверь распахивается, и мужская сильная рука затаскивает его - буквально за шкирку - обратно в салон. Не успевает даже дверь до конца захлопнуть, как Ковалев бьет по газам. Аристарх вздыхает от облегчения и в спинку кресла вжимается, пытаясь угомонить бешено колотящееся сердце. Наступает благоговейное мгновение тишины и спокойствия, которое тут же нарушает Ковалев своим яростным криком:
- Ты заебал уже!
- Ты не понимаешь! - Аристарха этот звук из покоя вытряхивает, заставляет вновь взволноваться всего, - Это были они!
Ковалев только очередной короткий взгляд на него бросает, довольно красноречиво говорящий о том, что он думает обо всей этой ситуации. Не верит, конечно он не верит ему. А Аристарх дрожать начинает от одного звука автострады. Он тут же оборачивается, разглядывает дорогу через заднее стекло, прищуриваясь подслеповато - словно ему с его бетонной единицей это поможет, и он обретет нечеловеческое зрение. Аристарх все не может перестать бормотать: "Они точно едут за нами. Они убьют нас. Нам пиздец.".
- Блять, да успокойся уже, - раздражает Ковалев, хлопая его по плечу едва ощутимо, - Кому ты нахер нужен-то.
- Леш, ты не понимаешь! Они там стояли смотрели на меня так, будто голову мне оторвут!
- Хватит меня так называть! - рявкает в ответ, пригвоздив парня взглядом к сидению, - Сколько раз я тебе говорил, а?!
Аристарх его почти не слышит, полностью поглощенный собственными страхами. Ему мерещится звук чужого глухого мотора, в зеркалах видится желтое такси. Замечает краем глаза, как Ковалев попутно копошится в телефоне, что-то очень агрессивно вбивая в поисковик. Он не может разглядеть, что конкретно ищет мужчина, да и тот быстро экран блокирует, замечая чужое любопытство.
Через какое-то время Ковалев останавливается возле круглосуточной забегаловки и устало в кресле тянется. Он ведет себя так, словно ничего не произошло, словно не было скоростной езды, словно Аристарх не повторил примерно сотню раз, что их собираются убить.
- Почему мы остановились? - взволнованно интересуется парень, нервно оглядывая парковку в страхе обнаружить там знакомый автомобиль.
- Да вот, сейчас подождем, когда они подъедут, и я тебя сдам.
- Это не смешно.
- А я не смеюсь.
Это единственное, что он говорит, прежде чем выбраться из машины, заблокировав после этого двери. Аристарх кидается к ручке, но она не поддается, только издевательски щелкает, не более того. Он в панике палец прикусывает и начинает обыскивать салон.
Нужно что-то придумать, что-то должно же быть.
Аристарх наклоняется к бардачку и принимается в нем рыться, пытаясь найти хоть какое-то оружие. Желательно, отыскать бы там табельный пистолет. Но его, конечно же, там не обнаруживается, как не обнаруживается в принципе ничего полезного. Стоило раньше об этом подумать. Естественно Ковалев не оставит его один на один с оружием. От обиды хлопает крышкой бардачка и бьет раскрытой рукой по приборной панели. Ладонь как огнем обжигает, и Аристарх злится уже на самого себя, ушибленную конечность к груди прижимая.
Как же он умудрился в такое попасть?
Сомнения глубоко под кожей бьются, пульсируют в такт сердцу. Аристарх отчаянно думает, пытается картину произошедшего сложить. И все равно не хочет верить в то, что Ковалев может вот так сдать его. После всего, что между ними было во время этих долгих, томных месяцев. После того, как Аристарх его жопу перед матерью прикрывал, выслушивая ее оскорбления и недовольства. Внутри что-то дребезжит, совершенно незнакомо и непонятно, ему никак не удается идентифицировать это чувство. Это начинает пугать посильнее прочего. Если честно, он впервые за долгое время испытывает настоящий животный ужас.
Из мыслей его грубо вытряхивает глухой хлопок двери. Ковалев усаживается на свое место, деловито раскладывая купленные продукты по местам. Он на Аристарха даже взгляда не поднимает, игнорирует полностью, словно он пустое место. От этого парня только сильнее перекручивает - он такого даже от самого страшного трипа не ловил. Его словно медленно на куски режут, по миллиметру кожу снимают слой за слоем.
- На, поешь напоследок, - небрежно произносит Ковалев, передавая ему дешевый магазинный сэндвич.
Аристарх цепляется за пластиковую упаковку, как утопающий за спасательный круг. Как будто это может послужить доказательством, что он Ковалеву небезразличен и тот все еще может передумать. Возможно ему следует взять себя в руки и попытаться отбиться. Вот только он знает, что его тощую тушку мужчина завалит в одно мгновение - он не раз и не два ощущал на себе мощь чужого тела. Бежать тоже бессмысленно, он не успеет оторваться, его с легкостью догонят. Он пальцами по неровной поверхности водит, прислушиваюсь к щелкающим звукам, издаваемым контейнером. Смотрит на Ковалева и все еще пытается надеяться через толщу страха, недоверия и ужаса.
- Можно потише? - тот удивительно четко говорит даже с набитым ртом, - Я есть пытаюсь. И хотел бы продолжить делать это в тишине.
- Ты же понимаешь, что тебе тоже пиздец? Они нас обоих убьют, и все!
- Какой ты душный, ужас просто, - Ковалев руки влажными салфетками протирает, открывает бутылку купленной воды и отпивает, - Ты не будешь?
Он издевается над ним, просто издевается. Изводит, пока медленно ест второй сэндвич, пока неторопливо пьет, показушно запрокидывая голову и выставляя горло напоказ, пока задумчиво курит, не отрывая взгляда от пустынной парковки (хотя сам ни раз возмущался насчет курения в автомобиле).
- Что-то они опаздывают, - смотрит на часы, цокает языком и наконец поднимает взгляд на Аристарха, - Ты какой-то бледный. Домой тебя отвезти?
Он замирает на какое-то время, обрабатывая информацию, а потом взрывается, лупит мужчину по плечу, тут же чувствуя жесткий захват. Ковалев не церемонится, выкручивает конечность, заставляя его развернуться, и безжалостно лицом в стекло впечатывает. Над Аристархом скалой нависает - парень чувствует жар, исходящий от его тела, ощущает силу и мощь.
- Будешь себя так вести, я тебя реально сдам, и никакая мамочка тебя не спасет, понял меня? - обжигающий шепот касается загривка, а сам Ковалев наваливается со спины, еще сильнее впечатывая парнишку в дверцу, - Не слышу ответа!
- Понял, - вяло бормочет Аристарх, едва шевелящий губами из-за своего положения.
- Отлично.
После чего, удовлетворенный ответом, отпускает парня и как ни в чем не бывало берется за руль. Оставшуюся часть пути они не разговаривают. Аристарх обиженно губы дует и в окно смотрит, а Ковалев наслаждается возникшей тишиной. Кажется, ему уже не испортит ничто настроение, даже раздраженное сопение. Они не говорят даже при расставании: Аристарх молча выбирается из автомобиля, дверью громко хлопает напоследок и уходит. Ковалев сразу с места срывается, весь район оповещая о своем отъезде. От такого парень себя выброшенным чувствует, но ничего лучше не находит, как поплестись в сторону дома.
На следующий день его будит трель телефонного звонка. Аристарх подрывается с кровати в четыре часа вечера только потому, что по рингтону понимает, кто ему звонит. Со сна подслеповато щурится, трет глаза и пытается иконку в правильную сторону смахнуть.
- Алло? - собственный голос чужеродным кажется, Аристарх старательно горло прочищает, пока ждет ответ.
- Ну раз говоришь, значит жив, - показушно бодро произносит Ковалев на том конце линии, - Как ты? Еще не взяли в заложники?
Он даже не извиняется за шутку свою идиотскую, за то, что повел себя с ним как последний мудак. Аристарх нервно бровью ведет, тут же к дрогнувшей мышце пальцы прикладывает.
- Иди нахуй, Леш, - тихо, но отчетливо говорит он, вслушиваясь в ответную тишину.
Промедление затягивается, Аристарх уже думает, что переборщил, что сболтнул откровенно лишнего. Но в трубке раздается тяжелый вздох, и Ковалев отзывается коротким:
- Ладно.
Оставляет Аристарха в тишине собственной комнаты, сбрасывая звонок. Парень молча еще сидит какое-то время, в неверии, что Ковалев опять его кинул. В очередной раз. После чего откладывает телефон обратно на тумбочку и зарывается в одеяла - все равно завтра он вновь ему позвонит, чтобы назначить очередную встречу. Вот только этого не происходит ни завтра, ни послезавтра, ни в ближайшие недели. Это "радиомолчание" убивает Аристарха, заставляет, как наркомана в ломке, мучиться, по подушкам растекаясь.
Ковалев не звонит, не пишет, да и Аристарх не пытается нарушить образовавшуюся тишину. В конце концов он ничего ему не сделал, может и сам его набрать - не ребенок. Даже если мужчина ему не позвонит, он-то уже не маленький, справится прекрасно без Ковалева. И без этого продажного мента в его жизни полно развлечений. Вот только дни растягиваются в одно мутное непонятное воспоминание. В котором Аристарх старательно пытается забыться. Забыть обо всем: о сильных мужских руках на своих бедрах, о жестком приказном тоне, о россыпи синяков на собственной коже. Тонет в прежних удовольствиях, заливает в себя литры дорогого алкоголя, белесые дорожки со стеклянных столов занюхивает, да пытается найти утешение в девичьих и мальчишеских руках. Только от виски хочется блевать, а от рук нежных и ласковых воротит. Все оказывается не тем, что ему нужно.
Все не то.
Аристарх не склонен к самоанализам и рефлексиям, но когда он просыпается от собственного стона и неловкого толчка бедрами, понимает, что попал в самый настоящий пиздец. Тащится на вялых ногах в душ, а перед глазами картинки дребезжат, вертятся и переливаются. Ощущение сильных пальцев на собственном горле все еще живо, как и чужое огненное дыхание в области шеи со сбивчивыми придыханиями: "Мой, сука, ты понял?". Аристарх глаза прикрывает, под обжигающе горячими струями воды стоит и пытается хоть как-то выкинуть это из головы. Но только сильнее заводится, ругается сквозь зубы и сдается. Рваные, прерывистые движения вторят таким же мыслям и образам. Все смешивается в общую невнятную кашу из воспоминаний и фантазий. Ему стыдно признавать это, но он бы многое отдал, чтобы Ковалев оказался сейчас здесь. Представляет, как он прижал бы его к холодной кафельной стенке, грубо прихватив волосы на затылке. Воздух губами ловит, от воды отфыркиваясь, и не сдерживает протяжного стона, тут же отражающегося от стен душевой. Дает себе время, чтобы мысли привести в порядок (хотя они никогда у него в порядке и не были - всегда скачут, прыгают, путаются).
Конечно он сдается после этого. Набирает Ковалева и очень (очень) долго ждет ответа. Сам не замечает, как ногти начинает грызть и нервно коленкой дергать, пока слушает убийственно медленные гудки. Забирается на развороченную кровать, подтягивает подушку и ткань принимается сминать, пока внутри у него все от страха перекручивает. Всего-то звонок, но Аристарха уже это сводит с ума. Он на самом деле не знает, что сказать, как начать диалог, и когда на том конце раздается "Говори, только быстро", окончательно теряется. Губами хлопает, как рыба, и ни звука не произносит. Его в себя приводит раздраженный вздох, после чего он выпаливает сбитое:
- Увидимся сегодня?
Удивительно, но Ковалев не шлет его, не бросает трубку, не начинает вести поучительную беседу, а ограничивается коротким: "Окей.".
Они встречаются после полуночи - это уже вошло в привычку. Пытаются скрываться, поскольку днем город слишком оживлен, и не хотелось бы, чтобы их видели вместе. Да и Ковалев пропадает целыми сутками на работе, пока Аристарх отсыпается после ночных гулянок. И вот, он зачем-то прихорашивается, старательно волосы укладывает и долго выбирает одежду. Все делает больше неосознанно, даже одеколон свой любимый расходует, словно на это кто-то внимание обратит. Будь это миловидная девица (или парень) обязательно бы отметила приятный запах, но не Ковалев. Тем не менее из дома Аристарх выходит при полном параде и тут же в такси ныряет, чтобы до места встречи добраться.
Честно? Его начинают утомлять эти игры в кошки-мышки. Прячутся, шифруются, даже дома друг у друга не бывают. А ему до дрожи хочется побывать у Ковалева в квартире, узнать, как он живет, понять его чуть лучше. Но все это лишь фантазии, которыми он может радовать себя, пока остается один на один с самим собой и своей бедовой головой. Аристарх знает, что Ковалев не готов к такому разговору, не готов сближаться, хоть и не понимает почему.
Им же хорошо. Хорошо, ведь?
Оказывается он тосковал по Ковалеву сильнее, чем предполагал. Сам не ожидал подобного - он не может сдержать дрожи в коленях, не может удержать бешено колотящееся сердце, не может устоять против этого притяжения.
- Ну и что? - Ковалев говорит медленно, попутно зажигая сигарету, - Что-то сказать мне хочешь?
Аристарх теряется, воротник водолазки оттягивает нервно и пытается мысли уложить хоть во что-то целесообразное. Вот так всегда, попадает в одно пространство с мужчиной и уже не может двух слов связать, ограничиваясь всегда короткими фразами. У него по жизни проблемы с разговорами, а тут ситуация ухудшается в разы.
- Извиниться, например? - подводит его к правильному ответу намеками, наводящими вопросами, еще и бровь так выгибает, что даже Аристарх понимает к чему он клонит.
- Не боишься, что…
- Предложение о выбитых зубах все еще в силе, - говорит он, выбрасывая окурок, и наконец смотрит на парня.
Аристарх проваливается, стоит столкнуться с темными глазами напротив. Ему так хочется поцеловать тонкие губы. Понял, что Ковалеву это не нравится, что он не фанат поцелуев и нежностей. Но удержать рвущееся наружу желание не в силах. А потом решает рискнуть: подается вперед, в попытке хотя бы коснуться своими губами чужих. Ковалев руку выставляет, в грудь ладонью жестко упираясь, и на расстоянии от себя парня удерживает. Никто ничего не говорит, оба лишь напряженно друг друга разглядывают. Аристарх не пытается возражать, а Ковалев не возмущается.
- Ладно, - Аристарх сдается и отстраняется, чувствует холод на месте давившей на кожу ладони.
Первым делом выпутывается из пиджака, который раз за разом на себя надевает, хотя понимает, что разумнее было бы сократить количество одежды. Движения выверенные, он успел за это время натренироваться. Хотя тремор - его вечный спутник - никуда не исчезает, оттого вещи не получается сложить быстро и аккуратно. Он наклоняется к Ковалеву, руками к чужим брюкам тянется и почти сразу чувствует руку в своих волосах. Ладонь лежит поверх старательно уложенной прически, пока никак не тормошит и не давит. Аристарх все свое внимание переключает на чужие бедра и старается не думать ни о чем. Отвлекается на механическую часть процесса, заставляя себя перестать задаваться вопросами.
- Чем пахнет? - в какой-то момент интересуется Ковалев, притом так буднично, что парень невольно из выверенного ритма выбивается.
Он замирает, не поднимаясь, и так и остается нависать над чужим пахом. Вся ситуация странная, неловкая, даже Аристарху становится от этого неуютно. У него нет ответа на вопрос, да и Ковалев не то чтобы ждет его. Это подтверждают его ленивые слова:
- Ну ты чего остановился?
Он не возражает, продолжает аккуратно двигать ладонью, перед тем как несмело прикоснуться губами. Не то чтобы у него было много опыта - совсем не было - но он искренне старается. Чувствует, как напрягается рука в его волосах, как Ковалев втягивает живот. Едва успевает обрадоваться собственным успехам, как его тянут назад с вялым: "Хватит, закончили". Его приятно трогает чужое беспокойство, только сбивает то, что Ковалев почти отталкивает его, доводя себя самостоятельно. Аристарх только смотрит на него, голодно ловит каждое движение и каждое минимальное изменение в лице.
Между ними повисает неловкая тишина, когда каждый не знает, что говорить (да и не хочет). Ковалев молча бутылку воды протягивает ему и снова закуривает. Аристарх отмечает все эти мелкие нарушения собственных правил и не может перестать удивляться. Понимает, что ни к чему хорошему это не приведет, потому и решает молчать - сейчас он меньше всего хочет еще и схлопотать по голове.
- Я отвезу тебя домой, - хрипло говорит Ковалев и взгляд прячет, как будто ему неловко (хотя ему никогда не бывает неловко).
Аристарх продолжает молчать, но от мужчины оторваться не может. Этот вечер окончательно сбивает их отлаженный механизм встреч, безжалостно снося их с выстроенных рельсов, разрушая старательно выведенный негласный свод правил. Аристарх с невеселой улыбкой про себя отмечает, что не хватало только поцелуя для полноты картины. Но, к его разочарованию, этого не происходит, хотя томящая грудь надежда начинает зарождаться. Это первое хорошее чувство, которое в нем вообще появляется за последнее время.