***

— Вот скажи честно: небо и земля поменяются местами, если ты во что-нибудь не влезешь?

— Вэнь Цин, пожалуйста…

— Никаких «пожалуйста»! Лежи спокойно и не мешай мне.

Ваньинь тяжело вздохнул и сдался, позволяя Вэнь Цин разбираться с его новой раной самостоятельно и в тишине. Не такой уж и серьёзной раной, на самом-то деле — когти тёмной твари, попавшейся на ночной охоте сегодня, всего лишь содрали кожу на боку и прошлись немного глубже, задев мышцы, ничего сильно страшного. Но разве ж эту невозможную женщину хоть в чём-то убедишь?

Он не знал, сколько раз уже благодарил Вэй Усяня за то, что тот убедил его попытаться отстоять право ордена на военнопленных в виде остатков ордена Вэнь (благодарил исключительно в мыслях, ведь то разбирательство забрало у него слишком много нервов и, помимо прочего, подпортило и без того не очень хорошие отношения с Цзинь Гуаншанем — давать шисюну повод для новых подобных выходок не хотелось совсем). От кучки стариков и детей в разрушенной Пристани Лотоса не то чтобы было много проку… Но зато теперь он мог похвастаться тем, что в его ордене отныне будут самые лучшие лекари.

В военное время и после не приходилось выбирать: если кто-то умел обработать раны и хотя бы немного разбирался в лечебных травах — уже хорошо. Ваньинь знал, что этого мало, но пока приходилось обходиться тем, что имеется — для начала следовало поставить орден на ноги, отстроить разрушенное и обучить новых адептов хотя бы основам, а потом он бы и с медиками разобрался. Вот только у девы Вэнь, среди прочих оказавшейся теперь под его защитой, явно мнение было на этот счёт иным.

Ваньинь как сегодня помнил, как однажды зашёл в комнаты лекарей и застал её за раздачей указаний и ворчанием о том, как плохо здесь всё устроено. Тогда он на пару мгновений даже забыл, зачем пришёл, оставшись молча наблюдать — настолько инородно, но, тем не менее, верно выглядела уверенная настойчивость Вэнь Цин, явно тоже оказавшейся здесь случайно, на фоне растерянности его собственных подчинённых.

«Не сочтите за наглость, глава Цзян, но способности ваших подчинённых и организация работы оставляют желать лучшего, — ему тогда упрёков тоже досталось: Вэнь Цин хоть и продолжала сохранять дистанцию, но на слова и советы не скупилась. — Отсутствие запасов ткани для перевязок и мест для больных я ещё могу списать на то, что на восстановление резиденции нужно время, но неумение отличить лечебные травы от обычных сорняков… Извините, это никуда не годится».

Глаза её горели решимостью — и Ваньинь мог поклясться, что так было первый раз с тех пор, как она оказалась в Пристани Лотоса. Не то чтобы ему часто приходилось её видеть… Но в первые дни на лице её было предостаточно скорби и словно нежелания покоряться. Сейчас же всё это как волной снесло — попав в свою стихию, Вэнь Цин преобразилась на глазах, и не заметить это мог бы только слепец.

Ваньинь во всём этом смыслил едва ли больше набранных им лекарей, которые сейчас стояли, стыдливо потупив головы и не зная, что сказать в своё оправдание. А вот причин не доверять одной из самых известных женщин Поднебесной у него не было никаких — за исключением фамилии, но чем больше замечаний слетало с уст девушки, тем менее значимым казался этот факт. Он тогда молча выслушал всё — а на следующий день, тщательно всё обдумав и, на всякий случай, обсудив с сестрой и шисюном, предложил деве Вэнь занять место главного лекаря.

Как ни странно, девушку даже уговаривать не пришлось. То ли увиденное в медицинском крыле настолько её возмутило, то ли и самой ей не хотелось тратить свои знания в пустую, то ли ещё что-то — но предложение она приняла с готовностью и в тот же вечер занялась обучением неудачливых лекарей.

Первый месяц Ваньинь ещё время от времени наведывался в медицинское крыло, контролируя и проверяя, но вскоре стало ясно, что в этом нет необходимости. Вэнь Цин справлялась с возложенными на неё обязанностями лучше, чем можно было ожидать, а о всех существенных проблемах, требовавших его вмешательства, сообщала незамедлительно, сама или через подчинённых. И пусть пока острой необходимости в лекарях не было (на время решено было отказаться от масштабных ночных охот, сосредоточившись на восстановлении резиденции ордена и более мелких поручениях, так что раненых и больных было не так много), Ваньинь мог быть полностью уверен: если помощь понадобится, она будет оказана на достойном уровне уже сейчас.

Благодаря Вэнь Цин, взявшей на себя все заботы об организации медицины, на его плечах стало на одну задачу меньше. Не то чтобы это сильно меняло дело — но дышать, определённо, было немного легче, зная, что хотя бы где-то без его постоянного вмешательства могут обойтись.

Когда о том, что такую важную должность в ордене Цзян занимает человек, носящий фамилию Вэнь, прознали за пределами Юньмэна, на Ваньиня ещё долго смотрели косо и с неодобрением. Некоторые даже пытались вывести его на личную беседу и предупредить, что держать на такой высокой позиции бывшего врага не предусмотрительно, что всё это может плохо кончиться. Но вскоре, когда стало ясно, что молодой глава не поддаётся на провокации и в устройстве его ордена ничего не меняется, и эти пересуды сошли на нет.

Ваньинь слушал чужие мысли и даже иногда соглашался — но вместе с тем не уставал сам себе напоминать: люди, теперь оказавшиеся под его защитой, не убивали — и вряд ли сделают это в будущем. А значит, причин для ненависти и опасений у него не больше, чем в отношении занявшегося практикой Тёмного пути шисюна. Возможно, даже меньше.

Горло всё ещё иногда сжимало что-то неприятное и липкое, когда приходилось произносить ненавистную фамилию, обращаясь к своему главному лекарю, но со временем удалось привыкнуть. Он уже взял на себя эту ответственность, уже принял решение — и отступаться сейчас было бы как минимум глупо. Пока усилия Вэнь Цин шли на благо его ордена, ему было почти плевать на фамилию. Тем более…

Не так много людей относились к нему не как к главе клана, а как к человеку. Вэнь Цин, твёрдо стоявшая на том, что перед лекарем все равны независимо от статуса, справлялась с этим удивительно хорошо. И, как ни странно, её манера говорить то, что думает, и бесцеремонно скорый переход с титула на фривольное «ты» располагали к себе. Ваньинь ценил прямоту и не любил формальности — Вэнь Цин подкупала первым и, к счастью, наедине с ним позволяла забывать о втором.

— Как можно было пропустить такой удар? Вот хоть убей — не понимаю, — продолжала она, уже перевязывая глубокую рану на боку. Ваньинь на это только тяжело вздохнул.

Он должен был догадаться, что эта ночная охота с недавно набранными адептами ничем хорошим не закончится: тварь оказалась сильнее, чем предполагали, и, возможно, следовало отступить сразу же, как это открылось. Он понимал свою ошибку, но даже если так… Надо же им как-то опыта набираться! У него нет возможности всегда их сопровождать и брать удар на себя в случае чего. С чего-то надо начинать знакомиться с реальными угрозами, верно?

— Та тварь была слишком быстрой. Я только и успел замешкавшегося адепта оттолкнуть, а сам за когтями не уследил, — спокойно объяснил он и тут же добавил, заметив метнувшийся к нему строгий взгляд: — Но закончилось всё хорошо. Как видишь, пострадавших больше нет.

— Давай я буду решать, как всё закончилось, — Вэнь Цин фыркнула и чуть сильнее стянула концы повязки, закрепляя её. — Если бы когти прошлись чуть левее, ты бы даже не дошёл до меня. Хорошего в этом мало.

— Но ведь дошё-ай! — Ваньинь хотел было возразить, но резко сморщился и схватился за раненный бок, который Вэнь Цин особенно неудачно тронула рукой. — Всё, хорошо, понял.

— То-то же, — судя по взгляду с усмешкой, сделано это было специально — чтобы не храбрился и не смел перечить. — Не забывай: я врач и знаю, куда нажать, чтобы напомнить о том, что́ не в порядке.

— Да с тобой попробуй забыть… — тихо, чтобы не нарваться на большее, пробормотал Ваньинь. Он недолго полежал на спине, ожидая, пока боль, несильная, но ощутимая, пройдёт, а затем всё же медленно встал с кровати. Ранение ранением, но работа не должна была стоять на месте. — Ладно… Спасибо. Я пошёл.

— Куда? — Вэнь Цин, только было отошедшая от него, чтобы вымыть руки, быстро вернулась обратно и, надавив на плечи удивительно сильно для лекаря, уложила его обратно. — Ну-ка лёг на место. До завтрашнего дня тебе много двигаться запрещено, если хочешь, чтобы рана скорее зажила.

— Я и не собирался много двигаться. Мне нужно просто дойти до своих покоев, сесть за стол и дописать письмо главе Цзинь.

— Завтра допишешь, никуда твой глава Цзинь не убежит.

Вэнь Цин в таких вопросах всегда была непреклонна. Ваньинь вновь тяжело вздохнул — и вдруг разум посетила странная, на грани с лёгким безумием идея. Больше в стиле Вэй Усяня, конечно, но всё же…

— Ну, значит и проверка запасов лекарств подождёт до завтра.

Он вдруг схватил её за руку и несильно, чтобы случайно не ушибить, дёрнул на себя. С тихим «Ох!» Вэнь Цин, как и ожидалось, утратила равновесие и упала на кровать рядом, носом коротко мазанув по его шее, вызвав волну приятных мурашек. Пролежав так лишь мгновение, девушка осторожно приподнялась на локте — и замерла в этом положении.

— Это разные вещи, — продолжила она, строго, но без сильной злости глядя ему прямо в глаза. Словно ничего не произошло, словно так и должно было быть. — Тебе отдых сейчас нужен, а ты опять…

— Тебе тоже, — Ваньинь прервал, не дослушав — и едва подавил порыв усмехнуться, когда в чужих глазах словил почти удивление. — Не смотри так. То, что я не лезу в твои дела, не значит, что я не знаю, что ты работаешь без дня отдыха. Так тебе ли меня после этого упрекать?

Вэнь Цин шумно выдохнула и нахмурилась. Контраргумента у неё явно не было. Что ж… Хоть раз у него вышло её переспорить — обычно не получалось.

— Ну что за орден у тебя… Что ни пациент — редкостный упрямец.

— Ты про Вэй Усяня сейчас?

— Про вас обоих!

Она устало прикрыла глаза и вновь опустилась ниже, позволяя голове лечь на его грудь. Выбившаяся из причёски прядь волос скользнула по оголённой коже. Ваньинь от этого коротко вздрогнул — и после осторожно положил руку на плечо девушки, прижимая чуть ближе.

Это даже смешно, учитывая их отношения. Чуть ближе тех, которые должны быть у главы и подчинённого. И вместе с тем дальше тех, когда такие прикосновение можно считать приемлемыми. И Ваньинь бы и рад внести во всё это чуть больше ясности… Вот только пока всё было хорошо так, как есть, — и, кажется, всех всё устраивало.

Не каждому она позволила бы такую вольность — и осознавать это почему-то нравилось. Ему, Ваньиню, можно было: касаться, притягивать к себе, смотреть прямо в глаза, близко, так, что при желании можно попробовать пересчитать ресницы. И дело точно не в статусе или чувстве долга перед тем, кто защищает и даёт жить так же, как прежде, нет, это не о ней, упрямой и непреклонной. Вэнь Цин просто считала их равными, а его — достойным касаться. И это невозможно льстило.

— Ты же понимаешь, что мы сейчас в очень компрометирующем положении? — снизу послышался лёгкий смешок. Он не видел её лица, но был уверен: Вэнь Цин улыбается. — Если кто-то зайдёт, что подумает?

— Что главе Цзян очень повезло? — и ему тоже почему-то захотелось улыбнуться. Вот так обнимать неприступную целительницу, на которую остальные могут лишь благоговейные взгляды кидать… И правда ведь удача.

— Хм! — Вэнь Цин самодовольно фыркнула и снова приподнялась, поворачиваясь к нему. Ваньинь не ошибся — на губах её и правда играла усмешка. — Хорошая попытка, — дыхание опалило губы лёгким дуновением. Но в следующее же мгновение девушка выпрямилась и села на краю кровати, глядя на него уже гораздо снисходительнее, чем в начале, без лишней строгости. — И всё же пусти. Мне правда нужно идти, дел много.

Ваньинь только сейчас заметил, что всё ещё некрепко сжимал её запястье. Если бы хотела — могла бы и сама выскользнуть, усилий не потребовалось бы, он почти и не держал. И всё же по первой просьбе совсем разжал пальцы, позволяя Вэнь Цин наконец встать.

— Можно я хотя бы вернусь к себе? — всё же спросил Ваньинь, когда девушка уже была готова открыть дверь и скрыться в коридоре. — От комнат в медицинском крыле воспоминания сплошь мрачные.

Она остановилась — а после с тяжёлым вздохом и уже совсем смирившимся видом повернулась к нему.

— Ты так спрашиваешь, словно моё «нет» заставит тебя остаться здесь, — произнесено это было без злости, но Ваньинь вдруг почувствовал себя виноватым. Вот, значит, какое впечатление он после себя оставляет… — Ладно, иди. Не настолько ты и ранен, чтобы не добраться до своих покоев самостоятельно. Только пообещай, что сегодня никаких писем. Поверь, я найду способ проверить, когда завтра придёшь перевязывать рану.

— Хорошо. Обещаю, — ему не оставалось ничего, кроме как согласиться, на это получив короткую усмешку.