Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь — как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут,
И чтоб, прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому.
Поступь нежная, легкий стан,
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки
И стихи бы писать забросил.
Только б тонко касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой
Хоть в свои, хоть в чужие дали…
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
© Сергей Есенин.
*****
Далеко-далеко, в подземных недрах, на поверхности которых гулял холодный ветер и проходили редкие путники, на фоне криков возмущения толпы и громкого задавленного дыхания играла мандолина, тонкие золотистые струны которой перебирались аккуратными белыми пальцами и раздавались прекрасным манящим звуком.
«Выпустите нас! Вы не имеете права нас тут держать! Это наша земля!» — громко голосили разные маленькие существа, которые были похожи на гномов, но у многих из них были разные уши, хвосты и носы, которые больше напоминали увесистые груши, а у нескольких даже на середине лба виднелся небольшой рог.
— У вас нет никакого дома, нет земли, — будто напевая песню, говорила прекрасная дева. Её голос был мягок и нежен, он проникал под кожу и музыкой разносился по крови, заставляя себя слушать.
— Ты обманщица! Что тебе нужно?! — некоторые всё еще пытались сопротивляться, колотя в решетку со всей силы.
— Вам не нужно ничего спрашивать, вам просто нужно слушать меня, и только, — всё таким же напевным голосом проговорила девушка, прекращая играть на мандолине. Толпа стихла. — Вы должны мне помочь. Вы ведь можете мне помочь, верно?
— Да, конечно… — в унисон вторили многие из подчиненных, воинственно вознося наверх свои трезубцы.
— Вы что, братья?! — кричал последний оставшийся в здравом рассудке. — Как вы можете отдавать свою свободу этой дьяволице в ангельском обличии?!
— Свобода? Что такое свобода? — будто слыша это слово впервые, спросила дама в зеленых длинных одеждах и подошла к сопротивляющемуся.
— Мы ведь здесь больше никогда не увидим ни солнца, ни звездного неба! Что вы делаете?!
— Солнце? Это такой диск на небе, да? Но, дорогой, нет никакого неба, как и нет никакого солнца. Всё это просто твое воображение, не более того.
— Это неправда… — уже менее уверено проговорил гном, очарованный голосом прекрасной девушки. — Я видел солнце…
— Может быть, это было во сне? Они играют порой странные пьесы по ночам, но не переживайте, теперь вы навсегда забудете, что такое сон.
— Но он был такой сладкий, я не хочу его забывать…
— Я всё делаю для вашего блага, дорогие. Нет никакой земли, никакого неба, никакого солнца и никакой свободы. Есть только работа и мои желания, верно ведь? — дама в зеленых одеждах сверкнула прекрасными глазами и ласково улыбнулась. — Верно?
— Да, госпожа, — сдался последний гном и, словно зомбированный, поднял свой трезубец в унисон с остальными.
*****
С дрожащими от волнения ногами Доротея спешила за Питером и всей его семьей во дворец, будучи наспех ей представленной. Верховный король, узнав о том, что начались волнения и набеги бестий, немедленно направился вместе с Каспианом в кабинет, чтобы обсудить поход, а юную принцессу вместе с её фрейлиной поручил, по иронии, Сьюзен, Эдмунду и Стефани.
Гальмианки с удовольствием рассматривали дворец по дороге и заметили, что он сильно похож на их родной, такой же светлый и радужный, вопреки всем слухам о суровой северной Нарнии и её мрачной архитектуре, которая присуща была только тельмаринскому веку.
— Приветствую вас в Кэр-Паравале, принцесса. Я король Эдмунд, но вы можете называть меня просто по имени, — ослепительно улыбнулся он, и Доротея несмело кивнула и присела в реверансе, назвав свое имя.
До последнего момента Доротея надеялась, что Эдмундом окажется совсем другой парень, которого она упустила из виду еще на пристани. Он ушел с каким-то блондином к другому кораблю и больше не появлялся. До принцессы не сразу дошло, что именно Эдмунду, которого она видит перед собой, ей придётся изо всех сил понравиться, и она была разочарована. Безусловно, Эдмунд произвел на нее хорошее впечатление. Он был красив, как о нем и говорили, обладал манерами, ослепительной улыбкой, а в его глазах читалась доброта, но что-то было не то, скорее она чувствовала, что может быть ему другом, сестрой, приятельницей, союзницей, кем угодно, но только не невестой.
Вот бы увидеть того самого парня с причала…
А вот Алисия глаз от Эдмунда отвести не смогла, едва на него взглянув. До этого момента она считала, что Алессандро по красоте никто не превзойдет, но теперь она поняла, что ошибалась. После того предательства, что пришлось перенести, в юной и милой девушке что-то переменилось. За красивой оберткой была очень даже вкусная конфетка, но Алисия не была способна вкусить её, потому что видела перед собой лишь ослепительного юного короля с прямой осанкой, широкими плечами, тонкой для мужчины талией, длинной аккуратной шеей и прекрасной, будто выложенной покатой горкой переносицей, которая так нравилась Стефани.
— Меня зовут Стефани, рада знакомству, — она с совершенно искренней улыбкой сделала реверанс. В последнее время она полюбила знакомиться с людьми, хотя в школе избегала контактов, боясь, что над ней снова будут издеваться, но в Нарнии это чувство было напрочь стерто из памяти.
— Я тоже рада, — ответила Доротея, сделав ответный реверанс. В её глазах был заметен некоторый страх и смятение, что не осталось без внимания.
— Вы, наверное, устали с дороги, я прикажу приготовить вам комнаты и найду вам личных горничных, — распорядилась Сьюзен, но Алисия тут же её остановила.
— Извините, не сочтите за грубость, но я хотела бы остаться в комнате со своей госпожой и сама за ней ухаживать, как у нас на родине, если вы не против, — про себя фрейлина отметила, что внешне ей Сьюзен абсолютно точно нравилась. Нет, она была просто эталоном женской красоты, почти что богиней!
— А, хорошо, разумеется. Скоро будет подан ужин, так что вы пока можете погулять по замку, а потом мы перенесем ваши вещи в покои, если вы не возражаете, — и Сьюзен ушла, намереваясь исполнить обещанное.
Эдмунд, извинившись и улыбнувшись, тоже хотел было выйти из зала и присоединиться к обсуждению будущего похода, но его остановила Алисия.
— Простите, вы не могли бы показать нам море и дворец? — она заправила за ухо прядь волос, искренне считая, что этот жест покажется Эдмунду милым.
— Да, конечно, мы с Эдмундом можем сделать вам небольшую экскурсию, только вам следует переодеться, могу предоставить вам свои покои, — предложила Стефани, взяв Эдмунда за руку, отчего Алисия прониклась к девушке крайней неприязнью.
— Нет, спасибо, нам и так хорошо, — сухо отозвалась она.
— Ну ладно, как хотите, — смутилась Стефани, но постаралась виду не подавать.
— А я бы переоделась, — встряла Доротея, ободряюще улыбнувшись Стефани. — Если вы позволите это сделать в ваших покоях, то я буду очень благодарна.
— Разумеется, идемте за мной.
— А что Ваше Высочество хочет посмотреть сначала? — спросил Эдмунд, направившись вслед за Стефани в её комнату. — Что вам нравится?
— Мне нравятся лошади.
— Отлично! Сегодня уже довольно поздно, но завтра мы можем выбраться на конную прогулку, я покажу вам лес и животных, что не в спячке, — предложила Стефани, и принцесса Гальмы нашла эту перспективу очень заманчивой.
*****
Как и каждый день, Кассандра находилась в тренирочном лагере. Сейчас она занималась дополнительной подготовкой для своих подопечных. Если в Нарнии сейчас холодно, то на Диких Северных землях зима просто невыносимая, и к этому нужно быть готовым. Всё это время Клинт наблюдал за Кассандрой издалека, оперевшись плечом на стену. Ему нравился её строгий тон, её резкие и отнюдь не женственные движения, то, как она поправляет короткие волосы, которые порой лезут в лицо, как она тихо чихает от падающих снежинок и как умело фехтует мечом.
В сердце рыцаря любовь пришла очень внезапно. Поначалу он воспринимал Кассандру лишь как выскочку с непомерными амбициями, которая сделает всё, лишь бы только победить на турнире и неизвестно кому что-то доказать, но увидев то, как она по двенадцать, а то и четырнадцать часов в сутки тренируется и старается совершенствоваться, как она верит в то, что делает, он проникся к ней по крайней мере уважением.
Да, вместе со всем отрядом он порой затравливал Кассандру, обидно шутил, говоря, что никому она такая не нужна останется и что её единственной семьей будет коллекция оружия. Клинт был твердо убежден, что не задевает Кассандру, потому что она всегда всё это выслушивала с непроницаемой гордостью на лице, будто бы каменная глыба, которая не ломалась под напором бушующих волн, но стачивалась всё больше.
Клинту всегда нравились блондиночки с роскошной грудью и плотно затянутым корсетом, обходительные, длинноволосые, с аккуратными, не натруженными ноготками девушки, которые одновременно должны были быть хорошим хозяйками. Клинт был не прочь выпить с друзьями в кабаках и провести ночь с какой-нибудь красоткой, имя которой на утро даже вспомнить не мог.
Всё так оставалось бы и дальше, если бы однажды Клинт не увидел тщательно скрываемые слезы. Над Кассандрой вновь кто-то обидно пошутил, и она, будучи стойкой, всё же сдалась и бросилась в истерику. Травля дома, травля в войсках, отсутствие друзей и симпатии со стороны мужского пола — она понимала, в чем кроется причина, но нужно было выбрать: счастливая семейная жизнь или исполнение давней мечты.
Позже неприступная воительница стала казаться Клинту всё менее повернутой и ненормальной, а, напротив, обычным человеком, который тоже может чувствовать и иметь желания, а также влюбляться. Кассандра была искренне влюблена в Каспиана, но старалась это скрывать, понимая, что шансов у нее нет.
Но по-настоящему они сблизились во время формирования партизанского войска при правлении Белой Колдуньи, дабы помочь истинным королям и королевам вернуться на трон. Тогда им удалось остаться наедине и поговорить. Возможно, война так сильно повлияла, возможно, и нет, но почему-то именно Клинту Кассандра впервые доверила тайну своих семейных неувязок и в открытую заплакала от стыда, а Клинту ничего не оставалось, кроме как подарить ей дружеское объятье.
С тех пор Клинт был сам не свой. Ему больше не претили пышногрудые блондинки, не соблазняли длинные юбки и не сладки были чужие поцелуи. Он пытался прятаться за черствыми шутками, но они становились всё более мягкими и стали больше походить на дружеские приколы. Клинт научился видеть красоту фигуры Кассандры, её большие карие глаза, в которых отражалась чистая и светлая душа, научился понимать её эмоции и быть ей приятелем, научился заботиться о её желаниях.
Увидев наблюдавшего за ней Клинта, Кассандра, уже закончившая занятие, поспешила снять свои перчатки без пальцев и попытаться уйти, но Клинт успел перехватить её запястье, словно рысь, преодолев расстояние между ними.
— Не нужно меня избегать.
— Я не избегаю…
— А как назвать то, что было сейчас? — Клинт отдышался и умоляюще уставился на Кассандру: — Я отпущу тебя, если пообещаешь не убегать. Обещаешь просто выслушать?
— Ладно… — на свой страх и риск Клинт разжал пальцы, а Кассандра думала, стоит ли ей при данных обстоятельствах исполнять обещанное. Но долг велел. Рыцари слова на ветер не бросают.
— Понимаешь, я от тебя без ума, — в голосе Клинта послышалось смущение. — Сам не понимаю, как такое могло произойти и как я до этого дошел, но я не могу быть с кем-то, кроме тебя, как бы ни пытался.
— Я не понимаю…
— Подожди, дай мне закончить! Я, кажется, впервые влюбился. Я не могу еще чем-то объяснить тот факт, что мне хочется тебя оберегать, заботиться о тебе и тебя же касаться и целовать, — на мгновение он застыл, ожидая какой-либо реакции, но Кассандра просто продолжала слушать. — Ты нужна мне, Кассандра. Я уже не представляю своей жизни без тебя. И почему-то я уверен, что ты чувствуешь то же самое.
— Ты прав, — легко согласилась Кассандра и, набравшись смелости, подняла голову. Настала пора сказать то, что её волнует. — Но я боюсь, понимаешь? В прошлый раз, когда я влюбилась, мне довелось много плакать и страдать от невзаимности моих чувств. И я всё еще помню твои обидные шутки и издевательства, твое недоверие, твои походы в кабаки и ночи с девушками, и всех них я не могу обойти красотой.
— Они и мизинца твоего не стоят, Касс, поверь мне. Ради тебя я всё это брошу, тебе просто стоит мне поверить, — Клинт подошел поближе и взял её руку в свою.
— А что, если ты меня предашь? Что, если однажды не сдержишься и обманешь мое доверие? — она с вызовом подняла на Клинта свои большие глаза. — Я, может, и не вполне девушка, но я тоже умею любить и чувствовать, как и любая на моем месте. А самое обидное, если ты однажды уйдешь от меня к кому-то еще, я буду винить только себя.
— Почему ты никогда не рассказывала мне об этих сомнениях?
— Не знаю, боялась. Я старалась держать дистанцию, честно. Но я не могу. Не могу, потому что люблю тебя, и я не так давно это поняла, — Кассандра переместила свои ладони на его пояс и крепко прижалась к нему, чтобы развеять все свои сомнения. — Если мы будем вместе, то обещай больше никогда не делать мне больно.
— Я оправдаю твое доверие, вот увидишь. Прости меня за всё, — Клинт с нежностью гладил Кассандру по волосам и оставлял на их корнях свои поцелуи, а она с благовеянием прижалась головой к его плечу.
Они долго стояли под легким снегопадом, расстелившимся серебристой пеленой, и вскоре запечатлели красивый и нежный поцелуй, который для них всегда ощущался каждый раз, как первый.