«И когда мы сами себя виним, мы чувствуем, что никто другой не вправе более винить нас».

© «Портрет Дориана Грея».

*****

Пока корабль волновал и так беспокойное море, ветер заставлял белые паруса выгинаться в причудливой форме, а на борту то и дело пыхтела работа, на душе у Кэрол было неспокойно. Она и близко не подпускала отца к себе и понятия не имела, как доносить такую новость до брата и сестры, но этот миг всё больше приближался.

И если в первый день Кэрол скрыла присутствие Хэлтора и разместила его на первом этаже дворца, а также попросила Питера никому и ничего не говорить, то на вторые сутки скрывать всё стало труднее и совестнее. Немного позанимавшись делами вместе с тремя королями и неосознанно для самой себя потянув время, Кэрол решилась таки на отважный шаг и разыскала сестру и брата, которые по счастливой случайности оказались вдвоем в оружейной.

Кэрол зашла в комнату к отцу и без намека на приветствие и попросила следовать за ней, и мужчина молча повиновался. Услышав голоса издалека, он подошел ближе и увидел перед собой своих детей.

— Итак, смотри, как определить твердость лезвия, — объяснял Джейсон сестре, попутно крутя в руках свой кинжал с эфесом в виде барса. — Твердость можно проверить, взяв надфиль и проведя им вдоль лезвия. Если при легком нажиме он свободно скользит, а при сильном слегка цепляет поверхность, значит, твердость хорошая. Попробуй.

— А что из этого надфиль?.. — озадачилась Стефани, взглянув на все приспособления, находящиеся в оружейной.

— Это, — Джейсон указал на маленькую лопатку, будто вытащенную из маникюрного наборчика, и наблюдал за тем, как Стефани тестирует длинное лезвие своего меча с драгоценным камнем. — Ну как?

— Твердость нормальная. А как мне наточить меч?

— Я с опытом научился точить лезвия друг об друга ввиду отсутствия приспособлений, но вообще для начала нужно проверить остроту меча.

— А как? — с диким интересом спросила Стефани. Зная, что ей вот-вот понадобятся эти навыки, она ловила каждое движение брата и старалась реже моргать, чтобы ничего не упустить.

— Хах, тебе мой способ не понравится, но зато он самый эффективный и тестировать им лезвие можно в любой момент, — Джейсон вытянул руку и поднес к ней кинжал, отчего Стефани ахнула, подумав, что он хочет порезать сухожилия, но он всего лишь срезал несколько волосков, которые незамедлительно спустились на пол.

— Оу… Но мне такое кажется противным и страшным, могу вскрыться по случайности. Есть способ попроще?

— Можно проверять на пергаменте. Поставить лист перпендикулярно поверхности и попробовать разрезать его, если туго, то необходимо заточить, а если нет, то всё нормально. Ну или на помидорах можно. Если лезвие не давит их, а именно режет, то вполне сносно и можно пользоваться.

— Да, но как наточить лезвие?

— Тебе вообще на кой это всё? Эдмунд же не берет тебя с собой в поход, — ухмыльнулся Джейсон, подойдя к ящику с инструментами и пытаясь в нем что-то найти.

— Ну, мало ли на нас опять нападут, а я ж не могу тупым мечом резать противников. Они как помидоры не задавятся, — как на духу соврала Стефани, потому что пока не хотела раскрывать свои планы.

— Так для этого гномы есть, которые занимаются оружием.

— Это всё понятно, но, мало ли, я останусь где-нибудь одна, и что я делать буду?

— Наверно, и правильно. Я тоже стараюсь сам точить свое оружие, чтобы быть довольным результатом, хотя в последнее время разленился, — Стефани облегченно вздохнула и решила, что ей удалось свернуть разговор в другое русло и брат ничего не заподозрил. — Ты тайно пойдешь в поход, да?

— Да брось ты, нет, конечно! — до последнего отнекивалась Стефани, но смотря на издевательски нахальную улыбку Джейсона и его проникающий до мурашек взгляд, всё-таки призналась. — Ну да, решила поучаствовать в экспедиции. Ты-то откуда знаешь?

— Я просто знаю тебя и то, что ты Эда от себя не отпустишь в дальнюю дорогу, иначе сбросишься с крыши, — Джейсон снова присел рядом и начал было объяснять основные принципы заточки лезвий, но их прервала робко подошедшая Кэрол.

— Привет, эм… Чем заняты?

— Кто это? — проигнорировала вопрос сестры Стефани, задав свой. Ей сразу же не совсем понравился этот мужчина с трясущимися руками и наполовину седой головой, однако любопытство взяло верх.

— В общем, этот господин прибыл из Гальмы вместе с нами… Он, как бы это сказать…

— Не тяни, дочь моя, — Хэлтор бесцеремонно взял руки младшей из дочерей в свои и через силу произнес три заветных слова: — Я ваш отец.

В оружейной воцарилось оглушающее молчание. Хэлтор наткнулся на непонимающий и недоверяющий взгляд Стефани и на холодный и отстраненный Джейсона. Оба не могли, да и не хотели верить в услышанное. Им обоим это показалось какой-то дурацкой и глупой шуткой.

— Это правда, — подтвердила Кэрол, нарушив затянувшуюся тишину. — Я сама не сразу поверила, если быть честной.

— К-как н-наш отец? — Стефани отпрянула от этого странного мужчины, вцепившись в руку брата. — Это не может быть так, здесь какая-то ошибка!

— Я даже не знаю, с чего начать, дети мои, я очень перед вами виноват. Я долго не появлялся, хотя был вам нужен, долго не мог прийти к вам, в чем очень раскаиваюсь, — на вынесших много мук глазах Хэлтора появилась пара слезинок, которые сумели немного растопить лед в сердце Стефани, но ни капли не тронули Джейсона.

— А мы немного похожи, — согласилась Стефани и подошла чуть ближе. — Я толком ничего не знала о родителях, только по рассказам.

— Будто мы что-то знали, — фыркнула Кэрол, облокотившись на стену.

— Кэрол… — умоляюще протянула Стефани, в душе которой было милосердия едва ли меньше, чем у Лили. Всех оскорбленных и униженных им надо было обязательно приласкать и пожалеть, человека, упавшего в лужу, поднять и принести домой, не забыв обработать рану. Это были люди, которые могли заплакать из-за того, что собака подвернула лапку, или от того, что заболел попугайчик.

— Ну что? А разве не так?

— Ты права, дочка, меня не было, когда я был вам нужен, но сейчас я готов исправить свои ошибки. Я много узнал о вас и понимаю, сколько бед и мучений вы вынесли, и прошу меня простить, но и вы меня поймите. Я боялся, что слова Колдуньи окажутся неправдой, а мое сердце уже не выдержало бы этого, — Хэлтор оглядел дочерей с искренним сожалением, а затем обратил взгляд на сына, глаза которого не выражали ровно ничего. Ни ненависти, ни разочарования, ни радости, только пустоту. — Ты ничего не скажешь?

— Сейчас заплачу, — Джейсон притворно смахнул несуществующую слезу и грозно уставился на отца.

— Джей…

— Ты верно подметил, папа, — перебил Джейсон, вплотную подошел к отцу и чуть свысока оглядел его с ног до головы. — Ты был нам нужен, а сейчас — нет. Мне уж точно.

— Я опоздал, но умоляю простить меня…

— Поздно, — коротко отрезал Джейсон и направился в сторону замка, потому что чувствовал, что больше не может держать ярость под маской безразличия.

— Сын, постой, не будь таким жестоким! — Хэлтор схватил сына за запястье, но тут же ощутил боль в локте. Джейсон чуть было не вывернул ему руку, лишь бы к нему не прикасались. Чисто рефлекторно.

— Не трогай меня, — скорее прошипел, чем сказал, Джейсон и направился на поиски Сьюзен, к единственной, кто умел сдерживать его жестокость и не допустить, чтобы он причинил вред своим обидчикам. Он искренне старался стать менее жестоким, но не так часто это получалось, как хотелось бы.

— Давно он такой? — с грустью и тревогой в голосе спросил Хэлтор, опустив глаза в пол.

— Скорее нет, чем да, — коротко, но ясно ответила Кэрол и тоже поспешила покинуть оружейную, побежав за братом следом.

— Я думаю, что они отойдут… Пап… — через силу выдавила из себя последнее слово Стефани, осознание еще толком не пришло. Но ничего, она еще успеет этому удивиться, когда начнет писать в дневнике, но пока что Хэлтор для нее — просто посторонний человек, которого она отчего-то называет папой.

*****

Постепенно, в середине января, начинало теплеть, и сегодня уже прошел зяблый дождик, перемешанный с тающим в воздухе снегом. Лес заволок густой и непроглядный туман, кутающий многочисленные орландские озера, голые ветви и стволы деревьев, а также тропинки и дороги, которые уже даже бывалому путнику были не знакомы.

— Догоняй! — кричала Люси, гоня свою серую со светлой гривой и хвостом лошадь во весь опор по рыхлой дорожке снега.

— Подожди, там же впереди должно быть озеро! — не без волнения крикнул Эйлерт, пытаясь догнать Люси и пришпоривая своего белого скакуна.

— Не волнуйся, со мной всё будет нормально! Вперед, Серебрянка! — Люси ударила лошадь по крупе с двойной силой и, проносясь мимо запорошенных равнин, еле как увидела выемку в дереве и поспешила достать из колчана стрелу, а потом попытаться её острием пронзить цель.

Вспоминая грациозные движения Сьюзен, которая достает стрелы с красным опереньем на скаку без труда и, доверившись своему оружию, выпускает их одну за другой за доли секунды в центр мишени без единого промаха, Люси попыталась представить себя на месте сестры. Она натянула тетиву и прицелилась, однако лошадь не оценила ее намерения и бросилась перепрыгивать кочки и выпирающие корни на свое усмотрение, сбросив наездницу с седла.

Ногой Люси осталась в стремени и не могла высвободить из него сапог. Одновременно она пыталась не удариться головой или еще чем-нибудь, пока её позвонки отбивали чечетку об то, что находится под снегом, и кричала о помощи. Эйлерт, наконец догнав Люси, тут же с двойной силой пришпорил коня и дернул Серебрянку за узду.

Эйлерт мгновенно выпрыгнул из седла и положил Люси к себе на коленки. Она кашляла и испуганно озиралась по сторонам, удостовериваясь, что ей ничего не угрожает. На ее щеке и виске виднелись крупные порезы, в волосах застряли ветки и горошины льда, будто слепленного из намокшего снега, а лук был безнадежно потерян.

— Я же говорил, что не надо так мчаться в тумане, — Эйлерт нежно поцеловал её в лоб и поднял на руки, предварительно убрав весь мусор из её волос. — Ты целилась во что-то?

— Думала, что получится стрелять, как Сьюзен, — честно призналась Люси, дрожа скорее от страха, чем от холода. — Теперь Питер подумает, что ты не доследил за мной, и не отпустит больше. Прости меня.

— Брось, пустяки. Лишь бы ты не заболела, — Эйлерт оглядел их седла с привязанными трофеями и про себя отметил, что поездка всё-таки была удачной. — Зато мы с тобой поймали три соболя и четыре кролика, чем не радость?

— Мне будет радостно, когда я доеду до дворца, — Люси внезапно чихнула три раза подряд, и обоим стало понятно, что лучше бы ей скорее попить чего-нибудь горяченького и завернуться в теплое одеяло у камина.

По приезде домой Эйлерт распорядился приготовить на ужин мясо кролика и обобрать мех соболя для зимней шапки, а затем быстро направился к Люси, которую уже осматривал лекарь.

— Как она? — с искренним беспокойством осведомился Эйлерт.

— Немного приболела, Ваше Величество, — учтиво сказал лекарь, выйдя за дверь в коридор, — я бы порекомендовал хотя бы пару дней не выходить из замка и следить за тем, чтобы королева была в тепле, особенно её ноги и шея. Чуть позже принесу микстуры.

— Спасибо большое!

— Впредь будьте аккуратнее, — не без деловитости, присущей докторам, сказал он и удалился.

Люси, как маленький замерзший цыпленок, сидела у камина на мягких подушках с пришитыми к уголкам кисточками, укрывшись теплым пледом из овечьей шерсти и попивая чай с вареньем из сосновых шишек. Её волосы всё еще были мокрыми от снега, и изредка слышался тонкий, исключительно женский чих.

— Как ты себя чувствуешь? — Эйлерт взял в руки твердую деревянную доску, чернильницу с пером и какие-то бумаги, а потом присел рядом с Люси.

— Уже лучше, спасибо, — она грациозно и нежно зачерпнула варенье и молча предложила Эйлерту, поднеся его к губам. Не отрываясь взглядом от бумаг, он принял угощение и что-то записывал извилистым почерком.

Далее они молча занимались каждый своим делом: Эйлерт строчил указы и ответы на письма, Люси наблюдала за медленно горящими поленьями и прислушивалась к треску огня. Третий день в Орландии прошел странно, но в целом приятно, а уезжать хотелось всё меньше и меньше. Эйлерт старался всё свое внимание переключить на работу, но порой это получалось плохо, и чем ближе к нему была Люси, тем чаще начали проявлять себя приступы влечения. Прекрасная королева росла, становилась еще более женственной и еще более красивой, с возрастом её волосы стали приобретать рыжий оттенок и красиво переливаться на солнце, однако Эйлерта интересовали не сами локоны, а то, как из убрать с шеи и начать целовать её.

Видя, как она слизывает с ложки остатки варенья, Эйлерт не мог не вздохнуть от досады, потому что ему тут же захотелось сплести их языки и целоваться, целоваться, целоваться до потери пульса. Каждую ночь он стал засыпать с мыслью о её теле, её уже почти что окончательно пробредшей женскую форму груди и её прекрасных худеньких руках, которые будут ласкать его в постели.

Будто слыша его мысли и нарочно дразня, Люси сказала:

— Можно я сегодня лягу с тобой?

— Почему? Тебе не нравится твоя комната?

— Нет, она чудесная, и она понравилась мне еще тогда, когда мы жили у тебя ранее, просто я чувствую себя в ней немного одиноко, а еще порой мне страшно, — с некоторым стеснением призналась Люси и раскраснелась.

— Питера здесь нет, так что мы можем лечь у меня, по-тихому, как бы ужасно это ни звучало.

— А почему по-тихому? Стесняешься? — подзадоривала она, подсев ближе.

— У нас здесь так не принято, да и я не особо всем доверяю. Согласись, мы еще такие юные, и если ляжем спать вместе, то это будет выглядеть по крайней мере странно.

— Хм, не так уж и странно, — улыбнулась Люси, подтолкнула его плечо своим плечом и уложила туда голову.

Поздним вечером, когда они начали сладко зевать, а камин тухнуть, горничными очень удачно и вовремя была расстелена постель в комнате Его Величества, и можно было наслаждаться свежими простынями под балдахинами.

— Спасибо, что ты со мной, — Люси выпила горькое лекарство и пригладила челку Эйлерта кончиками пальцев, отчего у него от шеи до спины пробежал табун мурашек.

— Я просто очень тебя люблю, — Эйлерт хотел чмокнуть её в губы, но она сама позволила пойти дальше и поцеловала его.

Через несколько минут, забыв обо всем на свете, Эйлерт лег грудью на её грудь и просунул язык между её губами. Не сказать, что ей показалось это сильно странным, однако она чуть-чуть напряглась, а Эйлерт совсем потерял голову. Он разомкнул их губы и припал сначала к её лицу, а затем к разгоряченной страстью шее. Рука медленно и незаметно перемещалась с её плеча на её грудь, и когда ладонь обвила её и коснулась с легким нажимом, Люси немедленно оттолкнула от себя Эйлерта и с испугом вскочила с кровати.

— Что ты делаешь?!

— Прости… Умоляю, прости, — Эйлерт схватился за голову от досады и угрызений совести, постепенно осознавая, что же натворил. — Я не хотел, это вышло само, умоляю, прости.

— Я, наверное, лучше всё же посплю у себя, — Люси закусила губу и почувствовала себя мерзкой. Мерзкой от того, что с ней сейчас делали то, что запрещено. Однажды на балу это уже было и чуть не довело до изнасилования. А еще она с ужасом осознавала, что её телу эти касания безумно понравились.

— Нет, пожалуйста, не уходи! — Эйлерт вмиг преодолел расстояние между ними и прижал её голову к своей груди. — Прошу, прости меня, это случайность. Обещаю, больше этого не повторится.

— Даешь слово?

— До тех пор, пока ты сама не будешь готова, я к тебе не прикоснусь, — Эйлерт поцеловал её в щеку и, доведя до кровати, нежно накрыл одеялом, а сам задумался о том, что ему ужасно хочется это повторить, но желание дамы — закон, который он более не нарушит.

*****

Когда совсем вечерело, Стефани зашла за Доротеей, пригласив её на обещанную конную прогулку. Она планировалась, как веселое и увлекательное путешествие по окрестностям, а на деле получилась унылой и безэмоциональной.

— У вас что-то случилось, миледи? — аккуратно осведомилась принцесса, погнав свою лошадь тихим размеренным шагом.

— Наверное, сегодня сумасшедший день. Внезапно нашелся мой отец, — Стефани слабо улыбнулась.

— Я думаю, это должно бы быть радостной новостью, разве нет?

— Наверное. Но у этой истории слишком много темных пятен, чтобы рубить все концы так резко, — Стефани замолчала на несколько секунд. — Вот бывает же такое, что в жизни всё меняется очень резко. У меня были отличные мачеха и отчим, хоть они иногда и были предвзяты и безразличны, но меня какой-то частью своей души действительно любили. А вот тот человек, что называет меня своим отцом, кажется мне каким-то чужим.

— Это естественно, ведь вы видите его в первый раз.

— Нет, когда я встретила Кэрол и Джейсона, я сразу прониклась чувствами к ним, хоть и не знала, что они мои родные люди. Конечно, прикипела я к ним не за один день, но это произошло очень быстро, а здесь… Я не знаю. Всё очень странно.

— Иногда нам свойственно разочаровываться, казалось бы, в самых близких нам людях, но это вовсе не значит, что они нас не любят, — ободряюще улыбнулась Доротея. — Мой отец совсем не знает ни меня, ни моих истинных мечтаний и целей, но желает мне только добра. То же самое с Алессандро. Он изменяет своей жене, которая привыкла к такому обращению, но совсем его не заслуживает. Нам остается лишь принимать родных такими, какие они есть. Вам с отцом просто нужно познакомиться поближе, чтобы понять друг друга.

— Думаю, вы правы, Ваше Высочество, — признательно улыбнулась Стефани.

— Зовите меня просто Доротея, или Дороти, как вам удобно, — принцесса умело завела коня в стойло и слезла с него, ласково угостив сахаром.

— Тогда, может, перейдем на «ты»?

— Сочту за честь, — Доротея прониклась к Стефани самыми теплыми чувствами всего за один день и испытывала перед ней сильное чувство вины, потому что догадывалась, что ей нравится Эдмунд. — Послушай, хотела спросить, а вы с Эдмундом жених и невеста?

— Ох, пока еще нет, предложения он мне не делал, — раскраснелась Стефани. — Но да, мы вместе, а что?

— Ничего, мне просто стало интересно, — соврала Доротея и закусила губу от неловкости ситуации, но тут же вдруг пришло облегчение, ведь теперь ей к Эдмунду точно путь закрыт, и это не могло не радовать.

Болтая обо всем на свете, Стефани и Доротея вышли из конюшни и пошли в замок через беседку. Пройдя мимо нее, принцесса краем глаза увидела того самого парня, который ей так приглянулся на причале. Сейчас он ел яблоко за яблоком и что-то с удовольствием записывал в книжицу.

— Как его зовут? — как бы просто так, поинтересовалась Доротея, а сама изучала глазами этого не очень красивого, но интересного парня.

— Оу, сейчас я вас познакомлю. Юстас, подойди сюда! — Вред, услышав свое имя, тут же подбежал к Стефани, неловко уронив яблоко, отчего Доротея прикрыла рот ладошкой и посмеялась.

Вскоре Юстас и Доротея уже прониклись дружеской симпатией друг к другу и завели непринужденную беседу.