Гостиница, как и предполагала ситуация с праздничным наплывом людей в Агрос, была переполнена. Благо, в основном оказались заняты дешёвые комнаты, поэтому Вереск удалось выполнить поручение Извара, сняв хорошо обустроенные апартаменты чуть подороже. До возвращения отряда им с Маэв предстояло находиться в обществе друг друга. Вереск по-прежнему терзали отголоски гнева, вызванного поступком жрицы относительно сна в шатре Извара, но она также чувствовала вину за то, что накричала на неё прямо среди улицы, приревновав к лучшему другу, желавшему лишь облегчить девушке суровые условия спешного и лишённого элементарных удобств путешествия.

      С тех пор, как Извар с парнями удалился, Маэв не произнесла ни слова. Поглощённая какими-то, только ей известными мыслями, она следовала за Вереск, как тень, и внушала своим присутствием негласное ощущение странной силы. В эти мгновения Вереск впервые отчётливо ощутила, что перед ней создание чуждого ей порядка, далёкое от удела простых смертных.

      — Я попросила служанку приготовить ванну, чтобы ты согрелась, — сообщила она, когда они вошли в комнату. — Скажи, если что-то ещё понадобится. Я немедленно распоряжусь.

      Маэв кивнула, без энтузиазма оглядывая скромные, но уютные покои.

      — Как думаешь, что находится в шкатулке, доверенной Извару неизвестным из Бристоля? — вдруг спросила она.

      Вереск машинально почесала затылок.

      — Да всё, что угодно. От драгоценностей до переписки тайных любовников, — предположила она, озвучив первое, что пришло на ум. — Чудесная реликвия или сущая безделушка какого-нибудь чванливого аристократа, пожелавшего передать её приятелю. Нам никогда не узнать этого наверняка, не заглянув в саму шкатулку. Да и какая разница? Не в правилах Извара вскрывать доверенное ему имущество.

      — Предчувствия меня редко подводят, — отрешённо вздохнула Маэв, опустившись на краешек постели. — Что-то недоброе подбирается к Извару из-за этого задания.

      — Что недоброе? — невольно заражалась её тревогами Вереск. — Я ничегошеньки не понимаю. Ты что-то почувствовала, увидела?

      — В видении некто стремился завладеть шкатулкой. Передо мной предстало также лицо одного из дарконцев, похитивших меня из храма. Полагаю, это не случайность.

      Вереск хмурилась.

      — А если, Извар прав, и ты просто запуталась в ощущениях из-за непривычно сложной дороги?

      Грустная улыбка Маэв веяла снисходительностью.

      — Не так-то просто спутать волнение от надуманных угроз и врывающие в разум сцены ещё не наступившего будущего. Ты молода и неопытна, но я живу на свете слишком давно и научилась отличать одно от другого.

      — Ты старше меня в лучшем случае на пару-тройку лет, — насупилась Вереск. — Это по-твоему слишком давно?

      — Пару-тройку лет? — переспросила Маэв, воззрившись на неё с долей ошеломления. — Ты, должно быть, имела в виду пару-тройку веков, в течение которых я никогда не сталкиваясь с сомнением в отношении моих предостережений.

      Играя белозубой улыбкой, наёмница прищурилась.

      — Хочешь сказать, лик юной девушки ты носишь при помощи магии?

      — Вовсе нет, — отмахнулась Маэв. — Просто мои силы отличаются от того, что тебе доводилось видеть. Хотя думается, видела ты не так уж много.

      — Считаю, это к лучшему. Честный бой куда справедливее и чище того, что происходит под действием колдовства.

      — Колдовство и магия — разные вещи.

      — И в чём же их различие?

      — Чародейству можно обучиться с помощью книг и хороших учителей, а истинная магия — это сила избранных — талант, данный при рождении и по ходу жизни лишь развивающийся. Маги нередко имеют навыки колдовства, но колдуны, лишённые врождённого дара, творить природную магию неспособны.

      — Значит, этим ты занималась в своём храме до того, как попала в Тэларию? — расспрашивала Вереск. — Развивала магический дар?

      — Можно и так сказать.

      — И каково это?

      — Что именно?

      — Отличаться с рождения уникальной силой, ощущать себя особенной и возвышаться над другими.

      — Я не воспринимала это в таком ключе. С рождения на меня был возложен долг перед храмом и я его исполняла.

      — Звучит так, словно тебя насильно сделали жрицей. Ты разве не сама выбрала свою судьбу?

      Маэв промолчала, и Вереск задала следующий вопрос:

      — Скучаешь по дому?

      — Храм не был моим домом, а окружение в нём семьёй. А ты? Где твой дом и родные? — неожиданно полюбопытствовала Маэв.

      Вереск пожала плечами. Каждый раз, когда её спрашивали о происхождении, накатывала растерянность и пустота.

      — Не знаю, — со вздохом обронила она. — Я ничего не помню о детстве и юности.

      — Совсем ничего? Как такое возможно? — удивилась Маэв.

      — Прошло больше десяти лет, как меня нашёл Извар. Спасаясь бегством от преследования банды кочевников с восточных равнин, его занесло на вересковые пустоши у границ с Кафимией. Отсюда и моё нынешнее имя — Вереск. Его дал мне Извар, ведь настоящего я не помнила. Сперва он полагал, что наткнулся на мёртвую, но, оказалось, я дышала. Извар выходил меня и позволил присоединиться к нему в странствиях.

      Губы Вереск тронула печальная улыбка.

      — Похоже, для меня обычное дело, находить друзей, будучи в шаге от смерти. Ты тоже вошла в мою жизнь, когда я почти с ней попрощалась. Извар не чародей, а потому провозился со мной несколько недель. Горячка отступила, но память так и не вернулась, оставив моё прошлое за чертой досягаемости. Позднее выяснилось, я умею отлично управляться с любым видом оружия, говорю на всех наречиях Объединённых Королевств, отличаюсь скоростью и ловкостью дикой кошки. Видимо, ещё до того, как я оказалась среди вересковых лугов мои руки привыкли убивать, и Извар оценил это умение по достоинству.

      От последней фразы Маэв передёрнуло, а Вереск добавила:

      — В то время у него не было отряда, так что он был рад напарнику в моём лице. Мне же некуда и незачем было идти. Я осталась с ним, верностью выплачивая долг за спасённую жизнь.

      — А как же твои настоящие близкие? — оживилась Мавэ. — Разве ты не жаждешь узнать, как и почему очутилась на вересковых пустошах, и отыскать путь домой?

      — Это всё равно, что искать иголку в стогу сена. Зацепок попросту нет. К тому же, что-то мне подсказывает, моё нахождение среди вересковых пустошей — результат побега от той жизни, которой я жила, а вовсе не попытка в ней остаться. Просто вдумайся, какими должны быть люди, вырастившие меня и сделавшие способность сеять смерть и боль моей второй натурой.

      — Необязательно, что именно семья учила тебя насилию, — негодовала Маэв. — Возможно, ты просто попала в плохую компанию…

      Смех Вереск оборвал её фразу.

      — Тебе не доводилось видеть меня в бою, потому ты не представляешь, о чём речь, — проблеск льда в васильковой синеве глаз напротив заставил Маэв вздрогнуть. — Просто попав в плохую компанию тому, что я умею, не научишься. Подобные моим навыки — плод целенаправленных и многолетних тренировок. Кто-то изо дня в день оттачивал во мне мастерство убийцы, вероятно, для какой-то определённой цели. Допускаю, что я состояла на службе у какого-то влиятельного типа и устраняла неугодных лиц по его указке… — без каких-либо видимых эмоций проронила Вереск. — Извар, к слову, согласен с моими предположениями.

      В её доводах прослеживалась безусловная логика. Маэв действительно ещё не доводилось видеть Вереск в поединках, где на кону стояла бы жизнь, но жрица часто слышала от Извара и остальных в отряде восторженные отзывы о её выдающихся бойцовских качествах.

      — В таком разе твоя жизнь переменилась к лучшему после встречи с Изваром, — подчеркнула Маэв, удивляясь, как причудливо сплетается узор человеческих судеб.

      — Другой у меня, во всяком случае, нет, — задумчиво, откликнулась на это Вереск.

      — А ты бы хотела другую?

      — Я бы могла отказаться от всего, что имею на сегодняшний день, только ради ещё большего, а имею я немало — свободу, товарищей по оружию и неподкупного, верного союзника — меч. По меркам воина это, пожалуй, последняя ступень к счастью.

      — Но ты не кажешься счастливой.

      Щёки Вереск еле заметно тронул румянец.

      — Ты могла бы сделать меня таковой.

      На этих словах облик жрицы померк.

      — Не уверенна, что мне вообще по силам кого-то осчастливить. Я не вынашивала стремления ворваться в твою жизнь и жизнь Извара, это вы решили вмешаться в мою.

      Выражение лица Вереск тоже зеркально изменилось. В голосе появились металлические нотки.

      — Прозвучало так, будто ты предпочла бы умереть той ночью на костре оборотней.

      — Богам виднее, когда призвать меня к себе. У всех у нас свои пути. Я не боюсь смерти, она не кара, а освобождение, — проронила Маэв, витая в своих мыслях.

      — Освобождение от чего? — с растущим раздражением выдала Вереск.

      Её задело, что жрица не слишком высоко оценила их с Изваром желание вырвать её из лап мучителей.

      — От каждодневных медитаций, которым ты самозабвенно предавалась в своём храме? От невыносимой скуки однообразных обрядов и молитв, которые ты возносила глухим богам? От чувства собственного превосходства в силу умения прибегать к помощи магии, тогда как обычным людям приходится выживать по другим законам природы?

      — От долга, возложенного на меня свыше! — пылко парировала Маэв. — Не пытайся понять, не выйдет! Как ты сама же сказала, обычным людям приходится выживать по другим законам природы. И как можешь ты, не имея даже смутного преставления, кто я, рассуждать о том, чем была отягощена моя жизнь в храме?

      Брошенное в запале чувств высказывание чародейки прозвучало хлёстко и раздражённо. Намечался новый повод для раздора, к чему вовсе не стремилась Вереск.

      — Не сердись, я лишь хотела тебя получше узнать, — примирительно произнесла она.

      Маэв тотчас же осознала, что слишком погрузилась в прошлое, и устыдилась своего запала. Она взяла руку Вереск и усадила рядом с собой на постель.

      — Твоя юность и жажда к жизни, пока не позволяют тебе взглянуть на мир моими глазами.

      — Продолжаешь настаивать на том, что ты хорошо сохранившаяся трёхсотлетняя старуха? — пошутила Вереск.

      Маэв не стала её переубеждать. Она и так сказала больше, чем собиралась. Её всерьёз тревожила привязанность, возникшая к Извару и его отряду, не говоря уже о сильных чувствах к Вереск. И чем дольше Маэв думала над этим, тем чаще приходила к выводу, что хочет она того или нет, но вскоре ей придётся покинуть приютивших её людей и двинуться собственной дорогой.

      Обрывая их уединение, раздался осторожный стук в дверь. На пороге неловко топтались три юные девушки, принёсшие ведра с горячей водой для того, чтобы наполнить ванну. От воды тянулся нежный аромат лаванды. Уходя, служанки немного приглушили свет ламп, и их сияние стало более рассеянным и мягким. В спешке они, по-видимому, решили, что Вереск юноша, и приняли поселившуюся в одном номере пару за влюблённых, а потому намеревались создать для них романтическую атмосферу.

      — Присоединишься ко мне? — спросила Маэв, как только дверь за ними закрылась.

      Не дождавшись ответа ошеломлённой Вереск, она увлекла её за собой, попутно ослабляя шнуровку на платье, готовом в любую секунду соскользнуть с плеч.

      — Эта ванна легко вместит обеих, — констатировала Маэв, коснувшись мерцающей глади воды, и принялась расстёгивать пуговицы на камзоле Вереск, ласково, но настойчиво отстраняя инстинктивно взметнувшиеся ладони той в слабой попытке помешать раздеванию.

      — Подожди, мне кажется, не стоит…

      — Почему же не стоит?

      — Ну не знаю… Как-то всё уж очень стремительно.

      — Ты слишком напряжена. Купание позволит тебе почувствовать себя лучше.

      — Хм, думаешь?

      — Уверена.

      В душе Маэв наслаждалась смущением Вереск, хотя её собственные щёки нестерпимо горели.

      — Знаешь, мне лучше оставаться начеку. Извар и остальные могут вернуться в любой момент… Или прислуга надумает за чем-то наведаться, — не слишком убедительно сопротивлялась Вереск.

      — Прекрати волноваться. Это же просто купание, — освобождая её от камзола и рубашки, уговаривала Маэв.

      Пару мгновений повозившись с ремнём Вереск, она отбросила и его, после чего позволила своему платью последовало за ним на пол. Вереск, словно скованная чарами, наблюдала за её быстрыми, мягкими движениями. Из горла вырвался тихий стон при виде обнажённого тела чародейки. Кровь прилила к вискам и громыхала, вторя сердцу. Не дожидаясь, пока Вереск придёт в себя и, чего доброго унесётся прочь, Маэв грациозно перешагнула бортик ванны, вынуждая её сделать то же самое. Шёлковые объятия воды встретили девушек теплом и ароматом цветов. К этому моменту за окнами гостиницы правила глубокая ночь. В комнате, где располагалась ванна, горела одна из оставленных служанками масляных ламп. Свет был тусклым и оставлял место теням. Приглушённое сияние подчёркивало совершенство плавных линий и выдающихся округлостей тела Маэв, едва скрытых водой.

      Истекло несколько мгновений, прежде чем, синие глаза нашли карие, откровенно возвещая о чувствах, кипящих за ними.

      — Сомневаюсь, что смогу беззаботно плескаться в мыльных пузырях, когда рядом со мной олицетворённый соблазн в твоём лице, — пьянея от красоты девушки перед собой, пробормотала Вереск.

      Хрипотца в голосе с лихвой выдавала бурю одолевающих её эмоций.

      — Разве что ты снова меня неожиданно усыпишь.

      — Не беспокойся. Сегодня я не собираюсь погружать тебя в сон и возьму на себя заботу о том, чтобы мыло не попало в глаза, — заверила Маэв, позволяя касаниям стать немного смелее.

      — Ты производишь впечатление опытного в этих делах человека, — наконец, осмелилась обхватить её стройную талию Вереск.

      Она почувствовала, как Маэв охотно прижимается к ней, и от этого сходила с ума.

      — На самом деле опыта у меня совершено нет, — призналась жрица, приводя в движение волны роскошных чёрных волос, рассыпавшихся по бледным плечам.

      От собственной смелости шла кругом голова и перехватывало дыхание.

      — Не забывай, я обитала затворницей в храме. Греховные мысли были мне чужды. Я находила утешение в иных стремлениях и занятиях.

      — Как же так?! Я удивлена твоей необразованности, учитывая более столетия возможной практики, — подколола её Вереск, напомнив о недавней дискуссии на тему возраста.

      — Ты несносна!

      Чарующая улыбка Маэв и лукавые искорки в её глазах воспламеняли Вереск, побуждая забыть обо всём, что ещё минуту назад занимало мысли.

      — А что по поводу тебя? Ты уже с кем-то делала подобное? — робко поинтересовалась Маэв, скользя пальцами по небольшой груди Вереск.

      — Если и «да», то я однозначно этого не помню.

      — Неужели за десяток лет не нашлось ни одной красавицы, с которой ты бы захотела близости?

      — Я не искала близости, наоборот, избегала её.

      — От меня тебе не сбежать.

      — Обещаешь?

      Вместо ответа Маэв жарко прильнула к Вереск в поцелуе и счастливо просияла, когда та, невольно выгнула спину и беспомощно застонала прямо ей в губы. Насладившись произведённым эффектом, Маэв углубила поцелуй. Впитывая ощущение опасной силы Вереск, таящейся под бархатом нежной кожи, она отчаянно желала стать с ней единым целым.

      Вереск самозабвенно отвечала на ласку. По венам бежала уже не кровь, а жидкий огонь. Каждое прикосновение, взгляд, движение отзывалось внутри всплеском восторга. Дрожа от возбуждения, Вереск впервые так близко подобралась к признанию своей полной зависимости от Маэв — ею хотела обладать и наслаждаться вечно. Погружённая в полумрак комната походила на сакральный альков, в котором две одинокие души нашли пристанище. Вода понемногу остывала, но согретые объятьями друг друга, девушки не замечали этого. Срывающееся на стоны дыхание переплеталось на коже и растекалось импульсами удовольствия по сплетённым страстью телам.

      Казалось, ничто и никто не сможет оборвать эту завораживающую прелюдии к чему-то, что поглотит, как цунами, но внезапно что-то изменилось. Маэв склонила голову к груди Вереск и замерла от случайного прикосновения к чему-то, чего раньше не замечала. Остановив глаза на подвернувшейся под ладонь вещи, она поражённо пригляделась.

      — О, Боги! Откуда… откуда у тебя это?! — раздалось в следующий миг.

      Вереск озадаченно положила руку поверх того, что притягивало взор Маэв. Пальцы нащупали прохладную поверхность медальона, подаренного Леорией.

      — Ах, это!.. — неопределённо пожала плечами она, усмехаясь. — Подарок друга.

      Ошеломление Маэв росло. В голосе проступило недоверие.

      — Друга?!

      — Угу, друга, — недоумевая, подтвердила Вереск.

      — Не выдумывай. Скажи правду, — вдруг выйдя из себя, вскричала Маэв. — Откуда у тебя эта вещь?

      — Я же сказала. Это подарок недавно обретённого друга, — остывающим тоном повторила Вереск, не понимая с чем связана перемена в поведении жрицы. — А, по-твоему, я её украла?

      — Подобное кажется мне куда более вероятным, нежели довод о дружеском подарке! — процедила Маэв.

      — Что на тебя нашло? С чего бы я стала врать? — отпрянула от её рук Вереск, да так, что вода ударилась об край ванны и пролилась на пол.

      — А почему нет? С тебя станется! — внезапно разбушевалась Маэв. — Много ли людей твоей профессии получают в подарок изысканные драгоценные кулоны — скорее, они берут то, что нравится, сами!

      — Значит, именно такой ты видишь мою жизнь и её принципы? — не веря собственным ушам, выпалила Вереск.

      Всего-то миг назад она и представить себе не могла такого поворота. В мгновение ока Маэв превратилась из её сторонника в противника. Она была поглощена видом золотой птицы на груди Вереск, и выражение её лица становилось всё жёстче.

      — Мне нужно знать, как к тебе попала эта вещь! Откуда? Когда? Почему?

      Ошарашенная до глубины души Вереск в несколько движений покинула ванну, на ходу подбирая сброшенную одежду. Реальность обрушилась на неё, как снежный ком, мгновенно охладив любовный пыл. Настроение желанного уединения сменилось горечью обиды.

      Не долго думая, Маэв последовала её примеру — набросила халат и, наблюдая за тем, как торопливо облачается Вереск, вновь попыталась добиться ответа.

      — Кто дал тебе кулон?

      — Да какая, к дьяволу, разница кто?! — рассвирепела Вереск. — Раз ты видишь во мне, Изваре и его людях только воров и убийц, не пойму, что держит тебя рядом с нами?

      — Я вовсе не это имела в виду, — начала оправдываться Маэв. — Но мне необходимо знать всё!

      — А мне нужна передышка от смены твоих обличий, — в запале чувств отмахнулась Вереск. — Сколько же у тебя на самом деле масок, и какая ты настоящая?!

      Не нашедшее выхода возбуждение обратилось тупой болью. Глаза заволокло влажной пеленой.

      — То ты сама нежность со мной и позволяешь себя ласкать, то кидаешь незаслуженные обвинения!

      — Ты права, прости. Я сорвалась, — с раскаянием потянулась к ней Маэв.

      Она никогда ни перед кем не извинялась, потому что никогда ни в ком не нуждалась, теперь же всё переменилось.

      — Не касайся, не надо! — уклонилась от её рук Вереск. — Ты хотела знать, откуда у меня сокол? Слушай! Мне вручила его умирающая принцесса Леория, отравленная проклятой магией! Она не хотела, чтобы кулон достался ненавистной мачехе, а потому предпочла отдать его спасающейся от стражей порядка беглянке, случайно ворвавшейся в её покои! Теперь всё встало на свои места? Ты довольна?!

      Маэв побледнела.

      — Леория и правда умирает?

      — А тебе-то что до этого?! Не думаю, что её смерть хоть отдалённо скажется на тебе или твоём далёком храме. Как ты там сказала? У всех у нас свои пути, и смерть для некоторых — освобождение!

      Вереск гордилась железной выдержкой, помогавшей ей выживать в среде людей, чья профессия не подразумевает излишней чувствительности, но с Маэв не выходило оставаться спокойной и хладнокровной — эмоции постоянно брали верх над рассудком. Последняя, как оказалось, способна весьма талантливо доводить её до белого каления. Вереск было недостаточно выкручивающей нервы страсти, она хотела взаимопонимания и полного доверия, но нынешняя перепалка только лишний раз доказывала — с Маэв этого не видать. Тело потряхивало от разочарования и обиды. В таком состоянии было бесполезно продолжать разговор. Лучшим решением было удалиться подальше и привести мысли в порядок. Ветром сорвавшись с места, Вереск подобрала пояс и ножны, а затем без слов покинула комнату, напоследок громко хлопнув дверью.

***

      В просторном зале на первом этаже гостиницы другие постояльцы и захожие посетители предавались бурному веселью под пронзительные звуки квартета музыкантов и пьяные тосты в честь состоявшегося в Агросе празднества. Смешавшись с ними, Вереск не без труда нашла свободное место за дальним столиком, где уже крепко спала пара выпивох. Грубо пнув крайнего ногой, Вереск дождалась, когда оба тяжело повалились набок и мешковато сползли под лавку. В планах зрела идея напиться в стельку и подобная компания Вереск была ни к чему. Тучный, но расторопный официант в мятом переднике, будто прочтя её мысли, с приторной доброжелательностью поставил на стол перед ней кувшин с вином и большую кружку, поинтересовавшись о закуске.

      — На твой выбор, — пренебрежительно проронила она, кинув ему золотой. — Только побыстрее.

      Глаза мужчины при виде золота вспыхнули любопытством, но, заметив не самый дружеский настрой странной особы, он придержал участливость, быстро сунул монету в карман фартука и, поблагодарив за щедрость, поспешил выполнять заказ. Извар должен был вернуться с минуты на минуту, и Вереск ждала этого с возрастающим нетерпением, так как позволить себе настоящее расслабление могла, лишь точно зная, что за Маэв есть кому присмотреть. Беспокойство о Изваре мучило её с момента, как они расстались. Недоброе предчувствие, о котором говорила Маэв, притаилось в душе, подобно готовящемуся к смертельной атаке зверю. Опасения становились отчётливей по мере того, как утекало время. Ум лихорадочно метался от одного спасительного предположения к другому. Задержку отряда можно было приписать непогоде или опозданию получателя шкатулки, но страх уверенно подбирался к сердцу, игнорируя все доводы.

      Плеснув себе вина, Вереск жадно осушила содержимое чаши. Накативший лёгкий хмель притупил остроту восприятия, но волнение никуда не делось. Народ в гостиницу валил нещадно. Непогода за стенами набирала размах, перенося праздник с городских улиц к свету и теплу подобных заведений. Душный воздух переполненного зала отдавал запахом табака, спиртного, горячих блюд и соснового хвороста, потрескивающего в огромном камине. Пёстрая публика увлечённо предавалась отдыху. Вскоре пляска в центре зала перешла в безумный гвалт стука башмаков, пения и свиста.

      Выбрав наиболее удобное для наблюдения положение за столом, Вереск не на минуту не упускала из виду лестницу на второй этаж, не решаясь забыть, что ей поручили безопасность Маэв. Странное дело — при том, что народу было валом, в комнаты никто не поднимался, точно также как и никто не спускался вниз. Что-то неосязаемое, но весьма навязчивое давило на грудь и мешало сосредоточиться. Сердце, вышибая дыхание, шумно наращивало удары, несмотря на то, что повода так себя чувствовать не было.

      Словно внезапно сильно опьянев, Вереск испытала головокружение, за которым последовало усиление неприятных ощущений. Мышцы свело болезненной судорогой. В памяти зашевелилась лента неразборчивых воспоминаний, вызывающих тошноту. Зародилось чувство паники. Непреодолимо потянуло вернуться обратно в номер, но обида на Маэв всё-таки пересилила, и Вереск осталась на месте.

      Извар сильно задерживался. Вереск невольно задумалась о безответственности, в которой её непременно обвинит друг, когда по возвращении обнаружит, что она не рядом с чародейкой. Размышления о Маэв толкали Вереск ещё усерднее злиться на необходимость быть здесь вместо того, чтобы прикрывать спины товарищей, которым куда больше требовалась её помощь, чем капризной женщине, оставленной ею получасом ранее в одиночестве наверху.

      Неожиданное проявление Маэв высокомерия больно ранило Вереск. Их короткая, но весьма досадная перепалка вылилась в побег от продолжения притязаний, грозящих ещё сильнее испортить и так испорченный вечер, но выражение глубочайшего смятения на лице Маэв в момент их ссоры было весомым поводом задуматься, почему вид сокола так ошеломил её и почему она до последнего не хотела верить, он достался Вереск в качестве подарка. Что, если Маэв знала, кому изначально принадлежал кулон, и потому удивилась, обнаружив его в распоряжении новой хозяйки? Но откуда бы ей знать королевскую дочку? Неужели их дороги в прошлом пересекались? Стоило задать эти вопросы раньше!

      Вскочив из-за стола, Вереск опрометью бросилась обратно в комнату, где оставила Маэв. Взбегая по лестнице, она едва не снесла с ног мужчину, спешащего вниз. Клацнувший под широким плащом меч и дорогая отделка наряда аристократа насторожили Вереск, заставив пристальнее всмотреться в его лицо, вытянувшееся в замешательстве под её взглядом. Списав эти эмоции на собственную неосторожность, чуть не стоившую вельможе падения, Вереск коротко извинилась и, сбавив шаг, направилась дальше. Сердце без видимой на то причины вновь бешено заколотилось. По коже поползли мурашки, будто откуда-то с улицы потянуло пронизывающим сквозняком.

      Будучи уже на пороге комнаты, Вереск окатило волной тревоги. Дверь была приоткрыта. Ворвавшись внутрь, наёмница обнаружила, что номер пуст.

***

      Полулёжа в кресле после возвращения из объятого праздничным шумом и суетой, ночного Агроса обратно на баркас, Тимнар Тхейм задумчиво изучал пространство перед собой. Он отказался от ужина и ванны, хотя и ощущал потребность отогреться после довольно долгого пребывания под дождём. Анак растерянно кружил вокруг, пытаясь на глаз определить, что не так.

      — Как всё прошло в гостинице, мой лорд? — наконец, решился спросить он, подкладывая под спину хозяина пару шёлковых подушек.

      — Нормально прошло, — очнулся от задумчивости Тимнар, безотчётно протянув кубок, чтобы старик наполнил его. — Правда кое-что, произошедшее там, не даёт мне покоя.

      Анак быстро выполнил его желание. Тимнар шумно отхлебнул и, с минуту понежившись, перевёл взгляд на застывшего рядом слугу.

      — Девчонка повела себя весьма странно.

      — Сопротивлялась? — уточнил старик.

      Тимнар приподнял бровь и озадаченно моргнул, но быстро разобрался, что они говорят о разных девушках.

      — Не та девчонка, Анак. Жрица Радбоса — если она, конечно, на самом деле жрица — в чём я сильно сомневаюсь, была на удивление покорна. Похитить её оказалось даже проще, чем я думал. Вероятно, Аспир сильно переоценил её способности. Она сплела несколько заклинаний защиты, но я бы сказал это отнюдь не уровень жриц Радбоса, о которых я столько читал. Я отправил её вверх по реке в сопровождении двух подручных, как просил накануне Аспир. Но сейчас речь не о ней. Там была и другая особа женского пола.

      Тимнар почесал затылок и выразительно закатил глаза.

      — Хотя она, по-моему, не слишком стремилась к тому, чтобы в ней легко угадывали женщину.

      Анак хмурился, пытаясь понять, о чём толкует хозяин, но не перебивал.

      — Вот она действительно привлекла моё внимание, — усмехнулся Тимнар, воскрешая в памяти короткую встречу с синеглазой короткостриженой воительницей на лестнице в гостинице. — Не знаю как, но ей удалось меня увидеть, хотя я наложил мощнейшее заклятие невидимости не только на себя, но и на весь ярус второго этажа этой захудалой забегаловки. Сил я не жалел, поэтому вариант с недобросовестно сотканной магической формулой сразу отпадает.

      — Чародейка? — вдумчиво предположил старик.

      — Я было сам так решил поначалу, но, судя по её лицу, она сама не поняла, что произошло. Мы просто столкнулись с ней на лестнице. Она спешила и едва ли удостоила меня взглядом, хотя точно смотрела в глаза.

      — Девица может быть опасна вам, господин? — спохватился, Анак всерьёз обмозговывая эту вероятность.

      — Само собой нет! — самоуверенно отмахнулся Тимнар, изобразив предельное безразличие. — Пожалуй, она даже не вспомнит меня, если повторно встретит, но случай достаточно любопытный. Никогда ещё мои заклинания не давали сбой так явно. Не приложу ума, что бы это могло означать.

      Неосознанно теребя подбородок, он снова замолчал и помрачнел.

      — А что насчёт кодовой фразы? Удалось ли разговорить монаха-этуранца, схваченного вчера на закате у заброшенной церкви? — напомнил Анак, начавший усиленно разминать его напряжённые плечи.

      Ему совсем не нравилось, как выглядел хозяин. Странный инцидент на постоялом дворе ощутимо выбил лорда из колеи, что само по себе было редкостью. Тхейм явно устал. Путешествие до Агроса вышло долгим и изнурительным, и то, что происходило по прибытию в город, также не добавляло воодушевления.

      — С получением пароля трудностей не возникло. Если побои этуранец, геройствуя, ещё кое-как стерпел, то мои магические приёмы в один миг развязали ему язык, да примут Великие Боги его душу на небесах! — чуть оживился Тимнар после нескольких глотков крепкого напитка.

      — Если будет угодно, мой лорд, я мог бы отправиться завтра к разрушенной церкви и выдать себя за него перед наёмниками. Мой внешний вид, приправленный подобающей рясой и старческим смирением, вполне сойдёт за исконно монашеский.

      — В том нет надобности, Анак. Наёмникам неизвестно, кто придёт за шкатулкой. Для проверки получателя шкатулки им доверили пароль, который теперь знаю и я.

      — Вы поедете один?

      Тимнар прикоснулся ко лбу между бровями, с усилием потирая эту точку, так если бы его мучила сильнейшая мигрень.

      — Да, таков мой план.

      — Я бы вам настоятельно не советовал.

      — А чего мне бояться? — прыснул смешком Тимнар. — Их мечей? Кулаков?

      На его свободной ладони обозначилось голубоватое сияние. Он повёл рукой в сторону и ряд свечей в ярусном подсвечнике на столе вспыхнул тёплыми пучками пламени, озарив объятую полумраком комнату ярким светом.

      — Хотя меч у меня тоже имеется, — с оттенком небрежности произнёс Тимнар, перекатывая сгусток голубоватого магического отсвета на растопыренных веером пальцах. — Всегда уважал это благородное оружие, но магия куда эффективнее. И с этим не поспоришь даже ты, мой друг.

      Анак неодобрительно покачал седовласой головой.

      — Я нисколько не сомневаюсь в силе вашего дара, мой лорд, но рекомендую взять охрану. Человек пять, может, шесть… Лучше исключить все неожиданности.

      — Какие ещё неожиданности?

      — Какие бы то ни было.

      — Вечно ты нагнетаешь. Благодаря нагрянувшему Аспиру и его обмену «ценностями», у меня в руках все нужные карты. Даже если бы мне не удалось вырвать из пойманного этуранца пароль к получению груза, я бы всё равно отправился на встречу с наёмниками и взял шкатулку силой, что, в общем-то, и сделаю, если вояки заартачатся. Моё терпение на исходе и возиться с тонкостями, как сегодня в гостинице, в этот раз я не стану.

      — Всегда есть опасность недооценить противника, — не колеблясь ни секунды, ответил старик. — Этуранские монахи далеко не глупцы. Они выбрали перевозчиками своего «сокровища» именно этих наёмников, а не каких-то других, неспроста. Голову на отсечение даю, им известно о данной группе людей больше, чем нам, так что моё волнение о вашей безопасности не безосновательно.

      Лениво вздохнув, Тимнар посмотрел на слугу исподлобья, но благосклонно. Он знал, что Анак любит его как сына и его забота искренна.

      — А ты настойчив.

      — Ради вашего же блага. Лучше перестраховаться, чем столкнуться с неприятными сюрпризами.

      Тимнар натянуто улыбнулся и сжал пальцы в кулак. Когда он снова разжал их, голубоватого свечения уже не было.

      — Не волнуйся. Всё пройдёт гладко. Я прихвачу с собой охрану, если тебя это успокоит. Мне нет надобности усложнять себе жизнь напрасным риском. Я донельзя устал от этого унылого городишки и с нетерпением жду, когда получу то, за чем явился, и отправлюсь обратно в Даргофс.

      — Совершенно с вами солидарен, мой лорд. Чрезмерная дождливость этой местности навевает смертельную тоску.

      — Что говорит наш капитан? Сможем ли мы сняться с якоря следующей ночью, как только я покончу с делами?

      — Ох, это вряд ли, господин. К завтрашнему вечеру капитан пророчит усиление ненастья, поэтому наше отбытие в лучшем случае стартует через пару дней, а то и больше.

      — Что ж, прелестно, — с горечью заключил Тимнар. — Значит, на встречу с наёмниками мне предстоит добираться под ливнем?

      — Похоже, что так.

      Тимнар раздражённо оттолкнулся от подушек и сел. Разглядывая голенища своих дорогих сапог, украшенных позолоченными пряжками, он представил себе, как будет месить грязь на старом кладбище.

      — Всё лучше и лучше, — проворчал Тимнар себе под нос. — Будь так добр, Анак, достань из сундука мой походный плащ. Тот бархатный, что лежит на полу у входа, окончательно испорчен.

      — Слушаюсь, господин.

      — И плесни мне ещё стопку, ночь предстоит долгая и суетная.

      Подкрепляя его высказывание, где-то неподалёку от пристани раздались глухие буханья фейерверков и шумные возгласы тех, кто их наблюдал. В Агросе продолжался праздник.