Периодически поглядывая на сидящего за рулем Хана, Сынмин ждал весточки от Чон Ванху, сообщившего, что наконец-таки пришли результаты экспертизы. Отпечатки пальцев на зажигалке были смазанными, неточными, и пробить их по базе сразу не получилось. Но теперь имя проникшего в дом человека стало известно — Шим Джихо. Тут же написав Джин и спросив ее, есть ли в кругу ее знакомых такой человек, Сынмин получил отрицательный ответ и сказал, что узнает адрес и наведается туда чуть позже, когда у него будет время. Вновь расплывшись в куче благодарностей, Джин посылала сообщение за сообщением, говоря о том, как ценит его помощь и как не хочет его напрягать, а потом пообещала купить какой-нибудь подарок. Сынмин усмехнулся. Для него — сущий пустяк, а Джин настолько не привыкла, что кто-то что-то делает ради нее, что от этого даже грустно.

Хан припарковал машину у небольшого кафе, проверил наличие ножа у себя в кармане и достал пистолет, прикрыв его длинным, почти до подошвы, кардиганом, дабы не слишком удивлять обычных посетителей. Сынмин же снова нарядился в костюм полицейского, чтобы Канг Юнг не задавал самому себе много вопросов, хотя тот, вроде как, уже знал всю правду, а Хёнджин, заранее подготовив все нужные документы и записи из борделя, казался на их фоне гламурным пятном. Они приехали на полчаса раньше, намеренно, чтобы не попасться в возможную засаду и тихонечко посидеть в кафе, попутно просматривая различные цирковые выступления, тщательно отбирая, что им подходит, а что — не очень. В целом, Хёнджин с номером уже определился, оставалось лишь закупить реквизит и отработать. Сынмину слишком сильно напрягать было нельзя, потому ему определиться было сложнее, чем всем остальным.

— В целом, если подумать, то я хорошо владею акробатическими приемами. Обычно в драке, но этот момент можно опустить, — сказал Хан, глядя на экран телефона. На видео крутилась гимнастка, ловко обхватывая ногами канат и переворачиваясь то вверх, то вниз, то боком. Ее руки были напряжены, внизу натянули сетку для подстраховки, но девушка, кажется, чувствовала себя, словно рыба в воде. — Если постараться, то я смогу почти так же, — Хан закрыл видео и включил другое, с гимнастом, отмечая в своей голове, что из этих трюков он сможет повторить.

— Я бы составил тебе компанию, но… — Сынмин показал на плечо и крепко задумался. Он, конечно, может страховать парней и отвечать за спецэффекты, но детали нужно было обговорить с Чаном, плотно занимающимся продумыванием их номера и планом по захвату дилеров. — Парни, а вот и он, — глянув в окно, сказал Сынмин, и Хёнджин с Ханом, увлеченно наблюдающие за цирковым представлением с восхищением на лице, отложили телефон в сторону и приняли серьезный вид.

Канг Юнг вошел в кафе в сопровождении молодой девушки и двух телохранителей, крепких парней со стальными бицепсами и грозными физиономиями. Посетители искоса посмотрели на эту компанию и принялись шептаться каждый за своим столиком, но Канг Юнг, чрезмерно серьезный и напряженный, не обращал на них совершенно никакого внимания. Он отодвинул стул для девушки, а потом сел сам, складывая руки в замок.

— Добрый день, — сдержанно поздоровался он, глядя на три злых лица, одно из которых было для него новым. — Думаю, следует перейти сразу к сути нашего разговора и, прежде всего, сказать, что я не имею к той стрельбе, о которой вы говорили, никакого отношения. Возможно, мои ребята восприняли мои слова слишком буквально, но… Приношу вам свои извинения.

— Но в итоге у нас есть два человека, которых едва не убили и одному из которых выстрелили в плечо, — Хан откинулся на спинку стула и приподнял бровь. — Нас не интересует то, почему на нас напали, и так ясно, что покушение на убийство — ваших рук дело, хоть вольно, хоть невольно.

— Нам снова нужно задать вам несколько вопросов, если не хотите, чтобы присланные нами материалы получили широкую огласку, — сказал Сынмин, отбирая у Хёнджина распечатанный разговор Чонина и Иннэ, а также еще некоторые обличающие бумаги. Канг Юнг сглотнул, всё больше нервничая. — У нас есть два очевидца, записанная беседа и адреса некоторых из ваших публичных домов. Попробуйте напасть на нас еще раз, и всё это окажется не только в полицейском участке, но и в прессе, и уж поверьте, вы сядете надолго. Надеюсь, теперь вы замотивированы отвечать нам откровенно.

— Конечно. Я готов, — Канг Юнг ослабил давление сдавившего горло галстука и посмотрел на сидящую рядом с ним девушку, словно ища поддержки. — Это касается клуба «Кальмар» и «Жемчужины морей»?

— Можно и так сказать. Вы говорили о человеке с прозвищем Стрела, до сих пор работаете вместе? — начал допрос Хан, убирая документы обратно в портфель.

— Недавно мы связывались с ним, чтобы обсудить поставку новой партии в одно из моих казино, — ответил Канг Юнг, избегая слова «наркотик», чтобы любопытные уши посетителей кафе не слышали слишком много. — Предыдущую забрали из хранилища, я думал, что это были вы. Вы ведь на самом деле не полицейские, — эти слова прозвучали, как укор, но Сынмин продолжал оставаться таким же невозмутимым, как и до этого.

— Знаете ли вы, что поставка должна будет производиться в цирке, прямо во время выступления?

— Нет, я заинтересован только в том, чтобы покупать, но ничего не знаю о поставках. Почему вы об этом спрашиваете?

— Потому что нам нужно понять, задействованы ли члены клуба «Кальмар» в этой поставке, и если да, то нам нужно знать все имена, — Сынмин отпил немного кофе, чувствуя его бодрящий аромат, параллельно следя за мимикой Канг Юнга. Кажется, не врет. — Имеете ли вы какое-то отношения к смерти очередного члена национальной ассамблеи? Как много в вашем клубе членов правительства?

— Достаточно. И да, я имею к этой смерти самое прямое отношение, если вы говорите о Ли Исуле, — теперь на лице Канг Юнга заиграла злость. — Он несколько мешал мне, хотел купить землю, которую собирался приобрести я, и не собирался отступать от своего намерения. Мне был слишком важен тот проект, и эта земля — способ его осуществить.

— Ясно, — хмыкнул Хёнджин, раздумывая над тем, какая информация им еще могла бы быть полезна. — Очередной бордель, значит, или еще что-нибудь мерзкое. Но это не наше дело. Раз уж вы ничего не знаете о переправке наркотиков, то можете знать кое о чем другом. Кто из ваших знакомых, кроме госпожи Нам, является организатором клуба «Кальмар»? И, желательно, написать имена на бумаге, — небрежно бросив чистый лист и ручку, Хёнджин уперся животом о край стола и принялся читать те имена, которые вынуждено, с болью на лице, перечисляет Канг Юнг. — Вот и хорошо. И у нас будет к вам еще одна добровольно-принудительная просьба, а именно перечислить на мой счет одну крупную сумму. Будете считать, что заплатили за наше молчание. Скажем… — поджав губы, он написал на бумаге число с большим количеством ноликов, а Канг Юнг, чувствуя себя зверем, загнанным в угол, щелкнул пальцами, чтобы девица достала свой телефон.

Хан повернулся к Хёнджину, едва сдерживающему улыбку, а потом увидел, как девушка зашла в приложение банка. Больше не собираясь о чем-либо разговаривать, Канг Юнг дождался, пока осуществится перевод, встал и вышел из кафе, не оборачиваясь. Он не только сдал всех своих подельников, поняв, что в клуб дорога ему теперь закрыта, но и лишился возможности и дальше шантажировать нечестных бизнесменов и членов правительства. По крайней мере, пока что. В возможностях и изобретательности Канг Юнга сомневаться не приходилось.

— Мы же вроде как не собирались требовать с него деньги? — наконец расслабившись и закинув ногу на ногу, сказал Хан.

— А я не собирался платить за реквизит нашими кровно заработанными, — ухмыльнулся Хёнджин, любуясь суммой на собственном счете. — А денег нам потребуется много, в этом можно не сомневаться. Так что давайте просто порадуемся.

— Поражаюсь твоей сообразительности, — Сынмин отпил кофе и вновь задумался о том, что же в этом цирке делать ему.

Вернувшись в штаб, они обнаружили всех остальных, увлеченных подготовкой к представлению. Через всю комнату натянули толстую веревку, и Чонин вместе с Феликсом осторожно шли по ней, расположенной максимально близко к полу, шатаясь из стороны в сторону. Пара-тройка шагов, и падение было обеспечено. Обреченно вздохнув, Чан посмотрел на то, что получается у Минхо. Он отлично умел держать равновесие, но услышав о том, что его хотят засунуть на канат, едва не устроил истерику, пришлось дать ему другое задание. Феликс вновь упал с каната, уронив вместе с собой Чонина, счастливого от того, что у него наконец-то начало получаться, Чанбин натягивал тканевый пресс, чтобы Хан мог потренироваться, а Хёнджин достал две бутафорских сабли, ловко покрутив одну в руке.

— Может, Хёнджину стоит выступать одному? — обреченно спросил Хан, забираясь на пресс и сразу же упав. — У него получается, — вздыхая и путаясь в ткани, добавил он, а потом снова потерял равновесие.

— Я был бы рад одобрить твою идею, но для этого дела нужны мы все, — Чан обреченно посмотрел на этот пресс, зная, что и ему придется на него залезть, чтобы научиться делать трюки практически в воздухе. Неопределившимися остались только Чанбин и Сынмин. — Я понимаю, что мы занимаемся не пойми чем, но надо держаться. Минхо, возьми у Хёнджина мечи, потренируйтесь вместе и подумайте, как можно разнообразить ваше подобие танца.

— Нам стоило просто спеть, станцевать и покувыркаться… — протянул Сынмин. — Это мы, по крайней мере, умеем. Я тут подумал, что и правда могу спеть. А еще отвечать за спецэффекты и страховать вас, потому что в цирке этим, похоже, заниматься не собираются. Я правильно понимаю?

— Да, наш номер — целиком наша ответственность. Нам нужно представить наметки своего выступления к четвергу, иначе пролетим. Думаете, стоит сделать наш номер музыкальным? — крепко об этом задумавшись, спросил Чан, и Сынмин активно закивал. — У нас с вами есть одна незаконченная песня, которая может подойти. Чанбин, доведешь до ума? Мы будем по мере возможности помогать.

— Раз уж я всё равно пока без задания, то могу сделать, — сразу же поняв, о чем идет речь, улыбнулся Чанбин, но мысль о том, что он не знает, какое место займет в представлении, мучала его. — Мне нужно бы что-нибудь силовое… И нам тогда нужно поставить еще какое-то подобие танца, вернее, элементы, если опустить ваше кувыркание, — со смешком сказал Чанбин, глядя на то, как Хан в очередной раз путается в прессе и изо всех сил пытается принять хоть сколько-нибудь адекватную позу.

— А как вам мысль с сальто через обруч? — спросил Феликс, шагая по канату и закусывая губу. Навыки, полученные в танцевально-музыкальной школе, постепенно начали вспоминаться, а тело — слушаться. — Если мы собираемся еще и петь ту самую песню, то Чанбин может начать читать, а потом мы с Чонином прыгнем через обручи слева и справа от него, сделаем сальто и временно пропадем из поля зрения, появимся уже на канатах.

— Вы серьезно хотите, чтобы я пел и не фальшивил, пока буду идти? — Чонин был возмущен до глубины души. У него и так не ахти как получалось держать равновесие, так теперь еще и это. — С какого момента мы вообще решили задействовать свои вокальные и танцевальные навыки?

— Ровно пять минут назад, — бросил Хан, одну ногу отводя в сторону, а вторую сгибая в колене. Руками он обхватил пресс, практически обнимая его, и выдохнул, стараясь зафиксировать тело в таком положении. — По-моему, там после партии Чанбина идешь ты, Феликс, так что на канат ты пока не заберешься. Можешь станцевать, пока мы с Чаном залезаем поверх тебя на эту верхотуру и крутимся, как балерины. Господи, как у меня всё болит!

— Отличная идея, но открыть номер надо будет эффектно. Как раз начать могут Хёнджин и Минхо со своим огнем. Помашут мечами, потом заиграет музыка, там вступит Чанбин. Феликс и Чонин сделают прыжок в кольцах, потом сальто, и как раз затем могут выбежать остальные и начать танцевать, пока нас с Ханом опустят сверху, и там уже закружимся мы, — Чан ярко представил себе эту картину, вопрос был лишь только в том, смогут ли они осуществить задуманное как надо и отработать в срок. — Чанбин, заканчивай песню, Сынмин, мы с тобой прямо сейчас начнем ставить хореографию, пока Хан занят прессом. Мы не выйдем отсюда, пока не продумаем весь номер.

— Снимите меня, кто-нибудь, у меня уже подмышки болят! — взмолился Хан, ощущая липкий пот по всему телу. Чонин тут же пришел на выручку.

— Этим при желании можно кого-нибудь убить! — Минхо с восхищением погладил лезвие и махнул им так, что чуть не снес Хёнджину голову. — Ха-ха, отлично! Можем вписать фехтование как элемент хореографии, как раз во время моей партии. Нам же еще и песню тогда записать придется, да?

— Да, а еще подобрать костюмы, — ответил Чан, забираясь на пресс и теперь понимая мучения Хана.

— С этим я уже практически разобрался, — хмыкнул Хёнджин, скрещивая лезвие меча с Минхо.

— Никто в тебе и не сомневался, — бросил Чонин, уже куда более уверенно шагающий по канату. Несколько часов практически беспрерывных тренировок дали о себе знать. — Только скажите, мне петь прямо на этой верхотуре или во время своей партии я буду танцевать?

— Сразу после тебя вступает Минхо. Думаю, свои строчки споешь прямо на канате, и на припеве, пока все остальные будут танцевать, вы с Феликсом что-нибудь повыделываете, — Чан заскулил от боли в бедре, когда нога запуталась в прессе, и кое-как выбрался, зазывая Хана к себе. — Но это всё пустяки, я договорюсь, чтобы наш номер поставили одним из первых. Нам нужно понять, кто из артистов — покупатель, а также… Обхвати мои ноги своими, — сказал он Хану, и тот, кряхтя, подчинился, а потом они вместе начали кружиться и закричали. — Так вот, — возвращая себе подобие равновесия, сказал Чан, — когда мы это поймем, придется задержать его или их, смотря сколько их будет. Желательно во время передачи, чтобы схватить Стрелу. А дальше всё по отработанной схеме — багажник, штаб, допрос.

— Жаль, нельзя начать сразу с этой части и пропустить всё остальное, — захныкал Чонин, снова упав с каната и на этот раз больно ударившись локтем. А Чанбин в это время придумал для себя кое-что интересное.

Так и прошли все следующие дни: Хёнджин и Минхо, отработав свою часть как следует раньше остальных, занялись костюмами, подобрав образы в черно-белой цветовой гамме и подыскав вещи в клетку, похожую на шахматную доску. Закончив песню как нельзя вовремя, Чанбин озадачил себя поиском способа, как можно осуществить свою затею, Феликс и Чонин день ото дня поднимали натяжной канат всё выше и выше, попутно стараясь петь и не задыхаться, а Хан и Чан, наконец научившись управляться с прессом, доводили до ума ту часть номера, когда они должны кружиться вдвоем. Песня была записана, хореография — поставлена, осталось только лишь отправить видео с почти готовым номером и надеяться, что их всё же возьмут в это шоу. Каждый из них повторял свои движения и трюки дома, и Чан даже снял часть для Джин, сказав, что они с парнями просто так развлекаются. Он бы позвал ее на представление, если бы не наркоторговцы и та опасность, которая им грозит. Попутно приходилось заниматься дополнительным поиском информации о Канг Юнге, на него еще остались планы. Чонин обещал, что поможет Иннэ и всем остальным девушкам, и с особым рвением помогал Чану, чему тот был только рад. Но более детально и серьезно они собирались заняться этим после выступления.

— У тебя здорово получается, — Чан услышал улыбку в голосе Джин. Они разговаривали по телефону уже полчаса кряду и никак не могли прекратить. — И бизнесом занимаешься, и поешь, и танцуешь, и на прессе крутишься. Есть что-то, чего ты не умеешь, счастье мое?

— Не умею телепортироваться, чтобы в любой момент обнять и поцеловать тебя, — нежно произнес он и получил в ответ невнятные звуки, означающие, что Джин начала кататься по кровати от смущения. Закинув полотенце на плечо и довольно хмыкнув, Чан принялся надевать носки. — Когда там планируется ваш ужин? Как тебе на новой работе?

— Ужин откладывается, отцу не удалось забронировать столик в том ресторане, в который он хочет сводить Дэвида. Так что ждать еще по меньшей мере неделю. А работа нравится, выдавать людям кофе и протирать столики мне не привыкать. Готова делать всё что угодно, лишь бы дома не появляться. Мать всё время следит и рассматривает меня, ищет новые засосы, а еще спрашивает о тебе… не верит, что тебе двадцать пять и что у тебя есть бизнес, считает, что я нашла себе неизвестно кого, — вздохнула Джин, чувствуя, как обстановка в доме накаляется всё больше. — С Виён мы почти не разговариваем, у меня нет желания.

— Знаешь, я тут подумал… впрочем, лучше поговорим об этом при личной встрече. Сейчас мы оба заняты, но обещаю, что сделаю этот ужин чуть лучше, а после него отвезу тебя к себе. Тебе ведь рядом со мной спокойнее, да? — с легким заигрыванием спросил он, а потом, не давая ответить, сказал: — Скучаю по твоим губам и твоей шее.

— Лучше давай это тоже обсудим при личной встрече, — послышался смеющийся голос Джин. — И да, с тобой мне гораздо спокойнее. Не хочу заканчивать разговор, но мне пора спать, завтра вновь рано вставать. Хочу поскорее к тебе.

— Совсем скоро, я тебе обещаю. Ложись спать и ни о чем не волнуйся. Пусть тебе снится только хорошее, — Чан сел на кровать, улыбаясь, как влюбленный подросток, и хотел было добавить кое-что еще, но решил и эти слова оставить для личной встречи. — Сладких снов, радость моя.

— И ты спи крепко, Чани, — нежно проговорила Джин, а потом сбросила вызов.

Чан улыбнулся, чуть поджав губы, и открыл их переписку, чтобы пролистать все фотографии, которые Джин сделала и прислала ему за это время. Такая красивая и родная. Вот только некто по имени Пак Донхён, о недавней встрече с которым рассказывали Хёнджин и Феликс, не давал покоя. Еще чуть-чуть, и Чан был готов сам пойти разобраться с ним и всем тем, что он вытворяет, останавливало только то, что Джин сама хотела отвадить нерадивого поклонника и при этом постараться не обидеть его. Добрая душа. Слишком добрая, чтобы впутывать ее во всю эту историю с наркотиками и поставщиками. Чан прекрасно знал, что однажды она узнает, ему придется ей рассказать, а дальше уж ей решать, что с этой информацией делать. Но он не мог, не мог, потому что боялся разочаровать ее, страшился, что Джин от него уйдет и никогда не вернется. И чем дольше длились их отношения, тем сложнее было врать и выкручиваться.

Чан открыл шкаф и посмотрел на висящий в нем костюм для завтрашнего номера. Меньше суток отделяло их от выступления, которое они не планировали, когда только взялись за это дело, самое грандиозное из всех, что были до этого. Когда с ними связался таинственный заказчик, Чан согласился без раздумий, но не подозревал, что они разворотят целое осиное гнездо, будут бороться не только с наркоторговцами, но и с секретным клубом, стоящим за всеми теми убийствами, о которых сообщали в новостях. Это дело не просто свело их с ворохом неприятных личностей, но и с тем, кого они надеялись не увидеть больше никогда — Ким Уджином, будь он неладен. О нем ничего не слышно, он залег на дно, но Чан чувствовал, что это затишье — предвестник бури. И хорошо бы спасти Джин, пока ее не настигло кораблекрушение.

*****

Импровизированный цирк находился недалеко от центра города и представлял собой огромный шатер в красно-белую полоску с большой сценой, несколькими трибунами и закулисьем, где суетились люди: расставляли аппаратуру, перепроверяли списки участников, параллельно шутя и смеясь, девушки принаряжались для выступления, кто-то кого-то задирал, акробаты повторяли трюки и наперебой говорили о каком-то промоутере, который явился сюда для того, чтобы набрать новых участников для своего мирового шоу, но Чана, сидящего с закрытыми глазами, пока Феликс поправляет ему макияж, это не интересовало. Их номер должен был впечатлить хозяев цирка, а не неизвестного промоутера, и того, что они придумали, оказалось достаточно, чтобы попасть сюда. Возле шатра располагалось несколько лавок, люди решили устроить ярмарку. Детям делали аквагрим, то тут то там продавали сладкую вату и попкорн, по вечернему Сеулу гуляли семьи, вдалеке светилось Чертово колесо.

Трибуны начали постепенно заполняться людьми, в шатре натянули канаты, сложили, куда нужно, необходимый реквизит, повесили пресс и проверили крепления и работу всех механизмов. Пока что, кроме участников представления и работников цирка, никого, но каждый из парней смотрел в оба, пытаясь найти хотя бы одно подозрительное лицо. Им мог оказаться кто угодно: вон тот мужчина, делающий три сальто подряд, девушка, поправляющая розовый блестящий костюм, немец, распевающий что-то на своем языке, парнишка, проверяющий аппаратуру. Но хуже всего то, что они не имеют ни малейшего представления о внешности или любых отличительных чертах Стрелы. Пока никто не видит, Сынмин и Чонин проверяли каждую сумку, которая попадалась им на пути, а также ящики, мешки с реквизитом и выемки, где можно было что-то спрятать.

— Думаю, наши наркоши придут, когда начнется представление. Возможно, они сидят в зале, — фыркнул Минхо, теребя штаны из-за волнения. — Главное, чтобы не во время нашего выступления.

— Может, кому-то посидеть на трибунах и последить за гостями? — предложил Феликс. — Мы выступаем пятыми, может, в это время как раз кто-то придет. Я посижу где-нибудь у входа, буду наблюдать.

— Хорошо, тогда пусть Хёнджин сядет где-нибудь с левой стороны, а Хан с правой, глядите в оба и никого не пропускайте, — почти приказал Чан, больше всего переживая не за их номер, а за то, что их обманули и никто так и не придет. — Остальные, включая меня, будут здесь, возможно, кто-то уже скоро явится. Впрочем…

Чан не успел закончить. Раздался гул аплодисментов, шесть девушек в фиолетовых комбинезонах выбежали на сцену. Софиты сменили цвет с изжелта-белого на розовый, послышалась задорная музыка, представление началось. Когда овации стихли, девушки послали залу коллективный воздушный поцелуй, выбежала подтанцовка в костюмах, украшенных павлиньими перьями, а потом начался нежный женственный танец с долей эротики и откровенных движений. Феликс занял свою позицию, Хёнджин сел в среднем ряду на левом фланге, Хан — на правом, и глаза их были прикованы не к сцене, а ко входу и к лицам сидящих на трибунах людей. В глазах зарябило от подцветки и блестящих костюмов. Одна из танцовщиц сцепила руки со второй со спины, а потом покачала ногами, задрав их над своим корпусом, оказавшись в горизонтальном положении, затем упала в объятья третьей, покружившись в воздухе. Красиво, но не настолько эффектно, как можно было ожидать. Раз уж они прошли кастинг на это шоу, то теперь понятно, почему взяли и парней.

На всякий случай Чонин сделал Сынмину новую перевязку плеча, затянув бинт потуже, и помог обратно одеться, хотя в том не было никакой нужды. В закулисье делал кто что, но точно не передавал друг другу сумки или склянки с наркотиками, и только один мужчина, выливший что-то себе в стакан, сильно смущал. Дождавшись, пока неизвестный отойдет в сторону, Чонин выхватил пузырек из портфеля, но разочаровано вернул его назад. Валерьянка. Хотя как знать… Открутив крышку, он принюхался, но аромата не почувствовал, а это уже наводило на определенные подозрения. Будь в этой склянке действительно валерьянка, пахло бы на всю округу. Решив взять пузырек с собой, Чонин сел на стул и посмотрел на себя в зеркало, оставшись недовольным тем, как прокрасились его волосы. Одна сторона головы почти полностью должна была стать ярко-розовой, но цвет вышел бледноватым, тоника не взяла природный черный даже с осветлителем. Но в целом, было наплевать, вопросы у Чонина были к содержимому этого пузырька.

— Как думаешь, это может быть наркотиком? — перекрикивая громкую музыку, спросил он у Чанбина, размазывающего красное пятно по белой рубашке. — Понюхай, это явно не валерьянка.

— Явно… — согласился Чанбин, открутив крышку и принюхавшись. — Нужно взять с собой. У кого ты это спер?

— У того мужчины, — Чонин указал на качка в черном поло и такого же цвета джоггерах. — Я пока послежу за ним, что-то мне его взгляд не внушает доверия. Какой-то он мутный.

— Надеюсь, ты не нанюхался этой ерундой? — спросил на всякий случай Чанбин. Золотое правило работы с химикатами — не утыкаться в них носом, а приближать к себе запах ладонью, осторожно, чтобы не напороться на вредное ядовитое вещество. Об этом даже в школе рассказывали. Получив от Чонина отрицательный ответ, Чанбин хлопнул его по плечу. — Смотри давай, тебе еще забираться на канат. Если тебя схватит какой-нибудь приступ, мы что делать будем?

— Плакать по мне, очевидно, — отмахнулся Чонин, самую чуточку испугавшись.

Началось второе выступление, на сей раз выступали профессиональные циркачи с силовыми трюками и зеркалом-обманкой. А когда привели лошадь, публика активно закричала и зааплодировала. Разрываясь между необходимостью следить за входом и желанием посмотреть на то, как циркачи будут исполнять номер с гуртой — седлом с двумя ручками, Феликс обращал свой взгляд то туда, то сюда, пока его внимание не привлек вошедший в шатер человек с небольшим кожаным чемоданом в руках. Бросив взгляд на Хана, тоже увидевшего этого мужчину, Феликс продемонстрировал свой телефон, тем самым сообщая, что сейчас обо всем скажет Чану. Связь ловила чудовищно плохо, свет от экрана телефона мешал близсидящим людям, они делали замечания, но никто их не слушал. Феликс напряженно проверял, дошло ли сообщение, а потом, сдавшись, сам отправился к закулисью, а Хан сжал складки одежды, наблюдая за другом.

Лошадь начала обегать сцену, едва не лягнув Феликса, и тот только чудом успел пригнуться, подняв глаза в немом шоке. Ускорившись, пока его не зашибли окончательно, он забежал за шторку, служившую дверью, и понял, что упустил незнакомца из виду. Оглядев всё помещение, Феликс тихо рыкнул от злости, тот человек словно сквозь землю провалился, исчез, не оставив и следа. Сообщение как раз дошло Чану, пока он стоял на улице и наблюдал за тем, как один из циркачей репетирует номер с жонглированием факелами. Из-за яркого огня трудно было увидеть, что происходит впереди, но Чан всё же заметил кожаный чемодан в руке незнакомца и рванул за ним, осторожно, чтобы быть незамеченным.

— Деньги, как вы и говорили, вперед, — произнес кто-то второй, когда незнакомец скрылся за углом магазина. — Когда я получу партию?

— Вам не хватило того, что двое из артистов и так приняли то, что нужно? — послышался смешок, но тот, второй, остался невозмутимым. — Я шучу, хватит быть таким серьезным. Вы всё получите, — он покрутил чемодан в руках, — как только выполните вторую часть сделки. Когда с ним будет покончено, я отдам вам всё это, а пока что посмотрю на выступление. Не так часто ем попкорн, да и в цирк редко захаживаю.

Всё интереснее и интереснее. В этом цирке не только должна была произойти операция по купле-продаже наркотиков, но и, очевидно, чье-то убийство. Нужно глядеть в оба, нельзя, чтобы еще один невинный человек пострадал. Незнакомец повернулся лицом, всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы Чан успел запомнить его лицо. Должно быть, это и есть Стрела, о котором толковал Канг Юнг, и теперь стало точно известно, что он мужчина, причем довольно молодой, не старше Чанбина или Минхо. Его собеседник, хозяин цирка, кивнул, не сводя глаз с чемодана, и вернулся внутрь первым, Стрела же обогнул шатер и зашел со стороны главного входа. Выдохнув, Чан отправился следом, а потом увидел злое и напряженное лицо Минхо, стреляющего глазами куда-то влево.

— У нас проблемы, — сообщил он, сжимая руки в кулаки. — Кажется, Уджин тоже здесь. Клянусь, я видел одного из его дружков, совсем недавно, он прошел мимо меня и вроде как не узнал.

— Ты уверен?! — воскликнул Чан, начав оглядываться по сторонам и получив в ответ утвердительный кивок. — Он-то как узнал о том, что здесь будет производиться продажа наркотиков?

— Думаешь, если тот идиот, звонивший Чанбину, продал информацию нам, то не продал бы Уджину? — зло усмехаясь, спросил Минхо, уже успевший подумать об этом. — Скорее всего эта мразь решила содрать денег со всех нас, чтобы улететь со всем своим семейством из страны, так что я почти не удивлен. И на сей раз Уджин так просто не уйдет, я пристрелю его на месте, когда увижу.

— Мы здесь не для этого. Я видел Стрелу, теперь мы, в отличие от Уджина, знаем, кого нам нужно ловить. Здесь что-то еще должно произойти, и неизвестно, чье убийство планируется на этот раз, — Чан положил руку на плечо Минхо успокаивающим жестом. — Главное без паники. Держи в голове наш план и следи за сценой. Если кому-то здесь подстроили несчастный случай, то мы должны попытаться его предотвратить.

— Может, ты и отпустил уже то, что с тобой сделал Уджин, а я не собираюсь. Если я на него брошусь, на этот раз не останавливай меня, — почти выплюнул слова Минхо, в голове начали всплывать ужасные воспоминания о том дне, когда их с Уджином дороги разошлись, и не мог стереть этот кошмар из своих воспоминаний, как бы ни старался.

Предательство и трусость — вот настоящие имена Ким Уджину, и в тот день они это поняли.

Тем временем подходил к концу четвертый номер. На сей раз выступали гимнасты, гибкие, как тростинки, выделывая у потолка и на самой сцене такие трюки, что возникал вопрос, точно ли это люди, а не управляемые пультом роботы? Они садились на шпагат прямо с прыжка, перекидывали девушку из рук в руки, как куклу, а та застыла с улыбкой, оголив все тридцать два белоснежных зуба, словно и правда была неживой. На тросах повисли мужчины, делающие кувырки, похожие на сальто, в воздухе, а потом начавшие раскачиваться из стороны в сторону, постепенно приближаясь друг к другу и сцепляя руки. Девушка забралась на какую-то плоскость, неожиданно выстелившую вверх, как пружина, мужчины подхватили напарницу двумя руками и забросили на шею одному из них. Музыка стихла, раздались бурные овации, некоторые люди повставали с мест, восхищенные увиденным, девочка, тыкавшая пальцем в сторону сцены, помешала Хёнджину пройти, но тот, к счастью, успел явиться вовремя.

Настал их черед.

Все софиты, кроме двух, подсвечивающих сцену белым светом, затухли по очереди с громким хлопком. Из-за кулис вышло две тени. Они махнули мечами в две противоположных стороны, и огонь, который они распространили почти на всю сцену, отчего публика ахнула, чуть подавшись назад, ближе к спинкам кресел, осветил весь шатер. Еще один точный взмах, и из-за кулис прикатили что-то очень большое, в свете огня, танцующего в воздухе, стало видно человека, лежащего в горизонтальном положении, словно мертвец, из его живота торчало что-то острое. Хёнджин и Минхо покрутили мечи, каждый в одной руке, чувствуя, как их почти обжигает пламя, а потом разбежались в разные стороны, напоследок подбросив клинки в воздух. Снова зажегся свет софитов, и вниманию публики, затаившей дыхание, предстало нечто невообразимое: гигантские ножницы, полотна направлены концами в разные стороны, и на один из них был насажен Чанбин, проткнутый насквозь, с красными пятнами на рубашке, медленно поднимающий голову вверх и приближающий к губам микрофон, не смущенный от того, что от его тела вниз бежит красная жидкость, а с уголка губ стекает кровь.

Заиграла музыка, на сцену выбежало несколько человек, публика зааплодировала, а потом Чанбин, поднимающий руку вверх, подал голос:

— Успешный голос, подобный мегафону (Megaphone),

Незаметно переключись в режим манеры (Manner mode)

День за днем, день за днем продолжай шлифовать

Это историческое шоу, приходи и делай это вот так.Перевод песни «Circus».

В конце он усилил голос, чуть прирыкнув, и потом вступил Феликс, двигающийся в танце. Руки скользили вниз в плавных и одновременно динамичных движениях, за ним повторяли остальные, выбежав на сцену. И, как только вышел Хёнджин, исполняющий свою партию, на словах «Потуши огонь» Феликс и Чонин одновременно прыгнули через серебряные кольца, сделав внутри них синхронное сальто и приземлившись на ноги. Танец продолжился, с потолка медленно опускался обруч, за края которого держались Хан и Чан, сцепившись друг с другом ногами и выдвинувшими руки в разные стороны. Их закружило в воздухе, пока они то соединяли руки, то переворачивались вверх ногами и возвращались в исходное положение. Пока их трюки отвлекали внимание, Чанбин выбрался из тисков ножниц, а Чонин и Феликс скрылись из виду. Широко улыбнувшись, запел Сынмин и отвел руку в сторону, следом с обруча спрыгнул Хан и, быстро включившись в танец, тут же запел:

— Шоу должно продолжаться!

Пока пламя все еще горит!

Голос Чонина, поющего следующие две строчки, раздался откуда-то свысока, и публика увидела его, разведшего руки в стороны, наверху, уверенно и с улыбкой идущего по канату, скрещенному в центре с другим, по которому шагал Феликс. Раздался шепот Чанбина, Чан затянул припев, и все, кроме двоих, ловко переставляющих ноги на веревке, вновь начали танцевать, вызвав у публики бурные овации. Для Хана опустили пресс, он ловко поставил на него ногу и поднялся в воздух, приближая ко рту микрофон и делая довольное собой лицо. Закончив свою партию, он выхватил из рук Хёнджина, отскакивающего в сторону, полотенце и промокнул им пот с шеи, улыбаясь в конце.

Минхо выпрыгнул вперед, скрещивая с Хёнджином мечи и делая видимость борьбы. Клинки пели свою песню, на языке металла, затем, когда звон прекратился, ним выскочил Чанбин и запрыгнул на большой надувной мяч, разводя руки в сторону и зафиксировавшись на месте, потом вернулся на землю с помощью сальто, и Чан пнул мяч в сторону, давая дорогу Сынмину. Распевка, во время которой Феликс и Чонин сцепили ладони, держась за канат только одной рукой, и вновь припев, где Чан встал в центр и запел, делая энергичные движения в танце. Хёнджин не мог перестать наслаждаться тем потрясающим чувством эйфории, охватившим его с головой, постоянно меняя выражение лица, и чуть было не забыл отойти назад, когда запел Сынмин. Строчки Минхо, пропетые шепотом, были сигналом, Хёнджин нажал на пару кнопок, позади них разгорелось пламя и зажглись бенгальские огни. Финальное «Та-тта, та-ра-ра-ра-ра, та-тта-ра, let's go», и каждый из них, прокричав «Feelin' good right now, feelin' good right now!», встал, скрестив ноги, как ножницы, и разведя руки в сторону.

Услышав бурные овации, Чонин и Феликс, пытаясь отдышаться и всё еще стоя на канате, с улыбкой переглянулись друг с другом. Все повставали со своих мест, громко аплодируя и крича комплименты, бенгальские огни догорали, парни всё еще стояли в той же позе, чувствуя себя звездами сегодняшнего вечера, а потом сверху послышался непонятный скрежет. Чонин почувствовал, как опора в виде каната под ним проваливается, как он теряет равновесие и начинает лететь вниз. Перед глазами закружилось всё: люди, «стены» шатра, реквизит — всё слилось в одну бело-красную полоску, земля неумолимо приближалась. Чонин, зажмурившись и не желая видеть неотвратимость собственной гибели, закрыл голову руками. Из разнообразных звуков и криков услышал только чье-то «нет!» сорвавшимся громким голосом и больше не помнил ничего.

Чанбин бежал вперед так быстро, как только мог, и, только каким-то невиданным чудом успев, подхватил падавшего Чонина на руки, перекатившись вместе с ним по траве и сильно ударившись спиной о трибуну. Он крепко обнимал хрупкое худое тело друга, сердце колотилось как ненормальное, люди повставали со своих мест, заинтересованные и испугавшиеся, Чан немедленно поднял пытавшегося отдышаться и ударившегося головой до крови Чонина на руки и вынес на свежий воздух, пока Минхо, грудь которого сжималась от страха и гнева, побежал за кулисы, поднялся по лестнице туда, где крепили канаты, и увидел, что один из них перерезан. Думать, чьих это рук дело, было не нужно, эта мразь на сей раз получит по заслугам. Перепрыгнув едва ли не все ступени, Минхо начал судорожно оглядываться по сторонам, растолкал собравшуюся толпу артистов, бросился к собственной сумке, вынул из нее пистолет и выбежал на улицу, заметив Чхве Мина, подельника Уджина, которого видел накануне и, не заботясь ни о чем, сделал выстрел, до смерти напугав людей, спокойно идущих по своим делам.

— Вызывайте, кто-нибудь, полицию! — крикнула женщина, услышав второй выстрел.

Поняв, что дело совсем плохо, Чхве Мин бросился наутек, перебирая ноги, спрятался за одну из лавок с сувенирами, а потом, поняв, что оппонент уверенно направляется к нему, перекатился и побежал к парку аттракционов, надеясь затеряться в толпе, пока не достигнет машины, чтобы убраться отсюда восвояси. Никого не стесняясь и не боясь, Минхо стиснул зубы и бежал следом, держа в руках пистолет настолько крепко, что побелели костяшки. Кто-то, наверное, уже вызвал полицию, но плевать, на всё было глубоко плевать, кроме того, что Чонин едва не умер, его труп мог лежать на траве посреди сцены, и никто бы не знал, что делать, если бы его не стало. Минхо остановился в тот раз, несколько лет назад, когда Чан сказал опустить оружие, но не теперь. Если Уджин решил выйти на тропу войны, то он свою войну получит.

— Ты не убежишь от меня просто так, мразь! Ты слышишь меня?! — прокричал Минхо, ни на секунду не останавливаясь и не теряя из виду Чхве Мина. — Ты думаешь, если убежишь сейчас, я потом тебя не найду и не пристрелю, как дворовую шавку? — Минхо толкнул подростка настолько сильно, что тот упал на плитку, свернул за угол и сделал еще один выстрел, пока людей было мало, но снова промазал. Толпа разбегалась, стоило кому-то вскрикнуть, увидев пистолет.

Чхве Мин был почти у цели, он уже видел свою машину издали, задыхался от бега и страха за собственную жизнь. Начал на ходу шарить в карманах, силясь найти ключ, нажал на кнопку и ловко запрыгнул в машину. Потом завел двигатель и, не думая о том, что может сбить впереди идущих людей, вдавил ногу в педаль газа, услышал треск стекла, раскрошившегося, словно сахар. Поняв, что еще чуть-чуть, и пуля бы встретилась с его затылком, Чхве Мин повернул за угол и с облегчением схватился за сердце, поняв, что, кажется, оторвался.

Минхо закричал от злости и ненависти, бросил пистолет в стену здания и, почувствовав, как обмякают его ноги, упал на колени. Чонин, если с ним что-то случилось, никто, даже отпускающий всем грехи Чан, не оставит это безнаказанным.

Война, которой так хотел Уджин, началась.

*****

Чан не мог привести мысли в порядок, насилу вспомнил о том, что у них есть миссия, приказал остальным искать Стрелу, а сам сел на скамейку, укладывая раненую голову Чонина, потерявшего сознание, на колени, и судорожно соображал, что нужно делать. Вызвать скорую? Попросить об этом кого-то еще? Сразу поехать в больницу? Уехать в штаб и обработать рану самостоятельно? Что там, черт возьми, произошло, из-за чего канат оборвался, а Чонин стремительно полетел вниз и едва не погиб?! Если бы не Чанбин, если бы не его скорость и реакция, они бы потеряли одного члена стаи, навсегда.

Тем временем Феликс и Хан, краем глаза заметив человека, которого они уже видели, бросились за ним, но Стрела, кажется, был осведомлен о том, кто они такие и чего хотят, и вынул пистолет из кобуры, заставляя недоброжелателей, грудь которых вздымалась от напряжения, стоять на месте. Но на него сзади налетел Чанбин, пытаясь сдавить локтями шею, и Стрела сбросил его с себя только при помощи добрых артистов, решивших, что за кулисами затеяли драку. Шоу продолжалось, никто, кажется, и не обратил внимание на несчастный случай, публика, решившая, что всё в порядке, рукоплескала, музыка всё еще лилась. Стрела, воспользовавшись неожиданной помощью со стороны, наотмашь ударил Чанбина по лицу и вышел на улицу, уверенный, что с пистолетом в руках он выглядит достаточно устрашающе, чтобы кто-то пошел за ним. И ошибся. Хёнджин выхватил биту из ящика с реквизитом и, бросив остальным, чтобы тоже брались за оружие, побежал за Стрелой, уклоняясь от косых и будто бы случайных выстрелов. Люди на улице, только что успокоившиеся, снова всполошились, полиция еще не приехала, да и никто не знал, кого нужно искать. Торговцы решили, что настала пора закрывать свои лавки и принялись сгребать весь товар в сумки, но Хёнджина это уже мало волновало и бросился в погоню вдоль ярморочной улицы. Они не могут потерять Стрелу, они пришли только за ним.

Сынмин, поняв, что, как и всегда, не зря взял форму, начал переодеваться прямо при всех, артисты, особенно девушки, отвернулись, не желая лицезреть почти голое тело, но Сынмину было не до соблюдения правил приличия. Выбежав на улицу, он спросил у прохожих, не видели ли они человека с оружием, и те, с облегчением подумав, что наконец-то явилась полиция, испуганно указали дорогу, тряся указательным пальцем в нужном направлении. Хан, выхватив пистолет и осторожно спрятав его в кофту, придерживая рукой, отправился искать главу этого балагана, называемого цирком, а потом, обнаружив его, сидящего на трибунах и наблюдавшего за представлением дальше, схватил за шиворот и, не считаясь с возмущениями сидящих рядом людей и самого хозяина, выволок того на улицу и пнул под ребра. Вся картина сложилась: Стрела просил об услуге, напомнил о части сделки, кто-то должен был умереть, и этот кто-то — Чонин, а эта скотина подстроила всё если не с самого начала, то близко к этому.

— Стрела тебе приказал это сделать?! Кто заплатил? Отвечай, пока я тебе не сломал все ребра по очереди! — закричал Хан, хватая хозяина цирка за грудки, и на всякий случай со всей силы ударил его по скуле и виску, едва сдерживая себя и заставляя остановиться.

— Да… прекратите, пожалуйста, прекратите… я нанял людей по просьбе Стрелы… я… отпустите только… — замямлил хозяин и начал защищаться руками, но Хан грубо отнял его ладони от лица и, в порыве ярости, нанес несколько ударов туда, куда попадет кулак: в шею, нос, лоб, щеки и скулы, и не собирался себя больше сдерживать. Если с Чонином что-то случится…

Потеряв своего начальника из виду, работники выбежали на улицу и, не сразу сообразив, что нужно делать, отняли Хана, сбившего кулаки в кровь, от хозяина, стараясь унять его пыл. Хлесткий удар пришелся по щеке, потом еще один в живот, но боли, казалось, не было, только гнев и желание разорвать эту тварь на куски. Отталкивая от себя чьи-то руки, Хан всё еще пытался закончить начатое, но прекратил, как только явились Хёнджин и Сынмин, тащившие Стрелу за шкирку. Следом выбежал Феликс с кожаным чемоданом в руках и сказал, что им пора отсюда убираться, пока не приехала вызванная прохожими полиция. Минхо явился как раз вовремя, когда Чан бережно укладывал Чонина на заднее сиденье автомобиля, положив его голову на колени Чанбина.

Первый пункт назначения — больница, а за ней — штаб.

*****

Стоя на собственном балконе, Уджин курил без остановки уже третью сигарету подряд, глубоко затягиваясь и думая, где ему, в конце концов, взять деньги. Подключать к этому делу парней и клянчить у них он не собирался, даже у Сынмина, занятого прибытием новенького в их команде, восьмого, — Ян Чонина, молоденького парня, но бесившего до ужаса своей вредностью и постоянным недовольством. И отчего Сынмин и Крис с ним так носятся, словно он мог быть очень полезным? Уджин вполне отдавал себе отчет в том, что испытывает колкое чувство, называемое дружеской ревностью, и ничего не мог с собой поделать. Оставалось надеяться, что больше они никого не подберут, их и так вполне достаточно.

Но у Уджина была проблема посерьезнее, чем Чонин, а именно кредиторы из одного теневого банка, у которого пришлось по глупости назанимать денег. Долей от суммы, уплаченной за очередной заказ, не хватало, да и не хотелось их тратить на то, чтобы отдавать долги, проще было спрятаться, залечь на дно, уехать куда-то, где его не найдут. Потому что Уджин знал: если попадется, от него ничего не останется, даже мокрого места. Этот банк от него не отвяжется, даже если сильно попросить об отсрочке, как было до этого.

В очередной раз затянувшись и поняв, что выжал из этой сигареты весь никотин, Уджин небрежно бросил бычок с балкона и почувствовал вибрацию в своем кармане. Звонил Крис, для чего — неизвестно, как и все предыдущие дни. Всё спрашивал, почему Уджин безвылазно сидит дома и не ходит с ними ни на прогулки, ни просто выпить. Не до того было, приходилось ломать себе голову, где взять такую крупную сумму денег. Попытка самому взяться за одно дело уже была, но она оказалась провальной, слишком сложно справиться одному, и хорошо, что Крис до сих пор не узнал о том, что он действовал за их спиной. Правда, после этого не хотелось смотреть ему в глаза, потому что было стыдно. Они с парнями уже больше года работали вместе, с тех пор команда пополнилась Феликсом, потом Чонином, а за ним почти сразу Хёнджином, и Уджин успел прикипеть душой ко всем ним, кроме Чонина, чувствуя, что у него есть вторая семья, помимо родной. Если бы только не пришлось делить Сынмина…

Уджин всегда думал, что они с Сынмином будут вместе, почти как семейная пара, наперекор всем вызовам судьбы, объединенные целью и крепкой дружбой, длящейся не один год, еще со школы. Но стоило объявиться Чонину, как всё посыпалось, словно ничего никогда и не было. Во всяком случае, Уджин чувствовал это так, словно Сынмин, за которым он всегда плелся хвостиком и шел, как за старшим братом, предал его, нашел друга получше и прозвал того Малышом Хлебушком. Парнишка, съехавший от родителей и желавший только заработать себе на учебу, нашел их неизвестно какими путями и прибился, как будто иного места найти себе не смог, и Уджина жутко это раздражало.

Второй звонок, и снова от Криса. На сей раз Уджин поднял трубку и, услышав, что нужно срочно собраться всем вместе, поехал в штаб. Конечно, можно было продать машину, чтобы погасить хотя бы часть долга, но без нее будет тяжело. Впрочем, неважно. Добравшись до места назначения, Уджин увидел стоящих на улице Криса в компании трех незнакомых парней.

— Я говорю «нет», — отрезал Крис, ясно давая понять, что разговор окончен. — Не нужно стеречь меня и просить, я не буду этого делать, и никто из моих парней — тоже. Сказал же, что это не к нам! — такого разъяренного Криса Уджин видел редко, но если и доводилось, то молчал и опускал глаза в пол. — Надеюсь, это ясно?

— Мы предложим больше, чем оно того стоит, — настаивал один из парней, когда Крис уже повернулся к ним спиной. — Вы так просто отказываетесь от легких денег? Всего-то требуется взять ее и…

— Не произноси этого вслух! Нет! Уходите, пока я не связался с ней и не сказал, что убью вас за бесплатно. Мне кажется, я всё доступно объяснил. Если решите заявиться ко мне еще раз, будете разговаривать с моим пистолетом.

Не заметив Уджина, Крис вошел в здание и захлопнул дверь, а парни, разочарованно покачав головой, отправились восвояси. Интересно, что они такого предложили, что пришлось наотрез отказаться от этого заказа? Заплатят куда больше, чем оно того стоит… Пометавшись из стороны в сторону, Уджин таки решил наступить на горло своей совести и окликнуть парней. Нужно было серьезно потолковать.