Красный квадратик переместился на клетку вперед, провозглашая первый день осени. Лениво шаркая тапочками по полу, Джин направилась в душ, а потом одеваться и наносить макияж. Каждую секунду казалось, что нос вот-вот столкнется с полом, а глаза снова закроются и отправят весь не выспавшийся организм в сладкую дрему, навстречу грезам. Почти всю предыдущую неделю Джин прожила в квартире у Чана: поила его лекарствами, следила за временем их приема, изучала новые рецепты блюд и старалась радовать чем-нибудь вкусненьким, уходила разве что на работу или в магазин, а вечером включала ноутбук, чтобы посмотреть вместе с Чаном пару серий дорамы. Семью Джин всё это время не видела, отцу не звонила, а мать стала общаться с ней ласковее, видимо, Виён изо всех сил старается, чтобы ее секрет не был раскрыт. А Йона предлагала встретиться всего лишь раз, проводя всё остальное время с Ханом, когда тот был свободен, и Джин не могла ее осуждать. Напротив, она была не готова раскрыть правду и начала думать о том, что никогда не будет готова, пока не допустит какую-нибудь оплошность или Йона не увидит их с Чаном вместе случайно.

Желтые листья начали хрустеть под ногами еще в конце августа, но сейчас, когда началась осень, этот хруст стал особенным. Чувствуя себя маленьким ребенком, Джин наступала на каждый листик, то увеличивая, то уменьшая шаг, и не сдерживала улыбку. В наушниках играла веселая музыка разных исполнителей вперемешку с песнями парней, солнце светило по-утреннему ярко, дети бежали в школу, а взрослые — на работу, студенты стекались в университеты, и Джин среди них. Однако зайдя внутрь и приложив карту к турникету, она поняла, что не очень-то соскучилась по сплетникам-одногруппникам и учебе. Еще неизвестно, что за преподаватели попадутся им на этот раз и насколько тяжело будет в новом семестре.

Зайдя в лекционную аудиторию и не снимая наушников, Джин заняла свое обычное место, застолбленное еще на первом курсе, достала абсолютно пустую тетрадь и написала Йоне, спросив, где та находится. Хотя вряд ли она изменит традицию и придет вовремя в первый день учебы, не проспав. Джин вдруг ощутила холодок и подняла глаза, чувствуя на себе чей-то взгляд. Донхён смотрел на нее, как на предательницу, и не отворачивался еще несколько секунд, пока к нему не подошел друг и не сел рядом, начав рассказывать нечто весьма очень, наверное, занимательное. Джин сдула с глаз прядь волос и фыркнула. Донхён знает об ее отношениях с Чаном и запросто может проболтаться Йоне. Ту, наверное, можно будет убедить, что это лишь прикрытие, вот только нужно ли?..

Не так давно в квартиру Чана заезжали Хан и Феликс, чтобы поговорить о Йоне, и их весьма странный совет, состоящий из четырех человек, затянулся надолго. Конечно, Джин было проще от осознания, что у нее есть помощники, вот только никто из них не имел ни малейшего понятия о том, что делать. Йона ясно сказала Хану, что все их встречи — временные и что рано или поздно отец прекратит их. Она не хотела бороться, вернее, боялась повторения того, что случилось тогда, больше года назад, и в итоге решено было попытаться убедить Йону в том, что ей нужно бежать из дома как можно дальше и без оглядки. Хан так переживал и так метался из стороны в сторону, постоянно напоминая об этих синяках, что Джин стало страшнее обычного. Сначала нужно было действительно вытянуть Йону из семьи, а потом уже рассказывать правду. Так будет легче и правильнее.

Думая обо всем этом и рисуя на полях, Джин услышала звонок и подняла глаза на зашедшего в аудиторию преподавателя. Йона не приходила еще минут пятнадцать, зато когда вошла, то просто сияла: клетчатая юбка, белоснежная блузка с кружевом, завитые в локоны волосы. Она любила производить впечатление, но на совершенно нового преподавателя ее очарование не подействовало, а потому Йона заняла свое место, будучи пристыженной, и прошептала что-то вроде «грымза». Так и прошел весь день: обсуждения новых предметов, лекции, потом болтовня на перерывах и пять минут на то, чтобы выпить стаканчик кофе. Джин с Йоной, как и всегда, отдельно от всех, вдвоем. Правда, несколько парней, с которыми Йона флиртовала раньше, пытались к ней подойти, но она разговаривала с ними холодно и неприветливо, потому что больше они были ей явно не интересны.

— А это правда, что вы с Донхёном расстались? Вы даже не поздоровались! — Ли Хэми надула губки, стоя рядом с Джин, и та закатила глаза. Они уже собирались идти домой, как вдруг к ним решили пристать и отравить и без того тяжелый день.

— Мы вообще-то и не встречались, — сказала она, поняв, что совершенно не соскучилась по большинству одногруппников и в частности — по Ли Хэми. Этим что слух, что сплетня, что любая новость — всё интереснее учебы будет. — Так что если ты хотела забрать его себе, препятствовать и ревновать не буду. Предупрежу только о том, что он сталкер и полный идиот, но может быть, это как раз в твоем вкусе.

— Или, скорее, безвкусице, — добавила Йона, взяв Джин за руку, обернулась к слегка обескураженной Ли Хэми и весело помахала ей рукой на прощание. — Дался им всем этот Пак Донхён. После того, что он устроил в кинотеатре, я его к тебе и на пушечный выстрел не подпущу. Пусть подкатывает к кому-то другому.

— Полностью согласна, — Джин выдохнула. Она рассказала Йоне лишь о том, что учудил Донхён в кинотеатре и после сеанса, но о том, что Чан и Чанбин приезжали за ней, говорить не стала. Вкупе с тем семейным ужином это показалось бы слишком подозрительным или очевидным.

Неделя пробежала слишком незаметно, но к выходным Джин почувствовала себя страшно уставшей. Два дня подряд бежала после учебы на работу, потом приходила домой и проваливалась в сон, затем еще два дня просто приходила в универ и после него делала все учебные задания за раз, зная, что после смены времени и сил на них уже не будет. Обеспокоенный Чан просил прекратить издеваться над собой и принять, наконец, его помощь и финансовую поддержку, но Джин наотрез отказывалась, решив, что всё сможет сама и что она не хочет сидеть на чьей-то шее, твердо уверенная в том, что ей просто нужно втянуться. Вскоре и Йона заметила образовывающиеся под глазами подруги мешки и настаивала на том, чтобы Джин хотя бы иногда прогуливала университет, но та не собиралась позволять усталости ломать ее идеальную посещаемость и успеваемость. В конце концов, многие студенты учатся и работают одновременно, так чем она хуже?

— Пока у нас окно, пойдем хоть на улицу, посмотрим, чем там второкурсники маются, — предложила Йона, взяла стаканчик из-под кофе и потянула за собой Джин.

На стадионе оказалось подозрительно много народу, не только второкурсники, но и студенты постарше. Кто-то кричал, кто-то аплодировал и прыгал, здесь же оказалась Ли Хэми с подружками. За сгустившейся толпой совсем не было видно, что происходит на поле. Йона подошла к близстоящему парню, оперлась ладонями на его плечи и подпрыгнула, чтобы рассмотреть, что там происходит. По стадиону носилось несколько человек, все незнакомые, в спортивной форме, и кричали «Пасуй!», «Совсем дурак, выше надо!», «Мы так точно проиграем!», «Да кто запинается на ровном месте?!» Йона нахмурилась, благодарно хлопнула парня по плечу, схватила Джин за руку и нагло пролезла вперед. Возмущения остальных ее не интересовали.

— Лови! С левого фланга! Угловой, не спать! — агрессивно кричал тренер и показывал в сторону. — Просыпайся, Боа, давай!

— Ёни, лови! — прокричал парень, другой поймал мяч и быстро, пока не прошло три секунды, забросил мяч для гандбола в ворота соперника.

— Да! Да! — закричали остальные шесть членов команды, и один из них наконец повернулся лицом.

Чонин по-лисьи улыбнулся, взял в руки мяч для гандбола и покрутил его в руках, а потом прошептал что-то товарищам. Черные волосы стали мокрыми от пота, футболка выправилась из спортивных штанов, но дружный смех не прекращался. Затем непонятливо переглянувшиеся Джин и Йона увидели Донхёна, подходящего к Чонину и протягивающего ему руку в знак приветствия. Разговор у них явно не вязался, оба собеседника слегка скалились и хмурились, что-то друг другу втолковывая. Разошлись только тогда, когда тренер приложил свисток к губам, зазывая всех студентов экономического факультета вернуться на позиции и сыграть еще раз. Уже началась следующая пара, но Джин совершенно забыла об этом, с диким интересом, следя за летящим туда-сюда мячом, словно кошка за солнечным зайчиком, и начиная аплодировать каждый раз, когда команда Чонина забивала гол. Йона тоже подхватила волну экстаза, слившись со всеми наблюдающими на стадионе, и кричала:

— Чонин, порви их всех! Ты лучший!

Но он не слышал, полностью поглощенный игрой. И только когда прошло минут сорок или около того, тренировка закончилась, и все студенты направились к корпус к архитекторам в душевые. Джин напрыгнула на Чонина со спины, привлекая его внимание, крепко сжала ногами его пояс и потрепала по голове. Тот сначала было испугался, а потом, заметив хохочущую Йону, покружил Джин на себе и поставил на землю.

— Понравилось, как я играю? — спросил Чонин, приглаживая потные волосы. — Я в команде угловой, взяли за необычайный талант и усердие, — похвастал он, горделиво расправил плечи и поднял подбородок вверх.

— Да, я тебе даже кричала, — Йона убрала волос с его белой футболки. — Но у меня есть несколько вопросов: что ты здесь делаешь, когда начал играть и о чем вы говорили с этим мерзким вонючим барсуком?

— А вы разве не знаете? Наш ВУЗ решил провести спортивное соревнование по гандболу между факультетами. Я решил поучаствовать. Наш спортзал и всё левое крыло тоже закрыли на ремонт, поэтому мы пока что будем тренироваться у вас. На следующей неделе как раз играет мой факультет против вашего, так что если придете и поболеете за меня, буду благодарен. В вашей же команде этот вонючий барсук и играет, — усмехнулся Чонин, зная, что за Донхёна Джин и Йона точно болеть не будут, даже несмотря на то, что он капитан команды и представляет их факультет.

— Само собой, мы придем! — воскликнула Джин, надеясь, что в этот день она не работает. А даже если, то возьмет отгул. Чонин того стоил. — А парни тоже придут? — с легкой ноткой волнения спросила она, и Чонин активно закивал.

— Ага, все! Мы решили немного развеяться, а потом, если мне удастся победить, отпраздновать. Вы обе тоже приглашены, — Чонин услышал, что его зовут, сморщился от неудовольствия и повернулся к Джин. — Нуна, мне пора, увидимся послезавтра, я снова буду здесь. Буду ждать вас обеих на матче, он пройдет на стадионе у главного корпуса! Всё, до встречи!

Чонин убежал, а Йона выгнула бровь.

— Нуна?

— Айщ, забудь, он теперь постоянно меня так зовет!

Джин наконец достала телефон, взглянула на время и поняла, что они опоздали на половину пары. Глаза округлились до размера блюдца, а руки задрожали от напряжения. Она еще никогда настолько сильно не опаздывала на занятия, да и идти на него сейчас не имело смысла, потому что их либо просто не запустят, либо обругают на чем свет стоит. Рассмеявшись из-за подавленности Джин, Йона обняла ее за плечи и повела на выход из университета, твердя, что они прекрасно провели время на стадионе и что обязательно должны будут прийти и посмотреть на то, как Чонин унизит Донхёна. Не могли они обе не думать и о том, что на будущей неделе снова соберутся всей их дружной компанией, а Йона не могла дождаться встречи с Ханом. Откуда-то у нее возникло желание всеми силами показать, что он принадлежит ей, чтобы кто-то вроде Ли Хэми и заглядываться не смел. А вот Джин не разделяла восторгов, потому что с ужасом поняла, что ей снова придется делать вид, что они с Чаном — всего лишь друзья.

*****

— Сегодня утром был задержан еще один подозреваемый в членстве клуба «Кальмар», цель собраний которого всё еще не ясна, однако полиции точно известно одно — все члены клуба употребляют запрещенные вещества. Но подозреваемый Чхве Баоль клянется, что не знает ничего о наркотиках и что в последнее время действительно стал чувствовать себя хуже. Сейчас эксперты берут у него анализ крови, а полиция в тупике. Никто не знает, чем на самом деле занимается клуб «Кальмар» и где покупает запрещенные вещества, — репортерша поправила волосы и пристально посмотрела в камеру, настолько, что у Хёнджина возникло ощущение, что она глядит ему прямо в душу. — Будем держать вас в курсе событий.

— Ага, как же! В курсе они! — Чанбин взял горстку чипсов и полностью засунул ее себе в рот, просыпав часть, а потом выключил телевизор. — Еще чего, власти так упорно скрывают от СМИ то, что всех этих рядовых членов клуба травят наркотой без их ведома, что готовы посадить и переключить внимание общественности на всего «Кальмара» без исключений? — возмущался он и жевал одновременно. — Я буду кричать белугой, если посадят этого доходягу, он ведь даже не знал, что употребляет во время тусовок.

— Но он знал, что клуб секретный, значит, есть какие-то скелеты в шкафу, — возразил Хёнджин, брезгливо стряхивая крошки с дивана, и забрал у Чанбина миску с чипсами. — Хватит жевать, пока не вернулся Феликс! Пылесос в углу, собери всё это немедленно! Ну что за свинство?.. — он нахмурился, осторожно взял несколько чипсов и положил себе в рот. — Вот, видишь, как надо?

— Вижу, — отмахнулся Чанбин, задвигая крошки ногой под диван. — Ты еще нож и вилку возьми и начни запивать дорогущим вином, чтобы наверняка. И вообще, не мешай обычным смердам отдыхать и наслаждаться хрючевом, непривычным для ваших королевских уст, — силой отобрав тарелку назад, Чанбин почувствовал, как Хёнджин пинает ее по ноге и тянется за чипсами.

Отбрыкивающийся Чанбин обнял миску и запрыгнул на диван, но забыл, что стал лишь немногим выше, чем Хёнджин, зарычавший на друга и бросившийся ему на руку, желая отобрать чипсы из чистого принципа. Несколько секунд горячей драки, и всё вывалилось на пол, опрокинутая миска покатилась к двери, а вскоре и вовсе отлетела к стене, когда та открылась. Разувшись, Феликс прошел в гостиную и резко остановился, увидев, как Хёнджин хватает Чанбина за руку и волосы, а тот пытается отбиться.

— Хан и Сынмин нашли того куратора, который!.. — громко проговорил вошедший следом Чан и замолчал, когда Чанбин пихнул Хёнджина в ребра и прыжком плюхнулся на диван. Разбросанные по полу чипсы валялись на ковре горкой, и разозленный Феликс молча указал друзьям на пылесос. И пока Чанбин вынужденно направился за ним, Чан решил продолжить: — Тот курьер, которого нам сдала Ли Бора, не соврал, их курирует некий Ча Ин, в своих кругах более известный как Песчаный змей. Скоро куратор как раз будет собирать всех своих подопечных, там его и накроем.

— А подопечных много? — спросил Хёнджин. Их хоть и целых восемь, но если курьеров окажется в два раза больше, они вряд ли справятся.

— Да, но мы должны поймать Ча Ина на пути к ним, а с остальными справится полиция. У них при себе будут наркотики, а больше и поводов не нужно, — Чан замолчал, как только услышал шум пылесоса, и сел на стул, ощутив приступ кашля. Он хоть и поправился стараниями Джин, но кое-какие симптомы всё же давали о себе знать, в особенности быстрая утомляемость и постоянная усталость.

— Апартаменты прибраны, можете пользоваться, — оповестил Чанбин, выключая пылесос и оставляя его в угол. — Надеюсь, захват мы будем проводить не в день матча по гандболу, я собирался насладиться игрой и Малышом Хлебушком, швыряющим мяч своим тонкими ручками. Сам я, будучи студентом, не играл, хоть посмотрю, чем там обычные люди занимаются.

— Нет, игра на два дня раньше, — сказал Чан и улыбнулся. Отчего-то ему доставляло особое удовольствие смотреть на то, как парни живут обычной жизнью и занимаются повседневными делами, ничего не опасаясь и ни о чем не думая. Он и сам, гуляя с Джин и отдыхая с друзьями, чувствовал, что счастлив и что всё хорошо. Но потом вновь врывались наркотики, преступники, полиция и прочие аспекты работы, которая для Чана была что вторая жизнь, и он порой чувствовал себя шизофреником, что не могло его не пугать.

Все следующие дни были больше похожи на бесконечную канитель и гонку за призраками. Не желая больше терять времени, Чан разделил всех по парам и отправил за членами клуба «Кальмар», намереваясь выяснить, кто из них организатор, а кто — лишь способ выудить информацию и объект шантажа. Недавно случилась еще одна смерть, на сей раз владельца нескольких круизных суден. Полиция закрыла дело, решив, что раз человек упал с крыши, то это было самоубийством. Тем более что телефон погибшего найден не был. Но Феликс и Чонин, работающие в паре, его отыскали у близкого знакомого владельца суден: тот действительно сбросился с крыши самостоятельно, но из-за угроз его семье, и перед смертью передал телефон со всеми доказательствами того, что его самого и других членов клуба поили наркотиками тайно. Полиции пришлось возобновить дело.

Тем временем Чанбин и Минхо накрыли одного из организаторов и начали копать под него, пытаясь найти все правонарушения, за которые того можно было отправить в тюрьму, а то он слишком хорошо прятался. Хан и Хёнджин тоже нашли кое-что интересное: одну дамочку, которая, как и в свое время Жозефина, оказалась внедренным секретным агентом, выуживающим информацию у членов клуба после подливания тем наркотиков в алкоголь. Действовать было решено по старой схеме: назначить встречу, после чего обескуражить досье и попытаться им шантажировать. Сынмин и Чан вышли на одного из курьеров и допросили, узнав, что он доставляет наркотики в один небольшой бизнес-центр, а вот зачем — выяснить не удалось. Однако главное дело было только впереди, а пока каждый из них решил забыть о работе и насладиться матчем.

— А закусок-то! — воскликнул Чанбин, у которого глаза разбегались от обилия сколоченных деревянных лавок с едой, преимущественно вредной и высококалорийной. На дворе уже стоял поздний темный вечер, раскрашенный светом гирлянд и фонарей. — Кто куда, а я за кимпабом и хоттоками! — воскликнул Чанбин, схватил за запястье близстоящего Хана и утянул к лавке, успокаивая себя тем, что сегодня пробыл в зале дольше обычного и может позволить себе поесть.

— Надеюсь, он и нам додумается захватить, — покачал головой Сынмин и подошел к милой девушке, чтобы спросить ее, как можно пройти к трибунам, и купить у нее камджа-дог. — Парни, стадион вон там! Игра уже скоро должна начаться, давайте быстрее, пока все места не заняли!

— Да, идите, а я подожду Чанбина с Ханом и Джин, — сказал Чан и направился обратно ко входу.

Еще с несколько минут он ковырял носком землю, слыша доносящиеся до него веселые крики, зазывания студентов, решивших поиграть в торговцев, раскупающих флажки с гербами команд девиц и парней, пока не пришла Джин, затмившая собой всех, даже гирлянды. Она была одета в белоснежное аккуратное платье с открытыми плечами и юбкой до колен, на ее шее красовалась подвеска, а в ушах — сережки из того же набора. Недавно она проколола хрящ и вставила туда серьгу в виде головы волка. Босоножки на невысокой платформе красиво обвивали ступни, и Чан не мог не залюбоваться, решив, что скоро сам подарит ей какие-нибудь украшения. Не обращая внимания на то, что их может кто-то увидеть, Джин нежно поцеловала Чана в губы и задержалась на них на несколько секунд. Все звуки вокруг них вдруг затихли, подул легкий осенний ветерок, развевающий волосы и юбку платья, не помешал даже едва не столкнувшийся с ними парнишка. Чан сложил руки в замок на пояснице Джин и прошептал ей на ухо:

— Моя радость хочет снова поехать ко мне этим вечером?

— Твоей радости завтра на работу, — Джин обняла его за шею одной рукой, слегка повиснув, и положила указательный палец на ямочку на щеке Чана. Ей еще нужно было забрать у Сынмина кое-что интересное. — Но если мой принц хорошо попросит меня и заслужит толику моего внимания, то я подумаю.

— А как я могу заслужить его? — Чан еще крепче сжал Джин в объятьях, максимально приблизив ее к себе, и прижал к украшенному фонариками дереву.

— Ты и сам всё прекрасно знаешь…

Чан и правда знал, а потому без раздумий поцеловал Джин, сразу же проникнув языком в ее рот и запуская руку в волосы, чтобы ее затылок не соприкоснулся с деревом. Они настолько долго и упоенно целовались, что забыли о том, что находятся не на безопасной территории и что их может увидеть кто угодно и обо всем рассказать. И это случилось бы, не почувствуй Чан, что его кто-то оттягивает от Джин за ворот, и не увидь он перед собой Чанбина, кивающего головой в сторону шедшей и уткнувшейся в экран телефона Йоны.

— Едва не попались… — проговорила смертельно испуганная Джин, поправляя юбку платья и глядя на то, как Йона сворачивает и уходит в сторону трибун. — Бинни, спасибо, если бы не ты, она бы точно увидела!

— Вам не кажется, что всё это далеко заходит? — недовольно спросил Чанбин. — Сколько месяцев вы уже обводите ее вокруг пальца, а я вместе с вами?

— Прости… — только и смогла промолвить Джин, а потом указала рукой в сторону, чтобы всем вместе пойти на трибуны.

Хан и Йона уже сидели там, держась за руки и весело болтая под любопытные взгляды одногруппниц и один неодобрительный от Минхо, решившего пока что помолчать и дать белке самому набивать желудями шишки. Находящаяся неподалеку Ли Хэми что-то возмущенно сказала подруге, не сводя глаз с Хана, который нежно шептал Йоне на ухо шутки и комплименты, а она смеялась, прикрыв рот ладошкой. Тем временем Чанбин раздал всем друзьям токпокки, а Чан и Джин всучили всем по бутылке воды и сели рядом, раз уж конкретно они ни у кого подозрений не вызывают. Да и что, в конце концов, такого, чтобы быть близко друг к другу? Разве что только постоянное желание взяться за руки или лечь на плечи головой, смотря кто додумается первым. Но Йоне было настолько весело с Ханом, что в сторону Джин она и не смотрела. А затем все взгляды обратились на поле.

— Для сплочения факультетов и поднятия спортивного духа руководство ВУЗа приняло решение провести турнир по гандболу, как женских, так и мужских команд! — проговорил в микрофон один из студентов, учащийся на факультете химии. — Сегодня наш турнир открывает команда факультета архитектуры — «Ястребы»! — прокричал он, а потом на поле под бурные аплодисменты и махи флагами красного цвета с вышитыми на них ястребами вышло семь человек во главе с Донхёном. Он с улыбкой поднял руку со сжатым кулаком вверх, призывая трибуны кричать и приветствовать их еще громче.

— Индюк доморощенный, — прошептал Чан, глядя на Донхёна, и заметил, что тот смотрит прямо на него с Джин и что его улыбка превратилась в оскал. — Надеюсь, Чонин его сделает, — сказал Чан, а когда он подмигнул Донхёну и саркастично поаплодировал, сам себе удивляясь, тот и вовсе отвел взгляд, едва сдерживая раздражение.

— Теперь команда экономического факультета. Представляю вам «Девятихвостых лисов»! — прокричал комментатор, и на поле рядом с командой «Ястребов» встали семь игроков из экономического факультета в синих шортах и футболках, среди которых был и нервничающий Чонин. Сынмин тут же поднялся на ноги и запрыгал, выкрикивая слова поддержки. — Команды, пусть ваши капитаны выйдут вперед, чтобы решить один из самых главных вопросов вечера — кто первый завладеет мечом.

Донхён встал напротив команды «Девятихвостых лисов» Со Квана, выставив вперед кулак, положенный на ладонь. Решалось, кто первый будет владеть мечом, очень просто — на камень-ножницы-бумага. «Ястребы» начали хорошо, получив право на первый бросок, и встали на свою сторону поля. Заиграла музыка, все трибуны затихли в напряженном ожидании судьи, который должен дать команду свистком. Три… Будучи разыгрывающим и лидером команды, Донхён встал в центр поля. Два… Замах и прицел. Один… Первый бросок совершен, и мяч полетел к линейному игроку, а потом был перекинут в сторону левого фланга. Полусредний из команды «Лисов», что было сил, рванул за мечом, перехватил его во время весьма невысокого броска и пасанул Со Квану, а тот, в свою очередь, — Чонину, умело поймавшему мяч и тут же кинувшему его своему линейному, побежавшего в сторону вражеских ворот. Напряженно следящий за игрой Хан забыл, что надо прожевать и проглотить токпокки, а не оставлять его в щеках, и Йона тут же напомнила об этом, до этого крича Чонину, что он всё сможет.

— Мин Джи! — закричал Донхён своему чихнувшему угловому, пропустившему мяч, но к счастью, вратарь спас положение и совершил мощный бросок, настолько, что линейный смог отбить его только бедром.

Мяч покатился по полу, судья просвистел, показывая жестом, что мяч возвращается к команде «Лисов», и на сей раз первый бросок сделал Со Кван, пальнув сразу в сторону своего линейного, молниеносно отправившего мяч второму угловому. Чонин напряженно следил за тем, как его команда перебрасывает мяч от одного к другому, не собираясь делать атакующий бросок, пока ярится Донхён, и кричал прекратить делать это, пока вновь не начал возмущаться судья. И тот действительно вышел на поле, поднимая руки и кладя ладонь на тыльную сторону запястья. Предупреждение о пассивной игре. Кивнувший Со Кван знаком показал Чонину перехватывать мяч и кидать его подальше, к линейному. Так он и поступил, сделав достаточно высокий бросок в прыжке, настолько, что игрок вражеской команды не смог дотянуться до мяча, несколько мгновений — и первый гол.

— Да-а-а-а! — прокричал Чанбин, встав с места и скрестив пальцы с прыгающим Минхо. Джин захлопала в ладоши одновременно с Йоной, единственные из всего их факультета, и на них уже смотрели, как на предателей, но сейчас было не до одногруппников. — Сейчас Малыш Хлебушек надерет им всем задницы!

— Это тот мелкий шкет, что ли? — издевательски спросил парень из четвертого курса архитектурного факультета. — Да он толком в игре ничего не сделал!

— Хлебальник завали, — махнул, не глядя, Чанбин и снова закричал, когда мяч перешел к Чонину, а тот удачно отбросил его в сторону лидера.

Но команда «Ястребов» была воистину свирепа. Разозленный Донхён выкрикивал приказы, как военачальник, неудача скорее закалила их, чем замотивировала, поэтому не прошло и нескольких минут, как мяч оказался в воротах «Лисов». Не успевший перехватить бросок и упавший на поле вратарь зашипел от досады и зарекся следить за игрой лучше. На сей раз воскликнули студенты факультета архитектуры, начав выкрикивать какие-то лозунги и поднимая вверх красные флаги. Некоторые девицы смотрели на Донхёна и перешептывались между собой, нахваливая его спортивную фигуру и сосредоточенный взгляд. Вот он, такой молодец, поймал мяч и, крутанувшись, со всего размаху пасанул полусреднему. Теперь настал черед им показывать предупреждение за пассивную игру. Стушевавшийся угловой бросил мяч слишком низко и сматерился, когда тот оказался в руках Со Квана. Угловой, линейный и снова — гол. На сей раз Феликс и Хёнджин, у которых словно развязался узел в груди, образовавшийся от напряжения, закричали громче остальных и начали, как мантру, твердить имя Чонина и слово «Лисы».

Первый тайм длился больше часа, но всем, как игрокам, так и зрителям, показалось, что прошло лишь минут двадцать. Комментатор без конца голосил что-то, пытаясь перекричать музыку, но его, в сущности, никто не слушал. Кто-то делал ставки, студенты, разбирающиеся в правилах гандбола лучше остальных, всё разъясняли другим, близкие друзья игроков кричали и болели громче остальных. Чан, чувствующий за Чонина гордость, как за собственного ребенка, отвлекся от игры, сбегав за флагами, и раздал их всем друзьям, Йоне и Джин. Снова гол, на этот раз от «Ястребов», и Хан разочаровано хлопнул себя по коленке, досадуя на то, что второй угловой на правом фланге всё прозевал. Засвистел судья, комментатор сообщил об окончании первого тайма, члены команд тут же подбежали друг к другу, а капитаны и тренеры заботливо принесли всем по бутылке воды. Чонин отпил немного и полил себе на голову, быстро-быстро замотав головой.

— Дорогие зрители, перерыв будет длиться десять минут! Купите себе чего-нибудь вкусненького и возвращайтесь! Только не уходите далеко!

— Пойдем за сундэ? — прошептала на ухо Хану Йона, и тот согласился, спросив, кому еще взять. Как и ожидалось, всем и каждому.

Однако как только они оказались наедине, Йона схватила Хана за грудки и прижала его губы к своим, начав целовать жадно и быстро, а потом прошептала ласковое «я целый день ждала этого». Ее руки скользнули по его плечам и сжали между пальцами ворот, сорвалось тихое «Джисон», и Хан, постоянно сходивший от этого с ума, крепко прижал ее к себе, начав блуждать руками по ее спине и спускаясь к ягодицам. Мелькнула мысль, что он делает что-то не то, но никто и не думал возмущаться, напротив, Йона протолкнула свой язык еще глубже и нежно провела ладонями по щекам. Да, они не встречались, да, они лишь друзья, но отчего-то хотелось целовать друг друга, пока не закончится весь воздух или пока их кто-то не прервет. У Йоны вдруг возникло дикое желание раздеть Хана, и она залезла ладонью под его футболку, поглаживая каждый кубик на его прессе.

— Хочу к тебе в квартиру, — прошептала Йона, когда Хан начал мычать ей в губы от удовольствия и ощутил, как она касается верхними фалангами пальцев его бедра под одеждой. — Мы можем это как-нибудь устроить?

— Йона, я… — Хан стыдливо убрал руку с ее ягодицы и поднял на уровень лопаток. — Чем мы занимаемся?

— Я хочу заняться с тобой кое-чем конкретным на букву «с», поэтому твоя рука может лежать там, где ей захочется, я разрешаю, — ответила Йона, закусив губу, и провела пальцами по ремню Хана, соблазнительно, словно дразня. — Так что там по поводу квартиры? Я сообщу, когда отец уедет в командировку и я смогу спокойно уехать с ночевкой к «Джин», так, чтобы меня не проверяли.

— Я чувствую себя извращенцем, — смущенно усмехнулся Хан и почесал затылок, — но я уже раздеваю тебя глазами.

— А если пустишь к себе, то можешь и руками. Ведь когда можно сделать лучшей подруге приятно, ты всегда воспользуешься шансом, ведь так? — теперь Йона протолкнула пальцы еще чуть дальше, коснувшись паха, но одернула руку, когда послышались шаги.

— Мне нужно сходить за сундэ и позвонить, — сказал Хан, едва не ругнувшись из-за того, что их уединение нарушили. А он столько хотел сказать, пока набрался смелости. — Стой здесь и не теряй, мне нужна будет помощь, чтобы донести всё это до нашей голодной оравы.

Хан чмокнул Йону в губы и убежал, пока она, смеясь, как влюбленная дурочка, обнимала себя за плечи. Кто-то подошел сзади и позвал ее по имени.

— Йона! А я не знал, что у вас с Джин парни общие, — выплюнул, словно яд, слова Донхён, до этого наблюдавший за ними издалека. — Джин вообще знает, что ты крутишь роман с одним из ее ухажеров? А ты в курсе, что она садилась к нему в машину и укатила за «интересными вещами»?

— Не все настолько извращенцы, чтобы думать об «интересных вещах» только как о презервативах, Пак Донхён, — вся скривившись, сказала Йона и нарисовала в воздухе кавычки. — Так что мы всё прекрасно знаем. А даже если у нас парни общие, ты завидуешь, что пролетел мимо нашего гарема и остался не у дел? Джин ведь тебя отшила после кино, неприятно чувствовать себя жалким червем? И никакие парни не понадобились, сама справилась!

— О-о-о, так ты не знаешь или я что-то неправильно понимаю? — спросил Донхён, тут же рассмеявшись и приглаживая пропитанные потом волосы. — Ты что, не в курсе, с кем встречается твоя подружка? В тот день за ней приехал Бан Чан, весь такой самоуверенный, и заявил, что он и есть тот самый друг на тачке, который забирал ее после нашей первой встречи, еще летом, — Донхён замолчал на пару секунд, поняв, что Йона поумерила пыл и уставилась на него с непониманием. — Потом еще обнял Джин за талию и поцеловал, прямо у меня на глазах. Затем выбежал тот качок и сказал, что мы тоже заочно знакомы.

— Ах, вот как… — Йона кое-как подавила удивление и снова превратилась в стерву. — Что ж, значит, ты проиграл нашему гарему и испугался двух качков. А я думала, что ты смелый, Пак Донхён, но оказалось, что поджал хвостик. Ястреб, тоже мне, нет, разве что полевая мышь. Да, Джин встречается с Чани и счастлива, а я счастлива с Джисони, а еще у нас есть шесть запасных вариантов, один из которых надрал тебе задницу в прошлом тайме, — видя, как злится Донхён, Йона громко рассмеялась, а потом, когда он ушел, крикнула вслед: — Беги, беги, у тебя три минуты осталось! Смотри не накосячь!

Улыбка сползла с лица сразу же после того, как Донхён пропал из поля зрения, и Йона направилась к Хану, но и там ее ждал не самый приятный сюрприз. Он всё еще говорил по телефону, назначая встречу, и из трубки слышался явно женский голос. В голове тут же всплыли воспоминания о Жозефине, о том, как она клала свою ладонь на руку Хана, как смеялась с ним и заявляла, что хочет. С кем у него встреча на этот раз и что он собирается делать с этой шваброй, кем бы она ни была? Йона до боли закусила губу, чувствуя, как в груди клубком катится ревность и злость, а потом вдруг вспомнила о том, что Джин именно Чана пригласила на семейный ужин и представила его как своего парня, теперь Донхён сказал, что некий «друг на тачке» заезжал за ней еще летом, выяснилось, что и у кинотеатра рядом был тоже Чан, правда, вместе с Чанбином, так что… Нет, ничего такого, Джин не могла врать и обманывать, она бы обязательно где-то прокололась… Йона решила выбросить все дурные мысли из головы. Скорее всего, Донхён наврал или преувеличил, а если Джин и правда нравится Чан и она неосознанно просит его защитить ее, то что в этом плохого? Может быть, даже и на руку. Если сказать отцу, что Бан Чан уже занят, то господин Чхон, наверное, не так сильно накажет ее за неудачу. Однако мерзкое ощущение, что ее могли предать со всех сторон, не покидало Йону. Она решила проследить за Ханом, предварительно выяснив, с кем и куда он пойдет, и спросить у Джин о ее чувствах к Чану напрямую, а пока забыть об этом и наслаждаться игрой.

— А вот и сундэ, — весело сказал Хан, вырывая Йону из плена собственных мыслей. — Помоги-ка мне, а то у меня скоро всё из рук вывалится.

— Джисон, ты же знаешь, что пока у тебя не появилась девушка, ты только мой? — внезапно спросила Йона, принимая из рук Хана несколько сундэ. Он только рассмеялся и закивал в ответ на ее вопрос. — Я знаю, что это звучит ужасно с ноткой собственничества, но я ревную тебя и хочу знать, что пока ты не влюбился и у тебя нет девушки, что ты целуешь и хочешь только меня. Не знаю почему, но мне это важно. Ты дорог мне, я не хочу делиться. Прости, я звучу как идиотка и как… как чокнутая.

— Йона, со мной то же самое, — сказал Хан, услышав издалека, что комментатор оповестил о начале игры. — Я не проявляю это так рьяно, как ты, но мне тоже хочется быть для тебя единственным, пока ты не влюбишься и не найдешь себе парня. Мне нравится быть рядом с тобой, обнимать и целовать, будто мы действительно встречаемся. Я не предам тебя, точно не по собственной воле. Обещаю.

— Я тебе верю, — улыбнулась Йона, наконец забыв о ревности взаправду. Они поднялись на трибуны, и она вручила сундэ Чанбину, Сынмину и протянула Минхо. Тот обошелся фырканьем и едва заметным кивком, поглядывая на Хана.

— Вы что так долго? — недовольно прошептал Хану Хёнджин и принялся жадно кусать сундэ, стараясь делать так, чтобы ничего не развалилось.

Не удостоив Хёнджина никому не нужным ответом, Хан вернулся на свое место, сплел их с Йоной пальцы и приковался взглядом к полю. Остывшие игроки вновь разгорячились к десятой минуте второго тайма, перебрасывая мяч так быстро, что зрители не успевали следить. Забыв о правилах и испугавшись подбегающего к нему линейного, полусредний команды «Ястребы» задержал в руках мяч дольше положенного. Судья показал ему тыльные стороны ладони, одна находилась под другой, с загнутыми большими пальцами, что означало нарушение правила. Донхён громко выматерился в сторону члена своей команды и приказал заменить его другим, а потом перехватил мяч и побежал вперед, кидая его угловому. Игра становилась все интересней и агрессивней, место сосредоточенности уступил гнев и желание победить. Когда Со Кван повел игру и хотел было бросить мяч Чонину, то почувствовал толчок в плечо. Снова знак за нарушение от судьи, и Донхён начинал закипать. Слова Йоны слишком задели его гордость, временами он смотрел только на играющего и прыгающего Чонина, и пропускал подачи, но твердо намеревался победить из чистого принципа.

— Су Джинён из команды «Лисов» перехватывает мяч и уверенно бросает его в ворота! О нет, снова неудача! У «Ястребов» слишком сильный и опытный вратарь! — прокричал комментатор, и Чанбин, и так расстроенный, шепотом пожелал ему заткнуться и потерять голос, хотя бы на время. — Так, Со Кван кричит что-то своей команде, похоже, поддерживая! Перехватывает мяч, снова перехватывает мяч! Бросает Ян Чонину, тот не мешкает! Какой прыгучий! Так, теперь Пак Синью! Да, один шаг, но что это такое! Опять предупреждение команде «Ястребов» за толчок!

Но всё оказалось серьезнее, чем казалось изначально. Бедный Пак Синью неудачно упал, не без помощи толкнувшего его «ястреба», и разбил себе колено в кровь. Как истинный лидер, Со Кван побежал к нему и помог добраться до скамейки запасных, выдергивая оттуда кого-то другого. На трибунах раздался коллективный неодобрительный вздох, даже студенты факультета архитектуры негодовали, не понимая, почему их команда играет нечестно. Игра возобновилась, «Ястребам» больше нельзя было допустить ни одной оплошности, иначе победа безоговорочно перейдет к команде «Лисов». На сей раз свободный бросок, Со Кван пасанул в сторону полусреднего, тот, не задерживая у себя мяч, пустил его в сторону линейного. Всего пара секунд, и вратарь «Ястребов» не успел сделать ничего, чтобы предотвратить гол.

Игра продолжалась еще больше часа, обе команды шли нос к носу. Только начинало казаться, что побеждают «Лисы», как «Ястребы» забивали гол и воодушевлялись, не отдавая мяч. И чем больше утекало время, как песок в часах, тем напряженнее становились зрители, уже почти не болеющие, а лишь тихо следящие за игрой, прижав живот к коленкам. Осталось всего десять минут, но явный победитель так и не определился. Пак Донхён бегал по центру поля, как ужаленный, постоянно хватая и перебрасывая мяч, всё вокруг него превратилось в смерч, а Чонин чувствовал, что у него настолько устали глаза, что даже через линзы все игроки, что свои, что чужие, стали казаться несколькими мельтешащими точками. Он едва успевал замечать мяч и бросать его в строну второго углового или линейного.

— Счет равный, осталось всего две минуты! — прокричал комментатор, и игроки усилили напор, делая последний рывок.

— Ян Чонин! — прокричал Со Кван и показал знак. Чонин понял всё, и когда мяч прилетел к нему, то, выждав две секунды, перебросил его линейному.

Осталось две минуты. Со Кван занял нужную позицию во время пасовки других игроков, перехватил мяч, подпрыгнул, делая мощный бросок, и начал стремительно падать, запнувшись. Глаза Донхёна округлились, для него всё происходящее превратилось в слоу-мо. Он оторвался ногами от земли, почувствовал мяч указательным и средним пальцем, но перехватить не успел. Засмотревшийся на это вратарь выставил вперед руку на долю секунды позже, чем следовало. Меньше полминуты молчания, и когда комментатор провозгласил победу команды «Девятихвостых лисов», трибуны взорвались бешеным криком, словно петарда. Со Кван, не веря, поднялся с земли, сжал руки в кулаки и поднял их наверх, несясь к своей команде. Чонин, вне себя от счастья, упал коленками на траву, чувствуя усталость, но его тут же поднял товарищ и подключил к общим объятьям.

— Команда «Лисов» вне себя от счастья, вот и господин тренер бежит к ним, чтобы поздравить! Для экономического факультета это воистину значимый день! «Ястребы», не расстраивайтесь, вам предстоит шанс отыграться через несколько дней!

— Чтоб тебе провалиться! — прошипел Донхён.

Поздравления и победная музыка длились еще долго, прежде чем началась церемония награждения. Каждому из «Лисов» повесили на шею медаль, пока те не прекращали улыбаться, даже когда начинали болеть лицевые мышцы. Затем долгая фотосессия и прощальные слова. Затем все начали медленно покидать трибуны, а Чан, поняв, что уже можно, первым понесся на поле и посадил смеющегося от радости Чонина к себе на шею. Феликс достал телефон, чтобы сфотографировать, и все остальные подключились к семейной фотосессии.

— Ребят, поднимем победителя! — Чанбин стянул Чонина, демонстративно держащего медаль для фотографии, с шеи Чана.

Чонин ощутил, как Чан и Чанбин крепко держат его за плечи, как Минхо и Хёнджин подхватывают его ноги, Хан и Феликс — корпус, а Сынмин — между лопатками. Йона и Джин достали телефоны, чтобы запечатлеть этот момент на камеру, успев заснять и себя, а потом Чонин ощутил, как его подбрасывают в воздух и кричат громкое «Ура!» Трибуны и поле почти опустели, но громкий смех раздавался еще долго. А потом Чан позвонил в кафе неподалеку, забронировав большой столик. Даже не дав Чонину переодеться и решив, что он должен праздновать в форме и с медалью на шее. Вся дружная компания шла и болтала обо всем на свете. Хан и Йона не переставали скрещивать пальцы, Джин и Чан, завидуя им, шли поодаль и поглядывали друг на друга, Хёнджин, заявив, что устал, забрался на спину Чанбина, Минхо и Феликс шагали, обнимая друг друга за талию, Сынмин не отлипал от Чонина, не переставая его нахваливать.

— Как удивительно подошло название вашей команды к твоему тотемному животному, Чонин, — сказала Йона, подперев подбородок кулаком.

— Потому что я это название и предложил. Со Кван всё равно сказал, что обновился почти весь состав прошлогодней команды, — усмехнулся Чонин, сидя в центре длинного дивана между Хёнджином и Минхо. — И в честь победы я хочу торт!

— Будет тебе торт, — улыбнулся Чан и подозвал официантку. Затем каждый определился с тем, что он желает, и большой торт входил в перечень заказываемого. — Во-первых, я рад, что Чонин делает успехи в спорте, — когда заказ был сделан, сказал Чан, — во-вторых, игра была очень насыщенной. Мне правда показалось, будто я смотрю реальную профессиональную игру, а в-третьих, я рад, что Пак Донхён почувствовал вкус поражения.

— Да, и не впервые из-за нашей компании, — поддакнула, хмыкнув, Йона, достала из сумки зеркальце с помадой и искоса посмотрела на сглотнувшую Джин. — Я ему сказала, что Чонин обязательно надерет ему задницу, а он мне не поверил и начал вести себя на поле агрессивно. Видимо, я слишком сильно его задела.

— За что тебе большое спасибо, — улыбнулся Чонин. — Так, интересно, я могу называть тебя нуной? Если ты встречаешься с Хани-хёном…

— Никто не встречается! — возразил Хан.

— Да, именно поэтому вы держитесь за ручки весь день! — поцокал Чонин, и на это нечего было возразить, особенно недовольному Минхо. — Так, Йона, когда у тебя день рождения? И у тебя, Джин?

— У меня двадцать шестого июля, — отозвалась Йона.

— А у меня четырнадцатого марта, — ответила Джин.

— Получается, я старше вас обеих… мой день рождения — восьмое февраля, — задумался Чонин и понял всю комичность ситуации. Он всё это время называл Джин нуной, хотя был старше, но прекрасно осознавал, что не сможет избавиться от этой привычки и что ему так очень нравится. — Всё равно Джин будет нуной! Насчет тебя, Йона, не могу сказать точно, я привык называть так только Джин.

— А мне нисколько и не обидно! — махнула рукой Йона и отодвинулась чуть в сторону, когда на стол принесли ведро со льдом и двумя бутылками шампанского.

Чан разлил его по фужерам, всем, кроме себя и Чанбина, решив довольствоваться соком, и встал, поднимая тост:

— За Чонина! Нашего лисенка и Малыша Хлебушка, победившего сегодня и побеждающего и будущем — я в этом уверен! Пусть все твои начинания, включая игру в гандбол, увенчиваются успехом! Мы все очень рады за тебя и хотим поздравить от всего сердца! — Чан поднял фужер выше, призывая всех встать. — За Ян Чонина!

— За Ян Чонина! — вторили остальные, после чего послышался звон бокалов.

Чонин выпил половину налитого залпом и вытер губы рукавом, смотря на всех парней и Йону с Джин по очереди. Сейчас он как никогда чувствовал, что им гордятся, и в груди вдруг расплылось что-то теплое, почти горячее — осознание, что семья никогда так не радовалась его успехам, как радуются друзья. Улыбка расцвела на тонких губах. Будто услышав его мысли в родном Пусане, позвонила… мать. Когда Чонин взял в руку телефон, то сначала не поверил увиденному, протерев глаза несколько раз и спросив у Минхо, всё ли он верно прочитал. Входящих от госпожи Ян не было уже несколько лет, что вдруг изменилось?

— Алло? — сказал, попросив всех замолчать, Чонин и услышал голос матери. Тело сковало оцепенение.

— Сын, — только и проговорила она плачущим голосом, — я бы не звонила, но… — начала госпожа Ян, тоже не зная, что сказать спустя годы разлуки. — Смотрела новости, рассказывают о каком-то «Кальмаре», в Сеуле неспокойно. Я хочу, чтобы ты вернулся домой, в Пусан, — выпалила она на одном дыхании, пока остолбеневший Чонин слушал скорее не ее слова, а ее голос. — В интернете говорят, что появился какой-то новый наркотик, ты там ничего не?..

— Нет, — тихо ответил Чонин. Конечно, он не употреблял, а только охотился за наркоманами и наркодилерами, постоянно держа порошки и склянки в руках. А еще он чуть не умер, добывая их, и рисковал жизнью каждый день. Находился буквально в эпицентре тех событий, о которых говорят по телевизору. — А я матч по гандболу тут выиграл… экономический факультет против архитектурного… Вот сидим с друзьями, празднуем, — невпопад сказал Чонин, пока остальные парни переглядывались между собой.

— Что за!.. — воскликнула госпожа Ян так, что Минхо и Хёнджин тоже услышали. — Чонин, какие матчи, какие факультеты? Я вышлю тебе деньги на билет до Пусана, собирай вещи и возвращайся немедленно. В Сеуле сейчас опасно, я не хочу, чтобы мой сын пострадал или в один прекрасный момент отравился какой-нибудь гадостью! Чонин, я люблю тебя и возражений не принимаю! Мы с отцом будем тебя ждать!

— Я не приеду, мам, — тихо проговорил Чонин, — со мной ничего не произойдет. Но я так рад, что ты волновалась и позвонила, что я…

— Если не приедешь сам, то приеду я и заберу тебя оттуда, ты понял?! — прокричала отчаявшаяся госпожа Ян, видимо, и правда переживая. — Не дури!

— Мам, я не приеду… — повторил Чонин. — И я тебя лю… — послышался писк, означающий, что разговор окончен. Чонин надеялся было, что это погрешность в сети, но когда попробовал перезвонить, понял, что снова заблокирован. — Что ж… — хмыкнул он, пытаясь вернуть веселый вид. На стол как раз поставили первую часть заказа, но все молчали, не приступая к еде. А Йона и вовсе сидела, приоткрыв рот и слегка испугавшись, будто это ее грозились забрать и привезти домой. — Продолжаем, мать будет игнорировать меня еще несколько лет. Это не новость.

— Ты очень смелый, что уехал и отказал им, Чонин, — вдруг сказала Йона, глядя то на него, то на Хёнджина. — Может быть, она и правда волнуется, но ты же не можешь из-за ее страхов бросить друзей и устоявшуюся жизнь, не каждый может сказать родителям ясное «нет». Я даже завидую тебе.

— Завидуешь тому, что я не общаюсь с матерью? — невесело усмехнувшись, спросил Чонин, и Йона сдержано кивнула.

— Джин, не выйдешь со мной, чтобы я попарила? Из вас же, ребята, никто не парит? — на всякий случай уточнила она, и когда все отрицательно покачали головой, встала, отодвигая стул, и направилась к выходу, а Джин поплелась за ней. Как только они добрались до ближайшего места, предназначенного для курения, Йона молча сделала несколько глубоких затяжек, но явно хотела что-то сказать, просто набиралась смелости. — Джин, Донхён сказал мне сегодня кое-что… — робко начала она, не зная, как подступиться к теме. — Поэтому я решила спросить тебя напрямую, но не потому что ревную, а потому что хочу знать, что ты меня не обманывала. Тебе нравится Чан? Или ты ему?

Джин опешила от этого вопроса, приоткрыв рот, но Йона на нее не смотрела. Чертов Донхён всё-таки нашел способ насолить, но этого следовало ожидать, вот только что отвечать? Что они с Чаном постоянно виделись еще с лета? Что она не единожды ночевала у него дома? Что нет в их квартирах такого угла, кроме балкона и туалета, где они бы не трахались полночи или даже всю ночь? Что они любят друг друга и хотят быть вместе каждую секунду? Что все эти месяцы они, а вместе с ними и парни, обманывали Йону, потому что боялись ранить? Что Джин, думающая, что ее лучшая подруга влюблена в Чана, страшно ревновала? Что из этого сказать? Или всё и сразу?

— Йона, я не знаю, как ответить тебе на этот вопрос, — начала издалека Джин, делая остановку почти после каждого слова. — Я знаю, что тот факт, что Чан представился родителям и Донхёну моим парнем, может показаться подозрительным, но на самом деле… на самом деле…

— Ты и сама не разобралась? — спросила Йона, сделав еще одну затяжку и подняв глаза. — Вот и мы с Джисоном не можем разобраться. Так что понимаю, какого тебе, но если Чан тебе и правда нравится, а ты нравишься ему, то это к лучшему, в том числе и для меня, — хмыкнула Йона и покашляла, подавившись дымом. — Я лишь отсчитываю дни до того момента, когда мои встречи с парнями и в особенности с Джисоном прекратятся. А мне кажется, что мы… не знаю, как сказать, но я ни к кому не испытывала настолько сильного чувства. И если ты чувствуешь к Чану что-то примерно похожее, то не оглядывайся на меня, я пролетела, смирилась и перестала расстраиваться. Только лишь боюсь отца.

Джин молча и с сочувствием обняла подругу, решив всё же промолчать. Трудно было просто взять и вывалить правду, не подготовившись, однако с души будто камень свалился, хотя бы потому что Йона дала зеленый свет их с Чаном отношениям и отпустила идею встречаться с ним навсегда. Возможно, пример Чонина, причем очень наглядный, поможет ей перестать бояться отца и наконец-то жить своей жизнью: уезжать, куда захочет, делать то, что захочет, встречаться, с кем захочет, будь то Хан или нет, и Йона, кажись, и правда задумалась над тем, что для нее не всё потеряно. Джин видела это по ее глазам и не могла не радоваться.

— Вы долго? Уже принесли ваш заказ, скоро будет торт! — весело воскликнул Сынмин, взял Йону и Джин под руки и повел обратно в кафе.

Тем временем Чонин снова повеселел, будто разговор с матерью был лишь миражом, и смеялся над шутками Хана и Минхо вместе с остальными. Правда, когда Чанбин попытался сказать что-то забавное, все замолчали, вымучивая улыбку, и он тут же перевел тему. Джин с охотой набросилась на чапчхэ, Феликс то и дело лез туда палочками, желая попробовать у каждого понемногу, хотя возле самого стоял целый пибимпап и пельмешки. Тихо есть не получалось, все то и дело едва не выплевывали еду через рот и нос, взрываясь от смеха. Детально обсуждали и игру, и награждение, и фотосессию, и скорые дни рождения Хана, Феликса и Сынмина: где праздновать, что покупать, какой торт брать. Йона помнила только о дне рождения кузена, но когда узнала о Хане, то зареклась подарить ему что-нибудь грандиозное, чтобы показать, насколько сильно она им дорожит. Вскоре принесли большой торт с шоколадом и вишней. Чан заботливо отрезал каждому по кусочку, начав с Чонина, и снова разлил шампанское по бокалам.

— Почти как день рождения! — восхищенно воскликнул Чонин, издавая типичные звуки наслаждения едой. — Можно сказать, что день удался!

— А спасибо за поддержку ты нам сказать не хочешь? — спросил возмущенный Хёнджин, стуча по бокалу пальцем.

— Я думал, что поддержка семьи — само собой разумеющееся… — поднял глаза Чонин, и с его вилки упал маленький кусочек торта. Минхо обнял друга за шею, крепко сжав ее и тем самым показывая, что он прав. — Ты меня задушишь! — возмущенно прокричал Чонин, однако Минхо не собирался отпускать, начав еще и гладить по голове.

— Само собой, что разумеется, но спасибо можно было и сказать, вредный батон, — Хёнджин потрепал его за щеку и вернулся к торту.

Вечер закончился еще нескоро, ближе к десяти, и Йоне пришлось уехать первой, вызвав такси. Уже без стеснений чмокнув Хана в губы напоследок, она поняла, что вся дружная компания, кроме Минхо, вышла на улицу провожать ее, вызывая слезы благодарности. Первым Йону обнял Сынмин, потом все остальные по очереди и последним — Хан, оставляя на ее щеке еще один поцелуй и попросив написать или позвонить, когда она будет дома. Окончательно все собрались расходиться, когда Чонина начало клонить в сон из-за усталости. Чан сначала завез домой его, а потом отправился к себе, чувствуя, что тоже валится с ног. Однако планы были другими. Конечно, никто не знал, но сегодня Сынмин передал Джин по ее просьбе одну любопытную вещь, пока что спокойно лежащую в сумке.

И пока Чан мылся в душе, Джин выхватила из сумки смятую ночную сорочку длиной до колена, сиреневый халат из китайского шелка с глубоким вырезом, достала ту самую вещь, спрятала ее под подушку, и когда открылась дверь из ванны, приняла весьма соблазнительную позу: легла на живот, подняв и скрестив ноги, сделала так, чтобы было видно половину груди, и сложила руки вместе. Как только Чан вышел с полотенцем на бедрах и встал, как вкопанный, Джин затейливо улыбнулась, провела ладонью по простыни и смахнула все волосы на одно плечо. Ночная сорочка и халат не прикрывали ног даже на сантиметр, грудь в вырезе выглядела привлекательнее обычного, а глаза невинно хлопали ресницами.

— Я купила новое белье, хочешь взглянуть? — Джин привстала, выгибаясь, как кошка, и встала на колени, пока Чан подходил к ней, чтобы развязать ремень на ее халате, приподнять сорочку, проводя ладонями от колена до ягодиц, и взглянуть на очередные трусы, которые он будет с нее снимать.

Не дав как следует насладиться, Джин бросила Чана на кровать, дав понять, что сегодня она главная, села на его бедра, кладя его руки на свои бедра, наклонилась, прикусила ухо, провела кончиком языка по ушной раковине, услышала судорожный вздох и прошептала:

— Скажи, что ненавидишь меня сейчас, — она приникла к его шее, присасывая и кусая его кожу. — Ты знаешь, что не сможешь убежать… — добавила она, залезая рукой под подушку и доставая оттуда ту самую вещь. — Сейчас я вижу только красные огни… — Джин начала медленно двигаться на его бедрах, заставив застонать, закинула его руки вверх и сковала их наручниками. — Теперь точно не сможешь.

Не веря тому, что происходит, ошарашенный Чан поднял голову, поняв, что не может двигать руками и что цепь обвила узор на изголовье кровати, а руки действительно сковали кольца наручников. Но Джин ни капли не смущалась, улыбаясь уголками губ, сняла с себя всю одежду, развязала полотенце на бедрах Чана и села сверху, сразу же насаживаясь на член полностью.

— Это допрос с пристрастием, господин Бан, — сказала Джин, начав двигаться намеренно медленно, чтобы он просил ее быть быстрее. — Это же вы написали «Red lights», верно?

— Не понимаю, о чем вы, полицейская Мун, — вступив в игру, сказал Чан и откинул голову назад, начав чуть толкаться внутри Джин и испытывая странное удовольствие от того, что его запястья скованны. Сколько раз ему связывали руки за спиной, это должно бы пугать, но отчего-то нравилось, а еще больше — то, как смотрит на него Джин.

— Неужели? Улики говорят об обратном. Текст был найден в вашей тетради и написан вашим почерком, — Джин стала двигаться еще медленнее, провела рукой от шеи до живота, чувствуя, как поднимается грудь Чана из-за сбитого дыхания. — Что вы на это скажете, господин Бан?

— То, что обыск без ордера считается незаконным и недействительным. Вы тоже преступница, полицейская Мун, — Чан оскалился, начав двигаться всё быстрее и тем самым прося Джин ускориться, но она продолжала пытать его, радуясь, что руками он никак помочь себе не сможет.

— И всё же значимости улики это не умаляет. Скажите честно, господин Бан, и ваша пытка прекратится. Это вы написали «Red lights»? И вы сделали это, вдохновившись горячими ночами с Мун Джин? — она наклонилась к его губам и оставила поцелуй на подбородке, проведя ногтями по его щеке. — Только скажите, и я перестану вас мучить.

Чан думал всего секунду, но понял, что больше не может. Он хотел, чтобы Джин наконец превратилась в настоящую наездницу и поскакала на нем от души.

— Да, это я. И сделал это для вас, полицейская Мун.

— Вы — что? — ухмыльнулась Джин. — Я требую полного признания для документации.

— Это я написал «Red lights», — ответил Чан и громко вскрикнул от удовольствия, когда Джин сделала круговое движение бедрами и подпрыгнула вверх, насаживаясь на его член и двигаясь на нем.

— Спасибо за признание, господин Бан. А теперь я скажу вот еще что: вы не имеете право хранить молчание.

Джин впилась в его губы, припав к ним, как к воде внутри Святого Грааля, и задвигалась вперед-назад, постепенно ускоряя темп, а Чан мычал и стонал ей в губы, сжимая пальцами цепь и кольца наручников и желая больше всего не останавливаться. Опершись ладонями на его грудь, Джин подпрыгивала вверх, иногда сменяя эти движения на круговые, оставляла поцелуи на шее, краю челюсти и ушах, но делала это страстно, почти без капли нежности, вживаясь в роль отпетой маньячки и демонстративно проводя пальцами по кольцам наручников, а Чану это начинало нравится всё больше и больше. Он не знал, как такая мрачная идея посетила ее милую голову, но стонал, почти крича, шипел от удовольствия, обещал себе выдумать что-нибудь новое взамен, вжимал голову в подушку, приподнимая подбородок, облизывал пересохшие губы и смотрел на Джин, закрывшую глаза и не перестающую двигаться.

— Джин, я, кажется… — не прекращая громко стонать, проговорил Чан и двинул бедрами, прося Джин слезть прежде, чем он кончит. Таблетки таблетками, а рисковать не стоило. — Ты… — в горле настолько пересохло, что говорить было тяжело, да и она тоже пыталась отдышаться, чувствуя, как дрожат ее ноги от напряжения. — Ты же успела? Или нам продолжить?

— Я успела, почти дважды, — Джин поджала коленки под себя и раскраснелась, когда посмотрела на его запястья. — Чани, прости, просто твои песни наводят меня не на самые целомудренные мысли, — она потрогала свои пылающие щеки, быстро накинула халат, не став его завязывать, и заглянула в сумку, чтобы достать ключ.

— Такого секса у меня никогда еще не было, — протянул Чан, начав растирать освобожденные руки. — Ты меня поражаешь, правда. Тоже мне, тихоня…

— Сама в шоке, — закивала Джин и, запахнув халат, посмотрела в окно. — Ты открываешь новые стороны моей личности.

Они еще несколько минут молчали, стараясь эмоционально отойти от того, что сейчас случилось. Чан надел чистые боксеры, причесался и выдохнул, бросив взгляд на наручники, покоящиеся на тумбочке. Затем подошел к Джин, обнял ее со спины и взглянул на их блеклое отражение в окне, перемешанное с огнями города, рассыпанными, словно маленькие светлячки.

— Джин, а ты не хочешь покататься на машине? Просто так? Прямо сейчас?

Они наспех оделись, и на сей раз Джин припасла в шкафу нижнее белье, удобные джинсы, кофту и кроссовки у порога. Хвост заплела уже в машине, сев на переднее сиденье, и Чан осторожно вырулил на главную дорогу, решив ехать неспешно, чтобы успевать смотреть на ночной город, потому что знал, насколько Джин любит ночной Сеул. Улица Мёндон кишела людьми, отправившимися на ночной рынок, повсюду горели огни и гирлянды, по асфальту и дорогам летали бурые и красные листья, дальше — сеульский лес, в котором Джин и Чан впервые пообщались наедине, с его каштанами, кедром и деревом туя, вдалеке — ручей Чхонгечхон, у которого они впервые поцеловались, дома и бизнес-центры, виднеющаяся река Ханган, район Каннам с его богато украшенными высокими зданиями. Чан просто ехал, куда глядят глаза или куда показывала ему Джин, благодарил за эту ночь, рассказывал о своих любимых местах и забавных историях, о том, как писал некоторые песни, а она жадно слушала, внимая каждому его слову и любуясь красотой за окном.

Чан свернул налево и некоторое время ехал по улице Намдэмун, пока не остановился недалеко от парка и не вывел Джин из машины. Они сели на скамейку, приобняв друг друга одной рукой, и соприкоснулись головами, рассматривая все рекламные вывески и баннеры. Чан долго и пристально смотрел куда-то высоко-высоко, на фото знаменитостей в огромном экране, а потом тихо сказал:

— Знаешь, моя самая большая мечта — оказаться там, в этом экране, — он светло улыбнулся губами и оставил на виске Джин поцелуй. — Иногда ложусь спать и представляю, что мы с парнями идем по улице, поднимаем голову вверх и видим себя, слышим свою музыку, голоса, и чувствуем себя счастливыми.

— Вы безумно талантливые, Чани. Многие группы начинали с песен в гаражах и с гитары с дешевыми струнами, а стали легендами, о которых помнит каждый. И вы такими будете, вот увидишь, — Джин обняла Чана второй рукой за пояс и тоже пристально взглянула в экран. — А я буду стоять в первом ряду на ваших концертах, знать, что некоторые из этих песен писались для меня, и помня о том, через что вы проходили, чтобы добиться успеха.

— Когда в тебя верят, это многого стоит, — Чан перестал смотреть на экран, любуясь профилем Джин. Их отношения казались ему слишком идеальными, хоть порой и возникали ссоры из-за бытовых вопросов или еще из-за какой ерунды. Он понимал, что скрывает слишком многое, в том числе причину, почему его с парнями песни еще не в интернете, но сейчас не хотел об этом думать, не хотел предаваться чувству, что совсем скоро произойдет какая-то катастрофа, а желал лишь повторять: — Я люблю тебя, Джин.

Но Джин не ответила, внезапно уснув на его плече. Чан поцеловал ее, донес до машины, нежно посадил на переднее сиденье, пристегнул и отправился домой, в их маленький уютный мирок, наполненный музыкой.