Войдя в квартиру Минхо, Хёнджин прокричал, чтобы кто-нибудь забрал у него мороженое, пока он снимает пальто. Феликс и Чан быстро выхватили у него рожки, забросили в морозильную камеру и побежали в гостиную, боясь пропустить хотя бы часть игры. Сынмин и Хан, крича и ругаясь, нажимали на кнопки джойстика, то подпрыгивая, то закидывая ноги на диван. Все остальные поддерживали и что-то советовали, перебивая друг друга. Это уже третий, решающий раунд. Только одному человеку было неинтересно, а потому он сидел поодаль на полу и печатал что-то в телефоне. В последнее время Ким Уджин делал лишь видимость своего присутствия в общих посиделках, больше пребывая в своих мыслях или постоянно пялясь в экран. На все вопросы, что не так и почему он такой грустный, он отвечал, что в последнее время плохо себя чувствует, до тех пор, пока парни не сдались и не перестали задавать вопросы. Пробовали раз подослать Сынмина, как самого лучшего друга, но и тот узнал немного. И только Феликсу удалось однажды заглянуть в экран телефона и увидеть, что Уджин переписывается с девушкой по имени Кан Лиён.

— Да! Да, да! — прокричал Сынмин, отправив Хана в нокаут, и запрыгнул на диван, поднимая джойстик вверх. — Ну, кто там следующий со мной? Уджин? Ты еще ни с кем не играл, — Сынмин подошел к Уджину и дернул его за руку, но тот грубо вырвал запястье и быстро заблокировал телефон. — Хватит грустить! Как будто чужой совсем.

— Просто наш Уджин болен! — воскликнул Чанбин, причмокнув. — Болен любовью! Ты нас с девушкой хоть познакомишь?

— Нет, — отрезал Уджин, вставая и затем садясь на диван. — Вы, дикари, ее испугаете, а у нас только недавно был первый поцелуй. Я не хочу, чтобы из-за вас у нее пятки сверкали.

— И когда это мы тебя позорили? — удивленно вскинул брови Хан. — Поверь, если ты познакомишь нас, мы будем прикидываться адекватными из-за всех сил.

— У вас не получается, — с улыбкой махнул рукой Уджин, но что-то переглянувшимся Минхо и Чану в его интонации не понравилось. В последнее время они вытаскивали друга на общие посиделки силками, он будто намеренно отчуждался и ничего не рассказывал, даже в общем чате ничего не писал. — Вряд ли у меня получится победить, но давай сыграем.

Сынмин улыбнулся и вновь схватился за джойстик. После пары игр, в которых Уджин, как и следовало ожидать, проиграл, вместо него на диван сел Чонин. Хёнджин и Феликс раздали всем мороженое и заказали пиццу, потому что сейчас хоть и был третий час ночи, спать никому не хотелось. Сославшись на головную боль и уйдя на кухню, Уджин поставил чайник с разрешения Минхо, согнал севшую к нему на колени Дуни и вновь открыл мессенджер. Те парни, которым Чан отказал, писали каждый день уже вторую неделю и задавали лишь один вопрос — когда? Когда заказ будет выполнен? Предоплату ему скинули, Уджин тут же перевел деньги тем парням, которым задолжал, и это на время их успокоило, но скоро они будут требовать вернуть долг полностью, а потому медлить было нельзя. Кан Лиён — милейшая девушка, добрая и отзывчивая, однако до ужаса доверчивая, так что это будет несложно, но стоило Уджину представить, что он собирается с ней сделать, как к горлу подступал ком, а в груди селился страх.

С Кан Лиён они познакомились якобы случайно, когда Уджин проследил за ней от дома и сел за один столик в заполненном людьми кафе. Суббота, ничего удивительного в том, что народ решил развеяться, не было, так что подозрений это не вызвало. К удивлению, Кан Лиён начала разговор первой, протянув Уджину пачку с мармеладками, желая угостить, а потом их беседа затянулась на несколько часов. Так и выяснились все обстоятельства расставания с тем парнем, которому Чан отказал в выполнении заказа. Он был ужасно груб с Кан Лиён, постоянно ревновал ее, преследовал и пытался подчинить себе, из-за чего она и решила уйти. Сказала даже, что у нее будто крылья за спиной отрасли, когда она избавилась от токсичных отношений. Уджин взял ее номерок, и вторая встреча больше напомнила свидание, а третья — и подавно. В следующий раз Лиён решила показать, чем занимается она — работает в приюте для бездомных животных, подбирает котят и щенков, собирает деньги от небезразличных людей.

Последние две недели они виделись каждый день, Лиён всё больше доверяла Уджину, а недавно и вовсе призналась в том, что он ей нравится и что она еще не встречала таких добрых и отзывчивых парней, ей постоянно попадались какие-то козлы, а она мечтала о романтике и красивых свиданиях. Воспользовавшись ситуацией, Уджин поцеловал ее, усадив к себе на коленки, и признался в том, что влюблен и что он считает благословенным тот день, когда они познакомились. Теперь дело осталось за малым.

— У тебя точно всё хорошо? — вырвав Уджина из плена собственных мыслей, спросил Чан и сел напротив. — Просто мне нужно знать, действительно ли дело в девушке, или ты на что-то злишься. Мы с парнями не понимаем, что происходит.

— Я… — Уджин и не знал, что придумать. Он не хотел никому рассказывать о долгах и тем более — о Кан Лиён, ревновал Сынмина к Чонину, постоянно злился и не хотел выходить из дома. В тишине было проще, уютнее, а рядом с парнями он ощущал себя лишним, потому что знал, что вот-вот предаст их, пусть они об этом и никогда не узнают, стоило надеяться. — Всё нормально, просто в последнее время я чувствую себя неуютно. Я не привык ни к Чонину, ни к Хёнджину, мне кажется, нас стало слишком много.

— Так пообщался бы с ними поближе, — сказал Чан, улыбнувшись. — В конце концов, они давно с нами, мы поем вместе, работаем вместе, мы почти семья. И мне не хочется, чтобы кто-то в этой семье чувствовал себя лишним.

— Крис, всё нормально, мне надо привыкнуть, — отмахнулся Уджин и встал, чтобы налить себе чая. Из соседней комнаты донеслись крики Сынмина и Чонина. Что ж, им и так весело, присутствие необязательно. — И да, я влюблен и хочу много времени проводить с Лиён. Она не должна знать, чем мы занимаемся, ей и так в прошлых отношениях было несладко, а если я познакомлю ее с парнями, то кто-то из них может случайно проговориться. Так что лучше как-нибудь потом.

— Как скажешь, — пожал плечами Чан. Уджин единственный, кто называл его по австралийскому имени и никогда — Чаном или хёном, и в этом тоже чувствовалась некая отчужденность, хотя давно уже стоило привыкнуть. — Ты пойдешь со мной в гостиную или мне остаться здесь?

— Иди, я сам скоро поеду домой. Мне нехорошо, — соврал Уджин, услышал печальный вздох, а потом понял, что снова остался на кухне один. Ему не нужно было, чтобы кто-то спрашивал, с кем он переписывается, или заглядывал в телефон.

Снова крик Чонина, и Уджин зажал руками уши, чувствуя, что из них вот-вот пойдет кровь. Оставаться здесь не хотелось больше ни одной минуты, однако приличия ради стоило побыть хотя бы полчаса. Чашка ароматного чая смогла чуть взбодрить и оставить все тревоги позади, но только до тех пор, пока Уджин не сел за руль, недолго пройдясь под дождем, и не достал по приезде домой телефон, чтобы написать тоже неспящей Лиён. Сегодня у нее было ночное дежурство в приюте, она снова ласкала руками щенков и котят, разносила корм, наводила порядок в вольерах и занималась документацией. Однако Уджин чувствовал внутри всё нарастающий страх и жалость к Лиён из-за того, что он собирался с ней сделать. Однако кредиты и долги буквально наступали ему на горло, каждый день на него могли напасть за углом и отбить почки или заставить выплюнуть печень, а потом съесть ее снова. Уджин набрал Лиён и сказал, что скучает, что хочет, чтобы сегодня ночью она была рядом с ним, потому что у него есть кое-какие проблемы. Идеальный вариант для того, чтобы она, жалостливая и сердобольная, бросила всё и приехала.

— Нет, что ты, тогда уж завтра. Я не хочу тебя отвлекать, — специально отнекивался Уджин, чтобы желание Лиён быть с ним рядом усиливалось. — Правда, всё не настолько серьезно. Лучше расскажи, как у тебя дела.

— Скажу, когда приеду! — бросила Лиён, и по ее запыхавшемуся голосу стало понятно, что она уже складывает вещи в сумку. — Только не ложись спать и дождись меня, хорошо?

— Не стоило, но… — Уджин как можно убедительнее изобразил неловкость и досаду. — Я буду ждать, дверь открыта. Мне правда очень тяжело и ты нужна мне. Вызови себе такси и будь осторожна, — сказал он ей напоследок и положил трубку.

Меньше часа, всего-то, отделяло его от преступления, которое он собирался совершить, осталось совсем-совсем немного. Уджин метался из стороны в сторону, не зная, сможет ли он, и знал, что нужно действовать быстро и жестко, потому что если он и дальше будет изображать страдающего, то она может сама захотеть, а заказчику нужен был полный видеоотчет. Когда послышался скрип входной двери, Уджин закрыл глаза, выдохнул и поставил телефон на комод, включив камеру. Руки дрожали, в душе будто случилось землетрясение, а когда он вышел на порог, то всё будто бы остановилось. Лиён держала в руках пакет с брауни и соком, улыбалась, снимая пальто, и смотрела на Уджина ласковыми большими глазами. Вот сейчас, прямо сейчас.

— Привет, — сказал Уджин, дождался, пока Лиён разуется, потом грубо схватил ее за запястье и затащил, ошеломленную и испуганную, в спальню, кинул на кровать и навис сверху.

— Уджин?.. — спросила она, попыталась нежно провести по его волосам, но он перехватил ее руку за предплечье и крепко сжал, вцепившись ногтями. — Что случилось? Ты меня пугаешь! — закричала Лиён, когда Уджин впился ей в шею грубым поцелуем и сильно укусил, до боли. — Уджин, хватит! Пожалуйста! — уже до смерти перепуганная, Лиён попыталась выбраться из его хватки, но Уджин ударил ее по лицу, заставляя молчать.

Лиён наперебой что-то кричала, умоляла остановиться, вырывалась, но Уджин стягивал с нее одежду вещь за вещью и швырял их в сторону, пока она плакала и пыталась его от себя оттолкнуть. Постаралась схватиться за лампу на прикроватной тумбе, однако ее руку вновь грубо одернули и прижали к подушке. Поняв, что ему начинает даже нравиться то, что он делает, Уджин обхватил коленками ее талию, снял с себя футболку и впился в уже оголенную грудь Лиён губами, кусая соски едва ли не в кровь и раздвигая ее ноги. Он слышал истерические крики, слезы, просьбы перестать, но понимал, что возбужден и что он даже при желании не сможет остановиться. Чувство власти опьяняло, голой Лиён показалась даже красивее, чем в одежде, ее волосы распластались по подушке, глаза стали красными, а щеки — мокрыми, но Уджину было уже наплевать на ее чувства. Он грубо и сразу на полную вошел в нее, услышав истошный крик, начал быстро двигаться внутри, сжимая пальцами бедра Лиён, и стонал от наслаждения. Сопротивление почти прекратилось, остались только слезы, которые Уджин стер с лица, потом сжал ее горло ладонями и начал толкаться еще резче и нетерпеливее.

— Пожалуйста, хватит… — это единственное, что Лиён сказала, когда Уджин оторвался от нее, положил на живот и вошел сзади, прижимая ее за шею к кровати.

Последним унижением Лиён, не прекращающей плакать, стало, когда он поставил ее на колени на пол и проник членом в ее рот, двигаясь там и продолжая стонать, а рукой запутался в ее волосах. Сопротивление прекратилось, жертва сломалась окончательно. Однако Уджину так понравилось, что он принял решение пока не кончать. Насладившись тем, как Лиён льет слезы, стоя на полу, он снова бросил ее на кровать и продолжил там, даже не заметив, что открылась входная дверь.

— Ты что, мать его, творишь?! — это был очень знакомый голос, до ужаса. Лиён прокричала истошное и умоляющее «помогите», и Уджин снова ударил ее по щеке, но не подумал о том, что скоро сам почувствует боль.

Когда Уджин, будучи голым, оказался на полу, то почувствовал удар ногой в живот. Сверху над ним нависал Чанбин, бросивший боксеры и джинсы в лицо. Чан уже стоял возле Лиён и, стараясь не смотреть на нее, накрыл одеялом, подавал ей вещи, и только теперь Уджин услышал истерику, слезы и женские крики. Задыхаясь, Лиён не могла выговорить ни слова, только показывала пальцем на пол, пряча лицо, а Сынмин стоял на пороге комнаты, едва держась за дверной косяк. На улице прогремел раскат грома, оказывается, небо уже раскрасил рассвет.

— Я отвезу ее в больницу, — проговорил Сынмин, отвернувшись, пока Лиён одевалась. Потом он попытался к ней подойти, но та шарахнулась от него, как от огня. — Я не сделаю тебе ничего плохого, — Сынмин выставил руку вперед, не глядя на Уджина, и попытался положить ладонь на плечо Лиён. — Я отвезу тебя в больницу, тебе нужен врач. Пожалуйста, идем со мной.

Сынмину немалых усилий стоило уговорить Лиён спуститься на улицу и сесть к нему в машину. Когда Уджин уехал, Чан первым поднял вопрос о его странном поведении и отчужденности, так что решено было вместе поехать к нему домой и откровенно поговорить, надеясь на открытость и искренность. Когда они поднимались по лестнице, ничего еще не предвещало беды, да и входная дверь почему-то оказалась открытой. Сынмин прошел в квартиру первым и встал, как вкопанный, когда увидел, что происходит. В этот момент в нем вдруг будто что-то перевернулось, ему словно дали пощечину и окунули головой в ледяную воду. Как мог лучший друг, с которым они знакомы с детства… который тоже мечтал доблестно служить в полиции, который спас его от самоубийства, который ратовал за добро и справедливость… Сынмин сел в машину и сглотнул, смотря на Лиён в зеркало дальнего видения, пытаясь подавить в себе рвотный позыв и жгучее отвращение. Уджин. Изнасиловал. Девушку. Он преступник. Он стал такой же мразью, как все те, на кого они вели охоту. И это всё Уджин, который мечтал стать полицейским!

Тем временем Чанбин поднял Уджина за шиворот и посадил на кровать, одним только взглядом требуя объяснений. А Чан заметил стоящий на комоде телефон и, взяв его в руки, понял, что всё это время велась запись. Всплыло сообщение от человека, имя которого им было уже известно и который много раз являлся, настаивая на том, чтобы заказ по групповому изнасилованию бывшей девушки был выполнен. Когда Чан говорил с тем парнем в последний раз, то после ясно и доступно всем объяснил, чтобы никто не смел браться за это дело, потому что есть вещи, которые они никогда совершать не будут, но видимо, Уджин решил иначе. Теперь-то всё встало на свои места.

— Зачем? — только и спросил дрожащим голосом Чан, швыряя телефон на кровать. — Я одного не понимаю: зачем?

— Это не то, что вы подумали. У меня не было выбора… — Уджин зарылся в волосы пальцами, его плечи задрожали, теперь плакал уже он. — Я не хотел говорить, не хотел, чтобы вы знали…

— Да уж, нам надо было бы знать о том, чем ты занимаешься! — рявкнул Чанбин, подавляя в себе желание ударить Уджина, да посильнее. Едва сдерживаясь, он вышел из квартиры, не собираясь слушать объяснения. Изнасилованию оправданий нет.

— Крис… я крупно задолжал, еще давно, когда мы с Сынмином учились… я думал, что смогу всё выплатить, что спрячусь, но они нашли меня, я… я просто не хотел умирать. Они убьют меня, Крис, понимаешь ты это? — Уджин шмыгнул носом и поднял заплаканные глаза, но Чана нисколько не трогали его слезы, а взгляд оставался непроницаемо безразличным, словно между ними выросла стена. — Теперь ты знаешь, но я не хотел просить денег у вас, потому что… Крис!

Уджин не успел договорить. Не собираясь слушать эти жалкие оправдания и дальше, Чан развернулся и пошел на улицу, не закрывая дверь. Шел ливень, холодные капли падали на лицо и одежду, к горлу подступал ком. Идиллия, иллюзия того, что они — команда, которая борется за справедливость и наказывает преступников, разрушилась в мгновение ока, то, что казалось незыблемым, вдруг превратилось в прах. Почувствовав, что и сам начинает плакать, Чан закрыл рот рукой и упрямо шел к машине, как вдруг Уджин бросился перед ним на колени и схватился за штанину, продолжая лить слезы и оправдываться. И чем больше он валялся в грязи и умолял, тем больше Чану начинало казаться, что он не видел ничего, что всё это какой-то ужасный кошмар. Жалость и любовь победили. Жизнь — это вечная борьба между добром и злом, и арена этой борьбы — человеческая душа. Уджин поддался этой тьме, слабости, трусости, он кричал, что оступился, просил прощения, умолял не оставлять его и что он умрет. Чан сдался и, подняв друга на ноги, повел к себе в машину, а потом поехал в штаб.

Оказавшись в комнате, Уджин увидел сразу всех парней, смотрящих на него, как на жалкого слизня, с разочарованием и отвращением. Чанбин уже всё рассказал, сомнений в этом не было. И только один человек отвернулся, шаркая носком обуви по полу. Сынмин пусто глядел в пол, делая вид, что ничего не произошло, что Уджина вообще нет в этой комнате. Лучше бы он кричал, ругался, обвинял, но не игнорировал, но он упрямо не поднимал головы, а потом вперед вышел Феликс и хотел было что-то сказать, однако было и нечего.

— Я не изгнал его, — только и проговорил, проходя вглубь комнаты и доставая бутылку воды из холодильника. — Он оступился, но…

— Но он последняя тварь, — скалясь, выпалил Минхо, не зная, какие бы слова подобрать, чтобы описать то, кем в его глазах стал Уджин. Минхо всегда казалось, что самый жестокий человек в их группе — это он, что у него нет тормозов и что он порой не может остановиться, но сегодняшний день показал, что это не так. — Мне глубоко насрать на все твои долги, тебе ясно, упырь? Нужны были деньги — сказал бы, но ты решил найти путь поинтересней. Я не знаю, кто и как, но я тебя видеть больше не хочу, работать с тобой — тем более. Того и гляди, завтра продашь кого-то из нас.

Уджин сглотнул, прищуриваясь. Ему нечего было сказать, потому что Минхо был прав.

— Я тоже за то, чтобы он сюда дорогу забыл, — Чанбин закинул ногу на ногу и постучал пальцами по столку, закусывая щеку. — Хён, ты слишком добрый, как и бедная Лиён, сказавшая, что даже видеть этого урода не хочет, а потому и в суд подавать не будет. Хотя хорошо бы!.. — не договорив, Чанбин махнул рукой. Он питал слабость к девушкам и не выносил женских слез, даже если плачут из-за грустного фильма.

— Я… я прошу прощения. Знаю, что мне нет оправдания, но я умоляю… — Уджин судорожно вздохнул, не зная, что бы еще добавить. Если все парни будут против того, чтобы он остался, Чану придется уступить им. И теперь вместо чувства вины в нем поселились раздражение и злость. — Прошу, у меня нет семьи, кроме вас, я выплачу все долги сам и больше… я оправдаю доверие.

— Разумеется, ты выплатишь всё сам! — Чан вышел в центр комнаты и посмотрел Уджину в глаза, давая понять, что возражений он не потерпит. — Мы с парнями не собираемся закрывать твои долги, ты соберешь волю в кулак и выплатишь всё самостоятельно, а также перечислишь деньги Лиён в качестве компенсации и благодарности за то, что она не подала на тебя в суд! А тому уроду передашь, что всё сделал, чтобы он оставил Лиён в покое, ясно?!

Уджин сдавленно кивнул, не глядя на Чана, и почувствовал, как в нем поднимается ярость, занявшее место стыда. Мало того что у него и так всё плохо с финансами, он теперь еще и должен был платить этой шлюхе, быстро переключавшейся с одного парня на другого. Если бы эта дура не была такой доверчивой и глупой, ничего бы не случилось. Нужно было думать. Чан смотрел на него, как на провинившегося цепного пса, и Уджин сдерживал себя, чтобы не сказать, что если Бан Порядочный Семьянин Чан так печется о своих детках, то мог бы и помочь. А больше всего взбесил зло пыхтящий в сторонке Чонин.

— Сынмин, ты тоже мне не поможешь? — спросил Уджин, надеясь на то, что хотя бы Сынмин подсобит с его долгами.

— Спасай себя сам! И больше не подходи ко мне, — Сынмин больше не мог здесь находиться. Он вышел на улицу, жалея о том, что Чан не выставил Уджина вон, не зная, как они теперь будут работать вместе, как на такого гнилого человека можно положиться. А петь вместе? Записывать треки, делая вид, что ничего не случилось? Сынмин точно знал одно: сегодня, в это дождливое утро, Уджин умер для него, да и для всех остальных, наверное, тоже.

*****

Центральный полицейский участок вновь стоял на ушах из-за еще одного найденного члена клуба «Кальмар», вернее, даже двух, однако те снова всё отрицали и утверждали, что действительно посещали закрытые собрания и знали об их секретности, но никогда не употребляли и не покупали наркотики, только напивались до беспамятства и время от времени и снимали проституток в публичных домах Канг Юнга, что уже само по себе статья. Однако сегодня Сынмин пришел в участок не за этим, ему нужно было подтверждение, что на зажигалке действительно отпечатки Шим Джинхо, поскольку слежка за ним ничего нового не дала. Чон Ванху, их полицейского-информатора, пришлось ждать долго, Сынмин успел попросить принести ему еще кофе, попутно переписываясь с Ханом о предстоящем деле.

— Надеюсь, я не слишком долго, — Чон Ванху устало опустился на кресло и потер виски. — Работы, ребята, вы нам подкинули непочатый край. Я забыл, когда в последний раз видел жену и детей, постоянно ловим кого-то из «Кальмара», допрашиваем и судимся. А некоторые еще и подают на апелляцию! С таким-то количеством преступлений!

— Это пока не началось главное… мы еще над этим работаем, возможно, скоро снова потребуется ваша помощь, — Сынмин допил взял чашку ладонями, грея об нее руки, и подумал о том, что им скоро предстоит. Если Хану удастся разговорить ту дамочку, а иначе быть не могло, то вскоре их ожидает весьма и весьма важное дело с применением оружия. — Но я здесь по поводу Шим Джинхо. Это точно его опечатки?

— Сто процентов, — ответил Чон Ванху, — его уже вызвали в участок, он скоро должен быть. Запустить в комнату для допроса я вас не смогу, но передам то, что он скажет. Однако поверьте, за проникновение со взломом его арестуют уже сегодня.

Сынмину пришлось ждать еще пару часов, глядя в окно на проходящих мимо людей, бегущих по своим делам, да прислушиваясь к тому, о чем говорят полицейские, снующие по участку, передающие друг другу бумаги и время от времени ругающиеся. Приволокли сопротивляющегося наркомана, вслед за которым бежала женщина, потом пришла еще одна и устроила переполох с вопросами о том, почему ее дочь задержана и что она натворила. Глядя на них, Сынмин представил, что он тоже мог бы работать здесь, разбираться с кучей заявлений, расследовать, допрашивать и блюсти закон. Однако судьба повернулась так, что он делает всё это и без официального трудоустройства, только вот методами более действенными. Потому Чон Ванху и обращался к ним время от времени, когда следствие заходило в тупик и когда нужно было кому-нибудь развязать язык. А теперь из-за них с парнями бедные полицейские были загружены донельзя, не понимая, что происходит и откуда взялись все эти наркоманы и члены клуба. Не отставали и СМИ, постоянно заявляющиеся в участок, как к себе домой, и требующие ответов на вопросы. Недавно в Сеуле, прямо у мэрии, прошла забастовка. Люди хотели знать всю правду и понимать, к чему быть готовыми, потому что случаи смертей при странных обстоятельствах учащались и затрагивали не только членов правительства, но и обычных работяг, умирающих прямо в офисах или по дороге домой. Сынмин знал, что им надо было поскорее со всем разобраться, и дело было не в Таинственном заказчике или деньгах, а в жажде справедливости и обретения порядка.

Шим Джинхо вывели из допросной в наручниках, упрямо смотрящего в пол и послушно идущего вперед. Чон Ванху долго глядел ему вслед, подошел к Сынмину и снова опустился на то же место.

— Он сказал, что проник в дом Мун по просьбе своего друга, который хотел проверить, там ли находится Мун Джин или «соврала», — Чон Ванху даже закашлялся от нелепости данной мотивации и покачал головой. — Некто по имени Пак Донхён попросил Шим Джинхо проникнуть в дом и рассказать обо всем, но едва ли мы сможем притянуть этого Пак Донхёна, потому что у нас нет ни улик, ни свидетелей. Думаю, дальше вы сами разберетесь.

— Пак Донхён… — по слогам проговорил Сынмин, не веря своим ушам. Имя этого прилипалы всплывало то тут, то там, он постоянно бегал за Джин и проявлял настойчивые знаки внимания, но чтобы додуматься подговорить друг друга устроить проникновение со взломом — это нечто немыслимое и входит в разряд самых идиотских поступков. Теперь нужно было как-то осторожно сообщить о том, что сделал Пак Донхён, Джин. Правда, тогда присутствуют опасения, что Чан отправит его в реанимацию прямым рейсом. — Спасибо большое, ждите скорого звонка. Мы с парнями кое над чем работаем.

— И тоже, видимо, не покладая рук… — Чон Ванху обменялся с Сынмином поклонами и отправился на очередное задержание.

Вернувшись домой, Сынмин посмотрел на свою полицейскую форму, думая о том, стоит ли ему надеть ее на их «задержание», но пока им нужно ждать новостей от Хана, который уже шел на встречу с той дамочкой из клуба «Кальмар», и понять, что делать дальше.

*****

Отлично понимая, что делает что-то неправильное и даже противозаконное, Йона стояла у дома Хана и чувствовала себя Донхёном, постоянно сталкерящим Джин. Оставалось надеяться, что хватит таланта оставаться незамеченной и проследить надлежащим образом, не попавшись. Специально для этого, вжившись в роль героини из какой-нибудь комедии, Йона отыскала в своем гардеробе завалявшееся черное худи с капюшоном, надела кепку, простые кроссовки и заплела светлые волосы в пучок, чтобы не слишком выбивались. Ждать пришлось долго, прежде чем Хан вышел из подъезда, сел на водительское сидение и завел двигатель. Того, что он отправится на личном транспорте, Йона отчего-то не предположила, но к ее счастью, поблизости стояла машина такси и ее удалось перехватить.

— Заплачу, сколько скажете, просто следуете вон за той машиной! — упав на переднее сидение, сказала Йона, вынула несколько купюр и протянула их водителю, согласившемуся без лишних вопросов.

К счастью, Хан никуда не спешил, ехал аккуратно, так что из виду они его не потеряли. Попутно Йона строчила ему сообщения и выдумывала то, чем она сейчас занимается, чтобы проверить, что он на это скажет, но видимо, он был слишком ответственным водителем и не брал в руки телефон, пока едет за рулем, за что можно было бы и похвалить, но сейчас Йона злилась и скрежетала зубами. Хан припарковался у небольшого магазина, вошел внутрь и наконец ответил на сообщения, пожелав хорошо отдохнуть в SPA и сказав, что сейчас он дома, смотрит фильм. Врет как дышит, и теперь Йоне захотелось придушить его. Она нервно парила, стоя через дорогу от магазина, и увидела Хана, вышедшего на улицу с двумя большими пакетами в руках. Никак решил устроить своей мымре романтическое свидание, как проклятой Жозефине в том ресторане, только теперь на лоне природы, у какого-нибудь пруда, где они будут кормить уточек и нежно целоваться. Постаравшись прогнать от себя эти мысли, Йона зажмурилась и увидела только край кардигана Хана, а потом рванула через дорогу на красный, из-за чего ее едва не сбила машина, но ей было наплевать. На раздавшийся звон сигнала и ругательства водителя Йона ответила средним пальцем и бежала, быстро перебирая ноги.

Но ее злость тут же сменилась удивлением, когда Йона увидела, что Хан заходит в здание с надписью «Детский дом». К сожалению, внутрь ее не пустили, так что оставалось только затаиться, спрятавшись за кустом, и ждать. Прошло около получаса, прежде чем Хан вновь появился в поле зрения с маленькой девочкой на руках, усадил ее на колени и улыбнулся. Невольно умилившись, Йона подперла щеки ладонями и улыбнулась, стараясь прислушаться.

— Тетя, а что вы тут делаете? — спросил внезапно подошедший мальчик. — Зачем вы следите за ангелом?

— За кем? — недоверчиво переспросила Йона и проследила за жестом мальчишки, указывающим на Хана. — А-а-а… Ангел — мой жених, и я решила узнать, чем он тут занимается. Он мне не говорит, представляешь? Но не бери с меня пример, когда у тебя появится девочка, ладно?

— Следить за людьми — нехорошо, — мальчишка явно не поверил Йоне и хотел было прокричать, но она быстро и грубо накрыла его рот ладонью и повалила на землю. — Тетя, отпустите!

— Тетя предлагает тебе сделку, — сказала Йона, не выпуская его из своих цепких пальцев. — Тетя сейчас даст тебе денежки, а ты на них купишь всё, что тебе захочется, — она одной рукой залезла в карман, протянула мальчишке довольно крупную сумму, настолько, что у того глаза засияли. — Вот, держи и ничего не говори ангелу, ладно? — добавлять, что если этот ангел собирается еще и встречаться с какой-то другой девушкой, то она ему все крылья пообщипывает, Йона не стала. — Всё, а теперь иди! Не мешай тете слушать и решать дела!

Мальчишка удалился, а Йона вновь попыталась прислушаться к разговору.

— Юна, я знаю, что тебе грустно, мне тоже, — ласково сказал Хан, гладя Юну по голове. — Да, мы больше не увидимся, но ведь ты иногда сможешь просить своих новых родителей приходить сюда, чтобы поиграть с ребятами. Они тебя очень любят и хотят подарить счастье, разве это не здорово?

— Я их не знаю, не хочу к ним! — упорствовала Юна, видевшая пару, которая хотела удочерить ее, несколько раз, но на контакт так и не пошла. — Я хочу быть тут, с тобой и ребятами! — Юна спрятала лицо на груди Хана и заплакала, и судя по его виду, он не знал, что ему делать и как убедить ее пойти вместе со своими новыми родителями, уже, наверное, оформившими документы на опекунство.

— Послушай меня, — Хан отнял ее лицо от своей груди и стер с ее щек слезы тыльной стороной ладони. — Когда-то я тоже жил в детском доме, как и ты, меня хотела забрать бабушка, но не смогла, а я мечтал о собственной семье, о родителях. За другими детьми приходили, а за мной нет, и я каждый день чувствовал, что, наверное, недостоин любви, — проговорил Хан, и сердце Йоны кольнуло чем-то неприятным. Она знала, что с ним происходило в детдоме, и от этого у нее душа болела. — Но нашлись люди, которые будут любить тебя и растить, как собственную дочь. Разве ты не хотела бы спать в своей кроватке и знать, что есть мама и папа?

Юна шмыгнула носом и ответила только:

— Я хочу, чтобы моим папой был ты…

— Но я не могу тебя забрать, малышка, прости, — Хан и сам сидел, едва не плача, но теперь ему, вроде как, казалось, что у него получается уговорить Юну. — Они будут тебе хорошими родителями, я это точно знаю, а если тебе будет плохо, то я заберу тебя, обещаю. Ты заслуживаешь всего самого лучшего и чтобы тебя любили.

Они проговорили долго, прежде чем на горизонте появилась молодая пара. Девушка села на корточки чуть поодаль и протянула руки. Одобрительно кивнув, Хан снял Юну со своих колен и поставил на землю, а та, хоть и с недоверием, направилась к новым родителям, позволив папе взять себя на руки. Йона почувствовала, что к глазам подступают слезы, стерла их пальцами и посмотрела на вставшего с лестницы Хана, машущего Юне, садившейся на детское кресло, вслед. Девушка поцеловала ее в щеку и, попросив мужа отойти в сторону, подошла к Хану, начав сердечно благодарить его и говорить о том, что местная воспитательница много рассказывала им об «ангеле». Машина тронулась с места и уехала, но теперь Йона наблюдала только за Юной, плачущей и долго машущей маленькой ручкой.

— Я думала, что никто не уговорит ее, — проговорила женщина, видимо, воспитательница. — Спасибо, господин Хан, я так боялась, что Юна будет здесь еще долго, но всё сложилось как нельзя лучше.

— Да. Юна заслуживает любви, — шмыгая носом и пытаясь скрыть слезы, сказал Хан и раскланялся с воспитательницей, а потом медленно и задумчиво, смотря себе под ноги, направился к машине.

— Какая же я… дура! — выругалась вслух Йона, пожалев и одновременно радуясь тому, что решила устроить эту слежку. Если бы не она, то как бы тогда было узнать о том, что Хан занимается благотворительностью и помогает деткам, оставшимся без родителей, как он сам когда-то?

Йона хотела было уйти, но услышала песню, стоящую на звонке Хана. Он тут же взял трубку, вдохнул поглубже, улыбнулся и сказал, что скоро будет и что жаждет этой встречи. Конечно, услышать с такого расстояния было невозможно, но отчего-то Йона была уверена, что разговор состоялся с той самой девицей, голос которой прозвучал на матче. Зубы снова скрипнули, злость и любопытство захватили разум, так что слежку было решено продолжить. И неужели он и тогда, сидя за одним столом с Жозефиной, наврал, что это был лишь деловой обед? На сей раз такси ловить не пришлось. Хан прошел мимо своей машины, свернул направо, попутно вынимая из кейса наушники, и засунул руки в карманы. Йона ощутила, как у нее дергается глаз, и приказала себе не врываться на место встречи, как тогда, с Жозефиной, а молча сделать выводы и решить, как себя после этого вести. Пройдя еще пару кварталов, Хан купил леденец в киоске и, качая головой в такт музыке, открыл дверь, ведущую в ближайшее кафе. Выждав несколько минут, Йона прошла следом и заняла столик, стоящий недалеко от того, на котором расположился Хан.

Прошло одиннадцать минут, — Йона смотрела на время! — прежде чем дверь в кафе снова открылась: в него зашла симпатичная молодая девица чуть старше двадцати и, кокетливо улыбнувшись, села за стол напротив Хана. Им уже принесли заранее заказанные чашки чая и свежие кексы, а перед Йоной симпатичный официант поставил лимонад со льдом.

— Не знаю, как вы нашли меня, но очень приятно, — девица рассмеялась, сжав в руках чашку чая, и провела рукой по своему плечу. Йона тут же заглянула себе под худи, сравнивая их ключицы, и сделала вывод, что у нее красивее. — Говорите, видели меня на каком-то мероприятии?

— Да, — причмокнув, сказал Хан и откинулся на спинку стула. — Но не на простом, иначе не пригласил бы вас. С недавнего времени я тоже посещаю собрания клуба «Кальмар», — он отодвинул кардиган, продемонстрировав золотой значок, а Йона едва не выплюнула лимонад и не порезалась нёбом об трубочку. В новостях только и говорили что об этом невероятно опасном супернаркоманском клубе, и что Хана могло с ним связывать? Девица была явно удивлена, но старалась не подавать виду. — Не стоит так смущаться, просто я узнал у кое-кого, что вы информатор, а мне бы не хотелось рассказывать все свои секреты. Более того, я кое-что планирую. Так что мне нужно знать, у кого именно именно вы скупаете наркотики и где мне найти этого человека.

— Я надевала это платье для свидания, а не для рабочей встречи, — возмутилась девушка и поняла, что ей нечего опасаться, как и то, что можно перестать кокетничать. Все ее жесты и мимика тут же изменились, а Йона не знала, что и думать. С одной стороны, хорошо, что Хан ей не «изменяет», а с другой — она узнала нечто куда более страшное. — Вы знаете человека под псевдонимом Песчаный змей? — спросила она, а Хан, слегка удивившись, кивнул. — Сейчас в наших кругах некая паника, вы, хоть и новичок, наверное, знаете, но Песчаный змей — один из немногих кураторов, который остался, и по совместительству мой родной дядя.

Хан поднял брови и приоткрыл рот. Йона сделала вывод, что эта информация оказалась для него очень полезной, что бы он ни планировал. Они разговаривали еще долго, пытаясь договориться, но девушка явно не знала наверняка, стоит ли доверять незнакомцу, однако Хан изо всех сил демонстрировал этот непонятный золотой значок, так что она поделилась контактами Песчаного змея, а также некими координатами, где можно с ним встретиться наедине и переговорить. А потом девушка ушла, уже перестав вилять задом, так и не допив свой наверняка остывший чай. Хан проводил ее взглядом, достал из кармана телефон и напряженно постучал пальцами по столу.

— Вулфчан, информация более чем интересная, — проговорил он, пока Йона, прищурив глаза, допивала свой лимонад через трубочку. Хан говорил с Чаном, это было ясно, вот только что они собрались делать с этой странной информацией? — Она племянница Песчаного змея, подсказала, где его можно найти, так что мы сможем добраться до него, ничем не рискуя. Да, в десять вечера, я помню. Сейчас скину адрес, а Сынмин пусть скажет Чон Ванху, чтобы ехал вязать остальных дилеров.

Так, так, так… Йона хмыкнула, поняв, что Хан действительно врет как дышит. Девице сказал, что собирается провернуть одно дело и что является членом клуба «Кальмар», а сам решил найти этого куратора и повязать остальных дилеров. Вот только что подразумевалось под словами «найти, ничем не рискуя» и что они собрались делать?.. До девяти вечера осталось всего три часа, отец уехал по делам, так что Йона решила, что может и задержаться, а потом уже придумать оправдание для матери. Выяснить, что задумал Хан, было куда важнее. Да и то, что она услышала сейчас, весьма сильно вязалось с тем, что она увидела на мероприятии в честь открытия бутика. Минхо и Феликс вели себя странно, явно допрашивали Ли Бора, а теперь Хан, Чан и Сынмин. Йона сдула выбившуюся прядь волос и поняла, что не знает, как относиться к тому, что узнала. Всё это время ей казалось, будто она в каком-то шпионском фильме, но осознание, что она не спит и находится в реальной жизни, обрушилось на нее волной. Если парни, с первого взгляда кажущиеся безобидными, промышляют… чем именно?..

Вкусно поев и оставаясь спокойным, Хан рассчитался и направился к своей машине, и на сей раз Йона заказала такси заранее, назвав адрес дома, но на деле приказав и этому таксисту преследовать. Уже спускались сумерки, небо сгущалось, подул ледяной ветер, краски и огни Сеула начинали меркнуть с каждым поворотом, пока вдруг не показалось плохо освещенное шоссе с развязкой, потом туннель, а затем бедный частный сектор с вкраплением невысоких многоэтажек. Таксист сказал, что дальше не поедет, потребовал тройной оплаты, наказал Йоне быть осторожной и убрался восвояси. Найти машину Хана помогло только чудо, она слишком выделялась из всей той рухляди, находящейся на стоянках. Бегали грязные дети, рылись в мусоре бездомные, один мужчина долго следовал за Йоной, просив ее подать ему на суп, но она ускорила шаг и скрылась, начав чувствовать, что смертельно боится. Повсюду мусор, валяющиеся бычки, летающие пакеты, кривые вывески с отвалившимися буквами, вонь из канализации, нищие. Ранее Йона никогда не была в таких местах и наивно думала, что они существуют только в фильмах и бедных странах, но реальность больно ударила ее носом об асфальт.

Знакомый песочного цвета вязаный кардиган даже в сумерках можно было увидеть за километр, Йона подошла поближе и отшатнулась, когда увидела, что Хан достает из кобуры пистолет и не глядя перезаряжает его, словно это действие для него более чем привычное. Еще одно знакомое лицо — Чан, а потом и Чанбин. Они тихо о чем-то говорили, Йона не расслышала, зато увидела кое-что, что заставило ее зажать рот ладонями.

— Ча Ин? — спросил Чан, подходя к представительно одетому человеку, только что спровадившему какого-то забулдыгу.

— Вы ошиблись, — почти выплюнул мужчина, но Чанбин грубо схватил его за плечо и бросил на асфальт, а Хан вытянул руку, крепко держащую пистолет, то же самое сделал Чан. — Да что вам надо? Кто вы такие?!

— Это тебе знать не обязательно, — Чанбин наступил мужчине на грудь и наклонил корпус. — А вот нам нужно кое-что спросить у великого и ужасного Песчаного змея, — он приблизился к лицу Ча Ина, и когда тот плюнул ему в лицо, ударил по ребрам. Чан и Хан одновременно нажали на спусковые крючки, Йона тут же зажала уши руками и упала на бордюр, вдруг погрузившись в неприятные воспоминания.

Еще будучи маленькой, она вышла на улицу вечером, чтобы поиграть в саду, пинала мяч и ни о чем не думала. Смеялась, да и только, пока не услышала точно такой же звук, как сейчас. Испугавшись, она закричала и заплакала, побежала, куда глаза глядят, и врезалась в отца, стоящего около окровавленного человека с красной дырой под ребром. Господин Чхон выругался, приказал своим охранникам закончить начатое и повернулся к Йоне, начав орать на нее, как резаный, что она дрянь, которая лезет, куда не просят, и что она должна забыть о том, что видела и ни в коем случае не говорить матери, иначе он ее убьет. Потом грубо схватил за руку, подвел к тому человеку и показал на него. «Вот что бывает с плохими и непослушными людьми, а ты послушная девочка и ничего никому не скажешь, правда?» Йоне ничего не оставалось, кроме как кивнуть и убеждать в дом. Но потом ей еще долго снился тот окровавленный человек, она по сей день не могла забыть его измученное лицо, и сейчас, вот сейчас… Чанбин и Чан били лежащего на земле человека и требовали с него каких-то ответов, которых он не давал. И убежать он с простреленными коленями тоже не мог.

— Я не буду… они со мной сделают… — завел он шарманку и повторял это снова и снова. Уже окончательно стемнело.

— Мы это уже слышали от Черного сокола, потом от Стрелы. И что с вами такого там делают, что вы боитесь? — спросил растрепанный Чан и сел на корточки. — Если скажешь правду, мы найдем способ защитить тебя, уверяю.

— Я лучше умру! И вы туда не суйтесь, если не хотите сдохнуть! — прокричал Ча Ин, а потом Чанбин ударил его камнем по голове, и тот мгновенно отключился.

— На месте допросим, — кивнул одобрительно Чан и набрал Сынмину, сообщившему, что всё получилось и что они с Чонином и Ча Ванху арестовали остальных, хоть это и было непросто. — От простых дилеров мы всё равно информации не дождемся, они ничего не знают, а вот кураторы… — Чан указал головой на лежащего без сознания Ча Ина. — Когда ж всё это прекратится? Люди умирают, а мы ни на шаг не приблизились к производителям наркотиков, — он устало вздохнул и, услышав звонок на телефоне, повернул голову, а потом вскинул брови от удивления. — Йона?.. — только промолвил он.

Решив больше не прятаться, она вышла на тусклый свет лампы и сняла капюшон, стирая слезы. Хан приоткрыл рот и опустил руку с пистолетом вниз, оставив ее безвольно висеть вдоль тела. Чан хотел подойти поближе, но Йона развернулась и бросилась бежать, так и не проронив ни слова, только услышала, как Чанбин сказал: «Ну чего ты ждешь?! Догоняй ее!» Хан рванул вперед и звал ее по имени, но она не откликалась, сама не зная, куда она идет, что ей делать, как отсюда выбраться. Она вообще об этом не думала, только в плакала и пыталась выбросить из головы эту кашу из слившихся прошлого и настоящего, объединенных звуками выстрела и хрипящего человека, лежащего на земле. Кто-то схватил Йону за рукав, тот самый алкоголик, который просил у нее деньги, и начал трясти за руку, но подбежавший Хан тут же отбросил его в сторону, ударив по лицу.

— Как ты здесь оказалась?! — только и спросил Хан, разворачивая Йону к себе за плечи и приподнимая ее лицо за подбородок. — Боже, да тебя здесь могли ограбить или изнасиловать тысячу раз! Йона, что ты здесь делаешь?!

— Хотела проверить, что здесь делаешь ты… — проронила Йона, стирая слезы и пытаясь вырваться, но ее сопротивление было настолько слабым, что Хан держал ее без труда. — Я знаю всё, Джисон. Вообще всё. И о детдоме, и о той девушке, и о клубе «Кальмар», и о наркотиках, и о… — она запнулась, не зная, как описать, что только что видела. — Зато теперь всё ясно, — тихо проронила она. — Теперь я поняла, откуда эти вечные побои и ссадины, откуда эта вечная занятость, странные разговоры. Я одного не понимаю: как ты до этого докатился, Джисони?.. Как дошел до того, что… стреляешь в людей…

— Прости, Йона, мы не могли рассказать вам с Джин, — Хан опустил руки, перестав ее держать, но она больше не собиралась убегать, решив выслушать объяснения. — Да, ты права, во всем, что видела и слышала. Мы такие же преступники, как и все эти люди, но прошу, поверь мне, мы никогда не трогали хороших людей. Несколько лет бегаем за наркодилерами, воришками, убийцами и прочими… Выполняем заказы, но нам всем очень нужны деньги, Йона. Чонину, чтобы платить за учебу и жить, Хёнджину — чтобы скрываться от родителей, Феликсу — чтобы накопить на учебу Оливии и исполнить мечту, мне — чтобы помогать детдому и бабушке. А все остальные… поверь, у них тоже на то есть веские причины. Я не пытаюсь оправдаться, лишь хочу, чтобы ты поняла.

— И сейчас вы занимаетесь поимкой членов клуба «Кальмар»? — уточнила Йона, раздумывая над всем услышанным.

— Не только. Они лишь средство найти тех, кто поставляет наркотики и убивает людей, — Хан обнял себя за плечи и сдул с глаз челку. — Тот переполох в «Жемчужине морей» устроили мы, поэтому я так перепугался и занервничал, когда обслуживал твой столик, не хотел, чтобы ты знала, чем мы занимаемся и почему я устроился туда официантом. С тем борделем — тоже мы, Чонин обещал одной девушке помочь ей и всем остальным. С Канг Юнгом — снова мы, с тем случаем в цирке — тоже. Мы правда лишь хотим покончить со всем, что происходит, не просто получаем за это деньги. Даже не знаем, кто наш заказчик, Чан общается с ним через третье лицо, — Хан наконец-то поднял глаза, пытаясь найти во взгляде Йоны понимание, а она только кивала, отстраненно смотря в стену здания. — Я не вправе просить, — нарушил он затянувшееся молчание, — но всё же прошу тебя: никому не говори, особенно Джин. И я пойму, если… если ты больше не подпустишь меня к себе.

— Дурак, — вдруг выпалила Йона, перестав плакать. Она больше не чувствовала удивления или страха, более того, ей было странно от того, что слезы остановились. — Я не знаю, как на всё это реагировать, Джисони, но я верю тебе, — коснувшись его щеки ладонью, она улыбнулась, поражаясь своему безрассудству. — Знаешь, я не такая глупая, какой считает меня отец, и слышу, о чем он говорит и что делает, а потому и знаю, как легко заплатить полиции и избежать наказания за преступления. И если ты говоришь, что за поимкой всех этих людей, продающих наркотики, стоите вы, то это доказывает, что полиция и правда ничего не делает. Получается, у Сеула только в вас и надежда, так ведь?

— Звучит весьма громко, — невесело ухмыльнулся Хан, поражаясь тому, что Йона вообще до сих пор стоит здесь, а не бежит от него как можно дальше. — Спасибо, что понимаешь, я не хотел, чтобы ты… видела меня слабым или жестоким, но теперь мне легче от того, что мне нечего скрывать, даже если после этого я никогда тебя не увижу.

— Джисон, я всё видела своими глазами, в том числе этих бедных детей и то, как ты стремишься помочь им. И если для того, чтобы осчастливить несколько деток, лишенных родителей, нужно пожертвовать здоровьем и жизнями плохих людей, то как по мне, это достойный обмен.

Не зная, как выразить словами свою благодарность, Хан набросился на ее губы с поцелуем, решив, что этот способ сказать «спасибо» подходит как никакой другой. Йона вновь прошептала ему, что всё понимает и что даже гордится им, что не боится, что теперь еще больше хочет быть рядом, а Хан отвечал на это углублением поцелуя и нежными поглаживаниями ее рук и талии. Прервали их только подбежавшие Чанбин и Чан, видимо, уже сложившие несчастного Ча Ина в багажник, но молчали до тех пор, пока Йона не отпрянула первой и не подошла к ним, засунув руки в задние карманы джинсов.

— Я никому не скажу, — заверила она их, глядя на донельзя напряженного Чана. — И Джин в том числе, но на вашем месте я бы сама им всё рассказала. Она — не я, так что может не так понять. Если она дорога тебе и ты хочешь с ней отношений, — Йона смотрела на Чана выразительно, а он нервно сглотнул, поняв, что даже в этом они все ее обманывают, — то советую открыться сразу же. Не хочу, чтобы она узнала обо всем так же, как узнала я.

— Спасибо. За всё спасибо. Жаль, я раньше не видел, какая ты на самом деле, — ответил Чан, в очередной раз обругав себя за то, что они с Джин скрыли от нее правду. Знай он тогда, несколько месяцев назад, что за человек Йона, то рассказал бы обо всем сразу же. — Хан, Чанбин, езжайте в штаб, я отвезу Йону домой.

Хан расстроился, но понял, что Чан прав. Это он желанный гость в доме Чхон, а вовсе не Хан, и от этого осознания стало больно. Он вновь поцеловал ее, когда она села на переднее сидение, и прошептал, что завтра хочет погулять с ней наедине, на что Йона ответила активным согласием. Чанбин насилу увел Хана, схватив того за ворот кардигана, прошептав, что им с этим «дружеским» милованием пора заканчивать.

— Ты любишь его? — спросил вдруг Чан, когда они с Йоной вырулили на шоссе.

— Я не знаю… — прошептала Йона, прикоснувшись к губам. Каждый их поцелуй вызывал ворох бабочек и ноющее чувство внизу живота. Всё увиденное отчего-то улетело далеко и забылось, осталось только осознание того, что парни борются за справедливость и пытаются сделать этот мир чуточку лучше. — А даже если и так, мне нельзя его любить. По замыслу отца, я должна была любить тебя и всячески старалась это делать, пока не появился Джисон и не перевернул всё с ног на голову.

— Мне жаль, Йона, — Чан повернулся к ней, скорбно улыбнувшись, — жаль, что ты, как и Хёнджин, стала жертвой тирании собственных родителей. Но сегодня я убедился, что ты сильная и что ты можешь всё изменить. Для любви нет преград, и если ты любишь Хани, то вы должны быть вместе. Я же вижу, как он счастлив рядом с тобой.

— Ты думаешь? — Йона повернулась к Чану с воодушевлением в глазах и голосе. — Я правда делаю его счастливым?

— Угу, — хмыкнул Чан, — еще как. Никогда раньше его таким не видел. И если я могу тебе как-то помочь, только скажи, и я всё сделаю, как и Хани. Ему больно, что он не может подвозить тебя домой, встречать и провожать, гулять, не скрываясь. Вы сколько угодно можете изображать из себя друзей, но вы любите друг друга, Йона. Я говорю это не потому, что вы целуетесь, а потому что вижу, как вы друг на друга смотрите. То, что он позволил называть его по имени, уже о многом говорит.

— Что ж, — Йона подперла голову рукой, глядя в окно, и улыбнулась, — может, ты и прав. И если мне вдруг понадобится помощь, вы с Феликсом и Джисоном узнаете об этом первыми.

*****

Йона пригласила Чана в дом, но он отказался и в кои-то веки ответил честно, что у него за дела. Больно было только от того, что Джин ни о чем не знает и что от нее приходится скрывать правду. В штабе уже собрались все, Сынмин даже не переоделся из полицейской формы, а Хан рассказывал всем, что Йона теперь в курсе их дел, и только бедный Ча Ин сидел, привязанный к стулу с заклеенным скотчем ртом. Интересно, чего он испугается больше: того, что с ним могут сделать производители наркотиков, или того, что с ним могут сделать здесь. Минхо сидел с молотком наготове, Чанбин крутил в руках нож, Хёнджин и Феликс перезарядили пистолеты. Чонин подошел к Ча Ину и оторвал скотч от его рта, собираясь задать первый вопрос.

— Где все остальные?! — прокричал Ча Ин так, что Чонин сморщился. — Что вы с ними сделали?!

— В участке, на допросе, — ответил Сынмин, скрещивая руки. — А ты отправишься на тот свет, если сейчас же не расколешься.

— Ты же знаешь, что случилось с Черным сколом и Стрелой, да? — Хёнджин подошел поближе, погладив большим пальцем курок. — Одного застрелил я, второго — щеночек, — кивнув головой в сторону Сынмина, сказал он. — Только вот крольчонок перед этим превратил кости Стрелы в желе, — Хёнджин и Минхо синхронного улыбнулись, пока Ча Ин переводил взгляд с одного на другого. — Так что давай без глупостей.

Но глупость Ча Ин всё же совершил, продолжая молчать, простреленных коленей ему явно не хватило, и потому за дело взялся Минхо, начав ломать пальцы один за другим, не обращая внимания на истошные крики боли. Дальше в расход пошли ступни и один локоть, и только тогда Ча Ин пролепетал «Хватит!» Остальные оторвались от занимательного разговора по поводу поимки барыг запрещенных веществ и повернулись к нему, а Минхо отбросил маленький молоток и довольно оттряхнул руки. Чан подошел поближе и закусил обе щеки, собираясь внимательно слушать.

— Я ничего не буду говорить, дам только один приватный номер штаба… просто убейте меня после этого… — взмолился красный от криков Ча Ин и опустил голову, поняв, что перестал чувствовать тело. — Я и сам не знаю всего, есть те, кто выше меня… вам придется внедриться туда, чтобы всё узнать, вот и всё.

— Диктуй номер, — приказал Чан и записал цифры, после чего милосердно выпустил пулю в лоб Ча Ину. Его кости всё равно уже не срастутся как надо, а если его пощадить, то у них появится еще один опасный враг, который захочет им отомстить. — Он прав: чтобы нам наконец добраться до кого-нибудь повыше, придется сотрудничать с врагом. У меня есть свое кафе, я попытаюсь убедить всех, что собираюсь продавать наркотики там.

— Хён, ты понимаешь, что это опасно? — обеспокоенно спросил Феликс, подорвавшись с места. — Полиция вовсю рыщет и отлавливает членов клуба. Что если тебя накроют и посадят? Нам-то что тогда делать? А если производители и поставщики всё узнают, то убьют тебя. Нет, надо найти какой-то другой способ.

— Да и кому ты будешь там наркотики продавать? — спросил Хёнджин.

— Никому, я просто сделаю свое кафе проходной точкой, как та лавка сладостей на улице Мёндон. Буду забирать наркотики у одних курьеров и передавать их другим, хранить у себя, — ответил Чан, уже раздумывая над тем, какую полку ему освободить на кухне или в кладовой. — Так мы найдем дилеров и узнаем больше. Попробую пробиться наверх и выйти на тех, кто эти наркотики производит. Это единственная возможность.

— Его точно посадят! — истерически рассмеявшись, сказал Чонин и пригладил волосы. — Хён, по-моему, ты сошел с ума. Никакие деньги и никакой успех не стоят того, чтобы ты рисковал своими свободой и жизнью!

— Это единственный выход, — обреченно кивнув, сказал Чан. Он прекрасно осознавал все риски и знал, что шансы на успех не так уж и высоки, но был непреклонен, а все остальные знали, что если он что-то решил, то уже не передумает. — Мне нельзя будет участвовать в поимке дилеров и часто светиться в штабе, чтобы вас не подставлять. Я уверен, что за мной будут следить, так что на вас вся надежда. Мы покончим с этим делом, и как можно скорее. Хватит уже бегать за тенью.

— Он даже о нуне не думает! — не сдавался Чонин, разговаривая с остальными. — Вы на него гляньте! А тебя не смущает, что она не переживет, если что-то случится?! — прокричал он, уже обращаясь к Чану. — Не смущает, что мы останемся сиротами?! Совсем спятил, что ли?!

— Еще ничего не случилось, — Чан сделал успокаивающий жест руками, призывая к тишине. — И не случится, если будем работать грамотно и осторожно. Так что я предлагаю не думать о плохом и довериться мне. А с Джин всё будет хорошо, я же рядом и не собираюсь переставать с ней видеться. Давайте просто наступим на хвост всем этим змеям и придушим их одну за другой.

Как парни ни старались отговорить Чана, он был непреклонен и позвонил по данному Ча Ином номеру, надеясь, что им не подсунули пустышку. Однако когда на той стороне провода сказали, что он нашел нужное место, чтобы разбогатеть, страх ушел. Встреча была назначена на вечер следующего же дня, и Минхо с Чанбином заявили, что останутся в штабе, пока он будет договариваться о сотрудничестве. Во избежание того, что его кто-то может узнать прямо на месте, Чан вернул себе пепельный блонд, и Джин даже понравилось, она сказала, что он стал еще красивее. В общем, одобрила, даже не зная, для чего он перекрасился. Время встречи приближалось, осталось всего три часа, что Чан проверил по любимым наручным часам. Долго выбирая, что же надеть, он остановился на белой рубашке с короткими рукавами, черных брюках и такого же цвета жилетке, а на ноги обул туфли на высокой платформе. Образ завершил галстук, спрятанный под одежду.

Парни волновались, потому что послали хёна на дело одного, и это чувствовалось во всех сообщениях, которые они ему посылали, даже если они были исключительно по делу. И только сам Чан не чувствовал ничего, кроме легкого напряжения, когда ехал по улицам Сеула, кишащими змеями и пауками, рыбками в аквариуме, какая поменьше, а какая покрупнее. Никто больше не знал, кому можно доверять, а кому — нет, кто окажется очередным дилером или членом клуба, за кем нужно охотиться и кого опасаться. Всё зашло слишком далеко, и с этим пора была заканчивать. Припарковав машину у маленького одноэтажного здания, стоявшего недалеко от станции метро Санвансинми, Чан поправил сдавивший горло галстук и отправился навстречу с портфелем в руках. Встретили его любезно, глубоко раскланявшись, и пригласили внутрь, провели по коридору к кабинету, выглядевшему не слишком презентабельно, но черный стол и шкаф позади него внушали странные чувства.

— Прошу, садитесь, — любезно проговорил человек, сидящий за столом, тот, с которым Чан разговаривал по телефону. — Если вы вдруг забыли, то напомню: меня зовут Сон Бом. Вы — Бан Чан, всё верно?

— Да, — Чан глубоко поклонился и сел напротив Сон Бома, складывая руки перед собой. — И прежде чем взяться за дело, мне нужно знать, сколько именно я получу.

— В зависимости от количества выполненной работы, как и везде, — пожал плечами Сон Бом, беззаботно размешивая ложкой сахар. — Мы прочли ваше резюме и узнали всё о вашем кафе. Хороший рейтинг, прекрасная проходимость, замечательное расположение, будет легко припрятать то, что не нужно видеть остальным. Вы только не волнуйтесь, у нас всё как и везде: ежемесячная зарплата, хорошие условия работы и, что главное, высокий уровень заработка.

— Я не волнуюсь, мне просто нужны деньги, — Чан пытался одновременно проявлять уважение, подавляя охватившую его неприязнь, и уверенность. Смотрел на Сон Бома, почти не моргая. — Так что мне хочется знать, сколько я буду получать за каждую передачу и хранение, а также предупредить, что хочу немаленькие деньги с учетом того, что сейчас на хвосте висит полиция, — он потер ладони друг об друга, прикусив щеку, словно вспоминая, что еще хотел сказать. — Собственно, это всё, но еще хотелось бы знать, насколько тяжелые наркотики мне придется хранить у себя.

— Бывает по-разному, думаю, вам всё равно, — Сон Бом усмехнулся и подмигнул. — Мне нравится, что вы прямо излагаете свои требования, но я также должен кое о чем предупредить. Во-первых, за вашей работой будут тщательно следить во избежание эксцессов, — он загнул палец. — Во-вторых, вы подпишите контракт о неразглашении, который имеет юридическую силу, уж поверьте мне. В-третьих, если вы провалитесь, то ответственность будете нести только вы, никто из нашей команды помогать не станет. Ну и в-четвертых, и это самое главное, вы не сможете выйти из дела, пока мы сами вас не отпустим. Я покажу, что будет, если вы попробуете ослушаться. Прошу, — Сон Бом встал и сделал пригласительный жест.

Чан долго шел по коридорам, мельком заглядывая в открытые двери, пока они не оказались у железной двери, за которой скрывалась темная лестница, ведущая в подвал. Долгое время было слышно только их тихие шаги, пока не начал раздаваться шепот, прерывающийся стонами. По всему периметру стояло несколько камер, Сон Бом открыл одну из них, и в глаза Чану ударил тусклый свет. На железной кровати лежал молодой парень, скованный цепями, и бился в конвульсиях, то прекращая, то начиная снова. Он что-то неразборчиво шептал, вздрагивал, мотал головой из стороны в сторону. Глаза его были краснее яблока, налитые слезами боли, и теперь Чан вполне понял, почему и Стрела, и Черный сокол даже под пытками кричали, что не боятся и что лучше умрут, чем сдадут кого-то из своих начальников.

— Этот парень пытался бежать заграницу, — пояснил Сон Бом, бесстрастно глядя на прикованного к кровати человека. — И все, кто здесь находится, тем или иным образом пытались нас предать. Мы вкалываем им внутривенно один из самых сильных наших галлюциногенов. Сначала им всем хорошо, они в эйфории, а потом начинают слышать голоса и медленно сходить с ума. Через какое-то время у них начинают болеть мышцы и кости, они бьются в конвульсиях и страдают, не могут ни есть, ни спать, что-то кричат и, в конце концов, умирают. Ни одного еще не нашли. Так что если вы хотите отказаться от этой работы, то сейчас самое время.

На какое-то мгновение Чан и правда хотел сказать «нет», подумав, что риск не оправдан. Если его арестуют за хранение наркотиков, дело одно, но если схватят и прикуют к кровати, скармливая наркотики каждый день, то… Нет, так нельзя. Если он сейчас испугается и убежит, поджав хвост, то люди так и будут умирать, пропадать, маяться в этом подвале, пока их сердце не остановится. И если Чан с парнями струсят, то кто другой всем им поможет?

— Я согласен, — сглотнув, проронил Чан, и Сон Бом, довольно хлопнув его по плечу, попросил подниматься наверх.

— Подпишите вот здесь, — сказал Сон Бом, улыбаясь так, словно поймал птичку в клетку, и Чан без раздумий оставил свою подпись на всех бумагах, на которых требовалось. Затем ему протянули его экземпляры, которые он прибрал в портфель, дали несколько номеров и приказали ждать первого заказа. — Очень рад, что вы теперь с нами, господин Бан. Надеемся на наше плодотворное сотрудничество, — сказал Сон Бом и поклонился первым.

— Я тоже на него надеюсь, — с вымученной улыбкой ответил Чан и вышел на улицу, чувствуя, как в его легкие ударил свежий воздух. То, что он увидел, не выходило из головы, как и тот факт, что если он сделает один неверный шаг, то окажется очередным подопытным, которому будут запихивать в рот галлюциногены и мучить до тех пор, пока он не умрет в безвестности и не канет в небытие.

Едва справившись с оцепенением, Чан сжал рукой портфель и направился к припаркованной с той стороны здания в машине, как вдруг услышал шорох, обернулся и вскрикнул от невыносимой боли в плече. Пятно крови распласталось по белому рукаву, стало трудно дышать. Левой рукой Чан выхватил пистолет и выстрелил в пустоту, а потом рванул со всех ног к машине, зажимая кровоточащую рану ладонью. Но возле припаркованного автомобиля стояло весьма знакомое лицо — Чхве Мин собственной персоной. Направив на него пистолет и ощущая, как в груди поднимается злость за то, что этот ублюдок сделал с Чонином, он услышал еще один выстрел, а потом увидел, что к ним подходит кто-то еще. Пришлось бежать со всех ног туда, куда они его несут, ближе к метро, там-то они не посмеют стрелять.

В этой тишине слышно было только чужие шаги, угрожающе приближающиеся, Чан держал пистолет наготове, сжимая раненой рукой портфель, стрелял, как только кто-то оказывался поблизости, но ни в коем случае не останавливался, зная, что если он замедлится хоть на секунду, то умрет здесь и сейчас. Поняв, что слишком устал и что из него вышибло всё дыхание, Чан спрятался за машиной, услышал выстрел, разбивший лобовое стекло, снова встал и свернул за угол, надеясь хотя бы на минуту передышки. И он воспользовался ей, чтобы отключить телефон, на всякий случай. Парни ему сейчас никак не помогут, хоть и можно было попросить Минхо провести его по более безопасным улицам. Но какой во время погони от кучи людей от этого толк.

— Крис! — закричал кто-то совсем недалеко, и Чан узнал голос Уджина. — Крис, ну же, выходи, нужно поговорить! Обещаю, всё не будет, как в тот самый день!

У Чана не было времени задаться вопросом, что Уджин здесь делает и как его нашел, все мысли спутались в беспорядочный клубок, мозг говорил ему только одно — бежать, бежать, бежать! Только это и оставалось. Пуля свистнула прямо над ухом, порезав скулу, силы покидали его, но Чан как мантру повторял себе только то, что должен выжить любой ценой.

— Крис, да что ты прячешься?! Давай, выходи! — продолжал дразнить Уджин, и Чан без раздумий стрелял туда, откуда доносился голос, но тот был словно везде и нигде одновременно. — Бан Кристофер Чан! Мы всё равно рано или поздно встретимся, а я просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь и в порядке ли Чонин!

Уджин издевался, провоцировал, но Чан не собирался поддаваться на эти провокации, как и в прошлый раз, просто пытаясь отыскать глазами спуск в метро, держась за мысль о нем, как за последнюю соломинку. Люди спокойно сидели в своих домах, никто даже окна не открыл, чтобы посмотреть, что творится на улице, и вызвать полицию, всем было всё равно. Снова шаги сзади, Чан без раздумий выпустил пулю и услышал сдавленный хрип, а потом наконец-таки увидел название станции метро. Забежав туда, он схватился за стену и попытался отдышаться, надеясь, что оторвался. Достал из портфеля заботливо положенный Феликсом бинт и впервые настолько сильно обрадовался заботе парней, задрал рубашку, плотно перевязал рану и только сейчас задумался, куда он поедет. В штаб — слишком рискованно, но вот… Чан отметал от себя эту мысль как мог, в последнюю очередь он хотел поставить под удар Джин, но судьба всё решила за него. Свист тормозящего метропоезда, того самого, что шел прямиком в нужный дом. Это знак, наверняка, а других вариантов сейчас не было.

Проверив, нет ли за ним слежки, Чан прыгнул в вагон и, заняв свободное сидение, ненадолго провалился в сон.

*****

— Вот сюда и сюда, — Джин приклеила наклейки на тетрадь, отделяя темы по английскому друг от друга. — Красота! — сказала она самой себе, сама не зная, почему пребывает в таком радостном настроении духа. — Но не настолько красиво, как это! — Джин достала телефон и открыла фото Чана, перекрашенного в блонд, а потом завизжала. Вживую она его еще таким не видела, но очень хотела, поэтому не могла дождаться завтрашнего дня, когда они пойдут в театр. Вдвоем они будут там красивее всех. — Я так люблю тебя, ты знал? — сказала Джин фотографии, целуя экран. Сегодня она получила две оценки по двум разным предметам, выучила все заданные слова на английском, и перевела главу из «Гарри Поттера», ну чем не счастье?

Слушая музыку, Джин сделала сама себе кимчи для просмотра фильма и радовалась тому, что завтра после пар ей не нужно ни на какую работу. Да еще и ко второй, можно поспать подольше! Наслаждаясь новой композицией одного из своих любимых исполнителей, Джин затанцевала и сняла наушники только тогда, когда улеглась на кровать с тарелкой в руках и обняла своего любимого плюшевого кота. Фильм обещал быть интересным, но пришлось прервать просмотр на середине, когда в дверь тихо постучали. Кроме сумасшедших соседей, принести никого в такое время не могло, поэтому Джин быстро вытерла рот от кимчи, надела тапочки и поплелась открывать. Мельком взглянув на камеру, висящую у двери, она поняла, что это Чан и ярко улыбнулась, однако тут же перестала, когда увидела его рассеченную щеку и кровь на руках.

— Чан, что слу?..

Решив не мешкать, Джин быстро завела его внутрь и закрылась на все замки, а потом услышала громкий стук. Чан упал на пол и застонал, закусив губу, пока ладонь хваталась за плечо. Он попытался встать, и у него это вышло с трудом, а потом сел на кровать, попросив только стакан воды и принести бинты. Джин бросилась на кухню, напоила его сама и задрала рукав рубашки, с ужасом поняв, что на ее пальцах остается кровь.

— Джин, там… — он едва говорил, корчась в муках боли. — Там пуля.

— Что?! — ошеломленно вскричала Джин. — Я звоню в скорую, ты ранен! Сынмин, пусть приедет! Нам нужна полиция! Чан, что это?! — она кричала так взволнованно и громко, что Чану пришлось схватить ее за руку и усадить рядом с собой на кровать.

— Прошу тебя, ничего не надо. Джин, прости, но… тебе придется ее вытащить самой, — сказал он, виновато глядя на то, как бледнеет ее лицо. Она вновь попробовала заикнуться о скорой, но Чан отрицательно и уверенно покачал головой. — Успокойся и послушай меня внимательно. Тебе сейчас нужны бинты, пинцет и обычная спринцовка. Всё есть? — Джин сдавленно кивнула, начав плакать, а руки ее задрожали. — Очень хорошо, обработай всё это спиртом и принеси сюда. А перед этим выпей успокоительные, ладно?

Джин еле переставляла ноги, ей казалось, будто она смотрит фильм и слишком сильно впечатлена, но все предметы, которые она брала в руки, были слишком реальными. Выпив сразу три таблетки успокоительных, а Чан — обезболивающих, она попыталась восстановить дыхание, принесла из кухни стул, уселась на него, развязала бинт и увидела море сочащейся крови. Чан диктовал, что нужно делать, и начала Джин с того, что отодвигала пинцетом края раны, всасывая текущую кровь спринцовкой, слыша стоны и временами вскрики. Указательный палец изо всех сил пытался нащупать пулю, но она всё не находилась и находилась, и Джин, чувствуя, что снова начинает плакать, пока Чан хвалил ее, наконец нащупала ее.

— Отлично, теперь раздвигай пальцами края раны и проникай внутрь пинцетом, пока не вытащишь, — пересиливая боль, сказал Чан и кивнул, стараясь улыбаться.

— Х-хорошо… — промолвила Джин и, чувствуя, что ее пальцы чуть скользят, подключила ногти.

Пуля нашлась быстро, Джин умело схватила ее пинцетом, стараясь представить, что просто выщипывает брови, вытащила ее и брезгливо бросила в миску. Затем схватила бинт, обмотала рану и завязала крепкий узел. Выдохнув, Чан прижал Джин, дрожащую и плачущую, к себе и повторял ей, что она молодец, до тех пор, пока она не успокоилась. Правда, теперь в ее взгляде была только злость.

— Что происходит… Что снова случилось?!

— Мне это трудно будет…

— Да объясни ты это хоть как-нибудь! — срывающимся голосом закричала Джин, спрыгивая с кровати и сгибаясь напополам. — Скажи мне всё, как есть! Я не могу так больше! Не могу!

— Джин, пожалуйста, успокойся… — проговорил Чан, чувствуя, что сам начинает плакать.

— Как я могу успокоиться?! Как мне быть спокойной хотя бы минуту, зная, что когда мы не вместе, ты можешь умереть?! — Джин упала на пол, ноги перестали ее держать, и рыдала так громко и истошно, что Чан не знал, что говорить и как успокоить. — То родители Хёнджина, то побои, то теперь пуля! Да чтобы я еще раз всё это повторила! — она указала пальцем на миску. — Я не хочу, чтобы всё было так, скажи мне, что творится! Умоляю, просто скажи!

— Я тебе говорил, что, к сожалению, у меня немало врагов… — почти шепотом сказал Чан, зная, что в деталях ему снова придется соврать. — Я хотел приехать к тебе, на метро, и потом Чхве Мин, друг Уджина… я сам ничего не понял, Джин, просто побежал со всех ног и приехал к тебе. Я прошу тебя, умоляю, прости меня…

— Знаешь что, — Джин утерла слезы, зная, что подступят еще, захлопнула ноутбук, убрала тарелку с кимчи и стянула с себя футболку, — встань! — приказала она, сдернула одеяло, достала плед и кинула его на кровать. Потом подошла к Чану, сняла с него обувь, носки, штаны, жилетку и рубашку и хлопнула ладонью по подушке. — Ложись спать, а я вместе с тобой. Еще чуть-чуть, и я упаду в обморок, — Джин выключила свет и упала на кровать. Чан пристроился рядом и хотел ее обнять, но она отшатнулась. — Не трогай меня! Пожалуйста, не надо! Дай мне просто поспать, — она отвернулась, отодвинувшись на край кровати и услышала вздох Чана. Больше он не пытался прикоснуться и уснул, сам того не заметив, а Джин пошла в ванную и, снова выпив успокоительных, села на пол и обняла себя за колени, поняв, что не сможет прекратить плакать.

*****

Минувший месяц показался им всем почти что годом. Поняв, что деньги не найдутся просто так, Сынмин приехал к Лиён сам и оплатил ей лечение, а также записал на курс психотерапии, меньше всего желая услышать где-нибудь о самоубийстве молодой девушки, подвергнувшейся насилию, но Уджин не должен был ни о чем знать. Сынмин вообще больше с ним не разговаривал, делая вид, что его не существует, и даже все эти дружеские посиделки, устроенные Чаном, чтобы примирить парней, не помогали. Никто и не хотел забывать то, что случилось. Уджин явно стал лишним, он чувствовал это, даже если с ним перебрасывались шутками, что-то рассказывали или делились едой, но уже бездушно, словно по привычке. Песни не выходили, все слова казались лишними, изъезженными, надоевшими до тошноты, так что о том, что такое групповое пение, парни забыли надолго. Заказов почти не подворачивалось, поэтому месяц тянулся слишком долго. Помимо Чана, на активный контакт с Уджином шел еще и Хан, даже позвал его съездить с собой в детдом, но они оба понимали, что это будет ни к чему.

— Я нашел нам работу, не слишком прибыльную, но лучше, чем ничего, — сказал Чан, войдя в один прекрасный день в квартиру Феликса. — Правда, там можно и вдвоем управиться, и если вы не против, то я хотел бы взять себе в напарники Уджина. Он заберет свою долю, а свою я разделю на всех.

— Ты же сказал, что не будешь помогать ему платить долги, — хмыкнул Хёнджин, радуясь, что Уджина здесь нет, хоть контакты с ним в последнее время и начали налаживаться. Нельзя же злиться вечно, если друг оступился, даже если… таким паршивым образом. — Я в целом не против, лишь бы он опять не распустился.

— Мне кажется, он всё же сожалеет, — сказал Чан, садясь на диван между Хёнджином и Феликсом. — Я не собираюсь помогать ему и закрывать его долги, пусть всё платит со своей доли.

— И только попробует не поблагодарить тебя за такую блестящую возможность, — сказал Феликс, пытаясь напомнить себе о том, что Уджину и правда нужна помощь. — Что за дело-то хоть?

— Наркотики — всё как мы любим. Мне позвонил один парень, сказал, что его друга посадили на них обманом и он хочет расквитаться. Нам с Уджином надо будет найти этих людей и донести, что так делать нехорошо, после чего отвести за шкирку в полицию. Я уже пробил тех людей по базе, нашел номера, так что дело останется за малым.

— Что-то мне тревожно, хён, может, я пойду? — сказал Хёнджин, сам не зная, почему он так волнуется. — А мою долю можешь Уджину отдать.

— Я хочу показать ему, что он не стал изгоем и что я по-прежнему доверяю ему, несмотря ни на что. Каждому нужен второй шанс, — вздохнув, сказал Чан, и Феликсу с Хёнджином пришлось согласиться. — Всё случится завтра.

Чан заранее предупредил Уджина о том, что они вдвоем идут на дело, и тот радовался этому, как ребенок, хоть и старался выражать свои восторги не так бурно. Дело пустяковое, обыденное, ничего опасного, но Чану показалось, что он добился цели, выказав другу свое доверие. Надев простую повседневную одежду, они выдвинулись на место встречи с теми барыгами на машине Уджина и приехали в небольшое складское помещение, где повсюду лежали коробки и завернутые в полиэтилен товары. Ожидаемых собеседников пока не было, и Чан решил воспользоваться случаем.

— Я рад, что мы снова работаем вместе, — сказал он, на что Уджин криво улыбнулся и закивал.

— Хоть ты доверяешь мне, — ответил он, думая о Сынмине. Мог ли когда-то Уджин предположить, что лучший друг отвернется от него и перестанет разговаривать? Да никогда в жизни! Но судьба — слишком непредсказуемая штука, которая время от времени разыгрывала нежелательные карты, бросая вызов. — Я не знаю, что делать с остальными, правда. Они хотя бы думают о том, чтобы простить меня?

— Они правда стараются, Уджин, — ответил Чан, не видя смысла скрывать правду. — Подожди еще немного, и вот увидишь, всё станет, как раньше.

— Да, как раньше… — протянул Уджин и насторожился, услышав скрип открывающейся двери. Перед ними предстало три человека, но Чан помнил лицо только одного из них, главаря, которого пробивал по базе.

— Что интересует? — без обиняков спросил главарь, разминая шею, словно готовясь к драке, и Чана это насторожило. Краем глаза он заметил торчащую рукоять пистолета у одного из их компании. — Кокс, экстази, травка? Что-нибудь поэкзотичнее?

— Допустим, ничто из этого, — сказал Чан, пока что не рискуя доставать пистолет. Он не предположил, что у рядовых барыг будет при себе оружие, и теперь старался вести себя как можно осторожнее. — Только информация о том, кто изготавливает наркотики.

— Вам зачем? Покупать будете или нет? Или вы те самые?.. — проговорил главарь и вытащил пистолет одновременно с Уджином, но они оба промазали, хотя стояли недалеко друг от друга.

Чан не ожидал, что дело развернется так быстро и примет такой оборот, в мгновение ока расстегнул кобуру и выстрелил в увернувшегося человека, потом развернулся, пальнул

снова, однако попал в коробку, глухо упавшую на пол. Все движения превратились в вихрь, только и было слышно, что грохот выстрелов да свист пуль. Поняв, что главарь пытается удрать, Чан рванул за ним, решив поймать его во что бы то ни стало, но остановился, как только услышал крик Уджина. Развернулся и упал на пол, рефлекторно схватившись за них живота. Ничего не понимая и корчась от боли, он подняв вверх ладонь и увидел на ней кровь. В глазах мгновенно начало плыть, барыги вернули пистолеты в кобуру и спокойно ушли, а Чану только оставалось провожать их взглядом. Всё случилось слишком быстро, непонятно как, нелепо, что осознать это было тяжело. Уджин не побежал вслед, не бросился на помощь хёну, а только медленно подошел к нему и опустился на одно колено.

— Неприятно, когда тебя предают? — спросил он, хватая Чана за волосы и откидывая его голову назад. — Неприятно, когда не пытаются помочь в беде, когда веришь человеку и надеешься на него?

— Уджин… — проговорил Чан, но не мог сказать больше ни слова, настолько было больно, но взглядом просил, или, скорее, требовал объяснений.

— Ты сказал мне найти деньги на оплату долга, и я нашел их. Эти барыги любезно согласились заплатить мне в четыре раза больше, чем твои заказчики, — Уджин встал, подошел к столу и схватил большую черную сумку, потом вынул из нее купюру и подбросил в воздух. — Я нашел способ расплатиться, здесь не всё, но пока что хватит. Желаю и тебе найти способ спасти себя. Самому, — выплюнул Уджин, подошел еще раз, провел по ране, посмотрел на кровь и едва заметно хмыкнул, пока Чан стонал от боли. — Будем надеяться, что у тебя получится так же, как получилось у меня.

Уджин встал и быстрым шагом пошел прочь. Дрожащими пальцами Чан нащупал рукоять пистолета и поднял его, целясь уже-не-другу в спину, но слабость и жалость оказались сильнее его. Рука безвольно упала на пол, изо рта пошла кровь, тело начала одолевать дрема, в глазах темнело. Постепенно вдали всё затухало, как свет прожекторов, пока Чан не упал во тьму.