Эндрю не может избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. Это началось после того, как тот пацан, голубоглазый с церемонии, подошёл к нему. Ему не нравится это ощущение — давление на затылок, похожее на разгорающийся огонь.

Ему хочется содрать волосы с головы и сжечь башню до тла. Рене стоит между ним и Дрейком в лифте — молчаливый телохранитель, в котором Эндрю никогда не признается, что нуждается. Он силён, сильнее других, но знает, что слаб, когда в деле замешан Дрейк.

Хочется придушить его, но руки трясутся при одной только мысли об этом.

Лифт звенит на одиннадцатом этаже, и Эндрю выходит первым. Он не ждёт ни Дрейка, ни Рене, никого. Быстрым шагом доходит до своей комнаты и запирает дверь, прежде чем кто-то успел бы войти. Такое облегчение — иметь дверь, которую можно закрыть и запереть, и никого не впускать без собственного позволения. 

Руки дрожат, когда он наконец падает на кровать. Всё ещё в костюме, от которого всё чешется и в который его запихнула Рейнольдс, так что он стягивает перчатки и снимает ботинки, чтобы хоть как-то успокоить себя.

Теперь, когда вокруг тихо и не о чем думать, кроме как о тренировке, на которую, как он знает, их отправят утром, мысли возвращаются к двум вещам. Рыжеволосый пацан из второго дистрикта, Натаниэль Веснински, и пацан с его лицом. Четвёртый дистрикт.

Он задаётся вопросом, как ему удалось пересечь континент после своей жатвы и жатвы трибута из четвёртого. Задаётся вопросом, не причудилось ли ему это всё. «Может, — думает он, — это какая-то странная галлюцинация». Ещё один кошмар, пополнивший коллекцию. Его запястья, оголённые и свободные от закрывавших ранее перчаток, всё ещё в шрамах. Если он надавит на них, то почувствует, насколько рубцы реальны.  Насколько он реален.

Он не спит.

И всё же единственный человек, который заговорил с ним о его дубликате, был тем, кто попросту не мог быть реальным. Он стоял там слишком долго, слишком тихо, слишком понимающе; наблюдая за ним пустым взглядом. Интересно, что мог искать Натаниэль? Изъян в броне? Крошечную частичку себя, которую Эндрю никому не позволит увидеть?

Вряд ли Натаниэль что-то нашёл, раз уж он ушёл. Но Эндрю знает эту улыбку. Это не улыбка, да и не усмешка, да и не что-либо из этого. Ничто, кроме предупреждения, по крайней мере. «Он сплошная опасность», — думает Эндрю. Натаниэль не весь состоит из мускулов. Он худощав и нежели похож на бегуна, но Эндрю не может сказать, что не заметил тонких шрамов на его руках от работы с ножом.

А ещё он прекрасно знает, как работает эта тема с профи. Тренировки, тренировки, тренировки, но ради чего? Шанс подохнуть и убить друг друга на чёртовой арене? Смотреть игры было обязательно, было источником развлечения для одних и страха для других. Первое — для тренеров, второе — для учеников.

Эндрю откидывает голову назад и закрывает глаза. В его голове возникает образ уменьшенной копии Натаниэля в руке с ножом, зажатым между пальцами, неуклюжими и неопытными. Он представляет себе кровь, капающую из порезов, и немедленные наставления кого бы то ни было, кто его учил.

Эндрю также видит и свои порезы и шрамы и не ощущает сочувствия.

На самом деле он вообще ничего не ощущает.

После этого он засыпает легко, пока в голове мешались образы себя, своего клона и Натаниэля Веснински.