***

В ушах шелестит лёгкий, тёплый ветерок, ненавязчиво напевая какую-то мелодию, приятно ласкающую слух. Я смотрю на тебя, ты сидишь напротив за двухместном столиком маленького кафе под открытым небом. Затерялись в одном из многочисленных переулков Парижа, здесь не ездят машины, не шумят, только прохожие топчутся рядом, спешат по делам. А мы отгородились простенько деревянными перилами, на которых висят цветочные кадки. Изредка к нам прилетают пёстрые бабочки, чтобы полакомиться сладким нектаром, а ты так пристально за ними наблюдаешь, что сам не могу оторвать взгляда.

Я всё любуюсь тобой. Иссиня-чёрные, цвета ночного неба волосы средней длины, видимо, щекотят шею, от чего ты постоянно убираешь мешающие пряди. Глаза обрамлены длинными ресницами и прикрыты, навевая тебе образ загадочности, миража. Концы пухлых губ подняты вверх, улыбка образует на щеках маленькие милые ямочки. Маринетт. Ты — моя, Маринетт.

Хрупкий силуэт облачён в светло-голубые одежды и застыл, словно каменное изваяние, сотворённое руками скульптора с точным соблюдением всех золотых пропорций и сечения. Вздёрнутый кверху носик немного украшен веснушками. Длинные пальцы обхватывают высокий прозрачный стакан с латте макиато. От тебя пахнет кофе с молоком, корицей, а ещё нежными духами сочного арбуза и спелого персика. Ты вертишь его за изящную стеклянную ножку в руках и, поправив соломинку, глотаешь прекрасный напиток, увенчанный пышной пеной с паутинкой шоколадного рисунка. Рядом, на белой тарелке — свежие ароматные круассаны с ванильным кремом прямо из печи. В воздухе витают безмятежность и спокойствие. Тишина. Покой. Заканчивается наш с тобой ещё один знойный летний день.

Вдалеке Эйфелева Башня пикой возвышается среди всех видимых отсюда многоэтажных зданий и горит жёлтыми огнями гирлянд. Перистые тёмно-розовые облака волнами проносятся по небу, подсвечены золотом, раскрашены в синеватые, лиловые, пурпурные, персиковые цвета. Белые звёзды проносятся по небу. Алый диск заходящего солнца плавно снижается, медленно падает в распростёртые объятия земли. Уменьшается, сужается, прощально пылает и всё больше достигает размеров кровавой точки. Не хочется отрывать глаз, руки сами тянутся к белому фотоаппарату мгновенной печати рядом, жаждут запечатлеть сию красоту. Тихий щелчок, второй — и вот уже готовы фотографии заката, хоть сейчас вклеивай на страницы альбома.

Теперь я держу малый тумблер. Нуарез, французский кортадо, оседает на языке тёплым топлёным молоком с оттенками мёда, горчит характерными нотками эспрессо. Терпко, бархатно, насыщенно. Безумно приятно. Невероятно вкусно. Идеальный баланс.

Ещё раз поворачиваю голову в твою сторону. Накрываю стакан крышкой, чтобы дорожная пыль не налетела и не хрустела потом, пересаживаюсь ближе к тебе. Заключаю в тёплые, крепкие, но ласковые, такие по-домашнему уютные объятия. С упоением вдыхаю опьяняющую сладкую дыню, приправленную свежими аккордами арбуза и нежными арпеджио персика. Запах твоей парфюмерной воды. Зарываюсь носом в мягкие-мягкие шелковистые волосы, пальцами перебираю пряди, нежно целую твою светлую бархатную кожу.

В голове непрерывной киноплёнкой мелькают воспоминания, но только не чёрно-белые, как в старом кино, а цветные картинки сменяют друг друга.

Нам по четырнадцать.

Коллеж имени Франсуазы Дюпона. Первое знакомство. Та самая сцена с зонтиком на улице перед входом в здание. Первое прикасание наших пальцев, первый контакт, очень короткий, мимолётный, но отдающий сотнями электрических зарядов. Ты заикаешься от каждого моего взгляда, слова, поворота в твою сторону. Бегло отворачиваешься каждый раз, алая-алая. Заваливаешь подарками и анонимными валентинками по поводу и без. Даришь голубой шарф. Шушукаешься с Альей, а та вместе с Нино сватает нас, нарочно устраивает встречи, а точнее, свидания.

Ты выигрываешь конкурс дизайнеров у моего отца. Весь класс отправляется в незабываемую поездку в Нью-Йорк на Стартрейн — поезде, который ведёт мама Макса. Целая неделя экскурсий, вечеринок, прогулок и развлечений. Возвращение домой. Экзамены. Волнение. Неуверенность. События калейдоскопом несутся, перебивают друг друга, сливаются в яркий шум.

Нам по пятнадцать.

Поступление в лицей Людовика Великого. Первый год учёбы. Отец уменьшает опёку, и Горилле больше нет нужды ежечасно устраивать дозор и слежки за мной. Новые знакомства. Много, очень много новых лиц, которые не успеваешь запоминать, как ни напрягай память. Десятки имён и лишь немногие знакомые, оставшиеся неизменными, например, ты. Будто специально рядом, чтобы не чувствовать одиночество, потерянность в чужом обществе, где я — никто. Ты меньше пристаёшь, больше смущаешься и витаешь в мыслях. Меньше заикаешься.

Нам по шестнадцать.

Второй год обучения. Всё чаще настигают вопросы о том, кем стать в будущем. Отец оказывает на выбор меньше влияния. Я подумываю поступать на парфюмера или медика, в равной степени охота стать и тем, и другим. Ты ведёшь себя очень странно — обходишься без заикания, мямлянья, кучи подарков. Перестаёшь носить два хвостика — убираешь волосы в один высокий. Меняешь стиль с розового девчачьего на менее… приторный. Наверное, именно так. Побираешь для гардероба новые оттенки, например, голубой. Побеждаешь неуклюжесть. При этом остаёшься собой — доброй, весёлой, готовой всем помочь. Достигаешь больших успехов в рисовании и дизайне. Растёшь, расправляешь крылышки, маленькая птичка, чтобы взлететь выше облаков, заслонить мне солнце собой, своим телом.

Нам по семнадцать.

Последний год обучения. Стрижёшь волосы под каре. Я всё больше с тобой сближаюсь. Со стороны даже может казаться, что мы — пара. Так смотрим пристально друг на друга, держимся за руки, обнимаемся при встрече и ходим в гости. В социальных сетях на первых строчках по важности и частоте общения. Я наконец определил профессию — хочу стать парфюмером, возможно, потому, что не мог разгадать букет твоих духов.

Выпускной. В честь него вечеринка в клубе. Диплом общего среднего образования. И признание на празднике под влиянием алкоголя, ударившего в голову. Страшно, неловко, и до сих пор стыдно вспоминать тот бред, что плёл заплетающийся язык. Совместный сон в чьём-то доме на чьём-то диване. Одежда летит на пол.

Страстные поцелуи, переплетение языков, покусывания и оттягивания губ, что припухли и горят от продолжительных ласк. Стремительно краснеющие метки на шеях от укусов. Алые капли крови расцветают на бёдрах бутонами роз. Нежные, медленные толчки. Боюсь причинить боль. Наш первый раз. Твои острые розовые ногти царапают спину и лопатки, зубами прикусываешь бьющуюся жилку у меня на шее, ласково водишь по ней язычком, успокаиваешь покалывание. Плечи и ключицы подрагивают. Мурашки табунами бегут по коже, от чего она вся дрожит. Покрывало — одно на двоих. Наши пальцы переплетены, твоя голова устроилась на моём плече. Волосы щекотят щёки.

Позже окажется, что это двухэтажный кирпичный особняк Натаниэля — того рыжего художника, который раньше был влюблён в тебя, а сейчас они с Хлоей — пара. Иронично, неловко, но радостно. Странный случай наконец воссоединил нас.

И вот теперь мы вместе. Связали себя узами любви. Навеки воссоединили влюблённые жаждущие сердца.