Сознание медленно выплывало из какого-то омута. В полной тьме загорелась пара огней, рассеивая окружающий мрак. Постепенно тьма отступила, явив взору тёмные камни, сливавшиеся в единые монолиты.   

Холодно. Чертовски холодно. Родившемуся и живущему всю жизнь в горах Лань Сичэню этот холод был знаком не понаслышке, но он с трудом вспомнил, когда в последний раз посещал подобные места. Голова раскалывалась, а тело подрагивало, и первый нефрит сжался в комок на ледяной горной породе.  

Что вообще произошло? Последнее, что он помнит, — брат, представляющий ему Вэй Ина в теле Мо Сюаньюя. Тот ещё сюрприз: всё дело его второй половины жизни пошло насмарку. Но Ванцзи выглядел таким счастливым... Молчал, как всегда, но на губах его была спокойная улыбка, а глаза сияли. На мгновение даже стало как-то совестно... 

Как назло, последующие воспоминания размылись и поблёкли. Именно те, что имели наибольшую ценность! Что произошло? Как всё разрешилось? Вэй Усянь с Лань Ванцзи искали убийцу Не Минцзюэ, так ведь? Что они смогли разузнать? И как он оказался здесь? 

Спустя пару часов, когда неистовая боль отступила, Лань Сичэнь осмотрелся и пришёл к выводу, что это была его любимая пещера для самобичевания. Замечательно. Что он тут делает? Он уже лет десять её не посещал... Хотя стоило бы. Он порывался, но так и не доходил до неё. 

Осторожно поднявшись, заклинатель начал потихоньку разрабатывать затёкшие мышцы. Сколько он тут пролежал? Судя по ощущениям — часов двадцать без движения. Неприятно.  

Лань Сичэнь немного размялся, но усердствовать не стал. Да, он великолепно развитый заклинатель с натренированным телом, но разгорячиться сейчас, чтобы в итоге простудиться из-за холодного воздуха — сомнительная затея.  

— Тут есть кто-нибудь? 

Никакого ответа. Ну, разумеется. 

Спустившись с горы на мече, глава ордена Лань спрятал оружие в ножны и дальше пошёл пешком. Сейчас он находился на самой границе Гусу, и эта прогулка должна была вернуть ему прежнюю подвижность. Не хотелось бы появляться перед учениками в таком жалком виде.  

Его духовная сила была прежней, и это радовало. Во-первых, неизвестно, что за болезнь могла его скосить за то время, что он не помнит. Во-вторых, сильные душевные потрясения выкашивали его духовные силы, как молодой опытный косильщик — дохлую травку. Это была его главная слабость с самого детства, и, зная о ней, Сичэнь старался всегда поддерживать стабильный, ровный настрой, иначе не видать ему своей силы, а с ней уйдёт и возможность нести ответственность за свой клан. Сбрасывать такой груз на плечи брата, которого, в отличие от него самого, не готовили к такому, было бы бесчестно. Поэтому приходилось справляться и давить в себе всё, что могло нарушить хрупкое душевное равновесие, а когда Лань Хуань нашёл способ сбрасывать скопившиеся излишки негатива, жить стало в разы проще. И верный спутник на тропе самосовершенствования вселял в него уверенность.  

С каждым шагом его смутное ощущение, что что-то не так, только усиливалось. То ли трава не такая зелёная, как обычно, чуть ярче и насыщеннее, то ли облака на небе пушатся иначе, чем он привык, сила в теле льётся немного не так. Всё, как раньше, но одновременно — абсолютно по-другому. Успокоив себя тем, что это всего лишь последствия проблем с памятью, Лань Сичэнь продолжил свой путь на большей скорости. Чем раньше он доберётся до своего цзинши, тем меньше вероятность, что он израсходует свои последние душевные силы на неясные, мутные подозрения и догадки. 

Первые встреченные им ученики клана Лань были очень удивлены, но безумно рады возвращению своего главы. Пятеро подростков лет четырнадцати от силы уважительно поклонились, когда Лань Сичэнь приблизился к ним.  

— Цзэу-цзюнь, вы вернулись! — радостно вскрикнул один из них. 

— Мы очень рады вас видеть в добром здравии и расположении духа! — поддакнул второй, но его пихнул в бок локтем стоящий рядом мальчишка, и тот замолчал. 

— Спасибо за заботу, — Лань Сичэнь доброжелательно улыбнулся. — Надеюсь, за время моего отсутствия крупных нарушений правил не было? 

— Ну-у-у... — ребята переглянулись, а потом первый, что подал голос, уверенно ответил: — Были, но мы тут не причём. Это всё молодой учитель Вэй! 

— Я понял, — Лань Сичэнь кивнул. — Надеюсь, это было не то, чему он вас учил.  

Подростки виновато потупили глазки и вразнобой закачали головами. Ну, конечно.  

— Думаю, вы сами в состоянии понять, что из того, чему учит молодой учитель Вэй, полезно, а что нет, — рассудительно заключил Лань Сичэнь. Не в его духе портить молодёжи забавы, пошалят да перестанут, не всем же быть пресловутым Усянем, к ночи бы не помянуть.  

Подростки закивали, соглашаясь.  

— Ханьгуан-цзюнь будет очень рад вас видеть! Правда, сейчас он в отъезде вместе с молодым господином Вэем, но они должны вернуться к вечеру, — отчитался один из мальчишек. Лань Хуань благодарно кивнул и, напомнив ребятам про учёбу, направился дальше. Жаль, что никто из них не проговорился о причине его уединения. Что ж, зато можно утешить себя тем, что его клан воспитывает достойных мужей. В конце концов для Цзэу-цзюня не впервой сражаться со своими тревогами и болью в одиночку, а остальным лишь помогать, вселяя в них уверенность и спокойствие. Одно плохо: Ванцзи всегда понимал, что он чувствует на самом деле, и его удивит, что он так быстро отошёл от того, что загнало его в пещеру для самобичевания.  

Показавшись первым делом дяде, который остался чрезвычайно доволен тем, что Лань Сичэнь восстановил душевное равновесие так быстро, Цзэу-цзюнь заперся в своём цзинши и осмотрелся в поисках каких-нибудь улик. В голове до сих пор не прояснилось, оставалось лишь искать подсказки из мира материального.  

Негласное правило между братьями: когда один из них долго отсутствует, убирает в его цзинши второй. Каждому было что прятать от чужих глаз. Рука Ванцзи чувствовалась: идеальный до головной боли порядок, и все важные вещи, как было принято между ними, должны были быть спрятаны в тайничке в самом дальнем шкафу. Ванцзи там прятал записи Вэй Ина с ученических лет. Пришло время его разворошить.  

В тайнике находились перевязанная ещё самим Сичэнем, особым образом, стопка писем, несколько листов лежали отдельно, видимо, что-то связанное с делами клана, и ещё пара мелочей. Что ж, ему повезло. Если им угрожала опасность, Гуанъяо обязательно бы ему написал об этом их особым шифром.  

Лань Хуань развязал стопку и принялся перечитывать письма. Начал с самых ранних и... Понял, что всё абсолютно не так. Незнакомые числа, простые, незамысловатые формулировки. Если использовать их шифр, то выходит сплошная ерунда. К тому же он не мог найти тех писем, о которых точно помнил. Он раз за разом перечитывал те, что были у него, и пытался осознать, что же произошло. Кто-то подменил письма? Видят боги, это было бессмысленно. Начиная с того, что ожидается, что письма подобного толка будут сожжены, заканчивая тем, что о тайнике никто не знал и так мастерски подделать почерк Цзинь Гуанъяо никто бы не смог.  

— Бред, — изумлённо прошептал Цзэу-цзюнь, перебирая письма от главы ордена Цзинь. — Полный бред.  

Поджав губы, он отложил письма от Гуанъяо в сторону. Цзян Чэн... Если письма от Гуанъяо он хранил из-за того, что уж больно сильно они увязли в общих делах, то от Цзян Ваньиня — повинуясь глупой сентиментальности. Он иногда даже рассматривал часами резкие, трудночитаемые, но очень красивые иероглифы. Под стать Цзян Чэну — каждый штрих был наполнен его энергией, разрушающей, но изящной.  

И каково же было его удивление, когда писем от главы ордена Цзян он нашёл всего два. Сухие, формальные, немногословные. Как будто между ними не было вообще ничего. Фантомная боль всколыхнула всё существо Лань Сичэня. 

— Нет, нет, нет... 

Он, глубоко вдохнув и выдохнув, вернулся к письмам от Гуанъяо. Самая обычная переписка. Немного о делах, немного переживаний о брате, вянущем от своих чувств. Ничего больше. Что за чушь? Остальные письма, которые хранились в тайнике, не прояснили ничего, кроме того, что Лань Сичэнь вёл самую обычную, скучную жизнь, не занимался ничем противоречащим правилам ордена. Скучную, одинокую, унылую жизнь. Орден, Ванцзи и Цзинь Гуанъяо — вот и всё, что у него было. Захотелось завыть в голос. За что?! 

Глубоко вздохнув, Сичэнь навёл порядок в письмах и снова их перевязал. Затем ему на глаза попался листок, из тех, что он нашёл в тайнике. Нахмурившись, Лань Хуань поднял его и, вглядевшись, ужаснулся.