— Ты вообще перестала меня слушать… — огорчился Виктор Леонидович, любивший завтракать с дочерью именно потому, что она охотно слушала рассказы про пациентов. — Да, ты огорчилась, но это совсем не повод…

Саша действительно не слушала. Она вспоминала, как Алекс провожал ее до дома. Холодный ветер перекатывал снежную крупу по льду. Девушка старательно цеплялась за пальто спутника, ощущая, что, обычно послушные, ноги никак не хотят чувствовать почву.

— Я редко бываю так счастлива! — хихикнула она и подняла глаза на Алекса.

— Я бы решил, что дурно на тебя влияю, но, очевидно, ты и сама отлично с этим справлялась… — усмехнулся мужчина, с любопытством глядя на веселящуюся Александру.

— С тем, что решаю, что ты на меня дурно влияешь?

Он ничего не ответил, а лишь покачал головой: какая же она милая. Милая глупая девочка.

— Алекс, — Саша резко остановилась и внимательно посмотрела на него, — я кажусь тебе нелепой?

— Ты кажешься мне забавной, — мужчина встал напротив Саши, — вы, mademoiselle Александра, меня удивляете, не оправдываете ожиданий…

— Забавной… — все что уловила она. — Нет ничего хорошего в слове «забавный»! забавным может быть ребенок, котенок, друг… Но не девушка… — огорчилась Саша и не уследила за собой, озвучила мысли.

— А ты, стало быть, и другом моим называться не хочешь? — вновь ухмыльнулся Алекс.

Наверное, если бы Саша не пила, она нашла бы, что сказать, но здесь лишь насупилась и помотала головой. Сейчас должно, должно! Нет, было просто обязано что-то произойти! Но Алекс лишь провел рукой, указывая на дом:

— Мы пришли, mademoiselle Александра.

Разочарованная Саша, которая перестала надеяться на что-то, цокнула языком:

— Я, что, по-вашему, monsieur Алексей, — передразнила она, — через парадный вход в такое время должна идти? Доброй ночи! — она ускорила шаг, направляясь к доходному дому на углу.

Алекс наклонил голову, внимательно наблюдая за покачивающейся фигуркой, и все же поспешил догнать ее:

— Не смею пустить тебя на крышу в одиночку.

Алекс распахнул люк, помог вылезти на крышу Саше и замер. Казалось, что весь этот город перестал быть для него загадкой много лет назад, но никогда прежде Алекс не смотрел на него свысока.

— Впечатляет? — улыбнулась девушка, глядя на поразительно эмоциональное лицо спутника.

Вероятно, в этот момент Алекс окончательно понял Сашу: пока он ходил по земле, рассекал по каналам, она парила надо всем бренным. Эта девушка смотрела на мир иначе. Когда видишь такой простор, взгляд не замыливается…

— Будь осторожнее, — быстро отозвался Алекс, поддерживая ее за плечо.

Какое-то время шли молча. Захотелось, чтобы было лето, чтобы сейчас занимался рассвет, а не пронзительный холод.

— Мне в это окно… — сообщила Саша, переставшая морщить нос.

В конце концов, уныние не являлось ее излюбленным пороком. И вот, когда ничто не предвещало, Алекс задержал ее, притянул к себе и поцеловал. Нет, не поцеловал, нежно коснулся губами ее губ и замер, бережно обнимая. Он уже давно не любил нежно, не испытывая страсти, а лишь желание беречь.

И выбирая между мудреными гипотезами о новых болезнях и воспоминаниями о первом поцелуе, Саша, без малейшего колебания, выбирала второе.

Виктору Леонидовичу причина такой рассеянности дочери была очевидна. Имя этого недуга — Алекс. Он вздохнул: парень этот, по мнению профессора, не идеальная кандидатура, но приемлемая. Несколько раз пил чай в их семейном кругу и единожды обедал… Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Ланской понял: Алексей из бедной семьи, нет у него никакой родословной, но есть желание заработать и учиться, а этого, Виктор Леонидович по себе знал, бывает достаточно. Трудолюбивого мальчишку вполне можно обучить и взять в семейное дело… Это лишь мысли, но для себя профессор решил, что, если весной у Саши попросят руки, он не будет возражать…

— Papa, Алекс звал меня на ярмарку сегодня… Позволишь ли? — Саше искренне надоело бегать по крышам, да и в отце чувствовалась некая поддержка.

Профессор закрылся газетой и вновь вздохнул: а есть ли смысл ей перечить?

***

— Мне, к слову, понравилась та рукопись, которую ты передал мне! — Саша быстро поблагодарила торговца и проворно выхватила у него леденец.

— Так же сильно, как эти конфеты? — усмехнулся Алекс, расплачиваясь.

— О, ну, простите, милый друг, но крепче сластей я не люблю ничего! — хихикнула девушка.

— Неужели? — он скептично приподнял бровь. — В таком случае, вынужден экспроприировать ваш леденец, mademoiselle Александра…

Он ловко вцепился зубами в петушка и вырвал из Сашиных пальцев.

— Эй! Хочешь вновь вывести меня на вульгарные темы? — возмутилась она.

— Разве я смею? Но, неужели, даже я не могу тягаться с твоими конфетами?

— Только если ты! — Саша быстро чмокнула его в щеку и вернула свое лакомство.

Она сделала несколько шагов вперед и заметила на ярмарке знакомое лицо:

— Гляди-ка, поручик Двинский… А как непривычно видеть его в штатском и таким пьяным… — она внимательно следила за горлопанившим Никитой Федоровичем.

— Поздравляю вас с наступающим… алкогольным опьянением! — заорал Двинский и обронил кошелек.

— Знаешь его? — насторожился Алекс, заметивший интерес Чингиза и Мухи.

— Конечно! — кивнула Саша. — Он в отряде Трубецкого…

Алекс внимательно осмотрелся, заметил карету, из окна которой высовывалась подзорная труба, и окликнул кого-то в толпе:

— Маруся! Маруся, ну куда же ты? Расшибешься!

Саша улыбнулась:

— Тоже знакомая? Как много людей сегодня собралось! Хотя, воскресенье же! — девушка пыталась угадать в прохожих загадочную Марусю. — Ой, смотри же! Это что, Матвей и… Прости, забыла, как же его зовут?

А потом начало происходить то, что Саша предугадать никак не могла. Даже не предугадать, а осмыслить.

— Божечки! Что же это?! — воскликнула Александра, глядя, как на парня, имени которого она так и не вспомнила, нацепили наручники. — Он что, пытался ограбить Двинского?! Господи! Как страшно!

Двинский орал, что он из полиции. Саша с ужасом смотрела, как парень перевернул несчастного Никиту Федоровича, практически ощутила его боль. Она не заметила, как Алекс шепнул Чингизу, чтобы тот шел домой, она была слишком увлечена тем, как переворачиваются прилавки и оттуда выпрыгивают полицейские. Девушка в ужасе осознавала, что знает добрую половину тех, кто там стоит.

— Аркаша? — удивилась она выбравшемуся из кареты другу.

— Не сейчас! — резко отмахнулся тот.

Внезапно Матвей разбежался и ударил коньками по цепям, сдерживавшим карманника. Саша хотела уткнуться в плечо Алекса, испугавшись этого резкого движения, но спутника не оказалось рядом. Она внимательно огляделась. Вновь бросила быстрый взгляд на потасовку.

— Невероятно! — не выдержала она, заметив, как Аркаша ввязывается в погоню. — Невероятно, что я все еще не бегу за ними! — вслух поделилась Саша, подобрала юбку и бросилась вдогонку.

Не было в ее жизни таких приключений раньше. Позабыв о приличиях, сверкая икрами, она практически сбивала случайных прохожих с ног. С коньками было бы сподручней, но их прихватил с собой Алекс. Впрочем, бегала девушка неплохо. Бегущие воры сбивали все на своем пути: из-под их коньков вылетали осколки елочных игрушек. Невероятное зрелище, невероятный урон, невероятная подлость. Краем глаза Саша видела, как схватили Графа, но не остановилась. Непонятно зачем, любой ценой, ей нужно было догнать Трубецкого.

Что-то внутри Саши оборвалось, когда Матвей и второй сорвали красивую светящуюся надпись «1900»: прекрасные расколотые искры, как символ бесполезной борьбы. Сквозь сбитое дыхание и спутанные мысли Саше почудилось, что вся эта прекрасная борьба Трубецкого совсем не стоила этого погрома. Девушка не могла точно сказать почему, но она искренне сострадала бегущим ворам. Она отмахнулась от этой мысли, заметила, что беглецы разделились и кинулась за Матвеем: по крайней мере, она знала его имя.

В какой-то миг она остановилась: непарадная часть района отчего-то пугала. Саша огляделась, но никак не могла понять, куда делся Матвей. Девушка оперлась на гранитные перила и начала жадно глотать воздух. Мороз обжигал легкие, но дышать хотелось сильнее:

— Упустила… — разочарованно вздохнула она.

Саша отряхнула юбку, одернула шубку и поправила шляпку. Нужно срочно отправляться в полицейский участок и узнать подробности у Трубецкого. Погоня может и бессмысленная, но очень интересная. Она направилась вдоль безлюдного канала, как вдруг услышала выстрел. Эту длинную стройную фигуру она узнала бы из тысячи. Трубецкой лежал на льду, который медленно окрашивался алым.

— Аркаша! Врача! — в ужасе заорала она, кидаясь на лед. — Матвей! — истошно вопила она, глядя на исчезающего за поворотом парня.

Она рухнула на колени рядом с другом.

— Ты жив… — вздохнула она. — Какое счастье! Отпусти! Отпусти ногу!

Не задумываясь, она выдернула кожаный пояс и быстро перетянула рану.

— Все будет хорошо! Все будет хорошо! — бормотала она, хватая Аркадия за руку.

— Что ты здесь?.. — Сквозь боль процедил офицер.

— Знаешь же, как страшно я любопытна… Смотри же… Доктор!

***

Алекс пробрался в знакомое слуховое окно и огляделся. Причудливо разбитое старое зеркало отражало вешалку с мужской одеждой, на старой коробке мерцающим калейдоскопом раскинулись ненужные украшения. Он подошел к застеленному пледом креслу, подле него стопкой лежали книги: революционные трактаты, которые давал ей Алекс, и различные приключения. Мужчина взял самую потрепанную — «Вокруг света за 80 дней»: множество открыток, заломов, пометок — весь мир юной мечтательницы.

Он пришел прощаться, но не решался спуститься к ней, сообщить о своем присутствии. Внизу хлопнула дверь, наконец-то Александра вернулась домой.

— Глаша, не тревожь меня! Такой день, хочу побыть одна! — звонкий милый сердцу голос откликнулся теплом

Алекс вздохнул, будто ему не хватало мужества и, все же, спустился. Осторожно, боясь вовсе не того, что Саша может оказаться не одна, он приоткрыл панель в стене.

— Алекс? — изумилась Саша и кинулась ему на шею, позабыв, что уже скинула верхнее платье. — Я волновалась, что с тобой что-то стряслось… — шептала она практически в самое его ухо. — Представляешь, в Трубецкого стреляли! Поверить не могу, а если бы…

Она отстранилась и внимательно всмотрелась в его непроницаемые глаза:

— Знаешь, это ведь Матвей в него стрелял… Тот Матвей… Твой Матвей… — она замялась, но сбивчиво продолжила. — И те люди, которых ты считал друзьями… Они не хорошие… Ты ведь и представить не мог, да? — с надеждой спросила она.

Алекс молча притянул ее к себе и крепко обнял:

— Моя милая глупая девочка… — прошептал он, вдыхая сладкий запах ее волос.

— Пожалуйста, не возвращайся к ним… Ты представить не можешь, на что способен Трубецкой… — вырвалась Саша. — Ты не такой как они… Ты ведь хороший, Алекс, не такой как они…

Глядя в эти растерянные глаза, верящие в его невинность, доброту, Алекс не мог признаться в том, что это он стрелял в того офицера. Никогда прежде он так сильно не сожалел о своей решительности и хладнокровности.

— Ты ведь не понимаешь. Правда не понимаешь. — горько усмехнулся он.

— Я понимаю, что у нас все впереди! Мы можем уехать! Поль, мой брат, страшно богат, он сейчас во Франции, поедем к нему. Ты будешь писать! — тревожно продолжала Саша, не желая верить в то, что ее Алекс злодей в этой истории. — Ты не должен платить за их ошибки, Алекс!

Наступила тишина. Саша вновь обняла его, потянулась и поцеловала, горячо поцеловала, точно пытаясь предложить себя взамен на его решение. Девушка была готова на все, лишь бы он, как обычно, коротко кивнул, улыбнулся и подтвердил, что ничего не знал о темных делах Матвея.

Алекс не смел оттолкнуть ее, но и воспользоваться не мог. Собрав всю свою волю, он сделал шаг назад, стараясь запомнить каждую деталь ее лица:

— Я должен уйти, милая Александра.

— Но ты ведь вернешься? Ты вернешься!

Он улыбнулся:

— Я посижу с тобой, пока ты не уснешь. Не тревожься, Саша…

Он заботливо укрыл ее одеялом и лег рядом поверх него, как после ложился много раз, когда ему предстояла долгая бессонная ночь в работе над статьей.

— А помнишь тот вечер? — улыбнулась Саша, присаживаясь на край кресла и протягивая супругу чай.

— Молодость и глупость, милая Саша, — он похлопал ее по колену.

За окном смеркалось: чудесный вид на Сену. И в мире существуют лишь они.

Саша проснулась посреди ночи в холодном поту: точно ей прострелили сердце. Девушка подошла к окну и не заплакала. Она знала, что Алекс не вернется.