— Гокудера-кун, — Савада замялся, не зная, как сформулировать мысль. Фильм оставил после себя сильное впечатление, и хотелось это с кем-то обсудить. Однако остальные уже разошлись, да и не был Тсунаеши уверен, что они бы поняли. Однако знаки судьбы, как называл про себя это Савада, не давали обойти стороной возможность хоть как-то расставить все по своим местам. — а представим, просто представим, что я был бы… Оказался на месте Казуо.

— Джудайме, о чем вы говорите?! — Хаято шокировано посмотрел на Тсунаеши. Тот рассеянно почесал в затылке.

— Ну, это всего лишь предположение… — И не важно, что что-то внутри надрывалось, крича: «Спасайся!» — Но согласись: ситуация неоднозначная.

— Это уж точно. — Гокудера тяжело вздохнул и с сильной грустью слегка хлопнул по пустому карману джинс. Курить нельзя, он бросил. Уже в четвертый раз бросает, но это точно последний. — Честно говоря, я не знаю. Я бы точно не пожелал бы вам оказаться всеми преданным… Это немыслимо! Но самое противное то, что у всех были свои причины! Джино шантажировали жизнью брата, Гокучи не мог противиться воле главы клана…

      Хаято продолжал возмущаться, но Тсунаеши не слушал. Позиция друга была ясна, хоть и от чего-то совершенно не успокаивала тревожность. Интуиция била по мозгам уже неделю, обещая что-то черное, противное и — самое страшное — неминуемое. По совету Реборна, к которому он обратился, не в силах контролировать нервозность, Савада попытался задавать интуиции вопросы, но это было бесполезно, парень попросту не понимал посылаемых ею сигналов. Предполагалось даже, что он с хранителями умрут, но нет. «А лучше бы умерли», — наведенная интуицией мысль прошлась ножом по сердцу.

      Внезапно внутри что-то оборвалось, словно тонкая ниточка. Тсунаеши замер на месте. Хаято, не сразу заметив изменения в боссе, прошел на пару шагов дальше, а после с недоумением и волнением обернулся.

— Все в порядке. — Улыбка была насквозь фальшивой, что понимали оба. Но Тсунаеши не хотел тревожить друга зазря. Гокудере оставалось только смотреть с беспокойством, ведь если джудайме молчал — из него и слова было не вытянуть. А Тсунаеши боялся. Не было дрожи, сбившегося дыхания или паники. Просто внутри все обмерло и интуиция не подавала знаков. Совсем.

***

— Это будет интересно. — Бьякуран сладко улыбался, незаметно для себя любовно оглаживая пальцем кольцо. Блок слетел и безумие затопило и так не восстановившееся сознание. — Запускай. — Тихий звон разнесся по городу, подготавливая ментальные закладки к своевременному открытию. Ох, чего стоило достать всех… — С днем рождения, Тсунаеши-кун. Посмотрим, как ты справишься в этот раз.

***

— За что?!

      Еще удар. Тсунаеши не может разогнуться. Он может только лежать в позе эмбриона, закрывая руками голову. Бесполезно, ибо ладони раздроблены, да и не только они. Целых ребер осталась только пара штук, а после завершающего пинка одно из них оцарапало легкое. Боль затапливала сознание, даже если бы Хибари ему что-то и ответил бы, то Тсунаеши не услышал. Внутренности растворяла отрава — Бьянки не поскупилась затолкать в него что-то ядерное, пока до Савады не дошла вся соль ситуации. С Хибари было даже легче всего, пусть, видимо, именно он добьет его.

      Тсунаеши не сразу понял, что это оно. Но когда понял, было все же поздновато — яд и первые удары оказались почти смертельными, а дальше его добивали измором. И самое поганое, что это были они — его друзья, хранители, семья. Движения, слова, фирменные приемы — все было тем, что нельзя было подделать даже зная ребят. Радовало Саваду только две вещи: он столкнулся далеко не со всеми и смог отбиваться столько, сколько смог, без перчаток и пилюль. А ведь какое-то время он искал хоть кого-то, кто смог бы объяснить, в чем дело. В итоге у всех были свои причины. Как много он узнал о своем окружении всего за один день!

— Из-за тебя я потерял все! — Отчаяние Такеши было понятно. Знание о том, что в будущем его отца убили, ни на день не оставляло его. Как и разрушенная мечта стать известным бейсболистом.

— Вы всегда отрекались от меня! — Хаято, на самом деле, пугал своим энтузиазмом. Они с Бьянки были похожи гораздо больше, чем Гокудере хотелось.

— Ты меня разочаровал. — Реборн тогда лишь опустил тень от шляпы на глаза. Он не бил и не стрелял в него, но отрезал любую возможность выбраться из города и забрал все, что могло бы помочь защититься. Нет, Тсунаеши мог бы попытаться использовать подручные средства, хоть украсть кухонный нож из магазина, но он не хотел убивать друзей.

— Ты втянул ее в это! — Пожалуй, Рехея он понимал лучше все. Милая, светлая, беззащитная Киоко, которой абсолютно не было места в мафии, согласилась в будущем стать его женой, несмотря на все риски.

      А Хибари молчал. Но ему и не нужны были слова, ведь все было очевидно. Для того, кто всегда стремился к свободе, Вонгола была не просто поводком — ошейник с шипами внутрь и стальная клетка.

      Радовало, что в городе чисто случайно не оказалось больше знакомых мафиози. Не было сомнений, что все бы отвернулись от него или добавили. Впрочем, Тсунаеши хватило и самого близкого окружения. Он был раздавлен не только физически, но и морально. Он был виноват, осознавал это, но в то же время трупный сладковатый вкус предательства оседал на языке.

      Погружался в темноту смерти Тсунаеши с мыслью — образом — желанием умереть.