— Вы сделали что? — Емитсу серел на глазах. Никакого самообладания, никакого опыта не хватало, чтобы понять, что сделали эти… Эти… Прожигаемый шокированным и медленно, но верно звереющим взглядом Савады Реборн лишь наклонил ниже шляпу. И молчал, говорить было нечего. Он, лучший киллер девятого поколения, полностью облажался, что уж говорить о детях. Хорошо хоть удалось сбросить чужое влияние, пусть и не сразу. На хранителей десятого поколения Вонголы было страшно смотреть. Но взрослые и не смотрели. Емитсу выдохнул через нос. — Где Мукуро Рокудо и его медиум?

       На стол выкатилось кольцо в своей первой нераскрытой форме. Савада оперся локтями о колени и с силой протер лицо ладонями, в конце закрывая его. Цензурных, да и нецензурных слов уже просто не находилось. На кухне что-то незатейливо напевала Нана, женщина безмерно добрая, но до крайности наивная и совершенно не чувствующая обстановку. Не в первый раз психическое отклонение жены играло на руку — Емитсу просто не знал, что бы было, если бы она догадалась, или, не дай бог, прямо услышала о судьбе сына.

— Мы отомстим. — Хаято поднял голову и не дрогнул, встретившись с промораживающим взглядом внешнего советника. Зато Емитсу отметил безуминку во взгляде полукровки и мысленно поморщился. Нужно было более тщательно проверять окружение, хранителей, да вообще всех! Нужно было… Много чего, но он не сделал. Он тоже провалился, и как внешний советник, и как отец.

— Конечно мы отомстим. Потому что, если вы даже отомстить не сможете, я вас лично закопаю. Всех. — Хибари сжал зубы, так и не повернувшись к сидящим в комнате людям. Морально раздавленный Сасагава, который не мог смотреть на свои руки, стоял рядом с ним. Впервые за очень долгое время ладони были без бинтов, более того, кожа местами была содрана с мясом и все присутствующие знали, что он сам это сделал. Ямамото подавленно молчал, безучастно глядя на присутствующих. Пожалуй, он бы с удовольствием вскрыл себе брюхо мечом, но пока не мог этого сделать.

— А где Тсуна? — Ламбо робко, что было непривычно для него, заглянул в комнату, боязливо оглядывая всех. За его спиной мялась И-пин, не переставая перебирать пальцами рукав. — Фуута отказался говорить нам.

— Тсуна сейчас далеко, — Емитсу улыбнулся так, что лучше б не улыбался. — и одной из ваших задач будет найти его. Я знаю, — Сказал он с нажимом. — что он жив. К тому же, — Говорить об этом было очень трудно, но профессионализм вытеснил чувства. — Вонгола, несмотря на отсутствие наследника, продолжает работать и вас от обязанностей никто не освобождал. Детский сад вашими же стараниями окончен, мы переходим к делу. Собирайтесь, мы едем в Италию. Завтра. — И не дожидаясь какого-то ответа, вышел из дома.

***

— Ты уверена, что стоит его подселить к этим двоим? — Мужчина ухмыльнулся, не отрываясь от бумаг. — Получается сборная солянка, а не группа, а у них и так все выполняет только старший. Плюс: трехлетний ребенок.

— Ты просто поверхностно оцениваешь ситуацию. — Джемма фыркнула и поправила бейджик. — Разве я когда-нибудь давала повод сомневаться во мне? — Она элегантно выгнула бровь, но босс не оценил, насмешливо посмотрев на нее, словно на маленькую милую девчонку. Разница в возрасте давала этому повод, как и вспыльчивый характер ученой.

— Конечно. — Он улыбнулся шире.

— Вот увидишь! — Глаза полыхнули, выдавая фанатичный настрой. — В этот раз у меня получится. С таким материалом…

      Дверь захлопнулась за убежавшей ученой. Мужчина тяжело вздохнул, снова опуская взор на бумаги. С фотографии на документе на него смотрел кареглазый шатен азиатской национальности.

— Тсунаеши Савада… — Он задумчиво потер подбородок. — Может, с тобой действительно все получится.

***

— … Голова… Заткни!.. — Все пылало. Тсунаеши корчился от невыносимой боли. Голос давно был сорван, но он продолжал хрипеть, не в силах терпеть агонию. Шум разрывал голову на части, а внутренний жар порывался вырваться наружу и уничтожить все.

— …Импринт… Не нужен…

       Что-то… Что-то было рядом… Прохладное, спокойное, спасительное. Савада, управляемый интуицией и инстинктами, потянулся к этому со всей своей оставшейся силой, еле разгибая сведенные судорогой пальцы. Громкий смех оглушил, заставил на мгновение сжаться, а после с новым энтузиазмом потянуться к чему-то. Боль, казалось, немного утихла, позволяя нащупать что-то и рывком притянуть к себе. Запах лаванды, спирта и чего-то приятно сладкого вскружил голову, отгоняя боль на второй план. Слепо открытые глаза все лучше фокусировались на силуэте, но разглядеть человека ему не дали, прижав голову к груди. Зарывшиеся в волосы пальцы были прохладными — Тсунаеши не сдержал облегченного стона. С каждым аккуратным движением пальцев, массажирующих кожу и перебирающих спутанные волосы, боль унималась, принося вместо себя неестественное, но от того не менее приятное блаженство. Было совершенно плевать, что рядом кто-то заливисто хохотал, постанывая.

      Окончательно в себя Тсунаеши пришел, когда пальцы перестали массировать и просто аккуратно придерживали голову. Он лежал на ком-то, пальцы отказывались разгибаться и выпускать из рук грубоватую свежую ткань рубашки, а лицом он уткнулся неизвестному в грудь, иногда непроизвольно потираясь от ткань носом. В теле была легкость, но он не мог перестать прижиматься к… Мужчине? Казалось, если он хоть немного отодвинется, то снова окунется в агонию с головой.

— Ну что, пришел в себя? — На кровать кто-то сел. Тсунаеши окинул полуосознанным взглядом второго незнакомца. Мужчина лет двадцати пяти теребил кончик косы и с нескрываемой насмешкой разглядывал его в ответ. И не смотря на то, что во взгляде ярких лиловых глаз не было угрозы, парень все равно рефлекторно сильнее прижался к тому, на ком лежал, что не укрылось от внимания присутствующих.

— Все хорошо. — Савада дернулся и поднял голову. Брюнет тяжело вздохнул. — Можешь уже слезть, отходняк от препаратов прошел.

— Я… — И правда: боли не было. Он был совершенно здоров, хотя помнил, что ему сломали не одну кость, а органы уже должны представлять из себя кашицу.

— Папа, можно я его съем? — Раздавшийся сбоку тихий голос заставил вздрогнуть, а почти разжавшиеся пальцы снова до боли стиснули несчастную рубашку. Маленькая красноволосая кроха мрачно поджимала губы, а интуиция тихонько звякнула, подтверждая серьезность ее намерений.

— Нет, маленькая. — Брюнет, к которому он неосознанно прицепился, поморщился и сам мягко, но твердо высвободился из рук парня.

— Но я хочу.

— Тебе же сказали, что нельзя. — Длинноволосый усмехнулся. Кажется, они все были родственниками, если судить по обращениям и некоторым чертам внешности. По крайней мере двое взрослых точно братья. А еще они были иностранцами, пусть и весьма сносно говорили на японском, хотя вот девочка говорила на английском. — Так, не хочешь представиться, новенький?

— Тсунаеши.

— Ну что же, Тсунаеши, добро пожаловать. — Улыбка длинноволосого Саваде не понравилась. Он не дома, не в больнице, друзья предали его, а еще его вылечили и, похоже, взяли в плен. — Мое имя — Херувим.

— Галериан. — Спаситель небрежно кивнул и отвернулся к девочке, которая, пользуясь тем, что он освободился, сама вцепилась в него.

— Где я?

— А ты не знаешь? — Херувим почти по-настоящему удивился. — Они вроде перестали красть людей, предпочитая выкупать. — Но его слова ничего парню не сказали. — Они называют себя Эстранео.

— Что?!