Тсунаеши плохо. Этот дискомфорт не на физическом уровне, но кажется, что все тело — сплошной болючий синяк, на который что-то давит изнутри. Физическую боль Тсунаеши уже научился игнорировать с тех пор, как привычную Джемму резко заменил мужчина со шрамами на лице, но вот от душевной не было спасения. Как не было, казалось, и причины. Все было плохо, но плохо привычно. Так почему же он сорвался именно сейчас?
Громкий, звериный полный боли вой раздался над поместьем. Правое крыло пылало, раздающиеся взрывы заставляли дрожать все здание. К звуку взрывов добавлялись людские паникующие, злые и громкие голоса, а так же лай и скулеж собак. Тсунаеши, покачиваясь, схватился за голову. Громко, жарко, невыносимо. Правое крыло не выдержало очередного взрыва и рухнуло. Сложилось, как часть карточного домика, только с аккомпанементом из истошных криков и грохота падающих стен.
— Огонь!
Ни одна пуля не попала по цели — расплавились, а жидкие капли металла снесло с траектории волной пламени посмертной воли. Это даже не было сформированным огнем, так, просто волна, почти ветерок, контролируемый желанием. Люди были в ужасе, а Тсунаеши смотрел на них с раздражением и непониманием, будто это не он был причиной разрушений, будто не он часом назад лично зачистил нижние подземные этажи, и сейчас эти люди просто так на него напали.
«Ты нашумел и сейчас его увезут. Или уже увезли.»
Короткая мысль привела в ярость. Жар внутри стал невыносим, и Тсунаеши выпустил его, словно спустил с множества поводков стаю голодных озлобленных собак. Смотреть на то, как люди заживо сгорали в его пламени понравилось.
Не нужно было лично нести свое бренное тело и разрывать на куски, хотя он мог, не нужно было сворачивать чужие шеи и ломать кости. Нет, с этим он уже нарезвился внизу. Сейчас осталось голое раздражение.
Огонь довольно быстро разносился по методично зачищаемому особняку. Почему-то никто не стремился выбраться из разрушающего здания и уехать от монстра на машинах, даже в окно никто не выбрасывался. Тсунаеши прекрасно помнил про пуленепробиваемые стекла, специально укрепленные стены и иллюзии на всех возможных выходах. Эстранео делали все, чтобы никто не сбежал при случае, что в итоге погубило их. Но вот самого Саваду это не останавливало, для него не были преградой ни иллюзии, которые он больше не мог видеть, ни антипламенные устройства в стенах, которые не конфликтовали с пропитанными пламенем грозы арматурами в них. И раз он мог противостоять этому, значит могли и другие, а раз не делали — это были их проблемы.
По центральной части особняка Тсунаеши прошелся ураганом, сметающим все. Но удовольствия от смерти мучителей, нет, тех, кто дал силу, не было. Как и не было никого из семьи. Последнее резало по сердцу сильнее всего. Не мог ли он в порывах ярости не заметить их? Могли ли они попасть под горячую руку? Или их уже увезли? В левое крыло особняка Тсунаеши вступил, тихо подвывая. Острым тоскливым взглядом он выискивал все живое, тщательно проверял любой шкаф, любую тумбочку. Мало ли Баника могла испугаться шума и спрятаться? Глупо, но мало ли. Отсутствие своих разочаровывало все сильнее, поэтому, когда рядом раздался знакомый хмык, Савада замер, резко поворачиваясь к источнику звука.
— Не виделись год, а ты так изменился. — Острый взгляд лиловых глаз прошелся по телу и остановился на пылающих янтарным пламенем глазах Тсунаеши. Херувим что-то держал, что-то, фонящее родным, чего так жаждала душа. — Лови и пей. — Прилетевший маленький флакон содержал перламутровую голубую жидкость. «Его концентрированное пламя так прекрасно…» Капли содержимого хватало, чтобы заставить человека навсегда забыться вечным блаженным сном. Опустошив флакон одним глотком, он пошатнулся, но был подхвачен крепкими руками. Херувим облегченно вздохнул, когда ужасающая аура исчезла, но тут же поморщился от противного запаха крови, в которой парень будто купался до этого, и гари. Такой Савада, не пугал, но напрягал нехило. Сейчас же мальчишка расслабленно устроился в руках, балдея от накатившей на него гармонии, и совершенно не интересовался, куда его несут.
Было хорошо. Жар и давление, которые уничтожали изнутри, вставали горьким большим комом в горле и переполняли голову, исчезли, а взамен пришли прохлада и блаженство. Тсунаеши выполнил все свои задачи: вырвался из-под контроля, лично своими руками убил ученых и, главное, оторвал голову Джемме, разрушил большую часть поместья, параллельно зачищая его, и добрался до своих. Из здания он вышел уже на своих двоих, до небольшого бронированного автобуса почти добежал, а вышедшего Галериана сжал в крепких объятиях.
— Год. — Сладковатый аромат лаванды пьянил хлеще любого алкоголя. — Я не видел тебя целый год.
— Ты молодец. — Галериан отстранено улыбнулся, стараясь не морщиться от противного запаха и убеждая себя мысленно, что испорченную одежду они сменят при первой возможности. Савада видел все колебания Марлона и облегченно засмеялся. Любимый за это время не изменился ни капли. Этот перфекционизм был приятен не меньше, чем все остальное. Ведь он был частью Галериана. — Все, едем.
Попетляв по разным базам и потратив на это весь день, окончательно они остановились лишь ночью, осев в каком-то мотеле. Тсунаеши настойчиво сбагрил малышку ее биологическому отцу, а сам заселился в один номер с Галерианом, который слишком устал, чтобы спорить. Марлон быстро сплавил Тсунаеши в ванну, сказав не выходить до тех пор, пока не отмоется и окончательно не избавится от въевшегося запаха крови. Пришлось послушно засесть, сначала в душе, потом в ванной. И только тогда, сидя в почти остывшей воде с намыленной каким-то цветочным шампунем головой, до Тсунаеши дошло.
Это все. Это конец. Они выбрались. Они свободны.
Закончился год невероятных мучений, когда его больше не учили. Нет, этот год его пытали, вводя различные инъекции, лекарства, наркотики. Страшно было предположить, что теперь заменяло ему кровь. То, что полноценным человеком Тсунаеши уже не являлся, было понятно еще при Джемме, но теперь, когда его физические и пламенные параметры вышли на новый уровень, это все окончательно выбыло за рамки. Возможно, он сравнялся в могуществе с шаманами? Ну, чисто выносливостью и количеством пламени он завалит, это точно. И самое странное, на взгляд Тсунаеши, было то, что он доволен и зол одновременно. Он рад силе, но полон ненависти за то, что пережил, добиваясь ее и пытаясь не скопытиться от агонии. Но… Он все еще не один.
Галериан с полотенцем на голове лежал на своей кровати и прочитывал отчеты. Несколько папок стояли на краю в двух стопках и, дочитав очередную папку, он клал ее на другие прочитанные. Тсунаеши застыл, рассматривая так по-домашнему расслабленного мужчину.
— Можно расслабиться. — Глубокий голос вводил в транс. Савада не знал: это было влиянием чужого пламени изнутри или личным помешательством. — Как оказалось, с секретностью они переборщили. О нас не знает никто, так что погони можно не бояться. — От сердца отлегло окончательно. Тсунаеши в любом случае смог бы защитить свою семью, но теперь можно было полноценно расслабиться без напряжения, что в кого-то угодит шальная пуля. В своей мнительности Тсунаеши забывал, что они могут быть по-своему не слабее него, по показателям Херувим все еще превосходил Саваду, а малышка в перспективе могла превзойти их обоих вместе взятых. Лишь Галериан не был бойцом, но его способности и умения заключались в другом, хотя и он мог постоять за себя при случае. Марлон посмотрел на него своими невероятными голубыми глазами и мягко сказал, от чего сердце екнуло. — Иди сюда.
— Я скучал. — Сейчас Тсунаеши было плевать, что его не любят в том смысле, в каком он любил Галериана. Он просто наслаждался родными объятиями, прикосновениями, которых не видел целый невероятно длинный год. Лежать практически на мужчине было удобно. Марлон обнял его одной рукой за талию, второй зарываясь в волосы и легонько массажируя.
— Совсем без проблем не обойдется. — Тсунаеши чувствовал вибрацию, когда Галериан говорил, и это приводило в восторг, как и мерное биение сердца практически под самым ухом. — Видишь тот чемодан? — Савада лениво открыл глаза и нашел взглядом нужную вещь. — Там лекарства, которые тебе придется вкалывать.
— Не хочу.
— Не капризничай. — Он говорил будто с ребенком мягко и негромко, почти ласково. — Если не будешь этого делать, то то, что плавает у тебя в венах, начнет окисляться отравляя организм. Не умрешь, но начнешь сходить с ума от боли. Нам это не нужно.
— Твоего пламени будет достаточно.
— Ты и так в зависимости от него. — Тсунаеши перебил, незаметно для себя больно вцепляясь в Марлона. В ответ он с силой сжал волосы, как бы стараясь привести в чувства. Вот только добился он несколько другого результата. Тсунаеши на мгновение замер, чувствуя подступающее возбуждение. Нервное напряжение требовало выхода.
— Меня все устраивает.
— А меня нет. — Жестко обрубил мужчина. — В конце концов я не всегда смогу быть рядом, чтобы остужать твою буйную голову.
Галериан расслабил пальцы, выпуская волосы из крепкой хватки, снова начав массажировать кожу. Сглотнув, шатен постарался расслабиться, что с успехом получилось. Сейчас, лежа с источником внутреннего покоя, млея в его руках и понимая, что личный Ад кончился, а впереди счастливое будущее, Савада почувствовал хрупкое счастье.