Мидория Изуку

— Хизаши-кун…

— А?

— Воды? — Парень слегка улыбается, благодарно кивает и принимает бутылку. Капли пота скатываются по шее и скрываются, впитываясь, под свободной влажной футболкой. — Это было невероятно!

— Спасибо. — И вновь мягкая слабая улыбка в ответ.

      Глаза слегка затуманены задумчивостью и усталостью, поэтому он не замечает пожирающего взгляда Мидории. Привык не обращать внимания на странности неплохого с виду паренька, да так и вовсе стал игнорировать острый взгляд, не исчезающий, казалось, не на секунду. Все знали об увлеченности наблюдениями Изуку, поэтому быстро привыкли, что тот пробирающие до мурашек смотрит и что-то записывает.

      Изуку уходит, прижимая опробованную парнем бутылку к груди и запечатлевая в памяти изнеможенный от тренировки образ, для себя представляя совсем другую причину такой усталости. Коллекция фотографий пополняется еще на пару экземпляров, а взгляды всегда что-то подозревающего Бакуго становятся еще острее.

      Он продолжает с жадностью наблюдать, запоминая для себя все.

Шинсо Хитоши

      У Шинсо есть много причин не спать и кроме хронической бессонницы, роднившей его с отцом. Да, Господи, пусть он и не особо ладил с женой порой, но в том, что сын от него, ни разу не усомнился — он его маленькая дьявольская копия. Над ним даже подшучивать почти не интересно, летящие назад ответки не отбить.

      Одна из причин не спать сейчас стоит перед ним, бесстыдно оглядывая полуобнаженную фигуру любопытным взглядом, и не торопится уходить. Хитоши поворачивается к электронным часам: так и есть, пять тридцать утра.

— Как и обещала, с первыми лучами солнца на пороге. Вся в ожидании уроков. — И невинно улыбается, прикрывая ехидные глаза.

— Ни стыда, ни совести.

— Ничего лишнего. — Кивает. — Ну так я могу зайти или, — Она хихикает. — вам нужно время подготовиться, сенпай?

      Стерва. Абсолютная стерва, не останавливающаяся ни перед чем. Но почему-то Хитоши это нравится. Ни страха, даже ни намека на опаску, только интерес и полная уверенность, что свое она получит.

— Ну заходи.

      А когда после теста, к которому он ее подготавливал, она счастливая выше меры пытается поцеловать в щеку в привычной попытке подколоть в благодарности, Шинсо не удерживается и поворачивает голову, чтобы губы столкнулись. Она слегка удивленно отстраняется, замирает на пару секунд в задумчивости и кивает.

— Тоже не плохо.

— Это значит «да»?

— Да. — И улыбается, снова довольно, будто все идет по плану.

      Шинсо не против хотя бы по тому, что теперь назойливые мысли хоть немного стихнут и позволят заснуть пораньше.

Чисаки Кай

      Немного волнительно, когда идеал находится в твоих руках, особенно буквально. По идее, все должно было быть наоборот: сначала вспышки эмоций, интерес, после спад. В случае Чисаки все наоборот, и рациональной частью себя он прекрасно понимает, что все плохо.

      Все пиздецки плохо, если быть точнее.

— Революционер, идеалист и при этом прагматик. — Она тяжело выдыхает, смотрит почти грустно, но уже не пытается отдалиться. — Как все печально.

— Возможно. — Спустя несколько минут говорит Кай просто для того, чтобы что-то ответить, хотя они оба в этом не нуждаются.

      Чисаки проводит не скрытыми перчатками пальцами от локтя до ладони левой руки, удерживая ту в запястье. Нежная кожа приятно гладкая, ближе к ладони венка слегка выпирает, а прямые пальцы с заостренным маникюром предельно расслабленны, позволяя сгибать и разгибать без особой последовательности. А еще она умеет на обоих руках сгибать только верхние фаланги пальцев, и Каю от этого почти смешно.

      Его не волнует их разница в возрасте. Будь даже если она не на пять, а на все десять лет старше, его бы это не остановило. Потому что она чистая, беспричудная, как говорят в этом больном мире. И ей от этого ни жарко ни холодно, она просто живет дальше и вполне хорошо живет. Аска одним своим существованием уже доказывает его правоту, а ее характер только прибавляет плюсов.

      В то время, как он буквально вжимает ее в себя, такую хрупкую и маленькую по сравнению с ним, захлебываясь от восторга, она только флегматично смотрит, как на очередного пациента. Так и есть. Когда-то давно уже Глава с ее помощью планировал избавить его от мезофобии и агрессии. Безуспешно, зато парень обрел почти музу.

      Почти, потому что она не одобряет его действий.

— Все, происходящее сейчас, естественно. — Мягкий прохладный тон слегка остужает голову. — И причуды в том числе.

— Я устал пытаться переубедить вас.

— А я продолжу. — Она снова выдыхает ему в шею, не имея возможности отстраниться. — По крайней мере до тех пор, пока ты не перестанешь мучить бедную девочку.

      Эри — небольшая цена, чтобы воплотить его планы. Но говорить об этом бессмысленно. Чисаки только продолжает трогать эти чистые, но удивительно умелые руки, просто восхищаясь.

Урарака Очако

— Маленькая манипуляторша. — Шипит сквозь зубы Ай, продолжая лживо улыбаться и понимающе переглядываясь с одноклассником, стоящим в противоположном конце столовой. Монома подбадривающе улыбается, но Ай от этого не легче.

— Тогда я зайду за тобой после уроков. — Очако ярко и счастливо улыбается и убегает к друзьям.

      Ай остается скрипеть зубами вслед «лучшей подружке» из параллельного класса. Лишь Монома понимает ее, так же видя, что все А-шки ебнутые на голову, а ей досталась и вовсе пренеприятнейшая особа.

      И как только эта скупердяйка выделила такие деньги на такие фотографии? И почему именно ей не повезло стать целью этой озабоченной? Вопрос о том, как фотки добыли, не стоит — достаточно только посмотреть на не расстающегося с тетрадкой и фотоаппаратом Мидорию, еще одного долбанутого извращенца, как все становится понятно.

      Урарака забирает ее со школы, за руку тащит в свою комнату в общежитии и предлагает раскладываться. До завтрашнего дня отсюда Ай выйдет лишь в душ и туалет. Они почти мило болтают, так что заглянувшие было одноклассники уходят ни с чем. Ай костерит их на всякий лад: все слышали, что А-шки друг с другом чуть ли не под ручки ходят и каждый раз по вечерам собираются вместе. Но сегодня то ли день неудачный, то ли в принципе все это ложь, но Ай остается один на один с Очакой, каждый раз передергиваясь от мыслей о фото.

— Ой, вот и ночь на дворе. — Урарака улыбается шире, а по спине Ай ползут мурашки. Девчонка подлетает к ней почти со скоростью света и без спросу обнимает неожиданно для ее комплекции сильными руками. — Давай сегодня…

      Мерзко. Мерзко от рук, забравшихся под футболку и гладящих спину, игриво царапая лопатки. Мерзко от этого маслянистого взгляда на ее губы, тут же поджатые. Мерзко от реакции собственного тела, потому что эта сучка знает, что и как делать и не стесняется этими знаниями пользоваться.

      Одно сплошное мерзко.

      Очако обводит контур чужих губ языком и томно вздыхает, что сразу становится понятно. Ей это нравится. Нравится вынужденная покорность и полный отвращения взгляд. Нравится беспомощность, ведь ее подобным не по шантажируешь, да и не из тех Ай людей. Нравится бесстыдно прикасаться и стягивать чужой лифчик.

      Ночью, убедившись, что Урарака спит, Ай собирается и тихо выходит из общежития, навязчиво маяча перед дежурящими роботами. Классный руководитель А-шек появляется довольно скоро и смотрит до того усталым взглядом, что его становится почти жаль. Но себя все же жальче.

— Айзава-сенсей. — Ай старательно пытается не разреветься от стыда и омерзения. — Мне нужна помощь.

      И даже не страшно уже, что фото опубликуют. Плевать. Терпеть такое унижение она не подписывалась.

Ястреб

      Мирай может без сомнения сказать, что его босс идеальный. Не без минусов, конечно, но с ним невообразимо проще, чем с Джинсом, у которого он когда-то стажировался, или чем с Сущим Миком, у которого удалось выбить практику в его последний год перед сменой профессии.

      Ястреб с виду простой, доступный для обычного человека, немного ленивый, но исполнительный, когда нужно. С практической составляющей своей профессии он справляется безукоризненно, и народ его за это обожает. Что с бумажками не любит возиться, так для этого Мирай как раз и есть, чтобы все разобрать и выдать сухую выжимку, оставив только то, где необходимо действие лишь самого героя.

      И Мирая как бы все устраивает в отношениях подчиненный — босс, ему так легко и удобно, с субординацией все предельно ясно, как и с обязанностями. Он немного упрощает жизнь Ястребу, сам занимается тем, в чем хорош, только иногда разминаясь патрулированием, чтоб не забыть совсем боевые навыки. Впрочем, «в поле» его в последнее время почти не выпускают.

      Мирая, может, все и устраивает, вот только Ястребу нужно, видимо, больше. Угостить баночкой пива с утра, к которой парень все равно не притронется? Почти ежедневный ритуал. Завалиться к нему в кабинет, если скучно, и почти в два счета разобраться с бумагами, оставляя их обоих без работы, а после как ни в чем ни бывало позвать в кафе перекусить? И это тоже почти рутина. Сопроводить Ястреба на какое-то мероприятие в качестве внезапно (Совсем не подозрительно после пятого то раза, да?) приболевшего менеджера? «Ну ты же не бросишь меня помирать там от скуки, эй?» И еще смотрит так, внимательно, пробирающе, что порой даже жутко.

      Вот только Мирай видеть эту темную сторону своего начальника совсем не хочет, поэтому поддается на дружеское поведение редко, стараясь соблюдать субординацию и держаться подальше, иногда позволяя себе отшутиться, что опасно, ибо Ястреб эти шутки подхватывает и не дает отстраниться, выжидательно наблюдая за подчиненным. Что ему нужно — в упор непонятно, но после того, как тот однажды пробрался пьяным или якобы пьяным к нему ночью, Мирай смирился и просто продолжил играть дурачка.

      Когда на горизонте в свете последних событий появляется Старатель — Мирай готов молиться на него. Ястреб о подчиненном почти забывает, и парень расслабляется. Как потом оказалось, зря.

      Ястреб зажимает его в каком-то переулке после рабочего дня. Мимо проносятся неприятного вида типы, но герой от чего-то не спешит разбираться, прижимая Мирая к кирпичной кладке здания, скрывая от людей. Как это получается с приметными крыльями неизвестно, но факт.

— Соскучился? — Слишком близко.

— Не очень. — Честный ответ практически в губы. У Ястреба знакомо потемневшие глаза, от чего Мирай напрягается. В такие моменты он старался обходить босса десятой дорогой, но сейчас, когда его откровенно прижимают к стене, а крылья по бокам не оставляют надежды на спасение, сбежать без причуды явно не выйдет.

 — А я скучал. — Он неуместно в данной ситуации беззаботно улыбается — Мирай не обманывается, ведь по прежнему темные глаза прямо напротив его. — Давненько мы не сидели вместе. Пойдем перекусим?

      Вопрос, не подразумевающий отрицательного ответа. Ястреб всегда получает то, что хочет, а Мирай и так слишком долго бегал.