Паша судьбу гордо игнорирует, на имя даже не смотрит, а Николай только улыбается и пытается произнести «Бурхард» не сломавшись и не засмеявшись. 

Паша заматывает свою руку бинтом за неделю до пятнадцатилетия. Ему не интересно. Ему не нравится эта система.

(у Пестеля с системами в принципе плохо). 

Он хочет н о р м а л ь н о. 

Чтобы встретить человека, влюбиться по уши, потому что он такой, а не потому, что у вселенной их карты рядом легли. 

Паша имени своего никогда не называет и каждым новым поцелуем и расставанием плюет судьбе в лицо. У него талант к безрассудству и бросанию вызовов. 

У Романова на руке «Пауль Бурхард» выведено почти печатными буквами. Жестко и на гребаную вечность.

Он усмехается — каминг-аут за него совершает судьба. 

Он усмехается — у него теперь отличный повод не жениться ни на одной из выбранных матерью девушек.

Ник прячет свою метку под пластырь с динозаврами и часы отца. 

Паша устает повторять всем, что он не самоубийца, а бинт на руке — восстание против системы. 

Паша перестает носить футболки и любую одежду, не закрывающую запястья. 

Ник устает повторять брату, что ему не нужна его помощь и его связи в поисках родственной души. Это нечестно. 

Ник перестает ходить на свидания. 

Они оказываются на одном факультете случайно.

Они даже не знакомятся толком, просто начинают спорить на первой же паре. 

Просто все сразу понимают, что это надолго (навсегда), а у преподавателя заканчиваются слова. 

«Павел Пестель» 

«Николай Романов. Я не согласен с твоими идеями, но ты достойный противник» 

«Ага, ты тоже идиот, но идиот интересный» 

Их знакомые начинают носить попкорн на пары, на которых они могут сцепиться (они носят попкорн на все пары).

Если они в чем то согласны, их противник может рассыпаться прямо там, не дожидаясь дискуссии. 

Их вдвоем отправляют на диспут, от которого зависит честь универа.

Они идеальные напарники. 

Романов остужает слишком быстро распаляющегося Пашу одним словом, одним движением руки. 

Пестель генерирует идеи со скоростью света, добавляет необходимой яркости размеренным и суховатым аргументам Ника.

Они могут заканчивать мысли друг за друга, при желании (они не делают этого).

Никто не удивляется, когда они выигрывают. 

Вообще, они неплохо ладят — они часто обедают вместе и обсуждают все на свете. Они спорят круглые сутки и им не скучно. 

Они дискутируют о каждой прочитанной книге, просмотренном фильме, услышанной песне и отсиженной паре. 

Если бы у них была возможность, они бы препирались 24 часа в сутки. Они препираются 20, потому что на споры тоже нужны силы. 

Они нуждаются друг в друге слишком сильно.

Николай впервые чувствует себя ж и в ы м.

Пестель осознает, что он может быть п о н я т ы м. 

Паша чувствует, что в их отношениях что-то не так, когда Романов не приходит в универ из-за болезни. 

Паша чувствует себя наркоманом без дозы, ему этого «императора» не хватает до дрожи в руках, до слов, которые бедную черепную коробку расшатывают, потому что высказать их некому.

Пестель, кажется, влюбился. И он не очень понимает, что с этим делать. 

Ник чувствует, что в их отношениях что-то не так, когда ложиться Паше на плечо в ожидании пары и чувствует себя дома. 

Ник чувствует что-то похожее на счастье, когда Паша обнимает его после болезни и бормочет про интересных идиотов и их неумение носить шапки. 

Ник, кажется, влюбился. И его раздражает имя на запястье, так что пластырей становится два.

Пьяный Мишель на какой то очередной тусовке замечает, что они были бы отличной парой. 

Пестель только рычит раздраженно. Потому что в реальности это невозможно. Потому что, будь они соулами, Романов бы сразу сказал (он же не игнорирует имя на запястье). 

Миша пожимает плечами и предлагает все же поговорить. 

Или снять чертов бинт, Пестель, это не так важно. 

Романов устало лежит на диване. 

У него рукава закатаны небрежно. 

У него россыпь родинок, да синие линии вен, привязывающие Пестеля покрепче веревок.

У него на руке дурацкий желтый пластырь с синими динозаврами, да часы как будто из другой эпохи. 

У него голова запрокинута, а волосы растрепаны так, что от идеальности не остается вообще ничего. 

Кроме самого чертового Николая Романова. 

Николай Романов улыбается, и Пестель хочется все же послушаться Мишеля. 

Только в том, чтобы выпить шампанское и застрелиться, а никак не в ситуации с соулом.

Паша просто боится увидеть там не то имя. 

Романов смотрит на играющего на гитаре Пестеля и у м и р а е т. 

У Пестеля голос хриплый (сорвал в бесконечных спорах), а пальцы музыкальные и ни на секунду не останавливающиеся. 

Ник смотрит на него, вылавливая морщинки на лбу, мазнувший по нему взгляд серо-зеленых глаз, в которые уже слишком привык смотреть, без которых мозг, кажется, умные аргументы не генерирует. 

Николай смотрит на пульсирующую вену на лбу и с точностью до миллиметра может воспроизвести ее изгибы на бумаге. У Паши такая, когда он сосредоточен. Паша сосредоточен каждый раз, когда они спорят. 

Ник вспоминает все их бесконечные дискуссии и понимает, что ему не очень то нужна его жизнь без этого человека. 

«Паш, а ты помнишь, ты говорил, что Павел Пестель это немного не твое имя. Точнее твое, но там мутная история какая-то, и есть другое...»

Пестель хочет Мишу заткнуть — травмы детства это совсем не то, о чем он хочет сейчас вспоминать. 

Пестель понимает, что пьяный Миша, оказывается, отличный советник в отношениях. 

«Ник, дай руку» 

Романов только улыбается.

/я всегда с тобой спорю, но если ты попросишь, Паш, если ты попросишь, я пойду за тобой хоть на виселицу, хоть в ад/ 

Паша целует его и верит, что все правильно. Паша не боится снимать бинт. 

/я не верю в судьбу, но если моя судьба — ты, я готов пойти с ней на мировую, на любой компромисс, потому что ты, Ник, ты стоишь этой жертвы/