Противный писк телевизора раздражал ушные перепонки, но Бьянка не выключала его. В такие дни она никогда его не выключала — лучше уж такой шум, чем тот, что она постоянно слышала в этом доме. В большом доме, с дюжиной комнат, которые населяли люди. Шумные, противные люди.

Звонил телефон, однообразной трелью призывая к себе всех неравнодушных, что находились неподалеку. Но ближе всех оказалась только Бьянка, едва ли не единственная сейчас на первом также, когда вся её семья занимала именно второй.

— Дом Криверов, я вас слушаю.

— Добрый вечер, могу я поговорить с Бьянкой? Это Вильям, её одноклассник.

Она усмехнулась ласково, склонив голову чуть к плечу.

— Я тут, Билли. Ты что-то хотел?

— О, да, знаешь, погода такая хорошая в последнее время, может, хочешь сходить со мной... в кино? — его голос был нервным и ощутимо срывался.

Но Бьянка ничуть не смутилась.

— Вечерний сеанс? Я не против. Только зайдём ко мне, я переоденусь.

— Отлично. Буду с нетерпением ждать! — неприкрытая радость в голосе.

Бьянка улыбается шире, кладя трубку.

И всё же кривится раздражённо. «Бьянка-а-а!» — позвал сверху противный голос её младшего брата. Она громко орёт в ответ его имя. Это их игра, своего рода противостояние, чтобы узнать, кто кому крикнет громче. Но Бьянка терпеливо идёт по лестнице вверх, даже не смотря на то, что в голве мелькают сцены насилия над мелким прилипалой. Вдохнув и выдохнув она обещает себе, что со всем справится.

— Тебе чего?

— Бэкки, закажи пиццу!! Умоляю! Обещаю оставить тебе пару кусков, прошу, младшие же тоже хотят. Мы с тобой обязательно поделимся.

Малышня согласно покивала и на Бьянку жалобно уставились шесть пар будто щенячих глаз.

— Ладно, уговорил. Закажу, но сначала нужно вам разогреть чего-то нормального на завтрак, иначе мама будет ругаться. Ты не помнишь, когда родители вернуться? Кажется, они упоминали время.

— Да, в пол седьмого, вечером. Ещё полно времени, сестрёнка, можно и потом съесть тот ужасный суп...

— Никакого «потом»! Я уже это проходила и больше не куплюсь. Идите, мойте руки, я вам подогрею.

***

В холодильнике не оказалось молока. На дне пустой картонной упаковки тоскливо хлюпали лишь несколько хапель, которых никому бы не хватило.

— Эй, молокососы, кто из вас допил молоко, но бутылку после себя не выбросил?

Близнецы переглянулись, но отрицательно замотали головами. Брат, сидящий ближе всех к холодильнику, сделал вид, что не услышал.

— Понятно. — вздохнула Бьянка, — Я сейчас в маркет быстро сбегаю, и надеюсь, что вы не разрушите дом за эти несчастные пятнадцать минут.

Она вышла в прихожую в той же почти домашней одежде: растянутой футболке поверх лонгслива, в широких спортивных штанах. Только натянула кроссовки, не шнуруя, а заправляя шнурки между ступней и тканью обуви. Хотелось побыстрее уйти, что она и сделала.

Ближайший магазин находился на соседней улице, что было довольно удобно. Она шла по одной стороне улицы, рассматривая дома с противоположной стороны. Продолговатые ограды и ряды ровных кустов, мимо которых проходили люди.

Она врезается щекой в чей-то жёсткий, шерстяной жилет.

— Растяпа! Куда прёшь? — орёт ей в лицо какой-то мужчина. Бьянка оглядывает его — обычный прохожий. Она даже извиняться не будет. Проходит мимо.

Её сзади хватают за руку.

— Вы, дядь, сумасшедший? Вам чего?

— А ты в магазин шла? Он закрыт сегодня, ремонт у них.

— Вам-то какое дело? — она заставляет его выпустить из руки своё предплечье.

Ответом было невнятное бормотание. Бьянка оглянулась.

Они стояли за углом какого-то здания, в тени и мёртвой тишине. Обернуться на незнакомца Бьянка уже не успела. Её приложили затылком об стену, в кожу врезался какой-то металлический осколок. Девушка задыхалась, пока не потеряла сознание.

Её отволокли дальше, к пристройке, что напоминала хижину. Несколько раз она просыпалась от боли. Она умирала от этой боли, умирала от потери крови, от того, что ощущала себя мясным изделием по типу колбасы. Потом она просто умерла.

Позже среди брошенного поля за городом полицейские найдут небольшой клочок ткани, оторванный от её футболки.

В пятнах крови и молока.