— Глория, — ответила она, позволив мужчине поцеловать запястье.

Что ж, такова была ее работа в Розариуме.

Вандер ведь просто обманул ее, пообещав то о чем она втайне мечтала. Свобода была недосягаема. Ей никогда не выбраться из золотой клетки.

— Отчего вы грустите, Глория? — спросил ее Шенноа. Голос у него стал мягкий и взгляд тоже изменился, в нем больше не было и следа той бравады с которой он подошел к ней.

— Я тоскую по миру, — призналась она. — По тем местам, которые никогда не увижу, по тем улицам, по которым никогда не пройду.

— Пойдем, показывай дорогу, я расскажу тебе все, что знаю о мире.

Глория позволила ему взять себя за руку и повела его наверх. В ее спальне горел приглушенный свет одной единственной лампы, а кровать была драпирована тканью того же оттенка, что и портьеры. Глория заперла дверь, не желая оттягивать неизбежное, но Шенноа не торопился, он обнял ее сзади. Это объятие было простым, но почти домашним. Так мужья обнимают своих жен. Так постояльцы Розариума никогда не обнимают Розы. Из-за этого Глория замерла, ей захотелось продлить момент, который рано или поздно закончится и она вернется к своей роли.

— В нашем мире, где медь и бронза сияют ярче солнца, — очень тихо, коснувшись горячим дыханием ее уха, прошептал Шенноа, — они меркнут рядом с твоей красотой.

Он рывком повернул ее к себе и склонил голову ближе, не касаясь ее губ, лишь выдохнул:

— Небо, усыпанное яркими звездами, манит взоры, но в твои глаза куда приятнее смотреть.

Его огромная ладонь лежала на ее спине лишь чуть вдавила ее тело в его. Это было совершенно непривычно, когда ей будто бы давали возможность уйти и сбежать, а она цепенела от ощущений которые рождались внутри.

Шенноа опустил голову коснувшись шеи Глории легкими почти невесомыми не то поцелуями не то странными прикосновениями заключившими каждое слово:

— Чудеса всего мира удивляют несметными сокровищами, но ничто не сравнится с той нежностью которое способно подарить твое прикосновение.

Он взял ее ослабевшую руку в свою и прижал ладонью к своей щеке, его глаза были закрыты, дыхание давно отяжелело мешая мыслить ясно. Он приоткрыл затуманенные зеленые глаза и встретил ее взгляд.

— Однажды когда я буду умирать, я вспомню не величественные башни Глинтбурга, не бескрайние поля Ковани, не Мирской океан, через который я плыл мальчишкой, а твой изящный силуэт.

Он наконец поцеловал ее, а когда оторвался на миг, то помог ей спустить лиф платья, с уже развязанной шнуровкой, — Глория совершенно не заметила, как это случилось.

— Так что, дорогая, даже в этом мире, полном чудес, ты — восхитительнее всех.

Она его уже больше не прислушивалась к словам, лишь наслаждаясь тембром мужского голоса. Ее целиком поглотили новые ощущения, которые он ей дарил, даже толком еще не прикоснувшись к ней. Она уже желала его всем сердцем.

Глубоко в душе она знала, всё это были просто красивые слова. Он видел ее впервые и говорил, то что понравится каждой женщине этого мира. И все же ей было приятно ненадолго забыть, что он ей просто лжет, что все то же самое он говорил бы любой другой Розе. Это сейчас было неважно.

********

Как и Вандер когда-то, Шенноа стал регулярно приходить, чтобы провести с Глорией ночь. Но в отличии от Вандера он никогда не обещал ей свободы. И Глория была ему почти благодарна, потому что она не хотела вновь пережить боль потери.

Прошло несколько месяцев.

Глория ожидала, что Шенноа вновь придет.

Она была вместе с другими Розами в общем зале перед самым закрытием, Когда в дверях показался Шенноа. Она привычно направилась к нему чтобы поприветствовать, когда на ее пути вдруг возник Вандер. Он почти против ее воли взял взял ее руку и крепко сжал. Он смотрел так, словно сам не верил в то что делает.

— Глория! Это я! Я вернулся! За тобой вернулся. Я могу выплатить все твои долги!

Она потеряла дар речи. Она ведь уже не верила что однажды увидит Вандера вновь.

— Глория? — к ним подошел Шенноа, — что происходит?

Она была очень растеряна и не знала, что сказать.