Что-то не так. Что-то изменилось. Киоко не может сказать, в чем проблема, но что-то очень, очень неправильно, и от тревоги ей сводит желудок.
Нет, то есть, неправильно вообще все – они заперты в месте, похожем на бункер, помощи нет, за ними постоянно следят, и монохромный робот-медведь заставляет их убивать друг друга, – но… Впервые за все время пребывания здесь Киоко охватывает такое сильное предчувствие, что ей физически плохо, и она не знает, почему. Может, общая атмосфера подавленности передалась и ей тоже? Но она смотрит, как Джунко непривычно-громко смеется и грубо отгоняет Наэги; как Саяка неловко улыбается и стоит в сторонке, пряча дрожащие руки; как Кукловод, не появлявшийся на глазах с первого дня, приводит к ним свою марионетку и призывает к молчанию, – и слышит едва уловимый шорох шагов за спиной.
Один из них уже мертв. Один из них уже убийца. Может ли стать хуже?
Их созывают в спортзал, и Киригири идет в хвосте, нервно присматриваясь и прислушиваясь. Рядом болтается только Маюми, от которой шарахается большая часть группы. Украдкой наблюдает за Киоко и осторожно спрашивает:
– Киригири-сан, ты в порядке? Кажется, ты…
– Нет, – резко отвечает она, даже не смотря на Наэги. – Я слышу поступь.
В синтоизме воплощением смерти является богиня Идзанами, что каждый день душит и забирает тысячу людей, верша клятву своей мести. В буддизме – царь Яма, захватывает души длинным лассо и уводит за собой в подземный мир. Христиане верят в бледного ангела, который срезает жизни косой, как жнец собирает урожай. Киоко много читала о религиях мира, но не была жрицей или монахиней. Она не знала, кто приходит к ней на самом деле; но нередко слышала шаги невидимой смерти, когда та направлялась за очередной жертвой, и даже стойкое сердце Киригири охватывал первобытный страх. Такой, как сейчас.
Они не должны сопротивляться, не сейчас, когда злодей наготове. Любая попытка помешать его планам приведет к лишним потерям. Но когда чертов медведь начинает расхаживать между ними и говорить, ее разбирает шок и слепящая ярость.
– Наблюдать за вашей сытой довольной жизнью мне наскучило. Прошла неделя, а у нас всего один труп! Вы представляете, каково мне? Какому зрителю вообще захочется смотреть такое занудное ток-шоу? – ворчит он. – Поэтому… я решил изменить правила!
Киоко удивленно рассматривает его, затем погружается в размышления. Тем временем по напряженной толпе проносится волна недовольных голосов.
– Как, изменить?! Просто так?
– Ты затащил нас в свою ловушку, заставил убивать друг друга, чтобы выбраться, – а теперь говоришь, что передумал?!
– И Кувата-кун… получается, он умер зря?
...в этом нет смысла. Эта игра слишком сложная, слишком тщательно продуманная. Человек, подготовивший такой комплексный план, не станет менять его в последнюю секунду. Так почему? Это тоже часть сценария? Или неаккуратная ниточка выскользнула из пальцев Кукловода, передав управление кому-то другому?
– Ну вот… я еще ни слова не сказал о новых правилах, а вы уже ругаетесь! – этот голос, высокий, насмешливый, детский голос прерывает ее мысль и бесит сильнее прежнего. И кажется, не ее одну.
Краем глаза Киоко замечает, как от группы отделилась высокая фигура и понеслась к роботу, неистово стуча каблуками. Джунко Эношима вырастает перед ним, сжав кулаки, безупречное мраморное лицо покрывают пятна румянца. Она всегда была напористой, но похоже, гнев выбил из нее остатки здравого смысла.
– Какого ебаного хрена ты творишь?! Мы так не договаривались!
– Э-эношима-сан! Не надо! – Маюми пытается вмешаться, опять в плохое время.
– Заткнись нахуй! – зверится девушка, и Наэги отшатывается от перекошенной гневом гримасы. – Ты не смеешь мне указывать, понятно тебе?!
Ударом ноги Джунко опрокидывает маленького пухлого робота и давит его острыми шпильками. Тот визжит и размахивает короткими конечностями, пока девушка без остановки пинает круглую плоскую морду. Ее сапоги не могли помять металл, но ярость, которую она вкладывает в удары, выжигает воздух в зале. Киоко чувствует давление в груди, она едва может вздохнуть. Но Эношима тут ни при чем – ее душит страх и предчувствие смерти, которая вот-вот случится.
Если это не часть плана, и Кукловод так резко решил изменить правила, значит, случилось что-то серьезное, непредвиденное. Крах идеи. Силовой переворот. Невидимая революция, ломающая их привычный устой
– Ну, дошло?! – последним ударом Джунко опускает каблук в красную глазницу Монокумы, и на линзе выступают трещины. Но робот лишь смеется с еще большим задором.
– Так и не поняла? – ехидно отвечает он. – У тебя здесь нет власти!
И каждый переворот неизбежно потребует жертв.
Эношима отступает в недоумении. Секунда, удар сердца, – и пол под ними содрогается, как будто не выдержав волны громкого смеха. Несколько учеников падают ничком, в какофонию шума добавились крики паники. Жесткие доски хрустнули, пошли глубокими трещинами. Киоко едва успела повернуться к выходу, но не смогла сбежать – пол, наконец, провалился, отправив всех вниз, к тому, что скрывалось под ними.
От удара ей выбило дух, и яркие цвета спортзала рассыпались пятнами. Всплеск адреналина и вопли паники быстро вернули ей зрение. Девушка вскочила на дрожащие ноги, игнорируя тупую боль в спине. Через проделанную дыру пробивался свет, открывая комнату перед ними – просторную, роскошную, укрытую алым ковролином. Почти как зал театра. Или суда.
Ее товарищи по несчастью шевелятся на полу, стонут, слышен слабый плач. Она может только надеяться, что никто не пострадал – глубокая темнота лежит за маленьким кругом света. Все, кто может стоять, собираются там, прижимаясь друг к другу, испуганно озираясь вокруг. Сакура и Мондо закрывают их спинами, готовые принять удар на себя. Группа понемногу успокаивается, и наступает тишина.
Ненадолго.
Из мрака раздается пронзительный вопль. Они легко узнают Джунко.
Затихший страх вспыхивает с новой силой. Киоко сжимает кулаки, но может только бессильно наблюдать, как вокруг мечутся тени. Крик переходит в истерический смех, затем захлебывается и с жутким бульканьем замолкает.
– Ублюдок! – Сакура рычит на невидимого врага. – Выходи и сражайся по-честному!
В ответ Монокума смеется. Высокий, беззаботный, его смех подхватывает второй голос, третий... Безумное эхо наполняет комнату, и из темноты загораются знакомые красные глазки. Десяток, несколько десятков, сотня, несколько сотен – они заполняют собой зал до самого потолка. Киоко догадывалась, что у Кукловода есть при себе роботы на замену, штуки три или пять. Давно она так не ошибалась.
На рукаве пиджака сжимается ладонь, маленькая фигура жмется к ней, ища защиты. Киоко приобнимает Маюми за плечи. Что еще она может сделать? Липкий страх ползет по ее спине и примораживает к месту. Они в ловушке. Окружены. И такое количество противников даже Сакуре придется не по силам.
Из молчаливого ужаса их выводит яркий луч прожектора, выхвативший из темноты высокий пьедестал с красным кожаным троном. На нем развалился помятый Монокума, сложивший лапы в ожидании. А за ним, в петле из силового кабеля, покачивалась Джунко. Ее одежда и кожа под ней висели кровавыми лохмотьями, как будто их драли когтями. К счастью, полумрак скрыл то, что осталось от ее лица.
– Я же предупреждал, – Монокума оскаливается, злобный огонек горит за потрескавшимися линзами. – Применять насилие к директору школы недопустимо и строго наказуемо! Надеюсь, это послужит вам хорошим уроком.
Гулкий одобрительный ропот механических монстров проносится по залу.
– Благодарю, благодарю. А теперь попрошу минуточку внимания! – проклятый медведь хлопнул в ладоши. – Теперь, раз с этим, наконец, покончено, я хотел бы продолжить. Давайте отбросим уже эти дурацкие формальности. Вместо скучной игры в школьных детективов мы начинаем... игру на выживание! Больше действия! Больше драмы! Больше крови!
Армия Монокум отозвалась многоголосым криком одобрения. Киоко нервно сглотнула. Чем дальше, тем лучше, да?
– Игра будет продолжаться до последнего выжившего... или пока вы не найдете и не победите меня. Да, все правильно, мои дорогие ученики! Ваш директор бросает вам вызов! Найдите меня и назовите по имени – и я сдамся на вашу милость. Или вы можете просто пойти и поубивать друг друга, уху-ху!
Киоко привыкла подавлять в себе эмоции, но другие держатся менее уверенно. Токо без чувств лежит на полу. Рядом, сжавшись в комок, плачет Чихиро; Аой обнимает ее и пытается успокоить. Ишимару стоит неподвижно, как статуя, с выражением немого ужаса на бледном лице. Саяка держится за плечи и дрожит так сильно, будто сейчас упадет в обморок.
Никто не готов к этому.
– Вам будет открыто все – ну, или почти все, – школьное пространство. Исследуйте его как вашей душе угодно. Каждый день я буду оставлять вам подарки... может, хорошие, а может, и нет. Только осторожно! Кто знает, какие опасности вы встретите в коридорах этой школы… Прошу, идите и убивайтесь как угодно, любым способом на ваш выбор. Возможности почти безграничны! Но только никакого кровопролития в общежитиях! Я не буду за вами прибираться. Это будет ваша «безопасная зона» – никто не может навредить вам, и никому не можете навредить вы. За нарушение этого правила... ну, вы уже знаете, что будет, да? Если нет, можете спросить у Эношимы-сан, уху-ху-ху!
Джунко не ответила, только очень показательно качалась в петле.
– Новые правила вступают в силу с завтрашнего дня. Насладитесь этим вечером, салаги! Кто знает, что будет потом? Я вот даже не представляю! Прямо дух захватывает!
Скрытая в темноте толпа отвечает ему радостным гулом и аплодисментами. Участники игры их, однако, не поддержали.
– На этом пока все, мои дорогие ученики. Я буду наблюдать за вашими успехами. До встречи! До скорой, скорой встречи…
Спрыгнув с трона, робот проваливается в открывшийся на полу люк. Гогот затихает, сверкающие из темноты глаза тухнут один за одним, и орда механических монстров исчезает так же внезапно, как и появилась. Упавшие сверху тяжелые кружевные шторы закрывают от них большую часть зала, изуродованное тело Джунко тоже прячется за занавесом. Резко включившийся софит высветил двери лифта прямо за ними.
Господи, как же этот ублюдок любит театральщину. Должно быть, черта всех недо-суперзлодеев.
Обычно их разношерстная группа обожала болтать и ссориться по всякой ерунде; на этот раз в воздухе висит мертвая тишина. Железная клетка лифта ползла вверх с мерзким скрипом и по-черепашьи медленно. Здание школы было просторным, но тот зал, как и многие другие детали, не вписывались в общую обстановку. Кукловод наверняка внес в нее множество модификаций. Если есть одна, значит, должны быть еще секретные комнаты, коридоры и механизмы, связывающие их. По крайней мере, это дало ей пищу для размышлений. Что-то, о чем она могла подумать, кроме того, что случилось.
Маюми все еще держалась за нее, как будто боялась потеряться, если отпустит край пиджака хоть на секунду. Бледная и дрожащая, с глазами, смотрящими в никуда, она даже не заметила, когда лифт наконец остановился. Киоко подтолкнула ее за плечо, и девушка вздрогнула так сильно, что едва не упала. И кто-то правда считает, что эта девчушка способна убить? Боже правый.
…по крайней мере, шок и ужас не дали им скатиться в кровавое безумие прямо на месте. Нельзя так просто принять то, что все социальные и моральные устои, на которых держалась жизнь, так резко и беспощадно сломали, вырвали из-под тебя. Даже около-криминальные элементы вроде Мондо не смогли бы так быстро перейти к действию. Хорошо. Это даст ей время подготовиться к худшему.
Ей не хотелось выходить из тени и действовать открыто; любой конфликт можно решить, если подойти к нему рационально и осторожно. Может, поэтому Кукловод и избавился от последних законов, отделяющих людей от животных. Рано или поздно они начнут рвать друг друга на куски. А ей нужно оттягивать этот момент как можно дольше. Устало выдохнув, Киоко взяла Маюми за руку и поддерживала ее, пока девушка волоклась на онемевших ногах. Она могла не любить их общество, но отнюдь не желала смерти этим людям. И если нужно переступить через себя, чтобы защитить их… значит, так тому и быть.
Кукловод так отчаянно хочет крови? Пусть захлебнется своей собственной.
Краем взгляда она проводила Тогами, который маршировал впереди, как всегда вдалеке от основной группы. Все такой же невозмутимый и будто бы непоколебимый, он не показывал страха; выдавали его разве что побелевшие костяшки в намертво сжатых кулаках. Киоко умеет постоять за себя, и если ей есть кого опасаться, помимо Кукловода, то… Бьякуя, с его не менее острым интеллектом и холодной расчетливостью, может стать проблемой. Не стоит подставлять ему спину.
Вот и общежитие. Теперь они в безопасности. То была иллюзия безопасности, конечно, но даже она хоть как-то поддерживала. Киоко легко подтолкнула Наэги в спину.
– Тебе лучше вернуться к себе в комнату.
Она смотрит на рукав пиджака, помятый ее пальцами, затем отпускает его. Убедившись, что Киоко от этого не исчезла и даже не ушла, Маюми выдыхает.
– С-с…спасибо, Кири…гири-сан, – слова тяжело выходят из-за искусанных губ. – Из-из-извини.
Эта девушка, такой хрупкий, цветочный призрак. Жестокая игра перемелет ее в месиво, с грустью думает Киоко. Но она заставляет себя улыбнуться и нежно солгать:
– Все выглядит плохо, но это не повод сдаваться. Мы найдем, как с этим справиться. Пока что просто оставайся в общежитии и не лезь в неприятности.
Раз уж Кукловод так великодушно выделил им целую «безопасную зону», грех не воспользоваться этой лазейкой. Здесь достаточно еды и ресурсов, чтобы продержаться, пока помощь не подоспеет. Киоко, конечно, не собиралась сидеть на месте, но на душе будет легче, если самые уязвимые останутся в мнимом убежище.
– Хочешь выпить кофе? – предлагает она. – Мне всегда помогает успокоить нервы.
Маюми кивает и тоже улыбается в ответ. Она очень милая и… симпатичная, когда стоит так близко, и Киоко может рассмотреть ее щеки в россыпях веснушек. Она храбрится, разгоняет тени страха под усталыми глазами, и обещает, что найдет способ. Они не будут подыгрывать, не будут убивать.
Она похожа на Юи вот так, когда старается быть сильной ради других.
...о нет. Не надо так думать. Лишние привязанности ей ни к чему. Только не сейчас и не в этом месте.
Минутная идиллия ломается, когда они входят в обеденный зал. Часть людей, которые не закрылись в своих комнатах, напряженным шепотом обсуждают что-то. При виде вошедших студенты оборачиваются, голоса затихают.
– Мы что-то пропустили? – начинает Киоко.
Первой начинает кричать Асахина.
– Ничего нет! Ничего не осталось! – восклицает она. – Он забрал все!
– Забрал что? – неуверенно подает голос Маюми. Киоко рядом с ней мрачнеет.
– Все! Что нам теперь делать?! Мы же просто умрем здесь! Вымрем как динозавры зимой!
Сакура пытается успокоить подругу. Киригири резко устремляется вперед, за ней семенит Маюми. Ворвавшись на кухню, встревоженная девушка готова увидеть там что угодно – больше роботов-убийц, еще один труп, Кукловода за работой. Лучше бы это было что-то подобное, потому что ее смутная догадка оказывается правдой.
На кухне ничего нет.
Ящики и поддоны пусты, холодильные полки вычищены подчистую. Мясо, овощи, крупы, вся их провизия – пропала как по щелчку пальцев.
– Нам пиздец, – оценил ситуацию сидящий с опущенной головой Мондо. Наверное, это первый и единственный раз, когда Киоко была с ним полностью согласна.