Занятие по Истории Магии было просто бесконечно скучным, заставляя Чанеля чуть ли не выть от тоски и безделья на задней парте. Занудный голос профессора Бинса укачивал, отчего жутко хотелось то ли спать, то ли делать различные пакости.

Вначале Чанель просто пялился на своего омегу, который имел видимо иммунитет к заунывности читаемой лекции, либо это был иммунитет к безумному количеству исторических дат, которыми сыпал профессор-приведение. Бэкхен старательно все конспектировал, сидя в середине учебного класса на правом ряду с липучкой Забини. У второго омеги, видимо, иммунитета не наблюдалось, поскольку тот постоянно зевал и боролся со своим сном посредством зеркальца, в котором разглядывал прекрасного самого себя.

Монтегю, видимо, тоже не был особо мотивирован в получении знаний, поэтому просто пялился. Пялился на Бэкхена. Чанель, заметив чужой интерес к своей паре, заинтересованно наблюдал за слизеринцем, впервые замечая за старостой подобное. Не долго думая, Пак вытянул из кармана мантии палочку и удачно наколдовал небольшую пакость для альфы, в виде связанных друг с другом шнурков на ботинках. Гриффиндорец довольно вздохнул, уже представляя, как Монтегю шлепнется сразу же после занятия при всем честном народе.

- Я больше не могу... - заныл на ухо Чонин. - На улице солнце, а мы тут хренью маемся, сейчас бы на метлу и квоффл... - мечтательно протянул Ким, с тоской поглядывая в сторону окна, рядом с которым стояли две пустые парты.

Парты были пустыми лишь из-за лучей солнца, слишком жарко было там сидеть. Обычно эти места считались кашерными, поскольку можно было без зазрения совести коротать заунывную лекцию по Истории Магии, глядя в окошко. Но с приходом весны и солнечных лучей эти парты пустели, никто из студентов не желал вариться заживо в лучах весеннего солнышка.

- У меня есть плюй-камни(1), - пробормотал Чанель, запихивая руку в карман мантии и нащупывая камушки. - Портативный дорожный набор.

- Бля, Пак! И ты молчал вообще? - шепотом возмутился Чонин, заставляя друга с наслаждением выудить все из того же кармана хитро сложенное поле для игры и набор камней. - Мерлин! Моя жизнь удалась! - Ким протянул руку, получая свои камни для игры. 

Время потекло значительно быстрее и интереснее. Чанель довольно ловко выбивал камни Чонина за контуры, выигрывая уже 3-ю по счету партию. Во время очередной игры удача перешла на сторону Кима, а Пак так заигрался, что забыл, что находится на занятии по Истории Магии, выругиваясь вслух.

Бэкхен, услышав с дальней парты мат, произнесенный знакомым хриплым голосом, расширил глаза, поворачиваясь назад. Омега от шока даже перо выронил, не веря собственным ушам, глядя на свою пару. 

- Упс! - Чанель даже не покраснел, когда понял, что выругался вслух, привлекая внимание всех студентов и возмущенного до глубины души профессора Бинса.

- Мистер Пак, - тоскливо донеслось до альфы, - думаю, вы хотите остаток пары просидеть в одиночестве у окна.

Чанель скривил недовольную рожицу, понимая, что все имеет свое завершение, даже его веселье. Яркое солнце не особо пугало гриффиндорца, который глянув на пылающего гневом Бэкхена, безропотно последовал в сторону указанных парт. Единственное, что приносило радость - это то, что его не выгнали совсем, не влепили штрафные очки или вообще не оставили после занятий. Если бы это была пара не профессора Бинса, который был хоть и строг, но довольно лоялен к хулиганам, то малой кровью бы Чанель точно не отделался.

Альфа тоскливо опустился за указанную парту, чувствуя то, как нагрето дерево от лучей солнца. Глаза слипались, а темная мантия просто притягивала солнечные лучи, заставляя Пака стянуть ее со своих плеч, оставаясь лишь в белой рубашке. 

-"Долбанное солнце", - выругался мысленно Чанель, чувствуя, как от жары начинают краснеть уши, а глаза просто готовы были закрыться, только уже не от того, что спать хотелось, а от того, что было слишком ярко.

Пак пытался прислушиваться к монотонной лекции профессора, но мозг вообще отказывался что-либо воспринимать, окончательно выключаясь. Даже на Бэкхена было не отвлечься, потому что теперь омега сидел сзади. Это было медленное мучение под лучами весеннего солнца. Альфа потянул за узел галстука, стягивая его вниз, а затем немного подумал и просто развязал, оставляя висеть на шее ало-золотой лентой. Через какое-то время дошло дело и до рубашки, в которой стало слишком жарко, отчего Пак расстегнул верхние пуговицы, а затем уткнулся в ладони, мечтая, чтобы его просто выгнали из аудитории или сняли полсотни баллов, потому что это было слишком невыносимо.

Бэкхен тоже тихонько страдал, полностью потеряв способность концентрироваться на учебе сразу после того, как Чанель стянул с себя черную мантию. Белая рубашка слишком выгодно подчеркивала все плюсы тела альфы, заставляя слизеринца пялиться на парня, чуть ли не открыв рот.

Бэкхен был не единственный, кто нашел свое развлечение в пускании слюней на Чанеля. Несколько омег с гриффиндора тоже чуть ли не пожирали глазами крепкую, широкую спину альфы, желая при этом увидеть большее, а еще лучше, прикоснуться. 

Развязанный галстук, небрежно расстегнутые пуговицы рубашки, как и чужая ладонь с выпирающими от жары венами, зарывшаяся в платине волос, заставили Бэкхена чуть ли не проскулить вслух, но в последний момент сдержаться, понимая, что он на занятии и вообще окружен слизеринцами. Это слегка охладило, но не особо спасло. Тело слишком сильно реагировало на истинного, нагретый запах глинтвейна просто наполнял аудиторию, глуша остальные ароматы, заставляя Бэкхена сидеть как на иголках. Тем более, что близости как таковой не было уже несколько недель, благодаря настырному Забини.

Омега закрыл ладонями лицо, чувствуя, что просто дуреет от запаха и в прямом смысле течет, от желания. Какой такой гиперактив вообще, если и без него тело было способно реагировать на Пака таким образом, полностью предавая Бэкхена. 

- Бэк, ты в порядке? - Забини обеспокоенно посмотрел на соседа по парте, замечая что тот уже совсем давно не пишет и натянут как струна.

- Не очень хорошо себя чувствую... - с усилием пробормотал Бэкхен, втягивая в себя аромат своего альфы. - "Мерлин! Да что, никто не чувствует, что ли, что тут все пропахло горячим алкоголем с пряностями?!" - Не жди меня после занятия, я в больничное крыло загляну.

- Тебя не проводить? - прошептал Майлз.

Бэкхен раздраженно прошипел в ответ отказываясь от чужой помощи, заставляя друга в непонимании сжать губы.

Закончившееся занятие заставило Бэкхена резко подскочить со своей парты, как и Чанеля, который схватил свою нагретую до невозможности горячую мантию, бросаясь в сторону спасительного выхода из класса в прохладный коридор со сквозняками. В этот самый момент раздался грохот и отборный мат упавшего на пол старосты Слизерина, заставляя профессора Бинса снимать баллы с его факультета, а всех студентов остаться в классе, наблюдая за представлением.

Бэкхен вообще ничего не понимал, когда в спешке затаскивал Чанеля в их укромный закуток за гобеленом, настойчиво целуя чужие губы, вдыхая аромат пряного алкоголя, оседающего на коже. Пак был тоже не в особом состоянии после пекла, совсем не понимая, что спровоцировало так омегу, потому что тот привычно ничем не пах, но его влажные штаны говорили о сильном возбуждении и желании. Грех вообще было отказываться от такого податливого омеги, который сам требовал и подставлялся под прикосновения. 

- Блять! Что ты со мной делаешь, Пак, - проскулил Бэкхен, торопливо расстегивая чужую ширинку, а затем стягивая и с себя влажные от смазки брюки.

Чанель только и мог, что идти на поводу своей пары, целуя того куда придется. Он так скучал по их близости, хотя и не понимал, что именно так завело обычно терпеливого слизеринца.

Мимо по коридору шагали студенты, отделенные от них всего лишь плотным гобеленом. Бэкхен даже не воспользовался заглушающим заклинанием, а у Чанеля голова уже болела явно не об этом. Было просто плевать! Все, о чем мог думать в этот момент Пак, а точнее, о ком - это о своем истинном, который будто с цепи сорвался и был возбужден до дрожи, заставляя желать себя несмотря на отсутствие запаха.

Альфа с силой развернул Бэкхена, заставляя того чуть ли не уткнуться носом в холодный камень стены, призывно оттопыривая попку, отчего у гриффиндорца все внутри переворачивалось и кипело. Ну нельзя было быть таким...

Пальцы нетерпеливо скользнули внутрь горячего, влажного тела, заставляя омегу выгнуться сильнее, насаживаясь самостоятельно. Чанеля хотелось до дрожи в ногах и спертого дыхания. Аромат глинтвейна пьянил, а желание не проходило, разгораясь как пожар лишь сильнее. Если бы Бэкхен мог воспламениться, то уже пылал бы как факел, сжигая своим жаром все вокруг. 

Чанель вошел резко и немного грубо, прижимая истинного к каменной стене, но это было то, чего хотел и сам омега в этот момент. Пальцы, фонящие пряностями глинтвейна зажали рот, заставляя слизеринца подавиться стоном во время первого проникновения. Кожа у альфы была горячей, то ли нагретая солнцем через оконное стекло класса, то ли уже от возбуждения и чувства вседозволенности, смешанными с адреналином.

Занятие только недавно закончилось, поэтому потоки студентов перемещались в следующий класс, на следующий урок ничего не подозревая, в то время как Чанель в том же самом коридоре натягивал своего истинного. Омега дышал через раз из-за руки, закрывающей рот, прикусывая чужие пальцы до крови от чувства заполненности. Он даже не осознавал, что причиняет альфе боль, не замечая что на языке вместе со вкусом горячего алкоголя мешался солоноватый вкус чужой крови. 

- Кто-нибудь видел Бэкхена? - звонкий голос Забини раздался в коридоре совсем рядом. - Что тут так воняет Паком? Ненавижу! 

Звук чужих шагов довольно близко заставил Бёна частично прийти в себя, а затем глубокий толчок Чанеля и чужое тяжелое дыхание с запахом любимых специй, вернули омегу в то же состояние, что и до этого. Тело все так же дрожало от напряжения и желания, заставляя Чанеля как обезумевшего размашисто входить в слизеринца. 

Шаги исчезли, а коридор постепенно погрузился в тишину. У Бэкхена сейчас должно было быть сдвоенное занятие по зельям, но вместо этого он поддался эмоциям и инстинктам, подставляясь под собственного альфу в общественном месте, полностью потеряв контроль над собой и своим телом. 

Чанель кончил, довольно сильно сжимая зубами кожу на задней стороне шеи, стараясь все же не прокусить нежную кожу. Альфа тяжело дышал, пуская мурашки по загривку совсем размякшего после оргазма Бэкхена. Тот так и остался стоять со спущенными брюками, хватаясь за каменную кладку стены пальцами, пытаясь отогнать с глаз дымку и вдохнуть спасительный воздух, пропитанный глинтвейном. 

- Бэкхенни, ты как? - хриплый шепот и горячая ладонь, скользнувшая под рубашку, прикасаясь к разгоряченной коже, заставила омегу будто прийти в себя, осознав произошедшее. 

- Ебаный гиппогриф! - со стоном вырвалось у Бэкхена, который все так же прижимался к стене и не смел даже взглянуть на Чанеля, потому что было до жути стыдно.

Пак торопливо застегнул свои брюки, заправляя рубашку, а затем наклонился за чужими, натягивая их на Бэкхена, пытаясь застегнуть. 

- Бэк, посмотри на меня, - прошептал альфа, не понимая, что ему сейчас делать вообще. - Ты там ревешь, что ли? - гриффиндорец резко развернул к себе подрагивающего омегу, который и вправду чуть ли не ревел. - Эй, ты чего? Я сделал больно? 

- Прости... я просто... я не сдержался, мне так сейчас стыдно... - шмыгнул носом слизеринец, заставляя Чанеля выдохнуть с облегчением, прижимая к себе крепче истинного. 

- Не пугай меня так больше, - выдохнул Чанель. - Это было нечто! Ради такого я готов каждый божий день сидеть на солнце, даже в черной мантии! 

- Может, если бы ты был в мантии, такого не произошло, - смущенно признался Бэкхен, вдыхая чужой аромат, постепенно успокаиваясь. - Ты видел себя в чуть расстегнутой рубашке, такого разгоряченного? С галстуком развязанным? Как я вообще досидел до конца занятия! У меня все брюки мокрые из-за тебя... 

- Не представляешь, как ты льстишь сейчас моему эго, ведь я даже не старался тебя соблазнить! - Чанель довольно зажмурился, целуя чужую макушку. - У тебя с собой случаем нет бадьяна? Я тут немного истекаю кровью... - альфа с интересом разглядывал свою левую ладонь, на пальцах которой помимо кровоподтека, кое-где была прокушена кожа до крови. 

- Что? Где? Это что, я тебя так? - спохватился омега, облизывая губы и только сейчас на языке чувствуя привкус крови. 

Неожиданно вспомнились все заклинания, которые до этого просто выветрились из головы, а в руках у Бэкхена появился пузырек бадьяна, притянутый манящими чарами из сумки. 

- Как знал, что пригодится, - бормотал себе под нос омега, уже забыв о своем смущении, рассматривая пострадавшую от своих зубов ладонь. - Больно будет, - предупредил слизеринец, откупоривая зубами баночку. 

- Лей давай, думаешь, что мне в первый раз, что ли? 

Было больно, но Чанель стоически терпел, получая в награду здоровую ладонь, а затем ласковый, будто извиняющийся поцелуй вначале в вылеченную ладонь, а затем в губы от Бэкхена. 

- Выгляжу наверное просто ужасно, - омега критично попытался осмотреть себя. 

Растрепанные волосы и мятую рубашку было уже ничем особо не исправить, а вот брюки были приведены в порядок с помощью Эскуро. Чанель прислонился к стене, наблюдая за попытками омеги выглядеть более... более презентабельно. По его личному мнению, действия слизеринца были бессмысленны, весь его вид просто кричал о том, что его только что хорошенько... полюбили. 

- У тебя случайно сейчас не зельеварение? - хрипло поинтересовался альфа, отвлекаясь от своих мыслей. Он попытался пригладить растрепанные волосы омеги и наблюдая как на его лице меняются эмоции. 

- Соплохвоста мне в постель! - Бэкхен чуть ли не заныл от осознания, что впервые в жизни прогуливает. Прогуливает! Да еще и свой любимый предмет.

- Что-то ты и вправду стал много материться, - задумчиво протянул Чанель. - Может мой декан и был прав, что я на тебя плохо влияю...

- Захлопнись, Пак, - протянул омега, ласково прижимаясь к любимой груди, вдыхая родной аромат глинтвейна.