Роджер повернулся ко входу и увидел нечто странное.
Это не был сервобот. Но и на человека, пусть даже легионера, это было мало похоже. Ниже пояса оно выглядело так, словно там были одни протезы, прикрытые панцирем из кусков металла, схваченных меж собой лучевой сваркой. Впрочем, и выше пояса плоти тоже было видно гораздо меньше, чем хотелось бы. Грудь покрывало подобие жилета из металлических пластин, меж которыми проходили ведущие вниз, к прикрепленным на бедрах контейнерам, трубки. Правая рука вплоть до плеча представляла собой протез с металлической клешней вместо ладони; кисть левой руки также была замещена протезом. Нижнюю часть лица закрывало подобие респиратора. С головы свисали длинные волосы, свалявшиеся в дреды, и вживленные в череп провода. В довершение ко всему, спейсер был, словно рождественская елка, обвешан связками каких-то безделушек – Кларенс разглядел миниатюрную фигурку ангела Калиэля, по поверьям, покровительствующего межзвездным бродягам.
– Я вижу, вы уже готовитесь взаимодействовать в команде, – продолжал незнакомец, – правда, я представлял это немного не так…
– К… кто ты, черт тебя дери?.. – выдавил из себя шокированный Кларенс.
– Зовите меня Фуроша. Мне сказали, что вам может понадобиться моя помощь.
– П… простите… – Луис выпрямился, поморщившись. – Комендант сообщил мне про вас. Я Луис Эндри, метаграфист. – Он протянул Фуроше руку, однако тот ее проигнорировал.
– Кларенс… просто Кларенс. Механик на станции…
– Понятно… – Голос Фуроши походил на плохо настроенный вокодер. Как и в случае с Луисом, он проигнорировал протянутую Кларенсом руку.
– Роджер 125-Эпсилон, бывший кадет Сантаринской военной академии.
– Ясно… Ты с Сантарины? Учился в тамошней…
– Увы, мне так и не удалось доучиться – помешали известные события. Во время наступления полковника Фефнера нас, курсантов, отправили на передний край. Уже на базе до нас дошла печальная весть – ублюдки-станы превратили Сантарину в пустыню из стеклянистого шлака… Я поклялся звездами, что отомщу им; и я бы сдержал свое обещание… но увы…
– Война кончилась? Понимаю… Но ведь те, кто разрушил Сантарину, тоже сделали это не ради удовлетворения своей социопатии. У каждого из них была своя родина, которую такие, как ты, превратили в шлак. Кто же, в итоге, прав?
– Мы, – без малейших колебаний ответил Роджер. – Мы были сильнее, а значит, мы были правы. Это простая истина; к сожалению, после нашего поражения ее предали анафеме. Мы были рождены покорять Вселенную, а они – покоряться нам. Они посмели нарушить этот порядок, за что и должны были понести наказание… – Сжав руку в кулак, Роджер резко дернул ее вниз, словно что-то раскалывая. – Но они победили, по крайней мере, верят в это…
– Понятно… – В этот раз Фуроша сам протянул Роджеру металлическую ладонь для рукопожатия. Не видя никакого подвоха, тот взялся за нее…
…И его лицо скривилось в напряженно-страдальческой гримасе. Спейсер держал руку наемника железной – во всех смыслах – хваткой.
– Вижу, ты плохо знаешь историю, – произнес он. – Это мы были созданы как слуги, что будут сопровождать человечество на пути к звездам. На свою беду, слуги оказались посмышленее своих деградировавших хозяев…
Он резко разжал руку. Роджер отпрыгнул назад, тяжело дыша. Луис испугался было, что тот сейчас бросится на Фурошу – однако наемник сумел взять себя в руки.
– Отчасти в твоих словах есть доля истины… – произнес он, массируя руку. – Станы деградировали, и верх взяли легионеры. Ничего нового, вспомним хотя бы Римскую империю… А вот почему они деградировали? Законы эволюции безжалостны: слабые, неприспособленные должны вымереть; сильные – продолжить свой род. Но станы, мотивируя это гуманностью, возвели деградацию в ранг достоинства. Результат не замедлил сказаться… А теперь, после нашего поражения, мы тоже подхватили эту заразу. Теперь сила – это слабость, а глупость есть разумность… Э, да что там говорить, я встречал множество людей-станов, которые искренне жалеют об ушедшей эпохе NISF. В ту пору легионеры держали глав корпораций за горло мертвой хваткой; стоило какому-нибудь картельному менеджеру высказать недовольство – в итоге картелю приходилось искать нового менеджера… в то время, как старый отправлялся в бессрочное космическое путешествие без корабля и без скафандра!.. Сегодня мы могли бы покорять галактическое гало, прокладывать дороги к Магеллановым облакам… а вместо этого топчемся на месте. Обитаемые станции закрываются десятками, по самой банальной причине – не хватает финансирования, не хватает персонала для обслуживания! Зато глава «ИнтерГалакТэк» бороздит космос на собственном мега-звездолете с искусственной гравитацией и полями под голографическим небом – все для того, чтобы пасти настоящих, не генномодовых коров и пить на собственном ранчо настоящее молоко! Вот до чего мы дожили…
Закончив свой монолог, Роджер замолк и опустил взгляд. В кантине повисла хрупкая тишина. Луис чувствовал, что молчать нельзя, что молчанием он как бы подтверждает правоту Роджера; однако никак не мог найти слова, опровергающие его монолог. После раздумья он наконец заговорил, но совсем не о том, о чем хотел сначала.
– П-прошу прощения… – начал он было свою речь, обращаясь к Фуроше, но тот довольно резко его прервал:
– Ты уже просил у меня прощения, при том, что ты ничего дурного для меня не сделал. Мне не за что тебя прощать. Так что ты хотел сказать?
– М-мм… – замялся Луис. – Простите за нескромный вопрос; а сколько в вас осталось… человеческой плоти?
– Я не считал, но, наверное, меньше трети. Когда я был подростком, меня разрезало пополам; мои ноги вместе с тем местом, из которого они росли, сейчас летят куда-то в сторону Галактического центра. Мне повезло; часть органов в поясничном отделе мне заменили еще во младенчестве…
– Во младенчестве?! – Роджер поднял брови. – Я слышал о жутких нравах спейсеров, но чтобы подвергать младенцев вивисекции… И они еще упрекают NISF в жестокости!
– А по-другому нельзя было. В свое время группа спейсеров наткнулась в космосе на обломок крейсера NISF, переоборудованного под базу. Это было что-то вроде яслей для примарисов; там выращивались эмбрионы будущих легионеров. Когда базу разнесло попаданием ракеты, несколько инкубаторов и обслуживавший их техник-стан чудом уцелели. Дрейфуя на обломке базы, техник до последнего заботился о жизни вверенных ему эмбрионов; однако к тому времени, когда спейсеры его нашли, в живых оставался только один младенец. Младенцу требовалось особое питание; у спейсеров, как вы понимаете, его не было. Поэтому они сочли меньшим злом модифицировать пищеварительную систему ребенка при помощи аугметики…
– А почему они просто не вышвырнули тебя за борт? – прищурился Роджер. – По мне, это было бы самым гуманным.
– Понимаю… – Фуроша издал вибрирующий рокот. – А вот ты ни черта не понимаешь! Космос – черный маньяк, что стремится тебя расчленить; и когда его тесак висит над твоей головой каждый миг – начинаешь по-особому ценить жизнь, свою и чужую. Разрушить жизнь человеческую просто; а вот сохранить ее гораздо труднее… Очевидная истина, да… Только такие истины до большинства доходят слишком… – Он, не договорив, замолчал.
– Постой! – Кларенс скабрёзно ухмыльнулся. – Если у тебя ниже пояса, кроме протезов, ничего нет… выходит, что и этого самого тоже?
Фуроша снова зарокотал.
– А по-твоему, это хорошо или плохо? Не-не, можешь не отвечать. Если что, эта проблема для меня не самая серьезная… Знаешь, что такое «корабль Тесея»?
– Н-нет…
– Кто такой Тесей, вы, конечно же, слышали… Легендарный царь Афин, объединивший общины Аттики под властью центрального полиса; большинство, впрочем, знает его как победителя Минотавра. Так вот, корабль, на котором Тесей плавал в Крит, к Минотавру, после этого долго хранился в Афинах; естественно, со временем отдельные его доски стали приходить в негодность, и их приходилось заменять. В какой-то момент заменены оказались все доски в корабле; и тогда философы задались вопросом – а тот ли это корабль, или уже совсем другой, новый? Если у человека заменить печень, ноги, руки, желудочно-кишечный тракт, сердце, горло, глаза… Один глаз, чтобы вы понимали, у меня уже заменен; второй почти не видит и скоро, надо полагать, разделит судьбу первого…
Только теперь Луис разглядел, что у Фуроши разные глаза: один – белесый, подернутый дымкой катаракты; другой – с серебристо-серой радужкой, неестественно ясный. Если приглядеться, то можно было различить на поверхности его «склеры» серые прожилки, не имеющие ничего общего с кровеносной системой.
– Хм! – пожал плечами Кларенс. – По мне, так даже круто. Словно супергерой из комиксов: стальные руки, стальные ноги… Я знавал многих людей, которые с радостью прошли бы через подобное! В конце-то концов, мозг все равно останется твой…
– Не факт. Я повторю: космос беспощаден. С нарушителей его молчания он берет дань их плотью. От его ярости люди защищаются при помощи экранов и антирад-протекторов – с переменным успехом, конечно же. А спейсеры и этого позволить себе не могут; нормальная продолжительность нашей жизни – тридцать-сорок лет. Встречаются среди нас и долгожители – вот только выглядят они примерно так же, как я, а то и еще хуже. Я встречал одного такого… От человека у него остались только кусок мозга, почти съеденный глиомой, изрешеченный имплантами череп – по сути, только благодаря имплантам он и мог вести себя более-менее адекватно и вообще жить – и покрывавшая этот череп кожа, давно уже мертвая. Он мог бы отказаться от всего этого – по сути, оно ему только мешало. Но он забрал в остатки головы, что если он это сделает, то превратится в мертвую машину. Он даже не желал понимать, что он уже стал такой машиной – а может, и не мог… Все-таки импланты – не самая удачная замена мозга… – Фуроша замолчал.
– Что с ним стало потом?.. – тихо спросил Луис.
– Не знаю… Мы пересеклись один раз и больше не встречались. Может, он уже погиб… а может, все же стал машиной… Космос – он большой…
– Не страшно?..
Одетые в скафандры Кларенс и Луис шли по коридору станции. По пути им никто не встретился; даже комендант не вышел проводить своих посланцев, отправлявшихся в неизвестность.
– …Скажи честно, Лу, – продолжал Кларенс, – зачем ты согласился на предложение коменданта? Ты ведь превосходно понимаешь, что награды тебе за это никакой не будет…
– Но ведь комендант же говорил, что информация в бортовом компьютере «Туонелы» чрезвычайно ценна…
– И что? Награду за это мы, скорее всего, не получим. А вот то, что у нас из-за этой информации могут быть проблемы с SSS – это куда более вероятно… Только не говори мне, что ты ищешь там вдохновение для своего нового шедевра.
– А тебе это кажется странным?
– Мне вообще кажется странным твое творчество, извини.
– А зачем ты согласился?
– Как бы сказать… Тебе никогда не казалось, что станы нас считают людьми второго сорта?
– Нет, не казалось, – произнес Луис и после паузы добавил: – Так оно и есть. После всего, что натворили легионеры, это еще достаточно мягко.
– Станы тоже были не ангелочками. Вся разница между нами в том, что станы выиграли, а мы проиграли.
– Не только. Станы сражались за то, чтобы не быть людьми второго сорта; а мы…
– Похоже, ты многого не знаешь… Именно Солнечный Союз планет-государств поставлял NISF новые контингенты наемных рабочих, хоть и превосходно знал, что положение этих наемников по факту ничем не отличается от рабов. Когда беженцы из владений NISF пытались укрыться на территории, контролируемой Солнечным Союзом – союзные функционеры возвращали их обратно, навстречу участи страшнее смерти! Но в какой-то момент раздираемый противоречиями Союз стал опасаться, что NISF воспользуется этими противоречиями, чтобы откусить от него кусок,а в перспективе – и вовсе избавиться от соперника… Никто в этой войне, по сути, не был прав; все в той или иной степени оказались гадами…
– И что же делать?
– Одно из двух: либо относиться ко всем, как к гадам, либо как к нормальным людям. Я выбрал второе – хотя, буду честен, иногда мне кажется, что я ошибся.
– Ты не ошибся.
– Да? Может быть…
Дверь лифта с урчанием закрылась за ними.