На обзорном экране была хорошо видна космическая станция. Когда-то она выглядела, как длинная гантель, опоясанная жилым кольцом. Ныне кольцо оказалось разорвано, а на задней сфере «гантели» зияла темная прореха – должно быть, взорвался один из реакторов.

      – Крепко ее потрепало… – произнес кто-то в зале. Комендант Ноденса-5А бросил в сторону подчиненных строгий взгляд, после чего снова обернулся к экрану.

      – Это станция класса «Туонела» – пояснил он, – такие массово строились четыреста стандартных лет назад. Конкретно эта станция имела кодовый номер и имя собственное… – Комендант сделал паузу, словно собираясь с духом, и затем произнес: – «Зверь из бездны», номер шестьсот шестьдесят шесть.

      В зале раздались встревоженные голоса:

      – Зверь из бездны?..

      – Что-то мифологическое!.. Древнегреческое, быть может, или…

      – Это из Апокалипсиса Иоанна. Зверь из бездны – это Антихрист…

      – Кому пришла в голову такая идея?..

      – Прошу тишины! – обратился к подчиненным комендант. Голоса приутихли. – Триста лет назад появилась доктрина «следующего шага», суть которой в том, что легионеры не должны быть конечной стадией эволюции человека. Начались работы по созданию… даже не сверхлюдей, ибо людьми предпролагаемую цель исследований назвать было трудно. В итоге доктрина «следующего шага» была признана вредной и несостоятельной, исследования по ней – свернуты и запрещены, а занятые в ней ученые… осуждены и ликвидированы. «Зверь из бездны» был одной из станций-лабораторий, занятых в той программе. Во время Сандерзоновского мятежа станцию эвакуировали через Гиперврата… и больше ее никто не видел – до недавнего времени… Полторы стандартных недели назад наши визуальные детекторы обнаружили «Зверя» выходящим из Гиперврат возле точки Лагранжа. Станция выглядит законсервированной; она не реагирует на сигналы; судя по распределению теплового излучения, значительная ее часть разгерметизирована и непригодна для жизни.

      – Но все-таки там есть что-то… или кто-то?.. – раздался голос откуда-то из угла. Взгляды присутствующих устремились к стоявшему там Луису. Метаграфист, как и штатные работники Ноденс-5А, был одет в форменный комбез с эмблемой станции на спине, и только непомерно высокий рост выдавал в нем того, чьих предков готовили к власти над Галактикой.

      – Скорее «что-то», – снисходительно пояснил комендант, – и это «что-то» – бортовой компьютер станции. При прохождении через Гиперврата крупного объекта его могут разорвать возникающие при этом гравитационные напряжения; чтобы скомпенсировать их, требуется сложная «игра» генераторов искуственной гравитации. Это может сделать либо опытный оператор, либо активный бортовой компьютер. Проблема в том, что «Зверь» – отнюдь не простой пришелец из прошлого. При переходе крупных объектов через Гиперврата может возникнуть метастабильный пространственно-временной домен – объект как бы застревает вне видимой Вселенной. Рано или поздно такие образования либо схлопываются в сингулярность, либо воссоединяются с обычной тканью пространства-времени; при этом внутри домена могут проходить тысячи и миллионы лет – с точки зрения заключенного в нем наблюдателя.

      – Ох… Не хотите же вы сказать, что там, на «Туонеле»…

      – Понятия не имею, сколько времени прошло на «Туонеле». Не исключено, что тысячелетия. И одному дьяволу известно, во что вылились результаты экспериментов, проводимых на ее борту.

      – Но получается, что она может быть опасна!..

      – Конечно. И тем не менее, информация, находящаяся на ее борту, может быть достаточно ценной, чтобы рискнуть ради такого приза.

      – Есть ли на ней оружие?

      – Конечно, есть. Стандартная противометеорная защита; скорее всего, она еще активна. Несколько дронов, посланных на обследование станции, перестали выходить на связь. Похоже, они были уничтожены противометеорными пушками. Это не страшно; защиту шаттла пушки «Туонелы» вряд ли пробьют.

      – Минутку! – Со своего места встал главный кибернетик. – У меня вопрос: за какое время система противометеорной защиты деградирует до полностью нерабочего состояния? Если на станции действительно прошли тысячи лет – как такое могло быть, что система все еще работает?

      – Могло, – ответил метаграфист, – если предположить, что ее продолжают ремонтировать и налаживать. Я думаю, что при надлежащем уходе система сможет функционировать и тысячелетия…

      – И кто ее обслуживает? Ремонтные роботы? Роботы, между прочим, так же подвержены деградации, как и остальные технические системы!

      – А если это… не роботы?..

      – А кто же? Не хочет ли уважаемый гость сказать, что там до сих пор живут люди? Если предположить, что среди обслуживающего персонала было несколько женщин…

      – Вообще-то среди подопытных точно были женщины, – вмешался комендант. – Не забывайте: там проводились опыты, в том числе и над людьми. Вполне возможно, что их потомки еще живут там и продолжают обслуживать системы станции. Здесь, в тишине и комфорте, мы можем строить догадки о происходящем на «Туонеле» хоть до бесконечности. Однако единственный способ узнать правду – это высадиться на станцию. Вопросы есть?..

      – …Если честно, я не решился спросить об этом при всех; но сейчас… Почему на «Туонелу» отправляются только легионеры?

      Комендант и метаграфист шли по коридору, ведущему к кантине.

      – Как бы вам поделикатнее объяснить… – Комендант покрутил рукой. – Вы, легионеры, имеете репутацию весьма… своеобразных, м-м, людей…

      – Скажите уж прямо: мы нелюди.

      Комендант резко остановился.

      – Я этого не говорил! – сдерживая возмущение, произнес он. – Конечно же, вы люди… такие же, как я, или…

      – Вы превосходно знаете, что это не так. Мои предки были созданы для того, чтобы господствовать над вами. Мы все одинаково пострадали в Первой и Последней войне; но развязали ее мои предки; ваши же были просто вынуждены защищаться…

      – Что ты… – Комендант едва не сорвался, но вовремя остановился. – Прошу прощения. Так значит, вы отказываетесь от участия в миссии на «Туонелу»? Что ж, я принимаю ваш отказ…

      – Я не говорил, что я отказался. Конечно же, я готов выступить в составе экспедиционной тройки…

      – Четверки.

      – Простите?

      – Вас будет не трое, а четверо. Четвертый участник прибыл сегодня утром.

      – Я не слышал о том, что к Ноденс-5А пристыковался какой-либо звездолет.

      – Это нерегулярный рейс.

      – Неужели спейсер?

      – Да, спейсер-рустмен; и при этом легионер. Да, я понимаю, что вам трудно поверить в такое сочетание, но он действительно существует.

      Вошедшего в кантину метаграфиста встретили взгляды двух пар глаз – темно-серых и карих. Карие глаза смотрели настороженно; во взгляде же серых читалось нескрываемое презрение.

      – Вы Луис? – Кареглазый легионер шагнул вперед. – Будем знакомы: я Кларенс, механик на станции. А это… – он повернулся к Роджеру.

      – Я Роджер 125-Эпсилон! – отчеканил тот, не дав Кларенсу договорить. – А к какой генетической линии принадлежит вот это? Или, может быть, оно уже не помнит?

      – М-м… У меня есть фамилия, вообще-то.

      – Па-анятно… Вольноблюдок?

      Легионеры первого поколения (их часто называли «примарисы») появились в пластиковых «матках», ибо женщины-станы не были способны выносить сверхчеловеческих младенцев. Среди примарисов были как мужчины, так и женщины; в браке они исправно зачинали, вынашивали и рожали будущих легионеров второго, третьего и так далее поколений. При этом было одно «но»: браки между легионерами строго контролировались Генетико-Евгеническим Надзором, без разрешения которого ни одна женщина-легионер не имела права забеременеть. Тем не менее, некоторые легионеры нарушали запреты. Их потомков презрительно называли «вольноблюдки», считая их существами если не второго, то уж точно не первого сорта. Тирания ГЕН закончилась вместе с эрой NISF; слово «вольноблюдок» стало считаться оскорбительным.

      – Что ты сказал? – Голос Луиса был холодно-спокоен, но это была та самая холодность, под которой обычно скрывают ярость.

      – То и сказал. Ты вольноблюдок, сын предателей, чье существование уже само по себе есть преступление. Таких, как ты, в NISF вышвыривали в открытый космос без скафандра, чтобы не расходовать на вас энергию лайтганов! Сын гермафродита, зачатый в пьяной дрочке!

      Говорить такое собеседнику – значит, откровенно нарываться на драку. Кларенс внутренне собрался, приготовившись разнимать недругов.

      – Ах вот как?!. – Сделав шаг навстречу, Луис размахнулся и ударил Роджера в лицо…

      …Точнее, попытался ударить. Мгновенно вскинув руку, Роджер перехватил кулак Луиса буквально в двух саниметрах от своего лица.

      – Твоя реакция замедленна, – пояснил он, – рефлексы выражены плохо. Моя же реакция безупречна; генетический материал, из которого я был создан, прошел самую тщательную проверку. Ты проиграл, вольноблюдок!

      С этими словами он принялся выкручивать Луису руку. Метаграфист отчаянно сопротивлялся, но Роджер, похоже, и впрямь был сильнее.

      – Прекрати! – крикнул Кларенс, не решаясь, однако, напрямую вступиться за Луиса. – Ты ему руку сломаешь!

      – Именно этого я и добиваюсь.

      – Перестань! Не глупи!.. Слышишь, сюда идут…

      И вправду, из коридора послышались странные лязгающие шаги, как будто кто-то решил явиться в кантину обутым в сабатоны от бронескафандра высшей защиты. Шаги сопровождались негромким жужжанием.

      – Должно быть, сервобот-уборщик, – произнес Роджер, продолжая держать руку Луиса. – Пойми, глупец, для нас всех будет лучше, если этот вольноблюдок будет отстранен от миссии. Со своими никудышными рефлексами он погибнет сам и погубит всех нас. Первому, конечно, я буду только рад; но второе… Говоря по правде, я мог бы и обойтись без посторонней помощи; но, поскольку…

      Кларенс тем временем смотрел уже не на Роджера, а куда-то в сторону входа. Лицо его выражало изумление и страх.

      – Так значит, моя помощь вам не понадобится? – пророкотал чей-то металлический голос.