Можно было бесконечно жалеть о сделанном и несделанном, назначая смыслом своей жизни постоянное страдание, только от этого не будет никакой пользы. Сильнейшие из нас однажды достигают дна, и если им удастся выбраться, то они уже никогда не будут прежними. Если вы слабы, и свободное падение напугало вас так сильно, что вы теперь не уверены, что вам вообще хватит решимости выбраться из такой глубокой ямы, то не спешите отчаиваться. Людям свойственно недооценивать себя во всём, ведь нет ничего проще, чем сдаться без боя. Люди любят преувеличивать и преуменьшать, никогда не проигрывать и всегда побеждать, но в конечном итоге каждый понимает, что то, что не убивает, делает нас сильнее. Главное помнить, что не только облачённые в доспехи достойны идти в бой.

Джозеф был на удивление спокойным, несмотря на всё то, через что ему пришлось пройти. С безмятежностью и теплотой он наблюдал за тем, как студенты устанавливают декорации к предстоящему выступлению – последнему для Джозефа в этом университете. Может, ему ещё удастся повидаться с однокурсниками на большой сцене, стать им коллегой и вместе разделять восторг от славы... Но будущее так туманно, что гадать бесполезно.

В преддверии светлой полосы в жизни он чувствовал себя так легко и непринуждённо, будто если он закроет глаза, то непременно окажется в детстве. Тогда он мог свободно рассекать цветочные поля, слушать шелест листьев в садовой аллее, наблюдать за течением реки, вдоль которой столетие назад любил прогуливаться его дедушка. Джозеф надеялся побывать в этом месте ещё раз, потому что был уверен, что именно старинная резиденция, с которой его разделял целый Атлантический океан, являлась местом его силы.

Чья-то рука легла ему на плечо, от чего пришлось немедленно обернуться. Тёплая улыбка и глубокие печальные глаза Спидвагона были для Джозефа и утешением, и наказанием. Старик многого не знает, а если узнает, то вряд ли поймёт, однако Джозеф надеется однажды найти в его добром сердце то самое понимание, которого ему сейчас так не хватает.

Пока Джозеф уверен в своём светлом будущем, пока в его душе живёт надежда, что одним прекрасным днём всё встанет на свои места, он не отступит и будет терпеливо ждать. И всё это время рядом с ним будет добрый друг, чья пара приветливых зелёных глаз улыбается ему с противоположной стороны кулис.

– Джоджо, я думаю, что тебе пора готовиться к спектаклю, – обратился Спидвагон, взглянув на циферблат наручных часов.

Джозеф вздохнул:

– Хорошо, дай мне ещё минуту, – он обращает свой взгляд к профессору, – я никак не могу смириться с тем, что вот-вот расстанусь с этой сценой.

– Ну, посещать концерты ты можешь в любое время, – как бы ни старался Спидвагон сгладить нависшую тоскливую обстановку, лучше не становилось.

– Боюсь, что от этого мне будет только хуже, – признаётся Джозеф, опустив взгляд. Натянутая улыбка не сползала с его лица, будто бы на то были причины. – Но, всё же, у меня будет много поводов навещать это место.

– О чём ты? – поинтересовался ни о чём не подозревающий старик.

– Неважно, – прошептал сквозь улыбку Джоджо, качнув головой.

– Что бы то ни было, – вновь заговорил Спидвагон, с любопытством оглядев Цезаря, хлопочущего над реквизитом, – я всегда буду рад тебя видеть.

Джозеф в ответ лишь усмехнулся. На приоткрытых губах застыли какие-то слова, которые он так и не решился произнести вслух. Посвятив ещё пару мгновений тому, чтобы утешить, или наоборот раззадорить, горюющее сердце, Джозеф уходит в гримёрную.