О Джозефе вам нужно узнать и усвоить три вещи. Во-первых, он привык всегда побеждать, и, столкнувшись с поражением, теряет землю под ногами. Во-вторых, характер у него взрывной, а голова горячая, поэтому с соперниками он не церемонится. И в-третьих, он злопамятный. Прямо очень злопамятный.

  На кастинге, не успев даже строчки прочитать, он уже почувствовал, что победил. Спидвагон учил не говорить "гоп", пока не перепрыгнешь, но чем старше Джозеф, тем реже ему читают нотации. Другим кандидатом на роль мистера Дарси был Цезарь Цеппели – высокомерный парень, с которым Джозефу так и не удалось наладить контакт. "Не очень-то хотелось," – отмечает для себя Джоджо, незаинтересованный в общении с этим Казановой. Более того, такие люди казались ему крайне отвратительными. Подобные типы, куда бы ни пошли – везде, будто чувствуя своё превосходство, начинают пускать свои чары и околдовывать девушек, про которых забудут как только встретят другую. Джозеф фыркал и брезгливо морщил нос при любом упоминании этого дамского угодника. Нельзя недооценивать своих противников, но Джозеф этим правилом пренебрегал. Он был уверен, что этот парень ни на что не годится, и даже после изумительного выступления Цезаря на кастинге Джозеф продолжал убеждать себя в том, что лучше него самого на эту роль никого нет. Уверенность пошатнулась лишь тогда, когда озадаченное лицо профессора Спидвагона сделалось ещё более сложным.

  Преподаватель отметил что-то на листочке и приступил к кастингу на другие роли.

  Что-то смущало Джозефа в глазах Спидвагона, что-то в них явно было не так. Парень бегло взглянул на Цезаря, мило болтающего с другими студентами, и страшные мысли забрались в его голову. По окончании занятия Спидвагон пообещал повесить список с результатами на двери своего кабинета и удалился.

  На следующей паре Джозеф не мог найти себе места. Он сгорал от нетерпения в ожидании результатов, много думал о том, что сказать Сьюзи Кью в качестве извинений и изредка вспоминал о словах профессора Штройхайма. Столько всего свалилось на его плечи за один день, а он даже не закалён для жизненных трудностей! Немыслимо.

  Как только прозвенел звонок, Джозеф на уровне рефлексов, как если бы его тело жило своей жизнью отдельно от головы, бросился из аудитории прямо к кабинету профессора Спидвагона. У парня внутри всё сжалось и замерло, когда он увидел на двери белоснежный лист. Что-то подсказывало ему, что там не написано ничего хорошего. Подойдя ближе, он тут же бросил взгляд в верх списка, и тогда всё разбилось на тысячу осколков: напротив мистера Дарси стояло имя Цезаря Цеппели. Джозефа охватила паника, и глаза его бешено забегали по списку. Он искал своё имя, боясь, что слава его угаснет так же быстро, как угасает свеча от порыва ветра. Найдя себя напротив офицера Уикхема, Джозеф ошарашенно начал пятиться назад. Врезавшись в кого-то позади, он пришёл в себя. На смену шоку пришёл гнев, и Джозеф как по инерции ринулся к двери и ворвался в кабинет, не удосужившись даже постучать ради приличия. 

  Он явно застал Спидвагона врасплох своим визитом.

  – Что такое, Джоджо? – стараясь выглядеть хладнокровным, спросил профессор, хотя в его глазах читалось беспокойство и даже сожаление.

  – Старик, что за дела?! – возмутился парень, подойдя ближе к столу преподавателя. – Какого чёрта на моём месте стоит этот... Этот!

  – Успокойся, Джоджо! – Спидвагон встал из-за стола. – Это не то, из-за чего ты должен огорчаться. Цезарь лучше тебя проявил себя на кастинге, не мог же я выбрать тебя только потому, что люблю тебя, как родного внука!

  Драматург слишком дорожил юным Джостаром, и его сердце обливалось кровью каждый раз, когда Джозеф шёл на очередное безрассудство. И он понимал, что парень будет злиться, узнав о своей роли, и он знал, что гнев его неизбежен, но ничего не мог поделать, потому что никогда не хотел прославиться предвзятостью при постановке спектаклей. У Спидвагона нет любимчиков среди учеников, и он никогда не позволит себе выделять кого-то на фоне других. Джозеф занимал главные роли только по той причине, что играл их с таким чувством, будто сам являлся героем пьесы. Профессор Спидвагон был не из тех, кто верит во врождённый талант, потому что сам добился успеха только благодаря своему упорному труду, но в случае с Джозефом всё будто иначе. Кровь Джостаров бурлила в его венах, и юноша явно унаследовал от своего деда те черты, которые помогли ему выделяться среди остальных актёров. Безусловно, его мастерство – это плод труда, но было в нём ещё что-то такое, что дополняло навык и заставляло кричать во всё горло: "Верю!". Несмотря на самодовольный характер, Джозеф действительно вкладывался в роль, а Спидвагон, будучи подкованным мастером, не мог не заметить его стараний. И единственным соперником молодого актёра мог быть лишь Цезарь Цеппели, которому почти всегда доставались роли главного злодея. Играл он их невероятно и достойно, с этим никто не мог поспорить. Однако купаясь в собственной славе, Джозеф не замечал, что рядом с ним стоит не менее талантливый и способный актёр, который удивлял публику не меньше остальных. Спидвагон увидел в нём огромный потенциал, когда тот был ещё мальчишкой. Обоих воспитанников профессор любил одинаково и по-отцовски гордился каждым, наблюдая из-за кулис. Ему давно хотелось познакомить этих двоих как следует, всё-таки их предков связывает одна трагичная судьба, но сейчас Спидвагон понимал, что агрессивно настроенный Джозеф затаит обиду на Цезаря и будет видеть в нём исключительно врага, но никак не союзника или товарища.

  – Почему тогда не Бингли? – не унимался Джозеф. – Почему какой-то жалкий офицер?!

  – Приди в себя, молодой человек! – профессор выпрямился и поправил лацканы пиджака. – Для актёра важно играть разные роли, ведь только тогда он сможет открыть новые грани своего мастерства! Я и так уже непростительно много раз шёл у тебя на поводу и давал тебе роли, которые, безусловно, достойны тебя, которые ты играл блестяще, но которые мало чем отличались друг от друга. Надо понимать, что пьеса пьесе рознь, и довольно тебе играть благородных господ! Я уже знаю, что такие роли ты щёлкаешь как орешки. 

  Джозефу нечего было сказать. Он бесконечно злился и понимал, что что-то связное возразить не получится. Позволив себе уйти не договорив, Джостар вышел в коридор, одарив любопытных однокурсников неодобрительным взглядом. Идя по коридору, он знал, что единственным его утешением будет милая Сьюзи Кью, и надеялся примириться с ней сегодня же. Невыносимой пыткой было бы остаться на последней паре, поэтому Джозеф принял решение немедленно уйти домой. Позабыв о книжном магазине, но купив цветы, парень поймал такси и уселся на заднее сиденье, держа букет с такой осторожностью, будто это новорождённый. Джозеф ехал с одной лишь мыслью, короткой и лаконичной. Переступив порог квартиры и столкнувшись с девушкой в прихожей, парень вручил ей букет и выпалил с дрожью в голосе:

  – Прости меня!

  Ошеломлённая Сьюзи стояла в обнимку с цветами и в изумлении хлопала ресницами. Пытаясь разглядеть в его лице какое-то объяснение происходящему, она нашла столько отчаяния в лазурно-голубых глазах, что ей пришлось нарушить воцарившую тишину:

  – Но ты не должен был, Джоджо! Я первая начала... – Она замолкла на мгновение. – И я не считаю твою причёску дурацкой, честно-честно! Я так сказала, потому что меня раздражает, что ты тратишь на неё столько времени.

  А у Джозефа как гора с плеч. Он излечился от всех недугов, избавился от обид и глупо заулыбался во все свои тридцать два зуба.

  – Тебе не нужно больше беспокоится об этом, – уверил он. – Я решил, что буду вставать на час раньше. Или вообще перестану укладывать волосы! Всё равно этот сизифов труд им только во вред. Зато теперь на работу ты больше не опоздаешь.

  Сьюзи снова замолчала, а на губах её застыла недосказанность. 

  – Дело в том, что... – она заметно помрачнела и выдержала паузу, собираясь с силами, чтобы наконец сказать: – Меня уволили.

  Джозеф поджал губу и поник головой. Чувство вины ударило под дых, и ему вдруг стало очень стыдно.

  – Джоджо, только не смей думать, что это по твоей вине, – поняв в чём дело, Сьюзи положила букет цветов на тумбочку, стоявшую возле двери, и подошла к парню, – я сама виновата в том, что постоянно опаздываю, да и к тому же, уволили меня не только из-за этого! Там был отчёт, я... А впрочем, неважно. – Она обхватила руками его лицо. – Неважно! Уволили и уволили. Всё равно мне там не нравилось.

  Сьюзи была удивительной девушкой. Со стороны она может показаться глупой и беспомощной дамой в беде. Однако, возможно, она долго не позволяла Джозефу ухаживать за собой именно потому, что не нуждалась в спасении, которым её постоянно любили лечить все, кому не лень. Сьюзи лицом к лицу встречала любые жизненные трудности, коих было немало, но Джоджо никогда не видел, чтобы она плакала над чем-то, кроме какого-нибудь фильма. Сильная духом Сьюзи не даст себя в обиду и справится со всем сама, и Джозеф давал ей столько пространства для этого, сколько ей было нужно, хотя чувствовал что-то болезненное, скрывающееся за этим прочным панцирем оптимизма и упорства. Он не спрашивал её ни о чём, полагая, что если нужно будет, Сьюзи сама ему всё расскажет. В этом Джостар ошибался, ведь она, наверное, никогда не решится рассказать, потому что её так воспитали. Джозеф также ничего не знал о её семье, кроме того, что её родители разведены и по сей день живут в Италии. Да и Сьюзи знает о его семье столько же, сколько знают все интересующиеся, потому что он не любил эту тему.

  В нежном тепле её тонких пальцев, Джозеф растаял. Прежде чем он успел что-то сказать, она примкнула к его приоткрытым губам. Джоджо позволил себе потеряться в этом поцелуе, и он бы соврал, если бы сказал, что ему не нравится это лёгкое чувство волнения, когда ты позволяешь кому-то взять весь контроль на себя. Просто направляйте его и ничего не говорите, он и так всё поймёт.

  Сьюзи неохотно отстраняется. Джозеф улыбается, увидев смешной вид её растрепавшихся волос. Заправив особо непослушную прядь ей за ухо, Джоджо молча созерцал.

  – Слу-у-ушай, – девушка ехидно улыбается, расположив ладони на груди парня. – У меня есть для тебя отличные новости!

  Глаза Джоджо загораются любопытством и он вопросительно вскидывает брови.

  – Мой старый приятель Марк устраивает в четверг вечеринку в честь своей помолвки, и он сказал мне обязательно позвать тебя! Там будет ещё несколько моих друзей, с которыми я давно уже хочу тебя познакомить. Ты согласен?

  – Сьюзи! – бодро воскликнул Джозеф, положив руки на её плечи. – Ты же знаешь, как я люблю вечеринки! – А потом его настроение резко переменилось, и улыбка сползла с лица. "Какие ещё вечеринки, Джоджо? – ругает его совесть. – Ты в своём уме? Тебе учиться надо!" И правда, надо, ведь пара по истории стоит первой в пятницу, а Штройхайм сто процентов задал к концу недели что-то объёмное. "Но я просто обязан пойти," – убеждает себя Джозеф, прекрасно понимая, что познакомиться с друзьями Сьюзи никогда не поздно.

  – Что-то не так? – забеспокоилась девушка. "Я не хочу её расстраивать," – не отступает он. "Она явно не будет плакать, узнав, что ты умеешь расставлять приоритеты," – отвечает совесть.

  – Всё путём! – уголки губ слабо дёрнулись. – А во сколько?

  – С восьми вечера, а потом как пойдёт, – она пожимает плечами. "Это слишком поздно! Немедленно откажись," – требует совесть. "Заткнись ты," – язвит Джозеф. "Ты пожалеешь об этом!" – она не унимается. "Не угрожай мне!" – последнее, что сказал Джостар, прежде чем встряхнуть головой, прогоняя прочь эту назойливую, как её там...

  – Отлично, я приду.

  – О, я так мечтаю познакомить тебя со всеми! – Сьюзи обвила свои руки вокруг него и прижала к себе, да так, что даже великан Джоджо испугался, что она ему рёбра переломает. Девушка ослабляет хватку, но не отстраняется, а упирается острым подбородком в грудную клетку Джоджо и смотрит снизу-вверх. – Некоторых я знаю со школьных времён, представляешь?

  – Это... приличное количество времени, – отвечает Джозеф, немного растерявшись из-за неприятного ощущения от подбородка, который Сьюзи так неосторожно расположила.

  – Ага! – она наконец отстраняется и обращает внимание на бесхозный букет. – Только мы поедем на такси, потому что я собираюсь пить.

  – Как скажешь, милая, – опомнившись, Джозеф начинает снимать куртку, наблюдая за тем, как девушка суетится с цветами.

  – Давай договоримся, что не будем напиваться? Мы должны показать себя хорошо, там все приличные люди, мне будет ОЧЕНЬ стыдно, если что-то пойдёт не так, – говорит она, и Джозеф слышит укор в свою сторону – он не умеет пить, не напившись.

  – Я и не собирался! Мне же на занятия в пятницу, – и именно за то, что первым уроком будет лекция Штройхайма, Джозеф опустошит не одну рюмку.