Зимние каникулы ежегодно являлись отличным оправданием лени, рассеянности и невнимательности для всех тех, чья жизнь была так или иначе обременена обязанностями. Ученики всех учебных заведений не упускали возможности напомнить преподавателям, что за каникулы всё забыли. Одарённые зачатками чувства юмора могли признаться, что алкоголь отшиб им все когнитивные способности. Кто-то, впрочем, говорил это неиронично. В мире взрослых тоже хватает своих шутников, изо дня в день повторяющих как под копирку: "Извините, всё никак не могу отойти после праздников". И отхождение это иногда длится вплоть до середины весны. Затем оправдания снова становятся изобретательными.

Если спросить Джозефа, как прошли его каникулы, то он ответит, что вполне себе сносно, и даже не соврёт. Вам покажется, что он намеренно преуменьшает их значение, но лишь потому, что вам не дано знать всех деталей. Вообще, сказанного им было достаточно, чтобы удовлетворить ожидания всех знакомых, которые никогда не сомневались в том, насколько всё-таки сказочная жизнь у Джозефа. Всё по канону самых слащавых романтических фильмов: рождественский ужин в кругу семьи, свидание в новогоднюю ночь на Таймс-сквере, где ежегодно опускающийся на землю хрустальный шар стал невольным свидетелем страстного поцелуя, а также бесконечные прогулки по улицам Нью-Йорка, которые не переставали удивлять своими пёстрыми украшениями даже после праздников. Всё это покажется до противного идеальным, и вы не поймёте, отчего Джозеф так угрюм. Однако на то есть свои причины.

Люди, уставшие от неразрешённых споров, иногда выбирают закрыть на них глаза. Особенно, если им удалось хорошо провести время друг с другом, оставив все конфликты где-нибудь на дальней полке. Однако от того, что они лежат и пылятся, меньше их не становится. Чувство раздражения поселилось в груди и паразитировало под шумок, разрастаясь как плесень. Порой оно давало о себе знать, но было уже слишком поздно, чтобы понять истинную природу этого чувства, ведь, казалось, всё в порядке. Но почему-то любимое лицо раздражает, родной голос становится ненавистным, а присутствие близкого не радует как прежде. В активное нападение Сьюзи и Джозеф не лезли, хотя возможности уколоть друг друга не упускали. Этот недуг они негласно решили лечить качественно проведённым вместе временем. Эффект был как у обезболивающих таблеток, а ими, как известно, болезнь не искоренить.

Затянувшийся кризис в отношениях бросил едва заметную тень печали на лицо всегда бодрого Джостара. Он списывал всё на усталость и забывался в праздностях. В целом, вёл себя обыкновенно, а потому никто не заметил фальши. Лишь Смоуки изредка бросал на друга пронизывающий насквозь взгляд недоверия, выстоять который было целым испытанием для Джозефа, исчерпавшего свои ресурсы.

Каникулы Цезаря Цеппели продлились аж на целую неделю. Джозеф узнал о причине его отсутствия в университете, когда случайно подслушал разговор профессора Спидвагона с другими студентами. "Ему пришлось вернуться в Италию по семейным обстоятельствам," – объяснил преподаватель, и крупица чего-то постороннего в его глазах не осталась незамеченной для Джозефа. Он понял, что ничем хорошим эти обстоятельства не пахнут. Цезарь пропал с радаров явно не потому, что решил провести каникулы с семьёй. Ещё задолго до Рождества было известно, что он проводит зимние праздники в одиночестве. Что же тогда заставило его вернуться на родину и задержаться там, пропуская учёбу? Загадка. Загадка, омрачившая Джозефа, который только-только проникнулся симпатией к этому парню и не успел ещё узнать его поближе.

– Ты слышала? Цезарь так и не появился на занятиях, – с толикой беспокойства сказал Джозеф, присаживаясь за крохотный кухонный стол. Напротив сидящая Сьюзи что-то усердно зашивала на скорую руку. Она на мгновенье оторвалась от своего занятия и внимательно посмотрела на парня. – Спидвагон сказал, что он в Италии по семейным обстоятельствам.

– Да, я слышала. Почему это так тебя волнует? – без улыбки спросила она, вслепую сделав ловкий стежок.

– Просто знаешь... Он играет главную роль, без него наши репетиции немного страдают, – объяснил Джоджо, залпом опустошив кружку с остывшим чаем, который оставался нетронутым с самого утра.

– Не беспокойся, я уверена, он скоро вернётся. Возможно даже расскажет, что там приключилось, – вкрадчиво ответила она.

– Возможно?

– Цезарь не любит посвящать кого-то в свои дела. Особенно, если это касается семьи, – пояснила она, задумчиво пожимая плечами. – Я знаю только то, что он и его младшие братья и сёстры – сироты.

– Сироты? Они росли в приюте или-...

– Нет, конечно нет! О них было кому заботиться, – ответила она, поджав губы, – только вот Цезарь почему-то был беспризорником. Я не знаю, правда... Когда мы познакомились, он даже не числился в сиротском доме. Я имею в виду, что за ним вообще никто не присматривал. Он был отрезан от приёмной семьи и жил будто на улице, – на минуту Сьюзи замолкла. Её голос выдавал волнение, словно воспоминания о детстве её друга навевали на неё горькую тоску. – Как видишь, я сама едва ли уверена в подробностях его жизни.

– Этот парень никому не доверяет, я так погляжу, – грустно усмехнулся Джозеф с понуро опущенной головой.

– Поэтому тебе не стоит докучать его, когда он вернётся, – тон Сьюзи сделался серьёзным, заставляя Джоджо поднять на неё изумленный взгляд. – Дай ему время оклематься.

– Сдался он мне! – надменно фыркнул Джоджо, упершись ладонью в щёку. – Я не лезу в семейные дела людей, пока они не лезут в мои.

Сьюзи наградила его недобрым молчанием. Небосвод в её глазах затянуло угрюмыми тучами, казалось, вот-вот начнут сверкать молнии. Она вернулась к шитью с бóльшим рвением, однако теперь её стежки получались грубыми и небрежными. В свою очередь, Джоджо прятал горькое на вкус раздражение, разглядывая плитку с причудливым узором, которой была покрыта вся стена, прилегающая к кухонным шкафам. И всё же, несмотря на пёстрый рисунок, разводы от масла и прочих признаков жизни виднелись особенно чётко. Обычно всё в их маленькой квартирке дышало чистотой, словно сюда только вчера заселились, однако с недавних пор домашнему порядку уделялось всё меньше внимания. Всё это, конечно, выглядит естественно, а иногда вообще прибавляет интерьеру уюта, но в нашем случае разводы масла мозолили глаза и настойчиво твердили, что всё идёт коту под хвост: с тех пор, как Сьюзи и Джозеф научились вместе вести быт, загруженность по учёбе или по работе никогда не мешала им поддерживать идеальный порядок дома. А сейчас эти, казалось, незначительные мелочи, вроде немытой посуды или пыльной полки, свидетельствовали о том, что их дом вновь настигла проблема.

***

Цезарь вернулся в учебный ритм спустя семь дней отсутствия. Как и ожидалось, его бесстрастное лицо дополняла определённая угрюмость, которая предательски выдавала его положение дел. Джозеф не был бы Джозефом, если бы не увидел это первым. Некоторое время он не удручал Цезаря своим присутствием, однако три дня подряд исправно здоровался и прощался, чтобы напоминать о себе и о том, что их перемирие предзнаменовало начало дружбы. Цезарь оценил знаки внимания по достоинству, поэтому на четвёртый день решил подсесть к нему на литературе, которая уже, кажется, стала для них излюбленным местом встречи.

– Ты не против, что я к тебе сяду? – негромко спросил Цеппели, по привычке гордо расправив плечи, нарочно создавая впечатление, будто ему совсем не неловко просить подобное разрешение.

Джозеф окинул однокурсника изучающим взглядом.

– Как хочешь, мне не жалко.

Вновь их общение напоминает противную клейкую массу, которая не поддаётся дрессировке и не разрешает сформировать из себя что-то нормальное. Одно радует – их больше не терзают обиды прошлого. Цезарь сел. А рядом шумно плюхнулся Джозеф, закинув свою сумку прямо на стол. Блондин раздражённо вздохнул.

– Ты такой забавный, Цезарино, – выдал Джоджо, усмехаясь.

"Как он меня сейчас назвал?!" – вспыхнул негодованием Цезарь.

– И что же ты во мне нашёл такого забавного? – вежливо осведомился он, сдерживая гневный порыв.

На губах Джоджо заиграла лукавая улыбка.

– У тебя такой надменный вид, будто бы это ты мне только что сделал одолжение. Я тебя не держу, если что, – добавил он.

Посчитав, что отвечать на это заявление необязательно, Цезарь фыркнул и достал из рюкзака всё необходимое.

– Слушай, Цез, что ты делаешь сегодня вечером? – Джоджо улёгся на сложенные на стол руки и глядел сквозь взлохмаченную чёлку с таким неподдельным интересом, что его соседу стало как-то неуютно и даже дурно от такого пристального взора.

– Домашнюю работу – вот что, – Цеппели самодовольно хмыкнул. Обломал приятелю ещё неозвученные планы и сидит довольный, каков же чёрт!

– Не верю, – ехидно заявил Джоджо. Его голос казался бормотанием на фоне общего шума: – Ты же не настолько зануда, а?

– Спешу тебя разочаровать.

– Ой, да ну брось! Давай лучше затусим вместе.

– Зачем?

– Ну как зачем!? Ты совсем что ли? – живо отозвался Джостар, а затем нерешительно добавил: – Тебе же надо развеяться.

– Да с чего ты вообще это взял? – мгновенно возмутился Цезарь, заставляя Джозефа вздрогнуть. – Мои каникулы и так продлились. Думаешь, я не успел отдохнуть?

Однокурсник решил не церемониться:

– Не прячь очевидного: в Италию ты слетал явно не ради хорошего времяпрепровождения.

– И что с того? – Цеппели не собирался уступать, хотя опешил из-за услышанного.

– Боже, дай мне сил! – навзрыд взмолился Джозеф. – Нельзя быть таким дотошным, Цезарино, ты же меня в могилу сведёшь!

– Это мы ещё посмотрим, кто кого сведёт! – проворчал итальянец, скрестив руки на груди и отвернувшись в противоположную сторону, посчитав стены аудитории более занимательным зрелищем.

Джоджо не унимался:

– Я так и не понял. Ты мне отказал?

– Да! – пылко рявкнул Цезарь, будучи не в состоянии терпеть своего назойливого соседа. – Неужели тебе нечем заняться?

– Нечем, – невинно ответил он, – на работе мне дали отгул, а я ничего заранее не планировал.

– Ну так это твоя проблема! Пусть кто-нибудь другой составит тебе компанию. Я уверен, вы найдёте, чем себя занять, – равнодушно сказал Цеппели, принявшись бездумно пролистывать свой конспект. Несмотря на старания состроить занятой вид, душой и телом он оставался предан диалогу.

Какая глупая ситуация. Не может же Джозеф ответить, что сгорает от любопытства перед загадочной фигурой своего собеседника! Поставить себя в неловкое положение значило бы неминуемый провал, а этого нельзя допустить. Внезапно замолкнув, Джозеф неосознанно заставил Цезаря обратить на себя внимание. За осторожным взглядом последовал снисходительный вздох:

– Ладно, Джоджо, так уж и быть.

***

Единственная признанная Цезарем причина, по которой он всё же согласился провести время с Джозефом, заключалась в том, что ему правда нужно было выпустить пар и отвлечься. "Нет ничего криминального в обычной прогулке с друзьями," – эту простую мысль он безуспешно пытался вбить себе в голову. Беззаботность Джозефа не успокаивала, а оказывала абсолютно противоположный эффект. Трудолюбие Цеппели, перерастающее в трудоголизм, объясняется тем, что, в отличие от Джостара, многие вещи в этой жизни доставались ему в обмен на титанические усилия. Нередко ему казалось, что его достижения это божественное благословение. Являясь католиком, Цезарь старался относиться к подобному снисхождению с большой благодарностью. Эта "тусовка", как он считал, была самой спонтанной затеей в его и не без того беспокойной жизни. Привыкший организовывать всё заранее, он был сильно взволнован тем, что прогулка случится сразу после пар.

По всей видимости, Джозеф где-то застрял. Встреча должна была состояться уже как десять минут назад, но Цезарь по-прежнему стоял у ворот университета в полном одиночестве. "Дам ему ещё пять минут. Не успеет – пусть пеняет на себя," – решил он, пока руки методично готовили сигарету к непосредственному употреблению. Взгляд был устремлён на небосвод: грузные тучи сгущались, предвещая ненастье.

– А вот и я! – взявшись будто из ниоткуда, воскликнул Джозеф, заставив парня вздрогнуть от неожиданности.

– Ты опоздал, – холодно процедил Цезарь, даже не посмотрев в его сторону.

– Эй, ну не злись! – пришедший бодро встряхнул товарища, положив руки на плечи. Бедный Цеппели чуть не потерял равновесие. – Главное, что сейчас мы помчим с тобой навстречу приключениям!

– Если ты всегда будешь так опаздывать, я больше никогда не пойду с тобой гулять, – строго заявил Цезарь, заставив улыбку Джозефа невольно сойти на нет. – Куда ты собирался пойти?

– А куда ты хочешь? – растерянно спросил брюнет.

– Я? Я вообще никуда не хочу, – буркнул он и, поймав на себе вопросительный взгляд, был вынужден дать ответ: – У меня просто нет подходящего настроения.

– Ну, отсутствие приключенческого духа поправимо, – утешил Джоджо, спрятав руки в карманы куртки. – Ты, главное, реши, куда нам идти, а я подстроюсь. Хоть к тебе в общагу.

Цеппели смерил его недовольным взором, прильнув губами к сигарете.

– Чего ты так смотришь? – удивился Джозеф. – Я думал, итальянцы гостеприимны.

В ответ парень хмыкнул, выпуская сигаретный дым изо рта. Нависшая тишина не оказалась помехой: Джостар продолжал терпеливо ждать, пока неразговорчивый товарищ докурит и, если повезёт, скажет что-нибудь.

– Ладно, пойдём ко мне, – неожиданно подобрел Цезарь, отворив калитку университетского забора с зажатой во рту сигаретой, – погода ни к черту, – промычал он, не размыкая губы.

Путь до самого общежития занимал совсем немного времени, однако небо уже успело плотно затянуться тучами. Злой морозный ветер щипал раскрасневшиеся щёки, делая жизнь парней ещё более невыносимой. Всю дорогу Джозеф не переставал ныть, сетуя на отвратительные погодные условия, а Цезарь злился, так как терпеть не мог чужие нюни, однако перечить не стал, потому что сам изрядно намучился из-за наступающей метели.

Тёплые стены общежития приняли их наилучшим образом. Джоджо и без того здесь нравилось. Дело в вечно задорной компанейской атмосфере, которая обволакивала его каждый раз, когда он преступал порог. Джозеф знаком с убранством некоторых здешних комнат, поэтому, оказавшись в пределах территории Цезаря, ожидал встретить привычный ему непонятный запах, вечный беспорядок и большое количество безделушек-пылесборников. Но в нос внезапно ударил приятный аромат чего-то сладкого. Небольшая небрежность в виде помятого покрывала на одной из кроватей или пыли на полупустых полках казалась примером идеальной чистоты в сравнении с тем ужасом, что повидали глаза Джозефа. Тем не менее, эта комната оказалась самой уютной из всех тех, что он успел посетить. Небезупречный порядок в ней напомнил Джоджо его собственную квартиру, в которую он заселился, как только стал жить один. Она была обставлена парой неразобранных коробок с вещами, где-то многовековая пыль так и оставалась нетронутой. Там было светло, потому что кое-кто поленился возиться со шторами. Просто, уютно и в то же время одиноко. Полупустые полки, гнетущая тишина и много свободного пространства. Отношения с первой квартирой продлились недолго, Джозеф с ней расстался и переехал в другую, уже с Сьюзи Кью, а там были установлены свои порядки и законы.

– Тебе не одиноко здесь? – усмехнувшись, любопытствовал Джостар, пройдя в центр помещения.

– И куда, скажи на милость, ты в куртке потащился? – проигнорировав вопрос, возмутился Цезарь. – Спасибо, что хотя бы разулся...

– Между прочим, – Джозеф не упустил возможности поумничать, – то, что американцы в домах обувь не снимают – стереотип.

– А знаешь, что ещё стереотип? – раздражённо спросил Цеппели, на что Джоджо вскинул бровями, мол, давай, удиви. – Всеобщее итальянское гостеприимство.

– Тю! Врёшь ты всё. Я живу с итальянкой более двух лет, так что тебе меня не обвести, – гордо заявил Джозеф, снимая с себя куртку.

– Я всё-таки не советую тебе быть таким уверенным. В любую минуту я выставлю тебя за дверь, и ты пойдёшь на все четыре стороны, – безапелляционно ответил Цезарь, принимая в руки верхнюю одежду гостя.

Джоджо обиженно надул губы и уставился на парня самыми недовольными глазами:

– Ты не сделаешь этого! Не в такую погоду...

Обременённый чужой курткой Цезарь посмотрел на брюнета, как на идиота, и вздохнул. Джозеф, впрочем, таким исчерпывающим ответом сыт не был.

– Ну почему ты такой вечно злой? Кто тебя обидел?

– Немедленно прекрати! – строго осёк его итальянец, оставив предмет одежды висеть на крючке. Он быстро понял, что напрасно разгорячился, поэтому тихо добавил: – Ты будешь кофе?

На секунду Джозеф смутился, но затем разразился смехом, местами напоминавшим гогот. Цезарь, смущенный своим нелепым поведением, то ли прыснул, то ли фыркнул, а ладонь, скрывавшая его стыдливые глаза, с потрохами выдавала улыбку. Силясь сдержать новую волну хохота, Джоджо выпалил:

– А следующей твоей фразой будет: "Прекрати испытывать моё терпение, idiota!"

– Прекрати испытывать моё-... – начал было говорить Цезарь, но был вынужден прерваться и вытаращить изумлённые глаза на собеседника. – Что?

В ответ лишь хитрая усмешка на довольном лице. О, Цеппели ещё не знал, что этот трюк – козырь в рукаве Джозефа. Им он сбивал с толку, злил и даже пугал, но в конечном итоге впечатлял. Пока что для Цезаря это, конечно, простое совпадение, но и его было достаточно, чтобы он был обескуражен новым приятелем.

Званый, но особо желанный гость от кофе не отказался. Более того, побрёл на кухню и, присев на корточки, стал по-хозяйски возиться в мини-холодильнике. Получил тумаков от Цезаря и остепенился, хотя недолго это счастье продлилось: ушёл в главную комнату, и чёрт его знает, что он там собрался делать. "Этот непоседа доведёт меня до белого каления!" – причитал Цеппели, торопясь вернуться в спальню. Волноваться, впрочем, не стоило. Джозеф полусидя-полулёжа расположился на некогда идеально заправленной кровати и как паинька ждал свой кофе. Догадаться, что Цезарь живёт без соседей, уже в принципе несложно, а значит, бесхозная кровать никому особо не нужна, – так рассуждал Джоджо. Цеппели, однако, мягко говоря, был огорчён, но виду не подал, поскольку всё могло бы быть ещё хуже. Одна кружка с напитком приземлилась на прикроватную тумбочку Цезаря, а вторую вручили дорогому гостю.

– Итак, давно ты живёшь в Нью-Йорке? – деловито спросил Джоджо, сделав глоток и отставив кружку на соседнюю тумбочку.

– Более трёх лет, – сказал Цезарь, пронизывая изучающим взглядом своего визави. Тот закивал, как бы оценивая солидность услышанного.

– И как тебе здесь? – последовал вопрос.

– Ничто не сравнится с dolce casa, – грустно вздохнул он, – но я успел освоиться. Не чувствую себя чужаком, во всяком случае.

– Мне не нравится это признавать, – начал Джозеф, прочистив горло, – но ты создаёшь впечатление очень способного ученика. Поступить из-за границы в этот университет – целый подвиг. Ты учился в специализированной школе?

Ну и кто тянул его за язык? Знает же, что скорее всего ответ будет отрицательный, а всё копает и копает, куда не просят. Неудивительно, что Цезарь сперва оторопел. Голова его была полна тяжёлых дум: сказать аль не сказать?

– Нет, не в специализированной. Я был на семейном обучении, – с толикой нерешительности произнёс он. – Один хороший знакомый моего отца помог мне с этим.

Джозеф задумчиво промычал, переваривая этот ответ вместе со своей сенсационной догадкой в голове. Озвучивать он её не решился, и поэтому повисла гнетущая тишина.

– Ты решил, что я способный, только потому, что мне удалось поступить? – с нескрытой провокацией спросил вдруг Цеппели.

– Отчасти да, – он кивнул, – согласись, бездарных не берут. Конкурс не проходят.

– Я прошёл.

– Я заметил, – усмехнулся Джозеф, на что Цезарь отреагировал грозным выражением глаз. С самоиронией у него явно беда. Брюнет отпил из кружки, глядя на однокурсника с слишком очевидным удовольствием. – Как ты познакомился с профессором Спидвагоном?

А этот хитрюга не любит ходить вокруг да около. Всё ему на блюдечке с золотой каёмочкой подавай! Цезарь терпеть не мог его бестактность.

– Ты с какой целью спрашиваешь это у меня? Спроси у него, если тебе так интересно.

– У-ты какой партизан! – возвысив голос, пропел Джостар. – Неужели тебе в самом деле сложно рассказать? Мы же всё-таки приятели.

– Я думаю, ты торопишь события.

– Ну так если я не буду этого делать, то такими темпами мы только к концу пятого курса подружимся. А там уже ты вернёшься в Италию, я буду сниматься в кино и воспитывать детей... В общем, не до друг друга нам будет, понимаешь? А тут мы вывалим всю подноготную и, в случае чего, разойдемся, как будто никогда и не были знакомы.

– Ну уж нет! – запротестовал Цеппели, вспомнив, какой ценой досталось ему перемирие с этим олухом. – Ты представь себе, как это отвратительно – каждый день видеться с тем, кто тебе противен.

– Разве мы уже не привыкли? – задал вопрос Джозеф, упершись ладонью в щёку и вскинув брови.

– Разве мы не собирались подружиться? – тут же вторил ему Цеппели.

– Собирались, конечно, – хмыкнул брюнет, – и ты скажешь: "Ну так давай не будем мешать нашим планам".

– Ну так давай не-... Джоджо! – вскрикнул парень в крайнем негодовании. – Я не знаю, как ты это делаешь, но тебе лучше прекратить, потому что иначе я...

– "Иначе я врежу тебе по морде", – с невинным видом продолжил Джоджо, будто бы знал, что Цезарь блефует.

И угадал. Блондин по обыкновению нахмурил брови и без удовольствия посмотрел на сидящего напротив хулигана. Джостар, хотя и казался невежей, умел и любил заставлять других чувствовать себя последними дураками. И всё же он не был противен Цезарю.

– Ну расскажи мне о вашем знакомстве, пожалуйста! – заумолял Джозеф.

Это был момент, когда упрямство Цеппели сломалось. Противостоять Джостару сегодня больше не представлялось возможным.

– Мне было шестнадцать, если не изменяет память, – начал он, и жалеть уже было поздно. Пусть тогда светящиеся восторгом глаза Джозефа будут ему утешением – настолько они притягательны. – Мы встретились в театре при очень неловких обстоятельствах, – Цезарь тут же смолк, напрягшись, но продолжил с усилием: – Я украл его кошелёк.

– Ты сделал что? – переспросил слушатель с распахнутым ртом. Затем восхищённо затараторил: – У моего дяди Спидвагона? Украл кошелёк?

– Мне было шестнадцать! – оправдывался он. Лицо его зардело. – Да и вернул я ему всё! Когда он меня поймал... Мы тогда разговорились, и я узнал о его профессии, а он – о моей мечте стать актёром. На самом деле, я по сей день благодарен ему за то, что он сподвиг меня начать заниматься актёрским искусством, – задушевно подытожил Цезарь.

– Узнаю старого доброго Спидвагона, – задумчиво прокомментировал Джозеф, – только вот ты явно упустил кучу деталей.

– Ну так и хватит с тебя! – ответил блондин.

Воцарило молчание. Цезарь, кажется, вовсе не был им обременён. Наоборот, оно смягчало надменность на лице, делая его приятным и дружелюбным на вид. Джозеф же приподнялся с кровати и сел, упершись ногами в пол. Мысли беспорядочно кружились вихрем в переполненной вопросами и догадками голове. Сидел он беспокойно, то так, то сяк; всё не сводил любопытных глаз с парня напротив.

И вдруг Цезаря чем-то озарило. Расслабленное тело напряглось, прикрытые веки распахнулись. Тон его стал серьёзным:

– Джоджо, могу я тебя попросить кое-что? – вкрадчиво сказал Цеппели, столкнувшись с взволнованными лазурными зеницами.

– М? Да, пожалуй, – неуверенно отозвался парень.

– Знаю, ничто не остановит тебя, если ты захочешь докопаться до истины, но прошу тебя, не иди к Спидвагону за деталями нашей с ним встречи. Он расскажет тебе всё и даже больше, я знаю это прекрасно. Мне бы хотелось, чтобы всё осталось в тайне. Понимаю, это ставит меня в неудобное положение перед тобой...

– Я уважаю чужие секреты, Цезарино, – перебил Джоджо, улыбнувшись, – но я буду ждать, когда ты сам мне всё расскажешь!

– Не дождёшься! – упрямо ответил Цезарь и тихо добавил: – Спасибо, Джозеф.

Несмотря на то, что у Джостара была прямая возможность узнать всю подноготную Цезаря Цеппели, пользоваться ею он решительно отказался. Пожалуй, это то, что в народе именуют дружбой. Не станем же мы идти вопреки желаниям своих друзей лишь из собственного необузданного любопытства? Ведь важное составляющее любых отношений – доверие. А Джозеф хотел, чтобы Цезарь ему доверял. Во всяком случае, он принял верное решение, потому что теперь заручился уважением парня.

Они просидели, болтая ни о чём, пока метель за окном не стихла. На часах было уже восемь вечера, когда Джоджо стал собираться домой. У двери парни обменялись благодарностями (Джозеф – за гостеприимство, Цезарь – за приятную компанию), а затем попрощались. И гость ушёл, волоча ногами по заснеженным дорогам. Он загорелся желанием разгадать все загадки, что скрывает его таинственный приятель. Возможно, его прошлое запятнано кровью, а может, эта кровь – дело чужих рук, и Цезарь в этом не виноват. Пока ничего неизвестно, Джозеф мог довольствоваться лишь догадками.

Прошедший вечер оставил тёплый след в сердце Цеппели. Всё прошло лучше, чем ожидалось, и это не могло не радовать. Склонившись над домашней работой, Цезарь всё время отвлекался на приятные воспоминания и улыбался. Джозефа не нужно было разгадывать, к нему просто следует быть внимательным, потому что он сам вам покажет и расскажет, чего стоит. Тем не менее, это зрелище действительно захватывает дух. Джоджо не так прост, как кажется – в этом Цезарь твёрдо убедился на своей шкуре.