дверь неожиданно распахивается. брейк тихо выдыхает, выпрямляет спину в напряжении и не поворчивается лицом. прислушивается: вошедший делает два отчётливых, медленных шага — не шерил, не шерон — и каждый из них сопровождается стуком каблука — не оз, не гилберт, не оскар. он остаётся на месте, когда вошедший делает ещё один шаг, когда закрывает за собой дверь и открывает рот, чтобы что-то сказать.

брейк говорит первым:

— какими судьбами, герцог?

и в этот момент ему кажется, что если он обернётся прямо сейчас, то действительно увидит, как руфус нахмурил брови.

— шляпник, — произносит руфус в ответ, и его тон неизменно холодный и презрительный. напряженный, — думает брейк вскользь. он перекатывается с пятки на носок в навязчивом желании повернуться, и перекрещивает руки за спиной. имя цепи повторно отзывается в голове, напоминает, и брейк пытается понять, было бы ли легче, если бы они обращались друг к другу по имени.

хмурится тоже: слишком личное. не для них.

продолжать руфус не спешит. сопоставляет в голове факты, молчит и прожигает его взглядом. зарксис терпит и слишком наигранно выражает веселье.

— осень в этом году слишком красива, не находите? — он касается подоконника сначала подушечками пальцев, затем проводит всей ладонью. ритмично выстукаивает что-то по поверхности, — растения отмирают. кто знает, может, и мне суждено в скором времени? осень бы очень подошла.

руфус всё ещё не произносит ни слова, и от исходящей от него ауры становится некомфортно. брейк усилием воли заставляет себя стоять на месте.

— так какими судьбами? покои госпожи шерил совершенно в другой стороне. или память уже подводит, в ваших-то годах, а, герцог?

— повернись.

— и со слухом проблемы? может наведаетесь в лазарет?

стук по подоконнику сбивается с ритма, а после прекращается совсем. брейк опускает голову и поворачивается на пятках.

— ты не можешь, — начинает руфус, но останавливается, когда брейк откидывает волосы с лица. он тяжело сглатывает, и этот звук раздаётся в тишине комнаты слишком громко. брейку кажется, что он слышит его в два раза громче, чем должен.

— но я уже, — он ехидно улыбается, широко распахнув глаза, улыбается, как не должен улыбаться человек в его положении. уголки его губ заметно дрожат.

руфус поднимает ногу, чтобы сделать шаг, но остаётся на месте. скопившееся напряжение падает на них обоих одной волной, слишком резко и слишком ожидаемо одновременно — среди всех чувств внутри брейк с удивлением отмечает облегчение. его руки с хлопком опускаются на ткань карманов брюк.

— что ж, раз уж вы получили то, что хотели, не соизволите оставить меня? не сочтите за грубость, я не особо настроен на визиты.

на секунду ему кажется, что руфус вот-вот возразит. бросит какую-нибудь колкость в ответ, но так и не уйдёт, заставит его говорить, рассказывать, возвращаться к чему-то забытому, но бережно хранимому где-то глубоко в душе. вывернет его наизнанку, чтобы докопаться до сути.

— рейм присмотрит за тобой. я уверен, что он поймёт одним из первых.

брейку хочется сказать, что он справится сам.

— не сомневаюсь, — он ещё раз улыбается ему, оголяя зубы, и слышит как раскрывается дверь.

руфус перед уходом оборачивается и кидает взгляд на отрывной календарь на стене (брейк, будто бы знает, повторяет точно за ним): середина августа.