Одинокими вечерами, когда сознание колет сотнями иголочек, напоминая о прошлом неясными взрывами, становилось немного грустно, непонятно. Люди Фонтейна часто зовут друг друга по именам. А доверия судьи, как считают жители, никто не заслужил на такую тайну. И он не противился, соглашался, аккуратно уходя с этой темы и не желая разбудить его. Еще когда-то давно все было уничтожено. Любое упоминание дракона кануло в топи и землю, что менялась под мощью нового поколения сильнейших, направляемых пришлыми. Не осталось никого, кто бы знал имя, кто бы смел произносить его, не боясь кары опасного существа. Как божество, забытое людьми, оставившее для себя лишь фамилию, прозвище, не носящее в себе угрозы. Имя, данное ему миром, было голодом, пожирающим всё.

***

      Архивы не были сильной стороной Ризли, но он случайным образом узнает детали дела, прошедшего несколько сотен лет назад. Пропажа человека в только-только ставшем спокойным Фонтейне вызвала бурю эмоций у простых людей. Как утверждали разные источники, пропавший был то ли ярым фанатом гидро-архонта, решившим преподнести высший дар — ее же жизнь ей же самой, то ли обычным наемником, считавшим, что без архонта жизнь их будет проще. Чем руководствовался человек, неизвестно. Однако Фонтейн тогда потрясли обглодки несчастного, найденного на берегу возле черепа змея.

      Ризли в удивительно неплохой беседе узнает от попавшего в крепость юноши об эрудированном человеке из Ли Юэ и знаниях, которые тот может носить. Не то, чтобы это было каким-то секретом, однако личностей парень не раскрыл. Лишь улыбнулся и как-то грустно мотнул головой, смаргивая промелькнувшую тяжесть. Но этого хватило чтобы поймать ниточку. А после дело за малым: уехать на пару месяцев в отпуск, надеясь, что никто и ничто не разнесет крепость. Найти уверенного в себе человека, хранящего знания прошлого, и немного поговорить. И пройтись по местам, где ещё могли остаться его следы.

***

      Нёвиллет даже не осознал, когда в первый раз сказали его имя. Это было простое помутнение сознания, как бывает в моменты переутомления. Но во второй раз он услышал. Словно молитва, пока ещё неловкая, пока ещё далёкая и не уверенная в том, чтобы быть настоящей и опасной. Но имя, его имя, уже сорвалось с губ человека. А после понеслось и в мыслях. Поток наваждения, окутавший разум смертного, был слишком сильным.

      Гидро дракон, разбуженный так резко, взревел внутри голодом, что накопился за тысячи лет. Это было чистое безумие, разрушившее покой обычных людей. Особо чувствительные к потустороннему мелюзины с интересом смотрели в лицо Верховного судьи и спрашивали негромко и озадаченно:

      — Месье Нёвиллет, с вами все хорошо? — они услужливо тянули руки с водой, с полотенцем и легким, едва ли могущим насытить вечно голодное существо внутри него, супом.

      А было точно нехорошо, он с хищным взглядом осматривал тела порождения хаоса, смотрел с голодом на работников и простых прохожих. И это пугало остатки очеловеченного сознания. Ему не оставалось ничего, кроме как закрыться за дверьми кабинета, а после сбежать в глубины вод. Лишь бы не слышать биения сердец, не слышать того, как аппетитно бежит по артериям живительная влага.

      Имя, быстро набирающее уверенность, осколками прошлого вспарывало кожу, царапало изнутри и желало проглотить хотя бы часть этих бесполезных существ, заполонивших когда-то его земли. Мелкие букашки, мешающие разрывать пространство и властвовать в буйных водах, вдыхать и выдыхать само гидро в его изначальном смысле.

      Фонтейн окутал бесперебойный дождь. Люди не понимали, Фокалорс ждала ответов от Нёвиллета, мелюзины впитывали исходящую из вод энергию, какой когда-то давно был пропитан их небольшой мирок, когда они только родились и пытались осознать себя.

      В один момент все прекратилось. Вместе с пришедшей в мыслях тишиной и угасшим зовом Нёвиллету удалось подавить собственное желание съесть плоть человека, вкусить его кровь, ещё дышащую жизнью. Ему удалось вернуться в город без каких-либо проблем. Фурина же долго вглядывалась в его глаза, но он молчал.

      Молчал до тех пор, пока не встретился с Ризли в крепости на очередном из обходов. Пока не услышал собственное имя, шепотом произнесенное в кабинете герцога. И стало уже не так важно держать в крепких руках голод, стало неважно познавать людей и себя самого. За долгие тысячи лет нашёлся тот, кто смеет произносить его имя, данное миром.

      У Ризли тоже глаза шальные. Слишком сильно давил титул на неподготовленное сознание, окутывал собственные желания и установки, менял подобно энергии бездны. Но он старается противостоять, старается не погрузиться в фанатичное поклонение и дышать на одном уровне с Верховным судьей.

      — Кровожадный гидро-дракон, пытающийся жить мирно уже долго время, — голос завлекает, приглашает к себе, заставляет сдаться, — я хотел бы позвать тебя на ужин.

      Ризли стоит напротив него и считывает все изменения, думает о нем и пытается понять, были ли правдой те почти превратившиеся в пыль фрески. Ризли, который сторожил почти мертвецов, сам в этот день становится проводником в смерть. Особо отличившиеся преступники с непониманием и ужасом смотрели, как Верховный судья поддаётся древнему желанию, открытому вновь его именем, так неправильно сорвавшимся с губ человека. И сам человек становится ближе к первым, являя собой единственного ныне носителя такой власти.

      На подносе еще бьющееся сердце, уже давно приговоренного к казни человека, убившего нескольких людей. В бокале человеческая кровь. И Ризли с каким-то желанием большего смотрит на то, как вытирает белоснежным платком струйку чужой крови дракон, как у того изнутри исходит довольное урчание, как глаза сверкают ярким огнем в благодарности.

      Голод, запечатанный под сотнями замков тысячелетиями, потихоньку удаётся утолить. И в крепости Меропид наконец появляются пустые комнаты, что, к сожалению разбуженного существа, пополнялись не так уж и часто.