Can you love me?

Шум, доносящийся из школьного коридора, совсем не располагал, к огромному сожалению Фэн Синя, ко сну. Старшеклассники, что остались в аудитории, уныло сидели — или лежали — за своими партами, пользуясь тем, что учитель ещё не появился. Однако некоторые, кто ещё не устал от бесконечного нарешивания тестов и подготовки к экзаменам, листали и шёпотом обсуждали очередное издание любимого журнала или недавно прочитанную новеллу.

Фэн Синь, необыкновенно уставший к концу учебного дня, казалось, был больше ни на что не способен и мечтал только о том, чтобы этот день скорее закончился. Он на пробу пошевелился, чтобы прилечь на парту хотя бы немного удобнее: боль в теле после урока физкультуры не позволяла занять удобную позицию. Фэн Синь потянулся, промял мышцы, вновь лёг… Но это не помогло.

Если бы он находился не в окружении нескольких человек, он бы не сдержался и глухо простонал. Он любил боль в мышцах, любил чувствовать каждую клеточку своего тела… Но не в такие моменты, когда время текло как патока: застревая в окружающем пространстве, растягиваясь и отравляя приторной сладостью. 

Фэн Синь зажмурился и прилёг головой на сложенные руки, чувствуя, что этот день раздражал его всё больше и больше с каждым мгновением. С самого утра он чувствовал себя не только неподвижным болванчиком из-за боли в теле, но и глупым и недостаточно собранным. Из-за этого он едва не опозорился перед преподавателем по математике, которого очень уважал, в первые же пару часов этого ужасного дня. А затем, на следующем уроке, чувствовал, как каждое слово немолодого педагога, у которого при речи периодически едва ли не выпадала вставная челюсть, пролетало мимо его ушей и даже не планировало хоть как-то усваиваться. Создавалось ощущение, будто расписание сегодня было составлено только для того, чтобы бесить и разочаровывать.

Для полноты картины ко всему этому не хватало только... 

— Ха! — чужие руки с громким хлопком приземлились прямо на его парту, и Фэн Синю понадобилось собрать все свои силы, чтобы, во-первых, не вздрогнуть, а во-вторых — не застонать от досады. — Надеюсь, что ты готов принять поражение на следующей неделе! 

Да-да, именно этого и не хватало — его личной головной боли, воплощённой в человеческом обличии!

Фэн Синь вздохнул и вспомнил: когда по результатам сложнейших экзаменов и после множества написанных олимпиад он поступил в одну из лучших школ страны, он надеялся, что хоть что-то изменится. Что обучающиеся будут более зрелыми и старательными, что будут вести себя так, как всегда учили в семье Фэн: сдержанно, тихо. Что будут усердно учиться и не мешать друг другу бесполезной болтовнёй и шумом. 

И не вести себя глупо и незрело.

Но дети оставались детьми. И Фэн Синю было тошно даже думать о том, что он буквально вёл себя как ворчливый старик и называл своих ровесники детьми.

Но он заслуживал — как никто другой! 

Между ними так часто пробегали опасные искры, что школьная противопожарная система наверняка должна была уже давно обзавестись иммунитетом.

Фэн Синь умел держать лицо, чем очень раздражал Му Цина, ученика из соседнего класса. Правда, иногда он умел быть довольно спокойным и адекватным, пусть и вёл себя при этом… несколько странновато. Но, в любом случае, в такие моменты был хотя бы не раздражающим. Вероятно, мальчишка просто страдал от того, что слишком долго соревновался за первое место в рейтинге с Фэн Синем. Оттого и случались у него такие странные симптомы. И изменчивость его характера, вспыхивающая периодически, была лишь следствием тяжёлой жизни.

Так, день он мог быть спокоен, как удав: игнорировал всех вокруг, а в сторону Фэн Синя даже почти не смотрел: лишь иногда кивал уважительно перед тем, как поиграть в баскетбол на физкультуре в разных командах, и вежливо склонял голову или пожимал руку после игры. 

Но иногда этого тихого и спокойного Му Цина словно подменяли, и он превращался из примерного ученика в нечто, из которого бы следовало изгнать парочку-другую демонов. 

И сегодня был именно такой день. День демонического Му Цина.

Фэн Синь тяжело вздохнул и поднял голову: 

— Пожалуйста, убери руки с моей парты, — призвал он, проигнорировав глупый вопрос. 

Все вокруг тут же направили свои взгляды на них, будто не было ничего интереснее, чем глупая ссора, которую привычно устраивал странноватый и изменчивый Му Цин, каким-то чудом оказавшийся одним из главных соперников Фэн Синя в борьбе за первое место в рейтинге оценок. 

Раздражало всё: этот мальчишка с горящими ненавистью тёмными глазами, чужой шёпот, лишнее внимание... 

— Что, молчишь? Понимаешь свою ущербность на нашем фоне? — Му Цин облокотился на стол и упал так низко, что между их лицами осталось непозволительно маленькое расстояние. 

Фэн Синь стойко выдержал его взгляд и хмыкнул: 

— Снова говоришь о себе во множественном числе... Проводить тебя в медкабинет? 

Собравшаяся толпа заулюлюкала, и Фэн Синь, довольный собой и чужой реакцией, победно взглянул на Му Цина, которого уже трясло. Точно от гнева. 

— Ах, я не достоин вашей заботы, не пачкайте свои руки о такую падаль, — прошипел сквозь зубы Му Цин. 

— Тогда как же я могу тебе помочь, мой юный друг? — участливо произнёс Фэн Синь, смотря снизу вверх и не смея стереть с губ победную усмешку. — Может быть, мне стоит тебя… сопроводить? — понизил тон голоса он.

Фэн Синь не знал, почему ему в голову вдруг пришла мысль позвать Му Цина встретиться после школы и обговорить все вопросики. 

— Ха? — протянул тот. — Мои глаза и уши меня не обманывают?

Фэн Синь сдержался и расплылся в почти вежливый, но невероятно фальшивый улыбке, а после шепнул так тихо, что никто из окружающих не смог бы услышать:

— После уроков, на старом стадионе за школой.

Му Цин словно воспарил от счастья гордости за самого себя. Выпятив грудь колесом, он открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг был остановлен неожиданной репликой Фэн Синя:

— Только приходи один!

Му Цин мигом закрыл рот, побледнел и прошептал:

— Такое в приличном обществе даже не уточняют, знаешь ли.

Фэн Синь сам не понимал, почему вообще об этом сказал: возможно, всему виной была его усталость, из-за которой синхронизация между мозгом и ртом отсутствовала. Или, вероятно, он иногда сомневался в адекватности Му Цина или даже подозревал, что у него какое-то расстройство личности.

Или даже брат-близнец.

Но это было совсем уж бредовой теорией: Фэн Синь был практически уверен в том, что он живёт не в чьём-то фанфике и не в одной из тех дорам, которые каждый вечер смотрят его сёстры.

Фэн Синь помотал головой, отгоняя странные мысли.

꧁꧂

Фэн Синь стоял, опёршись на трибуну. Ученики расходились по домам: дополнительные занятия уже почти во всех классах закончились, и никто не желал задерживаться тут, в стенах школы. Всех ожидали домашние обязанности, встречи с друзьями и подругами, домашняя работа и подготовка к тестам... 

Фэн Синь успел уже тысячу раз пожалеть о своём предложении Му Цину: тот наверняка посмеялся над чужой то ли глупостью, то ли самонадеянностью и уже давно ушёл домой. 

Хотелось сделать то же самое, но смесь упрямства, злости на самого себя и слабой надежды не позволяла ступить ни шагу. Фэн Синь прекрасно понимал, что дома его ждёт только новая домашняя работа, дополнительные книжки по всем предметам, бесконечное прорешивание задач и примеров... 

Но, тем не менее, он всё же сделал первый шаг по направлению к выходу, тяжело вздохнув. Территория стадиона совсем опустела, и даже вокруг не было ни души. Можно было больше не ждать.

— Ух ты, не ожидал, что ты осмелишься и правда прийти на эту встречу, — послышалось вдруг откуда-то сзади. Фэн Синь остановился и угрюмо обернулся. — Кто бы мог подумать, что два лучших ученика школы способны на такое... 

— Во-первых, не прийти на мной же назначенную встречу было бы крайне грубо, — парировал Фэн Синь. — Во-вторых, на «такое» — это какое? Я позвал тебя просто поговорить! 

Му Цин громко фыркнул и быстро оказался прямо перед Фэн Синем, глядя сверху вниз. Он был на полголовы выше, и это несколько нервировало: Фэн Синь был ловким и не самым слабым в своём классе, но… 

— Му Цин, я правда не намерен выяснять отношения способами, отличными от разговора словами через рот, — не отступив ни на шаг, сказал Фэн Синь, но его голос слегка дрогнул. Он надеялся лишь на то, что это было невозможно заметить такому грубому и неотёсанному человеку, как Му Цин. — Я не хочу махать кулаками — это абсолютно бесполезная трата времени и здоровья! Я не хочу и никогда не хотел конфликтовать, я просто хочу... учиться, понимаешь? Не отвлекаться на глупости, мешающие мне готовиться к вступительным в университет. 

— Какое совпадение, я тоже, — закатил глаза Му Цин и подошёл ещё ближе, явно провоцируя на конфликт. — Но ты только и делаешь, что как назло оказываешься передо мной, вечно участвуешь в тех же конкурсах и олимпиадах, вечно трёшься в рейтинге рядом... 

— Если тебе так мешает, что я учусь с тобой в одной школе и в одной параллели, что вечно «трусь» с тобой в рейтинге оценок, так, может быть, ты переведёшься в другую? 

Фэн Синь выпалил это и почувствовал, как из груди рвётся наружу его злость, накопленная за последний семестр. Он вспомнил все злые слова, сказанные Му Цином, вспомнил все подколы. Но, самое главное, вспомнил слова отца, сказанные в дрожащей ночной тишине, когда школьник в очередной раз не мог лечь спать, потому что у него не получалось решить пару примеров. 

И это, как назло, произошло именно тогда, когда Фэн Синь опустился в рейтинге на второе место, впервые уступив кому-то. 

Му Цину. 

«Как мог ты, потомок рода Фэн, что уходит своими корнями в историю нашей великой страны, проиграть какому-то... бедняку? — взгляд отца, долгое время молча наблюдавшего за попытками сына учиться, отливал стальным холодом, а в голосе звенело разочарование. Фэн Синь боялся поднять взгляд. — Вероятно, надежды, возложенные на тебя, оказались слишком тяжёлой ношей». 

Это означало, что Фэн Синь оказался слишком слабым в глазах своего отца. И оказаться таким было страшно — хуже смерти. 

Фэн Синь в тот вечер поклялся, что такого больше не повторится. 

Он старался и работал над собой, он читал столько материалов по учёбе, что иногда не мог заснуть от количества информации, полученной за день. Поэтому никто, кроме него самого, не знал, чего это стоило. 

Но жаловаться было нельзя. Да и некому, к тому же кто захочет понимать его израненную душу? 

Иногда Фэн Синь забывал, для чего всё это было. А может быть, и не знал вовсе. И осознавать то, что его жизнь вертелась только вокруг учёбы и желания угодить человеку, которому противны все, кроме самого себя, было больно и страшно. Фэн Синь не видел своего будущего и боялся даже думать о том, что произойдёт с ним после школы. 

А виной всем бессонным ночам и беззвучным рыданиям из-за усталости и жалости к себе был именно Му Цин! Именно он завёл этот механизм, именно он пошатнул мнимую уверенность Фэн Синя в том, что спокойствие продлится хотя бы до окончания старшей школы. 

Раздражение сейчас закипало в них обоих, и это явно не могло закончиться ничем хорошим. Воздух вокруг становился всё более вязким и тягучим, отчего дышать приходилось с явным усилием. Но никто из вечных соперников даже не думал отступить. 

— Ха? Мне — и перевестись в другую школу? — лицо Му Цина, до этого улыбающееся, пусть и не слишком искренне, вмиг посерьёзнело и стало напоминать восковую маску, запечатлевшую безразличие и презрение ко всему мирскому. Такое выражение лица было привычно для того странного состояния Му Цина, когда Фэн Синь был ему абсолютно безразличен. Но не сейчас — сейчас тому хотелось только ранить словами и, видимо, кулаками. — Может быть, перевестись лучше тебе, будущий наследник бизнеса семьи Фэн? У тебя точно бабла побольше, чем у такой падали, как мы! 

— С чего ты вообще взял, что я считаю тебя падалью? — Фэн Синь слишком завёлся для того, чтобы анализировать все странности чужих формулировок. — Если у тебя проблемы с принятием себя, это точно не мои проблемы! И мне вообще без разницы, бедный ты или богатый. 

Фэн Синю правда было безразлично положение других, что всегда злило отца.

— Все богатеи одинаковые, — закатил глаза Му Цин и подошёл ближе. — Лицемерные, делающие вид, будто вам не плевать на таких, как мы! Все твои успехи в учёбе, все твои победы, даже твоё место здесь только благодаря богатым родителям, которые всё сделали за тебя... А ты сам этого не видишь — ведь не видишь жизни за пределами своего огромного фамильного дворца! 

Слова, которые буквально выплюнул Му Цин, задели Фэн Синя до глубины души, ведь все они не содержали ни крупицы правды: ему всё досталось своим непосильным трудом, ему никто из семьи не помогал ни разу в жизни. Только оскорбляли и каждый раз напоминали о том, что он должен своим родителям.

— Ты каких-то дорам насмотрелся? — не сдержавшись, он схватил противника за грудки и притянул ближе к себе. Му Цин глядел с плохо скрываемой ненавистью, и непонятно было: направлена она конкретно на Фэн Синя или на всех «‎богатеев». — Я не прошу тебя любить меня и даже понимать — мне надо, чтобы ты просто не бесил ни меня, ни самого себя! Неужели ты не можешь просто учиться и не лезть ко мне? А то ты сам себе что-то придумал, сам в это поверил и теперь вечно мельтешишь перед глазами, как мерзкая назойливая мушка! Самому не надоело? 

— О, раз мы живём в дораме, как ты предполагаешь, то теперь ты должен мне хорошенько врезать. 

— Не собираюсь, — в подтверждение своих слов Фэн Синь отпустил Му Цина и отступил на шаг. — Я не приемлю физического насилия. Всё, чего я хочу, — спокойно доучиться в школе и ни с кем не ссориться. Поэтому, пожалуйста... 

— Какое благородство с твоей стороны! — выплюнул Му Цин, буквально нависнув над Фэн Синем. 

В чужих глазах горела ненависть, уже никак не скрываемая. На мгновение даже стало страшновато от отчаяния и обиды, засевших на дне зрачков. В таком состоянии люди были способны на всё — Фэн Синь знал не понаслышке. 

— Не хочешь марать руки, да? Ха-ха, чего я ждал... о нас всегда вытирают ноги, никто не хочет даже дела иметь с такими, как мы! — голос Му Цина дрожал, и его руки непроизвольно сжались в кулаки. — Конечно, куда мне до тебя! Сколько бы мы ни старались, мы всегда будем позади таких, как ты. И это так обидно и больно, знаешь? Всегда быть позади — это то, чего тебе никогда не понять, Фэн Синь. И поэтому, уж прости, я не собираюсь отставать. Я буду мозолить тебе глаза столько, сколько мне заблагорассудится! И, может быть, я веду себя глупо и по-детски, но это, к сожалению, всё, что я могу. 

— Выговорился? — Фэн Синь, словно позабыв напрочь о чувстве самосохранения, ступил вперёд и взглянул Му Цину в глаза. Было сложно понять, что раздражало больше: чужие слова, не имеющие за собой никаких подтверждений, или слепая вера во всё сказанное. — Если тебе стало легче, то я пойду. Очевидно, мы с тобой ни к чему не придём. 

Не дожидаясь ответа, Фэн Синь обошёл собеседника и, намеренно задев его плечом, пошёл вперёд. Злость захлестнула его, и он поспешил уйти, чтобы и правда не превратить встречу, которую он и сам назначил, в бесполезное размахивание кулаками! Он не только не хотел опускаться до уровня обиженного ровесника, но и боялся, что будет наказан за то, что сильно задержался без какой-то на то причины. 

— Не так быстро! — Му Цин грубо дёрнул Фэн Синя на себя за лямку рюкзака, отчего он чуть не упал, но с трудом устоял на ногах. — Мы так и не поговорили, а ведь ты так этого хотел. 

— А о чём мне с тобой говорить? Очевидно, ты обижен на меня за сам факт моего существования, — пожал плечами Фэн Синь, наслаждаясь тем, как Му Цин сжал челюсти. — Я сказал всё, что было необходимо, ты не послушал: нам не о чем говорить. Отпусти, и мы разойдёмся с миром. 

— А если не отпущу? — ухмыльнулся Му Цин и притянул за многострадальную лямку ближе. 

— Тогда мне придётся сделать так, — задумчиво протянул Фэн Синь и резко толкнул не ожидающего ничего подобного Му Цина так, что он от неожиданности отпустил своего противника. 

— А говорил, что не хочешь драться! — взвыл тот и бросился к Фэн Синю, чтобы схватить его за ворот рубашки. Впрочем, и тот не отставал. Два подростка сцепились и, казалось, были готовы перегрызть друг другу глотки. 

— А я и не хочу, — противореча своим словам, Фэн Синь тянул Му Цина за воротник формы на себя, будто надеясь таким образом сравняться в росте. 

— Так отпусти, — елейно прошептал Му Цин ему в самое ухо, заставив Фэн Синя возмущённо выдохнуть сквозь сжатые зубы. — Вдруг ты порвёшь мою форму и придётся за неё платить... 

— Я же богатенький, — зло выпалил Фэн Синь, — для меня заплатить за твою порванную форму ничего не стоит... А вот тебе следовало бы быть аккуратнее с моей брендовой рубашкой, которую ты так самозабвенно мусолишь своими костлявыми ручками. 

Му Цин утробно зарычал и, отпустив одежду, не сдержал своей злости, толкнул Фэн Синя назад так, что он и правда упал, ещё и головой ударился. Боль отдалась в перенапряжённых мышцах, заставив подростка глухо простонать. Не дожидаясь, когда он опомнится и попробует подняться, подросток тут же сел сверху и занёс кулак для удара. 

Фэн Синь взглянул на то, как одна рука превращается в две, понимая, что от удара затылком у него всё поплыло перед глазами. Прекрасно — просто замечательно! 

Стало очень обидно: он ведь никогда всерьёз не дрался даже, но отчего-то сегодня не смог сдержаться и нагрубил, вынудив Му Цина так себя повести. 

— Что это тут происходит? — раздался совсем близко до боли знакомый усталый голос. Фэн Синь прикрыл глаза: наверное, он сильно приложился, если ему уже мерещится голос Му Цина откуда-то сзади в то время как он — по идее — должен был сидеть на чужих бёдрах с занесённым для удара кулаком. — Эй! 

Фэн Синь почувствовал, что рядом с ними появился кто-то ещё, но этот голос... он просто не давал покоя. 

— Ничего особенного, — ответил Му Цин. — А ты что здесь делаешь? 

— Я бы хотел спросить у тебя то же самое, — ответил загадочный человек, голос которого звучал точь-в-точь как у Му Цина. Это было в некоторой степени жутко, и Фэн Синь поспешил открыть глаза: он хотел убедиться в том, что не сходит с ума и что Му Цин не занимается тем же самым, разговаривая с самим собой. 

Однако убедиться не вышло: прямо перед ним стояли два абсолютно идентичных человека. Один Му Цин, тот, который стоял, держал за запястье второго, который сидел на чужих бёдрах. Фэн Синь проморгался, помотал головой, снова открыл глаза... но Му Цинов всё ещё было двое. 

— Вероятно, я оказался в своём персональном аду, — простонал он и лёг на спину. — Никогда бы не подумал, что можно умереть, легонько ударившись головой... 

— Ты что, его ударил по голове? — с явным недовольством спросил один Му Цин у другого. Фэн Синь почувствовал, как внутри него что-то надломилось от этого тона. — Я же говорил тебе даже не приближаться к нему... 

— Да я его и пальцем не тронул! — начал отнекиваться второй Му Цин. Однако быстро исправился, видимо, почувствовав на себе сразу два недовольных взгляда. — Ладно, может быть, немного своими пальчиками я кое-что и поделал... Но не по голове же мне его бить, ты бы мне потом припомнил то, что я попротил его лич... 

Послышался вздох, полный ненависти, со стороны Му Цинов и звуки какой-то странной потасовки оттуда же, а также недовольный возглас Фэн Синя: 

— Ты буквально уронил меня, а до этого... 

— Довольно, я и так всё прекрасно вижу, — прервал один из Му Цинов. — Фэн Синь, позволишь мне извиниться перед тобой за произошедшее и обработать все раны? 

Он заторможенно кивнул, глядя на того из Му Цинов, который всё это произнёс. Он теперь звучал совсем иначе, и можно было смело сказать, что он никогда даже не думал о том, чтобы уложить Фэн Синя на лопатки. Об этом можно было заявить не только взглянув в его спокойные глаза, но и оглядев простую повседневную одежду, в которую он был одет. Из-за этого он сильно контрастировал со вторым Му Цином, который, стоя в измятой школьной форме, потупил взгляд и грустно водил носком обуви с небрежно развязанными шнурками по асфальту. 

Они даже, казалось, были разного возраста: словно школьник — грубый и безответственный — и его старший брат, которого порядком достали проказы младшего. 

— Фэн Синь, позволишь? — повторил свой вопрос «‎старший», и Фэн Синь, сам того не осознавая, тут же закивал. 

— Эй, подожди-ка, а как же... — вдруг встрепенулся «‎младший» Му Цин. 

— А ты в наказание за своё поведение пойдёшь на смену вместо меня, пока я разгребаю всё, что ты заварил по собственной тупости, — холодно парировал тот. 

Возможно, второй Му Цин и хотел что-то ответить, но, потупив голову, уныло побрёл вперёд, поправив лямку школьной сумки. Лишь послышалось приглушённое: 

— Вот умру я от переутомления, вы все будете просить прощения у моей блуждающий души... 

— Не умрёшь, — холодно ответил оставшийся Му Цин и не глядя бросил небольшую сумку, которую принёс с собой, вслед двойнику. Не глядя на результат и только слыша чужие сдавленные ругательства, «‎старший» протянул руку Фэн Синю, который наконец привстал на локтях и даже мог сидеть, почти не шатаясь. — Сможешь идти, как думаешь? 

— Смогу, — тихо ответил он, отчего-то смущаясь. — Так, выходит, у меня не двоилось в глазах, и вас... правда двое? 

Му Цин чуть крепче, чем нужно было бы, сжал ладонь Фэн Синя, помогая ему подняться, и раздосадованно вздохнул. 

— Это долгая и запутанная история... 

— А у нас, судя по всему, есть время для разъяснения этой ситуации, — цокнул Фэн Синь. 

Му Цин кивнул и ответил: 

— Я расскажу тебе чуть позже, хорошо? А пока пойдём. 

И потянул его за руку. Фэн Синь отчего-то даже не думал сопротивляться. Лишь чувствовал чужое тепло и думал о том, что где-то внутри он всегда сомневался, что в одном человеке и правда могут умещаться две абсолютно противоположных личности. 

꧁꧂ 

— Подожди, что? — выкрикнул Фэн Синь, который застыл, стоя на одной ноге, в попытке развязать шнурки. Ожидаемо, он почти упал — и от повторного удара головой (от которого, вероятно, Му Цинов могло бы тут же стать трое) его спасла лишь кое-чья прекрасная реакция. — В смысле... вас двое, но документально не двое? 

— Давай ты сначала снимешь с себя обувь и попытаешься при этом не убиться, а потом я тебе всё подробно расскажу... — поспешил успокоить гостя Му Цин, но не удержался от раздражённого вздоха: лимит его терпения на сегодняшний день был исчерпан ещё в тот момент, когда его несносный брат-близнец решил устроить невесть что. А затем в его зону ответственности был записан Фэн Синь, раны Фэн Синя и серьёзный разговор с Фэн Синем. К тому же, для всего этого ещё надо было уговорить Фэн Синя на каждый из пунктов, пригласить в дом семьи Му и пообещать разобраться с чужой семьёй, что ждала его возвращения точно к определённому времени. 

Фэн Синь усиленно запыхтел, когда его с явной опаской отпустили, и спешно расшнуровал обувь, аккуратно оставив её у порога. 

Он едва ли успел поднять взгляд и шагнуть вперёд, как отметил, что в этой крошечной прихожей, несмотря на совсем не богатую обстановку, было очень светло и уютно. Казалось, что это место, куда по утрам сквозь тёплого оранжевого оттенка занавески наверняка пробивались солнечные лучи, наверняка светились и пропитывались этой чудесной энергией. 

— Мам, я дома, зайду к тебе чуть позже, — сделав голос чуть более грубым, выкрикнул Му Цин, и Фэн Синь, шокированный тем, что всё это время он имел дело не с одним человеком, а с двумя, распахнул глаза и открыл рот, готовый что-то сказать. Но его неделикатно схватили за шкирку и впихнули в комнату, как только из-за двери послышался тихий, чуть хрипловатый ответ. 

— Почему ты... заговорил как он? — чуть наморщившись при упоминании злобного близнеца Му Цина, начал задавать вопросы Фэн Синь. Казалось, что груз свалившеся на него информации, в которую было настолько сложно поверить, лишил его всяких приличий, которым он всегда следовал. И, едва Му Цин захлопнул дверь в свою комнату, Фэн Синь буквально атаковал его чередой вопросов. — А почему ты не познакомил меня с мамой? А как её зовут? А как ей удалось... в одиночку воспитать вас двоих? Это, наверное, так тяжело... 

Ни для кого в школе не было секретом, что Му Цин — один из лучших учеников — жил в небогатом районе, а его семья была неполной. Однако всё остальное о нём было покрыто густым туманом и обрастало самыми глупыми слухами. 

И кто бы мог подумать, что прямо под носом у них разворачивалась ситуация похлеще, чем в любой из дорам, что ежедневно показывали по телевизору! 

Му Цин хмыкнул и попросил Фэн Синя сесть, а сам даже заботливо налил ему стакан воды: 

— Прости, чая не предложу. 

Фэн Синь помотал головой и с благодарностью принял воду, тут же сделав пару глотков. Му Цин посмотрел на него со странным выражением лица, но быстро — возможно, даже излишне резко — отвёл взгляд и из шкафчика за своей спиной достал небольшую аптечку, откуда тут же взял всё, что могло бы понадобиться для обработки ран. 

Заметив это, Фэн Синь послушно сел и даже зачем-то затаил дыхание. 

— Во-первых, хочу принести извинения за брата: я не думал, что его до сих пор нельзя выпускать из виду... Прости, правда. 

В этот момент смоченная обеззараживающим средством вата коснулась ссадины на руке Фэн Синя, и он зашипел: 

— Пустяки... Я и сам хорош. 

— Он столько тебя провоцировал — ты ещё долго продержался. Это достойно уважения, — Му Цин почти не смотрел на него, лишь обрабатывал все мелкие раны и ссадины, которые успел получить пострадавший. Фэн Синь чувствовал себя странно: такую мелочь можно было бы обработать самостоятельно, дома. Поэтому, велика вероятность, его привели сюда либо для того, чтобы решить все разногласия и попросить никому не раскрывать тайну Му Цинов... 

Либо же от него хотели избавиться как от ключевого свидетеля и лишь умело отвлекали. 

— Да уж... — неловко рассмеялся Фэн Синь. 

— Отвечая на твои вопросы... — как ни в чём не бывало заговорил Му Цин, — мама болеет, и ей нельзя переживать. А из-за моего глупого братца она переживает слишком часто: он с детства несколько пришибленный, — с нежной улыбкой поведал он, и Фэн Синь почувствовал что-то родное в этих братских отношениях: точно так же его сёстры отзывались друг о друге. — Если бы матушка узнала, что по его глупости о нашей тайне узнал кто-то посторонний... я не уверен, что она бы пережила очередной сильный приступ. 

Му Цин звучал печально, и его руки безвольно повисли, хотя он ещё не закончил обрабатывать чужие раны. Фэн Синь не мог не испытывать восхищения его внутренней силой, и слова поддержки словно сами по себе сорвались с его губ: 

— Ты замечательный сын и брат, уверен, что они тебе очень благодарны за заботу. 

Его слова и действия правда казались Фэн Синю чем-то, что было просто необходимо похвалить: забота о, видимо, серьёзно болеющей матери, о брате, поддержание их тайны — всё это требовало огромных внутренних ресурсов. 

Но Му Цин, казалось, от этих слов стал ещё молчаливее и замкнутее: он аж отодвинулся от Фэн Синя, и на его шее появились красные пятна. 

— Я сказал что-то не то? — уточнил Фэн Синь. 

Му Цин, покраснев пуще прежнего, отрицательно покачал головой: 

— Нет, всё в порядке... просто... ты меня сбил. 

Не успел Фэн Синь и слова сказать, как Му Цин продолжил обрабатывать оставшиеся ссадины. Когда он закончил и отложил всё для того необходимое, тонкие пальцы аккуратно легли на подбородок Фэн Синя, слегка приподняв: 

— А... прости, просто хотел проверить, нет ли у тебя сотрясения мозга, — отведя взгляд, почти шёпотом сказал Му Цин. — Просто при этом состоянии зрачки могут быть сильно сужены или, наоборот, расширены... 

— И как, проверил? — улыбнулся Фэн Синь, отгоняя собственное смущение, но поспешил кое-что уточнить. — Я правда уверен, что всё в порядке. Я не чувствую ни боли, ни головокружения... вот испугался только: когда вас было двое — думал, в глазах двоится или что-то такое. 

— Хорошо, — резко отодвинувшись, неловко сказал Му Цин. — В смысле рад, что ты в порядке... и что тебе не нужно в больницу. 

Его поведение показалось Фэн Синю забавным, и он задумался об их ранних встречах в школе. Теперь, анализируя свои воспоминания, ему казалось, что Му Цин — этот Му Цин — всегда старался избегать его взгляда, а если они и пересекались, то часто покрывался румянцем. Фэн Синь тогда думал, что у него аллергия или что-то такое. Вероятно, на него — или в принципе на любые близкие социальные взаимодействия. 

Но, если задуматься, в самом деле было что-то странное в нём и его поведении. Но что? 

Не выдержав чужого взгляда, Му Цин схватил телефон: 

— Сейчас я позвоню учителю Мину и попрошу его сказать, что он тебя задержал для дополнительного занятия для преуспевающих учеников... Такая отговорка для твоих родителей сойдёт? 

— А... ага? — заторможенно ответил Фэн Синь. — А почему учитель... 

— Он просто мне должен за молчание кое о чём, — улыбнулся Му Цин. 

Фэн Синь впервые увидел такую его улыбку — точнее было бы сказать, ухмылку: наглую, но не злую. Красивую. Так же герои в фильмах смотрят прямо на зрителей, заставляя их сердца вновь и вновь замирать. 

— И тебе не жалко потратить такой долг на... меня? 

Му Цин посмотрел на него как на кого-то нестерпимо глупого и махнул рукой, будто говоря: пустяки. И набрал номер учителя. 

Фэн Синь почувствовал себя странно и поспешил отвлечься и изучить комнату близнецов; она была очень пустой и казалась необжитой: ни единой картинки, фотографии или плаката любимой группы. Одна-единственная, пусть и широкая, кровать, один шкаф с одеждой, один письменный стол... Всё вокруг говорило о том, что здесь живёт только один человек. 

Как же долго Му Цин, его близнец и их матушка жили во лжи? 

Представить подобное было жутко: всё это казалось чем-то нереальным. 

Фэн Синь перевёл взгляд на Му Цина, который тем временем рассказывал учителю, что позвал Фэн Синя к себе домой, но его родители против, и им пришлось несколько приврать... Участливый голос пожилого педагога из трубки говорил о том, что для своих любимых учеников он сделает что угодно, и очень рад, что они наконец перестали ссориться по пустякам. 

Фэн Синь хмыкнул: всё то и правда было лишь мелкими пустяками. Теперь перед ним открылась удивительная тайна. 

Он продолжил смотреть на Му Цина, который, разговаривая с преподавателем, приветливо улыбался, будто тот мог его увидеть. От этой улыбки и от взгляда веяло теплом, и Фэн Синь невольно залюбовался.

Му Цин вообще был необыкновенно красивым, и этого в их школе не отмечал только ленивый. Фэн Синь, который всегда предпочитал душевную красоту физической, теперь, казалось, был загнан в ловушку. Этот Му Цин сочетал в себе и ту, и ту, и оторвать взгляд от него теперь было попросту невозможно.

— Как повезло, что у этого придурка ещё не совсем атрофировался мозг, и ваша ссора происходила не на виду у кого-то, — сбросив звонок, выпалил Му Цин недовольно, и его тон вынудил Фэн Синя вспомнить, где и с какой целью он находился. — Если бы вы оказались под камерами... Клянусь, я откручу братцу его пустую голову.

Да уж, душевной красоты этому Му Цину было не занимать!

Но, тем не менее, Фэн Синь примерно представлял, насколько сложно было жить в современном мире тем, кто должен с раннего возраста скрываться под чужой личностью. И ему на мгновение даже стало стыдно за то, что именно его предложение поговорить было воспринято Му-Цином-номер-два как призыв к действию. 

— Мне правда жаль, что так получилось, Фэн Синь, — Му Цин (выходило, он номер один?) напоминал всем своим видом побитого кота. Хотя, справедливости ради, смотреть так должен был именно Фэн Синь. Как побитый и пострадавший. — Мне нужно было лучше за ним следить... 

— Не извиняйся за чужие поступки: в конце концов, ты ведь не можешь контролировать всех вокруг себя. Спасибо тебе за то, что взял на себя ответственность за это, хотя не был обязан. 

— А... ага? — Му Цин, казалось, снова смутился, но тут же постарался вернуть своему виду былую холодность. Видимо, по его мнению, лицо кирпичом добавляло ему очков серьёзности или даже взрослости. — Надеюсь, что ты понимаешь, что то, что ты узнал сегодня — тайна, в которую посвящены только члены нашей семьи? И тебе нельзя рассказывать об этом... 

— Конечно, — со всей серьёзностью, какую смог собрать, ответил Фэн Синь. Но про себя он подумал о том, что даже если бы ему захотелось проболтаться о том, что Му Цинов двое, и один из них спокойный и то и дело краснеющий, а второй — его злобный близнец, провокатор и задира... Ему бы никто не поверил. — Расскажешь, как так вышло? Раз уж я всё равно посвящён в вашу семейную тайну. 

Му Цин вздохнул и кивнул: 

— Да, вероятно, ты имеешь право знать... Ты ведь знаешь о законе «‎Одна семья — два ребёнка»*?.. 

*реальный закон в Китае, действовавший после «‎Одна семья — один ребёнок», с 2015 по 2021 год (когда из-за старения населения было разрешено иметь уже трёх детей). 

Фэн Синь кивнул: как он мог не знать о законе, из-за которого он подвергался давлению со стороны собственных родителей, которые спускали на своих трёх детей всех собак из-за того, что были по закону обязаны выплачивать штраф на младшего. И именно из-за того, что Фэн Синь оказался младшим в своей семье, да ещё и единственным сыном. 

— Вероятно, у нас намного больше общего, чем мы думали, — грустно вздохнул Фэн Синь и приготовился слушать. 

И Му Цин начал рассказывать удивительную историю о том, как у его матери, от которой ушёл муж, оказавшийся мелочным и ненадёжным негодяем, прямо накануне рождения второго ребёнка от него, появились... сразу двое малышей. Старший — тот самый Му Цин*, что сидел перед Фэн Синем сейчас: спокойный и молчаливый с младенчества. Второй же малыш был полной неожиданностью: из-за такой сложной ситуации в семье и отсутствия денег женщина не могла пройти все необходимые обследования, будучи беременной. К тому же, тогда из-за ухода мужа она была вынуждена жить в каморке на окраине их крошечного городка и неустанно работать, пытаясь прокормить старшего сына — Му Цяня** — и себя с будущим ребёнком. 

*старший Му Цин — это наш привычный Му Цин — с иероглифами 慕情 (пиньинь [для наглядного сравнения тонов в именах Му Цинов😉]: qíng — «‎любовь, страсть»). 

**Му Цянь — 慕前, где имя обозначает «‎направление вперёд/первый/впереди». 

Но тогда она даже и представить не могла, что у неё родятся близнецы! Благо, ей несказанно повезло, что роды прошли успешно, и их принимала её хорошая знакомая, которая помогла оформить двух детей как одного: для того, чтобы избежать социальных штрафов за третьего ребёнка. И для того,чтобы избежать путаницы, второго ребёнка неофициально назвали созвучно с первым — Му Цин*. 

*慕庆, где имя (пиньинь [опять же, для наглядного сравнения тонов в именах Му Цинов😉] qìng) в значении «‎праздник/счастье, благословение небес». 

— Выходит, что официально оформлен только ты? — уточнил Фэн Синь. 

Му Цин печально кивнул: 

— Да... у матушки не было ни сил, ни желания придумывать сразу после родов имя для документов, поэтому она взяла то, которое было ей придумано после того, как она узнала о беременности. И, мне кажется, брат чувствует себя обделённым из-за этого... 

— Уверен, он тебя очень любит и уважает, поэтому не считает себя слишком оскорблённым из-за подобного, — попытался приободрить его Му Цин. — А ведёт он себя так... 

— Как говнюк? — подсказал Му Цин, увидев, что Фэн Синь затрудняюсь подобрать слово. 

— Да, пожалуй, именно так, — улыбнулся он благодарно. — В общем, он просто... такой. Ты спокойный, а он — шебутной и даже временами буйный. Что-то такое же наблюдается у моих старших сестёр... У них совсем небольшая разница в возрасте, но совершенно разные темпераменты! Я иногда так от них устаю…

— Ух ты, у тебя есть сестры? Ещё и старшие? Так вот о чём ты говорил, когда сказал, что мы похожи... 

— Ага, только я не настолько незаконный, как вы вдвоём, — заговорщически улыбнулся Фэн Синь, но очень быстро эта улыбка стала печальной. — Только вот то, что из-за моего рождения родители обязаны выплачивать штрафы и что я для них не долгожданный сын, а тот, кто с самого рождения был вынужден быть идеальным, чтобы унаследовать бизнес, несколько портит картину богатой и счастливой многодетной семьи. 

— Я не знал даже... Прости, если этим разговором как-то задел тебя, — поспешил принести извинения Му Цин. 

— Это мне стоит извиниться за то, что начал этот разговор, — в примирительном жесте поднял руки Фэн Синь. — В конце концов, разве тебе интересно слушать о проблемах «‎богачей»? 

— Интересно! — остановил его Му Цин. — О твоих проблемах... мне правда интересно узнать о тебе... То есть, — он очаровательно покраснел и отвёл взгляд, но вдруг затараторил так, что Фэн Синь едва успевал понимать, — о том, как тебе удаётся справляться с таким давлением? Я имею в виду, что… ты хорошо учишься, тебе должен перейти семейный бизнес — но при этом на тебе столько ответственности…

— Вряд ли больше, чем на тебе, — улыбнулся он. Му Цин в ответ хмыкнул, кивнув:

— И правда… Но, в любом случае, я считаю, что ты обязан рассказать мне о своей семье, а то неловко, что говорю только я. 

Фэн Синь широко улыбнулся и тут же принялся рассказывать о самых смешных и нелепых ситуациях, которые случались с ним, Сиван* и Сянлу**. Он не хотел рассказывать о грустных и несправедливых моментах, с которыми столкнулся ещё в раннем детстве. Не хотелось даже упоминать жестоких консервативных родителей и льстить им своим вниманием лишний раз. Этот день этот вечер был создан только для него и Му Цина (разумеется, старшего).

*имя старшей сестры, Сиван, 希望 переводится как «‎надежда», но, если разбить, то «‎си» переводится как «‎тихий, неслышный», «‎ван» — «‎слава, репутация».

**имя Сянлу 象路 — переводится как «‎колесница, украшенная слоновой костью», но, если разбить, то «‎сян» может обозначать «‎изображение/быть похожим/подражать кому-либо»; «‎лу» — может обозначать слова «‎карьера/высокое положение». Имена сестёр отсылают к тому, что сестры Фэн для своих родителей были настолько же большой надеждой, насколько и большим провалом: лишь жалким подобие истинного наследника, который в закостенелых умах консервативных людей должен быть именно мужчиной.

Поэтому Фэн Синь делился крошечными историями и тёплыми воспоминаниями: о том, как Сиван, увлёкшись рассказами и новеллами о цзянши, чуть ли не до смерти напугала своих младшеньких, притворившись живым трупом и измазав лицо акварелью так, что казалось, будто она и правда стала «зомби»; о том, как дети семьи Фэн любили в те дни, когда отец уезжал в командировку. Тогда Сиван и Сянлу устраивали просмотры любимых фильмов и дорам вместе с Фэн Синем. Но ни разу у них не получалось договориться без драк подушками, потому что Сиван любила ужасы и триллеры, а Сянлу — романтические комедии. Поэтому всегда в этом соревновании выигрывал именно Фэн Синь, терпеливый и хитро поджидающий, пока сёстры устанут. Поэтому в итоге киновечер неминуемо превращался в просмотр какого-то аниме.

Му Цин слушал и смеялся, иногда уточняя какую-то информацию или путаясь в именах чужих сестёр. Или же с горящими глазами расспрашивал, какие у Фэн Синя любимые тайтлы. Так они, сами того не заметив, начали обсуждать сюжеты и любимых персонажей, отсылки и социальные проблемы, поднятые там. И, к удивлению обоих, даже вкусы у них были непозволительно схожими.

Обоим было так комфортно друг с другом, что казалось, будто это был не первый их искренний разговор, когда им не мешали маски и недоговорки (и младший Му Цин, конечно). 

Они говорили обо всём и ни о чём одновременно, и казалось, что понимали друг друга как никто другой.

Му Цин умел быть прекрасным слушателем, поддерживающим Фэн Синя, который после необыкновенной истории семьи Му долгое время не мог позволить себе жаловаться, о чём не один раз вскользь упомянул.

— Фэн Синь, мне безразлично, бедный ты или богатый, мы ведь не мериться проблемами собрались, — одёрнул его Му Цин, когда тот вдруг резко перестал рассказывать историю, посчитав её слишком не подходящей к ситуации. — Прошу, расскажи, что тогда сказал твой отец.

— Я просто подумал, что…

— Просто не думай и рассказывай, я готов тебя выслушать.

И Фэн Синь рассказал и о манипуляция отца, и об угрозах лишить наследства, и о наказании из-за низкого места в рейтинге. Му Цин слушал, сжав кулаки, и в итоге не выдержал и сказал:

— Извини, но твой отец — тот ещё…

— За такое не извиняются, — рассмеялся Фэн Синь и почувствовал, что ему с каждым мгновением становится всё легче дышать рядом с Му Цином: больше не было ощущения, что он жалуется, не имея на то прав. Впервые за долгое время в груди теплилось что-то, что было невозможно описать одним словом. Это было что-то, чего давно не хватало. Му Цину правда не было важно, богат Фэн Синь или беден, он лишь знал, что у них было столько общего, что всё время, которое они не общались или даже избегали друг друга, было потрачено впустую. 

Фэн Синю искренне хотелось наверстать всё и как можно больше узнать о своём новом (и, кажется, первом) друге.

— Знаешь, я рад, что узнал о нашей тайне именно ты.

Эти слова Му Цина заставили сердце Фэн Синя сжаться. Голова от чего-то настолько искреннего вмиг опустела. Он не успел ответить — и, вероятно, к лучшему.

Вдруг зазвонил телефон Му Цина: вибрация разрушила устоявшуюся атмосферу и заставила обоих вздрогнуть от неожиданности.

— Да, что-то случилось?

— Что-что… Откроешь мне дверь? — в окружающей тишине послышался резкий голос второго Му Цина, сочащийся грубостью даже сквозь динамики. — Не хочу маму будить.

— Почему ты так скоро вернулся… — начал было Му Цин, но вдруг его взгляд — как и взгляд Фэн Синя — упал на часы. Было очень поздно, и смена уже была закончена.

— Братец, ты… — послышалось ехидно из трубки.

Му Цин, стараясь казаться спокойным, встал и пошёл к двери, как вдруг в абсолютной тишине из телефона раздалось:

— Только не говори, что не смотрел на часы, потому что усиленно крутил хвостом перед своим крашем…

Му Цин страшно покраснел и зашипел, словно обиженный кот, а Фэн Синь пустым взглядом уставился на телефон, в экран которого тот усиленно тыкал пальцами, будто надеясь не только сбросить звонок, но и найти кнопку, которая бы отмотала время назад.

Конечно же, у него бы не получилось.

Фэн Синь даже не знал, хорошо это или плохо. И не был уверен, не послышалось ли ему предательское «краш» или саркастично-издевательское «крутить хвостом».

А если не послышалось… то что это значило?

Может быть, у Му Цина-младшего был такой язык любви — говорить позорные вещи?

В любом случае, сейчас это было не так уж важно. Му Цин, воспользовавшись чужим замешательством, выскользнул за дверь, и вдруг Фэн Синь вспомнил, что он находился в гостях, а время на часах показывало такие цифры, от которых даже уговоры учителя Мина не могли спасти от ссоры с родителями. Вскочив на ноги, задержавшийся гость тут же начал наводить порядок, искать свои вещи и суетливо пытаться понять, как теперь смотреть в глаза старшему из близнецов.

Младшему, впрочем, тоже.

Фэн Синь накинул сумку на плечо и приготовился выходить из комнаты (надеясь сделать это незаметно), как вдруг из-за двери послышались шаги, и вскоре перед ним предстали братья-близнецы. Теперь, в одинаковой одежде, они выглядели так, будто у смотрящего на них и правда двоилось в глазах.

Но, что удивительно, Фэн Синь безошибочно определил, какой из них где, лишь по их взглядам и поведению. Старший стыдливо отводил взгляд и держал брата за шкирку с таким видом, будто от кровавой физической расправы его удерживало только присутствие гостя.

Однако младший Му Цин при этом выглядел совершенно спокойно: казалось, он совсем не боялся нависшей над ним угрозы. На его губах сияла победная улыбка. Он определённо ни о чём не жалел и наслаждался представлением.

— Что же, — сказал он, — попрошу вас оставить помещение и позволить мне переодеться…

— Тебе не идёт притворяться красноречивым оратором, — пробурчал старший Му Цин.

— А тебе не идёт быть таким влюб…

Младшего Му Цина некрасиво толкнули, уронив спиной на кровать, и тут же попытались придушить — для верности.

— Поумерь свою страсть*, братишка, — проворковал он, перехватив чужие руки. — Вы меня ещё благодарить будете…

*отсылка на значение иероглифа в имени Му Цина.

— Не слушай его, он глупый и бесится после рабочей смены, которую сам себе заработал своим поведением, — Му Цин изменился на глазах, будто решил, что устроит разборки чуть позже. Он галантно открыл дверь перед Фэн Синем, приглашая его выйти. — Позволь мне тебя проводить, мы и правда засиделись.

Смущаясь, Фэн Синь кивнул и прошмыгнул мимо старшего из братьев, не смотря ни на одного из них. Больше всего пугал, правда, младший: его ехидство явственно ощущалось даже спиной — было сложно представить, на что он был способен в ситуации, в которой оказался победителем.

Старший Му Цин несколько задержался — вероятно, в красках рассказывал всё, что намеревался сотворить с братом в качестве мести. Или просто был слишком обескуражен и смущён. Или всё сразу.

Му Цин подошёл, когда Фэн Синь уже зашнуровал свою обувь и неловко выпрямился, взглянув на…

…друга?

Было сложно определить, кем они являлись друг другу теперь, после той сцены, которую устроил младший из близнецов. Но отчего-то это вовсе не пугало.

Школьники уставились друг на друга, и впервые за несколько часов между ними повисло неловкое молчание. За один-единственный вечер произошло слишком много событий, которые было невозможно так быстро обработать и проанализировать.

Фэн Синь неловко откашлялся:

— Тогда… я пойду? 

— Конечно, я тебя и правда сильно задержал тут, — потупил взгляд Му Цин. — Надеюсь, что из-за меня тебе не придётся выслушивать ругань родителей или ещё что похуже…

— Уверен, всё будет хорошо, а если что, сёстры прикроют, — улыбнулся Фэн Синь. — Видимо, сёстры всё же выгоднее, чем братья… Они временами хотя бы не такие подлые.

— Не напоминай, — кисло ответил Му Цин, но, тем не менее, улыбнулся. У Фэн Синя словно гора с плеч упала. — У меня больше нет брата. Скорее всего, он будет спать на улице.

Му Цин, казалось, хотел сказать что-то ещё, но вместо этого лишь шагнул к входной двери, тихо повернул ключ и сказал:

— Не буду задерживать, а то и правда почувствую себя очень плохо, если тебе влетит из-за меня.

— Хорошо, тогда… до завтра! — произнёс Фэн Синь. — Или до когда-нибудь, когда ты будешь в школе.

Му Цин с явным недоумением уставился на него и замер:

— Ч… что?

Фэн Синь взглянул на него абсолютно серьёзно и на всякий случай уточнил:

— Ты же… тоже иногда появляешься в школе, верно?

— Конечно, — хмыкнул Му Цин, но вдруг осознание накрыло его. — То есть…

Фэн Синь не позволил ему продолжить и на одном выдохе произнёс:

— Я имею в виду, что… ты не возражаешь, если я буду приходить к тебе, когда ты будешь в школе? Поговорить, пообщаться — что-то такое? — он смотрел куда угодно, кроме Му Цина, но не мог остановить себя. — Мне кажется, что… мы с тобой прекрасно поладили, и нам нужно продолжать общение. Мне с тобой комфортно?

Сказав это, Фэн Синь пулей вылетел из чужой квартиры, чувствуя, как горят его щёки. Но, несмотря на смущение, он был невероятно доволен тем, что сказал это.

Ему казалось, что впереди его ждёт многое — вместе с Му Цином.

Фэн Синь засунул руки в кармане, чувствуя, как вечерняя прохлада начинает окутывать его, и выдохнул. Еле заметный пар закружился, поднимаясь вверх, к ярко горящим фонарям, освежающий улицы.

Фэн Синь чувствовал, что совсем скоро произойдёт что-то очень хорошее.