Пятно солнца на облачном куполе дарило возможность хотя бы примерно понимать, сколько сейчас времени. Когда я пришла, оно лежало низко-низко, почти касалось горизонта; затем медленно тянулось, выше, выше, пока не достигло зенита, а затем так же неумолимо покатилось к западу, постепенно пропуская на облачную завесу вечерние краски. Вокруг было тихо, никто не беспокоил меня, и мышцы успели одеревенеть и разболеться, и бок жгло огнем; а я все сидела и ждала, и пялилась в небо, и порой, кажется, даже замечала кусочки лазури, но всякий раз это оказывалось лишь миражом.

    Поэтому когда на дорожке перед дворцом появилась мрачная процессия, я уже заранее знала, что они скажут.

    — Ничего не вышло, Скиталица, — угрюмо произнес Ти Фей, выходя вперед. — Кью... у нас ничего не вышло!

    Отчаяние, прозвучавшее в его голосе, помогло мне найти силы на то, чтобы не спрятаться снова за своими коленями.

    — Совсем ничего?..

    — Я бы даже сказал: "нихрена"...

    Ли обнял его за плечи и отвел в сторону, где Ти Фей припал к груди принца и всхлипнул, погружаясь в его крепкие объятия. Я равнодушно наблюдала за тем, как Ли мимолетно поцеловал его в лоб и погладил легко по волосам. Утешал. Ласкал.

    — Что именно произошло?

    — Смотри, мы все замечательно продумали, — начал Зия, встав передо мной, пусть и под верандой, задирая голову, чтобы глядеть снизу вверх. — Сердца Сферы это метеориты, так? Ну, мы нашли в коллекции редкостей, которыми набиты дворцы, подходящий кусок метеоритного металла. Положили в центр комнаты, собрались в круг. Направили на него свою энергию. И все даже как будто бы получалось! Этот камешек поднялся в воздух, закрутился, засветился; мы обрадовались, прервали поток, и тут он упал обычным куском железа. Мы решили, что было маловато энергии, и повторили все то же самое раз пять, но безуспешно.

    В отчаянии он всплеснул руками, и отошел, уступая свое место Астрид.

    — Мы подумали, что камень не подходит, — пояснила она, сложив руки на край веранды и положив сверху подбородок. — Перепробовали все метеориты, какие нашли во дворце. Выдали энергии столько, что у нас головы разболелись! Ян даже в обморок упал.

    — Не правда! Я прикорнул, потому что плохо спал ночью!..

    — А Хуа расплакалась и все забрызгала своими черными слезами. Но только все попытки провалились, как ты могла понять. Ни один камень не смог впитать в себя энергию. Она просто выветрилась. Может, нам нужно не метеорит использовать?

    — Или просто какой другой метеорит? — предложил Зия. — У нас в 2014 году один большой падал...

    — Но Зия, мы ведь воссоздаем сердце Облачной Империи, — заметил Ян. — Значит, и камень должен быть с этой земли. Может, пензу какую попробуем?

    — Пемзу; Пенза — это город у нас...

    — Вот везде ты свое царство суешь!

    — Это просто ты разговаривать не умеешь!

    — А может просто нужно больше энергии, — вслух размышляла Астрид. — У меня-то ее ого-го, ты сама можешь видеть! А вот Хуа так исхудала, так изменилась... возможно, если мы покормим ее недельку как следует, то у нас и получится?

    Еще неделю без солнца?..

    Да нет, о чем это я. О чем вообще думаю. Солнца просто не будет — просто я провалила это задание и не смогла остановить Ночь.

    — А вам не кажется, что проблема может быть в том, что вас четверо, а должно быть пятеро?

    Хуа, бледным чудищем стоявшая в стороне, испуганно вскрикнула, и в лицо мне ударил холодный ветер.

    — Пятеро? — произнес Ти Фей. — А кстати, точно, а где же пятый? Пять ведь государств на свете.

    Легенды начали взволнованно переглядываться и мяться, как будто бы им задали очень личный вопрос. Слово снова взяла Астрид:

    — Пятый, он... он же рассветник! То есть, он совсем другой... на нас не похожий... и силы у него другие. Вряд ли он имеет к этому отношение.

    — Но он такая же легенда! Метеорит раскололся на пять частей, — заметила я. — Почему вы его не позвали?

    — Он бы не согласился.

    — А вы пытались хоть?

    — Послушай, ну мы же его знаем! Знаем, что это за хрен. Он отвратительный, мерзкий и низкий человек. Хуже не придумаешь! От таких только беды. Не надо его звать...

    — Если этот пятый может спасти человечество, — я тоскливо взглянула на небо, почувствовала костями холод террасы, на которой прежде столько просидела, ничего не замечая. Встала, с трудом разгибая ноги, — то разве не стоит нам пересилить себя и все-таки разыскать его?

    Они всё переглядывались, перетоптывались; Зия потеснил Астрид и снова встал подо мной.

    — Кью, ты с ним намучаешься.

    Пожала плечами.

    — А еще в Рассвет так просто не заявиться. Тебе нужна виза...

    — Неправда. Я же там уже была однажды. И помню прекрасно, как проходила границу: они проскани-ли мне глаз и пропустили. Всего делов.

    — Погоди-ка, — он выпучил глаза, будто я что-то невероятное выдала, прям как Скиталица. — Ты понимаешь, что это значит?

    Снова пожимаю.

    — Что ты была в датабазе! — воскликнул мой Ти Фей. — Что у них была твоя сетчатка!

    — Ну и что с того?

    — Подумай сама, Кью! — Ти Фей взлетел на террасу и в два прыжка оказался рядом, да еще и за плечи схватил. — Это означает, что ты родилась в Рассвете!..

    Рассмеялась — такой бред стоило бы ожидать от меня, а не от него; но никто не разделил мой смех

    Итак, снова в путь, да, Скиталица?..

    Стоя у окна, я ловила слабое вечернее сияние неба и в нем точила лезвие сабли. Металл плевался искрами, пел под руками, и это его мягкое пение вселило в душу хотя бы намек на легкую радость. Снова в путь. До тех пор, пока мне есть, куда идти, я могу быть счастлива, в какой-то мере счастлива. Для той, у кого нет дома, все-таки очень важно иметь цель.

    Снова в путь, в путь, подальше от всего произошедшего и всего ранящего.

    Ти Фея я узнала по шагам.

    — Привет, — сказал он, встав посреди моей комнаты. — Можно? Только не пожимай плечами, скажи вслух!

    Будет он мне еще условия ставить, ха!

    — Ты же уже вошел.

    Удивительным образом даже комнаты этого дворца были ему к лицу. Я увидела его, стоящего на фоне покрытых шелковыми обоями стен; красноватые тени делали лицо свежее, полутьма сглаживала серость под глазами, зеленое платье выделяло стройную фигуру на фоне алого мира. Прекрасен. Как всегда.

    — Ну да, я просто так взволнован! — воскликнул он, широко улыбаясь. — Наконец-то все вернется на круги своя!

    Подошел ближе, встал напротив, рядом, заглянул с восторгом мне в лицо, будто верный щенок.

    — Что вернется?

    — Ну, знаешь. Непревзойденная Скиталица Кью, — ткнул меня в грудь, — Ти Фей, — выставил руку, на которую тут же черной массой пролился посох, — и их путешествие!

    В мозгу щелкнуло; я поняла.

    — Погоди, так вот ты о чем, — протерла лезвие и спрятала его в ножны. — Ти Фей. Я еду сама.

    Посох с хрустом повалился на пол, и от вида темного птичьего клюва у меня закололо в боку.

    — О чем... о чем ты? — его голосок был едва слышим, широко распахнутые глаза рвали мне сердце. — Почему?.. Слу-слушай, если это из-за того, что я сказал про тебя и Рассвет, так я, может, и ошибаюсь, но я совсем не хотел тебя этим обидеть... Кью...

    — Нет, я на тебя не обижена. На самом деле, я тебя очень сильно люблю, — сказала я, приматывая пояс с ножнами к бедрам. — И именно поэтому не беру с собой. Тебе там не место.

    Он нервно рассмеялся:

    — Думаешь, я не справлюсь с Рассветниками? Да я их всех, тырым-пырым...

    Изобразил, как боксирует с воздухом, но все это выглядело так наигранно, что стало даже неловко. И Ти Фей тоже это понял; повесил безвольно руки, посмотрел с невыносимой мольбой:

    — Ну пожалуйста, Кью. Пожалуйста, не надо. Не бросай меня... не бросай... Как я без тебя?

    — Как? Да счастливо! — я всплеснула руками, но тут же засунула их под мышки и попыталась успокоиться, запыхтев. — Посмотри на себя, Ти Фей. Ты же счастлив. Тебе же так хорошо. Ли с тобой, а больше тебе и не нужно ничего. Счастье, Ти Фей. Разве не этого ты всегда желал?

    — Кью...

    — Дело не в ревности или еще в каких-то таких глупостях. Просто ты мой лучший друг. И я устала смотреть на то, как ты мучаешься. Ты заслуживаешь счастья.

    — Но Кью...

    — Вспомни Прагу. Тебе же там было хорошо! Ты был там на своем месте. И если бы ты там остался, как я тебе предлагала, ты не встретился бы с Ти И. Не мучился бы, думая, что стал причиной смерти своей мамы. Не увидел бы, как Ти Ци...

    Сердце сжалось; я так и не встретила за целый день Ши, но точно знала, что ему сейчас ужасно плохо. Бедный Ши...

    — Я Прагу покинул, потому что хотел с тобой пойти, — произнес он чуть слышно, не отрывая от меня взгляда. — Потому что мне с тобой хорошо. С моей лучшей подругой.

    — С кем тебе лучше, со мной или с Ли?

    — Кью, это очень, совершенно разные вещи!

    — Просто подумай и задайся вопросом: зачем? Зачем тебе это нужно? — стянула с кровати свой плащ и повязала на плечи, чувствуя приятную тяжесть и прохладу дорогой ткани. — Когда нужно остаться здесь? С ним? Разреши себе быть счастливым, Ти Фей; ты из Праги ушел только лишь потому, что испугался того, как хорошо тебе было, и убежал от этого чувства.

    — А вот и неправда!

    — А вот и правда.

    — А вот и нет!

    — А вот и да!

    Кажется, мы немножко зашли в тупик. Пора ставить точку.

    — Тебе нравится жить с Ли, — произнесла я ультимативно. — Это нормально, здорово и замечательно. Поэтому ты должен с ним жить. Поэтому я отказываюсь брать тебя.

    Отошла к окну, увидела свое отражение: бледная, лохматая женщина с безумными глазами, красными от слез. Чудовище. Как есть, чудовище.

    — А помнишь, как ты сказала мне, что если я что-то сделал не так, то нельзя лежать и упиваться своим горем? А помнишь, как ты говорила, что саму себя прогнать нельзя? И если что-то случилось, и если ты что-то совершила, то нужно смириться, принять ситуацию и попытаться все силы бросить на то, чтобы ее исправить?

    Слезы хлынули из глаз, как будто из двух сорванных кранов:

    — Да только я-то ничего "не так" не делала!

    Он подбежал сзади и хотел обнять меня, но я вывернулась и даже оттолкнула — Ти Фей стукнулся спиной об арку кровати, не издав ни звука.

    — Я никому не вредила, никому не причиняла никакого зла! Я всем кругом помогала, всех спасала, была хорошей! — пыталась зажать себе руками рот, чтобы слова не рвались наружу, но не преуспела, лишь сильнее разрыдалась. — А мир наказывает меня, без конца наказывает! Наказывает моей тупостью, передрягами, в которых я постоянно увязаю, наказывает тобой и Ти И, всеми этими издевками и насмешками, всей этой болью! А я так больше не могу — я не хочу так больше — я-то ничего плохого не делала!..

    Бледный и растерянный, он выслушал меня в молчании, но после все же перебил:

    — Хочешь сказать, что я — твое наказание?

    — Я хочу сказать, что мне решать, продолжаю ли я путь в одиночестве или с тобой!

    Пауза затянулась; Ти Фей смотрел на свои руки, прижатые к животу, а я — на него, и хотя от бури и боли в груди меня трясло, каким-то образом я сумела совершенно затихнуть.

    Он моргнул и все же решил подать голос:

    — Я знаю. Ты права. Ты абсолютно права: это твое решение. Я не должен навязываться.

    Ну, хоть что-то!

    — Я люблю тебя безумно, — продолжил он. — Ты самая лучшая моя подруга и самая близкая для меня душа. Но это твое решение. Если ты считаешь, что тебе без меня будет лучше, что ж... Но ты подумай все-таки еще, ладно? Если изменишь мнение, я буду тебя ждать. Только скажи. Только дай знак. Намекни — и я примчусь к тебе. Потому что...

    Следующий взгляд причинил столько боли, что я поспешно спряталась в капюшон плаща, мечтая навеки вечные стереть этот разговор из памяти.

    — Потому что ты моя Непревзойденная Скиталица, — увы, капюшон не смог лишить меня слуха. — И я хочу пойти с тобой до конца.

    Он вышел, и я осталась одна; пустота в груди все росла, росла и росла, будто бы собираясь поглотить меня всю; и когда, взглянув снова в окно, я не увидела ничего, кроме темноты, на мгновение мне показалось, что это я исчезла, оставив после себя лишь маленькое черное пятнышко.

    Черное-пречерное.

    Дальше собиралась так медленно, как не каждая улитка сумеет. Что-то побросала, что-то позабыла, несколько раз перевязала пояс, долго-долго думала, что делать с волосами, и в итоге решила не делать ничего. Вздохнула, заставила себя выйти в коридор, потеряться в мрачной тьме; мраморные плиты, покрывавшие многие комнаты, с аппетитом поглощали мои шаги. А я так и не спросила, зачем тут этот мрамор. Ну ладно.

    Пошла; по совести надо бы встретиться с сестрами и проститься, поговорить в последний раз; но мне эта задача не по силам. Разревусь, расклеюсь — кому это надо? И так с трудом получается двигать ногами, чтобы идти, и в голове стучит. В боку колет...

    В коридор выходило много дверей, почти всегда приоткрытых. Я знала, кто прячется за ними: сестры Ти, отдыхающие и восстанавливающиеся после битвы, лев Ши, убитый горем, Мака Дее, готовящий план сотрудничества принца Ли, сестер и армии Освобождения, Хотару, наверняка уже занятый очередной технологической красавицей. А вот за этой, втиснувшейся у поворота, сидит Ти Фей; смотрит в зеркало, расчесывая волосы, или, может, примеряет наряды, а, возможно, валяется в кровати со своим парнем и жалуется на то, как жестоко я с ним поступила. Но скоро он поймет. Поймет, что так правильно, что так нужно; что его место не в дороге, несчастным скитальцем, а под крылом у кого-то сильного, любящего и заботливого, чьи ласки способны заполнить его сердце и успокоить плоть. Он ведь всегда говорил, что желает лишь жить праздно изо дня в день, наслаждаться каждым вечером и сладко спать ночью. Я заставила его поступить против своей натуры и отправиться в путь. Но больше у меня нет сил заставлять. То было под силу Непревзойденной, но она... растворилась в черной жиже тронного зала.

    Кстати, что это там происходило, я тоже забыла спросить!

    Поняла, что стою у двери комнаты Ти Фея, и возненавидела себя за это. Что на меня нашло? Надо бы идти дальше. Не буду его беспокоить; прощание может получиться болезненным, он, бедняжка, начнет страдать и плакать, а там, может быть, и я дам слабину, и оступлюсь от своего решения, и это даст Ти Фею право говорить: "Вот видишь, а я же знал, что...".

    Нет, он бы так не сделал.

    Ладно, посмотрю.

    Прильнув к косяку, я заглянула в приоткрытую дверь и увидела спальню, отделанную в синих тонах; даже картина на стене, одна из немногих, украшавших дворец, была синяя, хотя изображала довольно странный этюд: стол с большой вазой.

    На убранной синим покрывалом кровати сидели двое: Ли и Ти Фей. Ти Фей нацепил на себя голубое платье, снова слишком свободное для его похудевшего тела, волосы обрезал коротко, надел джинсы и кеды, а в руках сжимал птичий посох, и так сидел, молча, понурив голову. Ли прижимался к нему бедром и обнимал за плечи, поглаживал, глядел сочувствующе, но ничего не произносил, как будто все слова уже были сказаны. Казалось, что сидят вот так они уже довольно долго, и что нет зрелища печальнее, чем эти двое на краю кровати...

    Может, я выдохнула как-то слишком громко, а может он почувствовал присутствие живой и потому встрепенулся; в любом случае, Ли вдруг поднял на меня глаза, увидел, заулыбался во весь рот и вскочил. Ти Фей, обомлев, проследил за ним, но заметил направление его взгляда, взглянул туда же и узнал меня. Подпрыгнул прямо сидя, сломя голову помчался к двери, распахнул ее так, что вздрогнули мраморные плиты и заревел, бросаясь мне на грудь.

    — А-а-а! — кричал он, сминая в пальцах мой комбинезон. — Я знал, я знал, я же знал, что ты меня не оставишь!..

    Я бы может и сумела бы найти в себе силы, чтобы оттолкнуть, чтобы настоять на своем, ведь совсем не собиралась передумывать; но увидела Ли, и бесконечное счастье, заполнившее его, натолкнуло на мысль, что я, может быть, и не совсем права. Он смотрел на возлюбленного, собиравшегося покинуть его на долгий срок, и будто бы не было человека счастливее; перед разлукой он не печалился, не тосковал заранее, а лишь улыбался и любовался спиной человека, которого должен был отпустить. Почему? Счастье Ти Фея в бытии рядом с возлюбленным, и Ли тоже должен все понимать...

    Поднявшись на цыпочки, Ти Фей поцеловал меня в подбородок, мокрыми от слез губами.

    — Как же я счастлив, — зашептал он. — Как же мне хорошо!.. Ты пришла за мной, правда пришла; я сейчас умру от счастья!..

    И повалился на мои руки, изображая обморок — люди в отключке обычно не улыбаются во весь рот.

    На звуки его рыданий среагировали остальные жительницы дома, высыпали в коридор; вышла даже Ти Сы, едва ступавшая из-за ноги в толстенном гипсе. Не было среди живых только одной — той самой — кого пока не выпускали из комнаты, ставшей ее тюрьмой.

    — Ты уходишь? — вопрошал Мака Дее. — В ночь?.. Подождала бы хоть до утра!

    — Чтобы прибыть на границу Рассвета к закату и ждать там, пока снова откроется пропускной пункт? — поинтересовалась я.

    — Ух ты! Ты опять разговариваешь! И язвишь! Ура!

    — Разговаривает и язви-ит! — заливаясь слезами, хохотал Ти Фей, цепляясь за мое тело с такой силой, словно я могла испариться.

    Я пожала плечами, но весьма неискренне.

    — Возьмите хоть припасов, — попросила Ти Сы. — Путь ведь не такой уж и близкий...

    — Лучше я вас на машине подвезу, — предложила Ти Ву. — Найдем какую-нибудь, и...

    Так-так, если они сейчас опять решат отправиться всей толпой, я с ума сойду!..

    — Нам нужно двигаться незаметно, — сказала я серьезно. — Так, чтобы береговая стража Рассвета не узнала преждевременно о нашем плане. Нам ведь еще предстоит решать, как провести через границу Ти Фея.

    — А точно, — у него мигом высохли слезы на щеках. Ну магия, не иначе! — Как с этим разбираться?

    Глянул на принца, но тот развел руками:

    — Прости, милый, Рассвет — недружественное государство. Если я вмешаюсь, это может все подпортить. Я же принц.

    — Тогда что нам де... — я прервалась, испугавшись, что Ти Фей подумает, будто я опять хочу от него отказаться, и начнет снова рыдать.

    К счастью, обошлось без слез.

    — О, о, о, у меня есть идея на миллион! — воскликнула вдруг Ти Ву. — Только дождитесь меня, ладно?!

    И ураганом помчалась к своей комнате.

    Мы замерли, недоуменно переглядываясь, и Ти Фей пошутил натужно:

    — Наверное, изобрела какую-то финтифлюшку, способную уговаривать пограничников пропустить без проверки.

    — Ну да, — мрачно отозвалась я, — типа дубинки?

    Народ посмеялся, а я пожала плечами.

    Принц Ли решил воспользоваться заминкой, чтобы проститься с возлюбленным; поэтому когда Ти Ву вернулась к нам, то застала их обнимающимися, а нас остальных — погруженными в неловкость, кроме Ти Ба, которой зрелище оказалось по душе.

    — Ну, хватит, а то передумаю! — нахмурилась Ти Ву.

    — Извините, — хмыкнул принц. — Я так мало пробыл с человеческим телом, что совсем не успел насладиться...

    — Нам, кстати, необходимо хорошее объяснение, — вставила Ти Сы. — Что произошло?

    Ти Фей принял маленький кусочек пластика из рук пятой сестры, но пока не взглянул на него.

    — Просто я занимался всякой ерундой во дворце, — пояснил он спокойно. — Например, заставил зацвести кипарис в саду, думая, что это вишня.

    — Как ты это сделал?!

    — Ну, я взял несколько бездомных душ, разделил на фибры, переплел заново в специальную канву и заключил внутрь мертвого дерева, записав на кухонный нож руническое заклинание, по которому дерево должно воспользоваться моими жизненными силами, чтобы перевести их в цветение. Не подумал только, что такие игры заставят зацвести даже камень.

    — Ли не зацвел, — заметила я.

    — Так я и не каменный!..

    — Да, — поверх плеча Ти Фей глянул на своего принца и улыбнулся, — признаться, я думал, что на человеке не сработает. Что это система слишком простенькая... для человека.

    — Приятный бонус: наше сердцебиение теперь связано, — улыбался Ли. — И я могу чувствовать, как бьется сердце Ти Фея. Так что, Скиталица, ты уж проследи, чтобы он на кофе не налегал!

    Но Ти Фей не пьет кофе.

    Или скорее не пил?..

    Посмеявшись, они все-таки вспомнили про Ти Ву и ее план и обратили внимание на пластик, который она принесла. Ти Фей повертел его в руках, рассмотрел со всех сторон, и с каждой секундой его брови ползли все выше и выше.

    — Это что?..

    — А ты не видишь? — огрызнулась Ти Ву.

    — Спрошу вернее: ты с ума сошла?!

    Видя наши недоуменные взгляды, он повернул пластик так, чтобы мы тоже все видели, и с маленького прямоугольничка на нас взглянул портрет Ти Ву, окруженный какими-то надписями. Все, кроме меня, удивленно ахнули, а я пожала плечами.

    — Ти Ву, — Ти Сы, опираясь на костыль, выпучила на сестру глаза, — откуда у тебя разрешение на въезд в Рассветную?

    — Ясно, откуда: из Рассвета!

    — Да как ты его...

    — Я получила предложение о работе полтора года назад, — фыркнула Ти Ву. — Вот и разрешение на въезд дали. Не могу же я работать на императора Рассвета из недружественных Облаков!

    Я понемножку начинала понимать, что происходит, и даже догадалась, отчего все так напряглись. Ти Ву должна была уехать в Рассветную, но, видимо, Ночь ее остановила. Вот как получается...

    — Ты с ума сошла, — пробормотал Ти Фей, — это же ужасно! Ты в самом деле собиралась помогать Рассвету? Изготавливать для них оружие? И не надо мне говорить, что ты бы там микроволновки у станка собирала!

    Ти Ву выпрямилась, поправила демонстративно очки, волком посмотрела на брата, но, по крайней мере, не попыталась отобрать у него свою карточку.

    — О нет, какая я плохая девочка, — ядовито потянула Ти Ву, — надо же было засунуть в задницу талант, остаться в Облачной, где никто меня и слушать не хотел, выйти замуж и сосать... лапу, пока не умерла бы от выпадения матки!

    Ти Фей опешил:

    — Как-то мрачновато ты смотришь на...

    — С пробуждением, глубокоуважаемый господин Ти! На родной земле мной никто не интересовался. Я ездила на все возможные мероприятия, на все выставки, на ярмарки, пихала свои изобретения людям чуть ли не в рожу, но лучшее, что мне в ответ говорили, это: "А позови-ка мастера, что все это сделал". А люди из Рассветной... они восхитились мной, они оценили меня, предложили жилье, работу и хорошие деньги, и... и... и я ведь осталась в конце концов, Ти Фей. Когда началась Ночь, я поняла, что не могу бросить свою страну. А вот ты, хочу напомнить, за границу все-таки смотался. Так что захлопни пасть. Воняет.

    — Леди Ти Ву, пожалуйста, — деликатно осадил ее Ли, на что та лишь фыркнула.

    Ти Фей в растерянности разглядывал карточку и покачивал головой.

    — А он сможет пройти по твоим документам? — уточнила я. — С твоей сетчаткой?

    — Нет, мой глаз не сканировали. Для трудовых мигрантов это делается при первом пересечении границы. Но ему явно придется замаскироваться под меня и прикинуться девочкой. Ничего, я довольно часто переодевалась в мужика, чтобы путешествовать беспрепятственно. Не переломится.

    — Я и не говорила, что...

    — Ах, просто замолчи!

    И я замолчала; Ти Фей смерил нас обеих задумчивым взглядом, пожал плечами и засунул карточку в рукав.

    — Спасибо, Ти Ву. Мы с тобой довольно похожи, да и год мы пережили не самый простой, так что должно сработать. Если на границах пока обходятся без гинекологического осмотра...

    — Ты бы и его прошел.

    Мне вдруг стало так неприятно от этой фразы, что захотелось помыться.

    — Готова, Скиталица? — улыбнулся Ти Фей, старательно игнорируя прозвучавшую колкость.

    Я пожала плечами. Вдруг он еще не со всеми наобнимался?

    — Одну минуточку, — заговорил Ли, видя, что мы уже направляемся к выходу, — а вы не думаете, что как только доберетесь до Рассветной, корпорация, нанявшая леди Ти Ву, захочет, чтобы она вышла на работу? И очень быстро вскроется ваш обман.

    — Придется сконструировать штук пять-шесть супер-оружий, — подчеркнуто-весело заявила пятерка. — Но Ти Фей Великолепный же с этим справится?

    И деланно рассмеялась, хотя за очками блеснули слезы.

    Ти Фей казался ужасно растерянным и смотрел как-то по-детски, как будто искал того взрослого, кто подойдет, возьмет за ручку и порешает все вопросы. Взгляд задержался на мне; ну конечно, кто же еще.

    Я повернулась к толпе, набившейся в коридор, и спросила спокойно:

    — Хотару, поедешь с нами?

    Все повернулись в сторону мальчишки, немедленно до серости побледневшего.

    — Я-а-а?..

    — А у него какие документы? — растерянно спросил Ти Фей.

    — Так он же Рассветник.

    — Ну точно!..

    — И конструировать умеет.

    — Скиталица, это великолепная идея! — Ти Фей простер к Хотару обе руки, щеки его лопались от улыбки. — Отлично! Втроем нам будет очень здорово... замечательно...

    Наверное, у него закончились синонимы; а может мрачный взгляд Хотару подсказал, что надо заткнуться.

    — Я поеду, — прохрипел он чуть слышно, источая волны ненависти всем своим видом, — но только ради Скиталицы. Только потому, что она хорошая женщина.

    — А как же я?..

    — А ты? — следующее слово Хотару выплюнул сквозь плотно стиснутые челюсти, так, что на его щеках даже желваки играли: — Потаскуха.

    И побрел в свою комнату, вероятно, собирать вещички.

    Ти Фей зарделся, смешался, отвернулся от всех, пряча лицо на мраморной стене, но провел так всего пару мгновений; вскоре он уже снова стоял ровно, глядел прямо и даже улыбался.

    — Понарубил я дров, да, Скиталица?

    Мне оставалось только пожать плечами.

    — Если бы я был тобой, то все бы смог решить. Мне бы только чуточку твоих мозгов в мою пустую голову, и все проблемы растворились бы, как пшик. Надеюсь, я пойму, как ты это делаешь, и тоже так смогу... Ох нет, ты снова пожимаешь плечами. У тебя что, какой-то нерв там дергает, что ли?

    Дергало у меня бок, и боль растекалась неприятными волнами, доходя до бедра, но об этом я решила не упоминать. Вышел Хотару; вероятно, не разбирал особо вещи ради кратковременной ночевки во дворце.

    Ли и Ти Фей обнялись еще раз, на этот раз точно на прощание, и обменялись клятвами непременно встретиться снова. Хотару стоял рядом и глядел волком. Нет, даже хуже того. Оборотнем. Вурвольфом.

    Мне почудилось, что я чувствую прикосновение Ти И к своему плечу, но, обернувшись, я не увидела ее, и сердце болезненно екнуло.

    Прощай, Ти И.