В этот раз Аллин разбудил грохот. Она подорвалась на кровати и, запутавшись в одеяле, упала на пол. Что-то большое, плотное и без волосяного покрова в принципе оказалось для нее вещью новой и неудобной. Некто разразился хохотом и помог девушке освободиться.

— Спасибо, — поблагодарила девушка, скидывая с головы кусок ткани. Спросонья вся смелость куда-то улетучилась. Или же еще не успела проникнуть в кровь из головы.

— Обещай, что научишься самостоятельно вставать с кровати, — язвительно выдал воин, выпрямляясь во весь рост. И отвернулся к двери.

— Вы уходите? — Аллин вскинула брови, поднимаясь на ноги и кутаясь в одеяло.

— Я — да. Долг зовет! — провозгласил Ралоф, поднимая с пола верный топор, который, видимо, и наделал столько шума.

Вольная эльфийка этого не понимала — долга. Долг обязует сражаться, класть свою жизнь ради невесомых идеалов, когда на самом деле все беды лишь от распрей правителей с раздутым самомнением. Несмотря на присущую нордам нетерпимость, Ралоф казался хорошим парнем, и настолько бессмысленной смерти Аллин ему не желала. Возможно, узнай он ее получше, о ее навыках и опыте, то не смотрел бы с таким отвращением всякий раз, когда валенвудский акцент прорезался в голосе.

— Слушайся Эйрика, он защитит тебя, — Брат Бури улыбнулся напоследок и ушел.

Рыжие брови сдвинулись к переносице. А ведь Аллин только понадеялась найти в новоявленных товарищах спутников до границы. В одиночку пробираться через недружелюбные леса севера не особо хотелось.

И когда в кои-то веки девушка осталась одна, ее взгляд упал на длинный составной лук из оленьих рогов да колчан стрел, отороченных вручную. В Скайриме живности гораздо меньше, чем в теплом Сиродиле, да и пока Аллин встречала только привычных и обыкновенных зверей, не отличавшихся особой ценностью на рынке. Возможно, стоит побродить по этим землям чуть дольше — авось где и найдется урожайное место, но...

— Мелкая, — прервал Эйрик ход мыслей спутницы и обнаружил ее в легкой прострации. — Замотай себе плечи.

Внутри Аллин все перевернулось — время ее одиночества внезапно подошло к концу, — но виду своей оторопи она не подала и обернулась на рваные тряпки, которые юноша кинул на не заправленную кровать.

— Что это? — она указала взглядом на сероватую ткань. С виду обычные тряпки, которые можно было втихую нарвать из трактирской простыни.

— Купил в местной лекарне, они пропитаны лечебным бальзамом. А еще вот это, — он достал из-за пояса стеклянную баночку. — Лекарша сказала, что раны пройдут к следующему вечеру, если их не тревожить.

— М. Сколько с меня?

— Сочтемся, — он почти покинул покои, как остановился в дверях. — Сначала нужно сходить к ярлу и предупредить насчёт Хелгена. Все-таки мы единственные выжившие.

Вайтран восхитителен в пору позднего лета. Аллин не помнила, как её сюда привели, но сейчас, стоя на пороге трактира "Гарцующая Кобыла", она не жалела, что может как следует оценить красоту города при свете дня. Таверна возвышалась на холме перед круговой площадью, в центре расположился каменный колодец, заставленный бадьями для набора воды. Справа теснились торговые лавочки: какие с фруктами и овощами, какие с украшениями, какие с бытовыми принадлежностями, а какие с цветастым и не очень тряпьем. Стражники лениво подпирали стены окрестных домов и было в этом что-то от Имперского города. Тот хоть и не сравнится с Вайтраном в своем величии, но люди везде одинаковые. Над городом возвышались гигантские хвойные деревья, отчего в воздухе пахло свежестью и шишками. Между лавочками выложена лестница, ведущая вверх по склону, а дальше виднелась древесная решётчатая арка.

— Нам туда, — юноша кивнул в сторону лестницы. — Ралоф сказал, что Драконий Предел на самой вершине.

— Драконий Предел?

— Местный дворец.

— Там кончаются драконы? — вопрос вполне себе закономерен, однако Эйрик счел его за плохую шутку. Аллин запомнит.

По дороге им встретились всякие странные личности: от бродяжного пьянчуги до маленькой девочки, которая делала вид, что помогает маме. Площадь среднего района выглядела плачевнее. В основном, за счет массивного дерева, росшего по центру и уже засохшего, наверняка когда-то служившего украшением всего города. Его окружали пышные кустарники, испещренные мелкими цветочками, и лавочки. Решётчатая арка начинала высокий круговой забор, ограждающий центр от жилых домов. Также от дерева шло несколько мостиков, перекинутых через искусственные ручьи, текшие откуда-то сверху. Возле лестницы, что вела к Пределу, возвышалась каменная статуя местного героя или божества, склонившего голову в крылатом шлеме над мечом. Кажется, Аллин уже видела похожие статуи за пределами Скайрима. Пару раз.

— ...«И вздохом своим, властью облеченный, изменю я эту землю, ставшую моей. Я сделаю это для вас, красные легионы, ибо люблю вас!» Воистину, любовь! Любовь! — жарко вещал мужчина в охровом балахоне, его голову покрывал капюшон, лица практически не было видно. — Даже будучи человеком, Великий Талос заботился о нас! Ибо видел Он в нас, в каждом из нас, будущее Скайрима! Будущее Тамриэля!!!

Аллин заслушалась его речью, так что Эйрику пришлось подтолкнуть ее вперед, к крутой лестнице. Слух оглушал шум водопада. Можно предположить, что то сточные воды, однако отсутствие смрада и приемлемый цвет воды склоняли больше к мысли: Драконий Предел стоит на бьющем ключе.

— Кто такой этот Таа-лос? — эльфийка растянула имя, будучи не до конца уверенной, правильно ли она его произносит.

— Когда-то герой нордского происхождения, объединивший весь Тамриэль и приведший покой. Император и Драконорожденный, — размеренно начал воин, качнув головой в сторону статуи. — Его человеческое имя — Тайбер Септим. Он был глубоко уважаем и за то, что основал нынешнюю Империю. Мы почитаем его наравне с аэдра.

— А почему когда-то? — спросила Аллин. — Разве сейчас всё по-другому?

— Да, по-другому, — согласился норд, несколько удивленный ее безграмотностью, и ускорил шаг, чтобы не задерживаться здесь надолго. Он не спешил продолжать, задумавшись о чем-то своем. — Сейчас, — все же продолжил он печальнее, — поклонение ему запрещено по условиям Конкордата Белого золота. Всё… сложно. Странно, что ты не в курсе.

Заслышав знакомое название, Аллин отвернула голову, положив конец разговору. Она не видела войны, но видела ее результат. И выходит, пожар, поразивший каждый уголок Империи, вызван религиозными разногласиями? Она слышала, что гражданская война тоже связана с различием в верованиях. Но есть ли вообще разница, кто и во что верит? Какая же глупость. Как же слепы живые существа: и люди, и эльфы.

Зелень девичьих глаз омрачилась ненавистью к ненависти. Впрочем, рассказчик попросит быть к Аллин снисходительнее: однобокость ее взгляда пока можно оправдать незрелостью и тяжелым детством, в течение которого каких-либо нюансов особо не услышишь. Будем надеяться, что будущие события разовьют в ней критическое мышление.

Самостоятельно сделав вывод касательно размышлений своего спутника по поводу войны, Аллин прибавила ходу, отчего-то решив обогнать его. Эйрик же ответил ей хмурым равнодушием.

Драконий Предел стал ее самым нелюбимым местом. Мало того, что их встретила чрезмерно недовольная данмерка, будто они шпионы какие-то... Пока Эрик беседовал с местным правителем, к его спутнице пристал ярлёнок лет четырнадцати.

— "Сколько же стоит право побыть с остроухой?" — процитировала девушка, всплеснув руками. — Нет, ну ты слышал?!

— Прекрати кричать, все и так в курсе хамства Балгруфских детей, — Эйрика открыто забавляло возмущение его спутницы. Он, бывавший уже во дворце, имел счастье пообщаться со всеми тремя ярлятами: старшая дочь минут десять жаловалась на отсутствие образования и знаний этикета у местных жителей, а один из близнецов послал воина нализывать отцовскую секиру, что бы это ни значило. Второй же оказался самым воспитанным, хоть и хилым.

— Должно быть хоть какое-то чувство меры! — Аллин всё не унималась, сжимая и разжимая древко лука на груди, чтобы хоть немного успокоить свою агрессию.

Норд понял, что лучше не провоцировать ее лишний раз и молча отвести в таверну. Она же просто голодная.

В главной зале столы ломились от различных блюд, аромат которых дурманил и наполнял рот слюной. Оба путника нормально не ели с прошлого утра. Гарцующая Кобыла почти пустовала, за исключением пары завсегдатаев, хозяйки и служанки.

Эрик уселся за угловым столиком, Аллин последовала за ним и достала из рюкзака оставшиеся два яблока, бутыль можжевелового сока и маковую булочку, которые приобрела еще в Ривервуде. Воин же съел свой паек утром, поэтому заказал пирог и овощную похлебку.

— Я решил, что деньги не помешают, так что... Местный маг послал нас за какой-то писаниной, — туманно проговорил Эйрик. — Идти нужно в Ветреный Пик, ну, помнишь, Ралоф рассказывал?

Аллин стоически кивнула, по сути, согласившись на саму авантюру. Нордские руины абсолютно точно кишат мертвецами — то не живые существа, можно не волноваться и не возносить молитву за каждого убиенного, хоть и повторно.

В поход отправились рано утром, еще только начало светать. Воин рационально завернул к каджитскому лагерю за стеной города и прикупил два меховых плаща, один из которых отдал подруге. Сосредоточенный, он вспоминал дорогу от Вайтрана до Ветреного Пика, деревушка Ривервуд покоилась как раз возле его подножья. Аллин же старательно вертела головой, пытаясь запомнить какие-либо ориентиры. На всякий случай.

— А что за писание? — полюбопытствовала она, проголодавшаяся и уставшая от долгого похода, и надкусила румяное яблоко.

— Точное назначение неизвестно, — Эйрик запнулся в начале предложения, чуть не обнажив сокрытое. — Я знаю только, что это обработанный камень с отметинами.

Девушка сощурилась, но допытываться не стала. Хотя она то ли специально, то ли против воли своей громко хрустела яблоком, и это неимоверно раздражало ее спутника. Недовольство его лица всячески опровергало факт его хваленой невозмутимости. В то же время терпение Эйрика казалось неиссякаемым.

***

— Молчи, глупая, — шикнул Эйрик, медленно и неслышно доставая меч из-за спины.

"Тебе легко говорить", — мысленно ответила эльфийка, силившаяся закричать перед страхом опасности. Волк, снова волк. С грязно-серой колючей шерстью, торчащей во все стороны, с оскаленной пастью. Животное, готовое вот-вот прыгнуть на зазевавшуюся жертву, почему-то медлило и лишь предупреждало низким гортанным рычанием.

— Это волчица, — мужской голос слышался где-то далеко, перекрываемый шумом пульсирующей крови.

Аллин и ухом не повела, как ей на лицо брызнула вязкая жидкость, обжигая кожу. Эйрик одним взмахом перерезал волчице горло, которая даже не заметила его за скоплением кустов, обратив внимание только на перепуганную хрупкую девочку. Ранее ему думалось, что они примерно одного возраста, но сейчас что-то выдавало в ней несмышленого подростка.

Как зачарованная, та медленно коснулась щеки и взглянула на алые кончики пальцев. Стремительно побледнев в лице, Аллин вытерла руку о мех брони и взглянула на товарища, ожидая очевидной эмоции, однако ничего, кроме скуки, не увидела.

— Ты убил её, — неразборчиво пролепетала девушка. Она дрожащими руками держалась за древко лука, чувствуя, что иначе просто соскочит на истерику.

— Так не первый раз же, — как ни в чем не бывало буркнул Эйрик, даже не смотря в ее сторону, и вытер клинок о волчью шерсть, чтобы затем убрать в ножны.

— Ты!.. — тонкий голос почти сорвался на крик, прерванный рваным вздохом. Слова потонули в частых всхлипах, и казалось, что вот-вот Аллин задохнется. Она отвернулась, не желая показывать свою слабость.

Эйрик же скосил на нее безучастный взгляд и высказал истину диких лесов, которую, казалось бы, босмерка должна знать с малых лет:

— Либо ешь ты, либо съедят тебя.

Хрупкие плечи мелко дрожали. Девушка понимала, что он прав. Она опустилась рядом с еще не остывшим телом: от волчицы пахло несвежим мясом и молоком. Кусая нижнюю губу, Аллин запустила пальцы в сальную жесткую шерсть, с налипшей пылью и грязью, и провела ладонью по заляпанной кровью холке, от плеча к ушам.

— Светлоликий Й'ффре, — зашептала Аллин, не отрываясь от потухших волчьих глаз. — Прими благодарность мою за защиту и прими скорбь мою по твари, невинно убиенной...

Эйрик следил за ее движениями, слушал и размышлял. Конечно, она не охотник. Охотник не жалеет свою жертву — он благодарит богов за щедрый дар: спасенную жизнь или пропитание. Босмеры вообще каннибалы, насколько он помнил. Так о каком сострадании может идти речь?

— Пошли, — тихо позвал юноша, тронув спутницу за плечо. — Не до вечера же тут сидеть.

Не проронив ни слова, эльфийка поднялась на ноги, вновь хватаясь за древко лука, как за что-то безопасное, и провела рукой по щекам, утирая противную кровь, но только размазывая мешанину, отчего пришлось остановиться возле мха и использовать его как ткань.

Ей вовсе не было жалко волчицу. Возможно, оставшихся без матери волчат — чуть-чуть. Но плакала Аллин не из жалости, скорее от стыда и отвращения к самой себе. Страх намертво сковывал мышцы всякий раз, не позволял ей ни взять себя в руки, ни сохранять холодный разум при встрече с хищными тварями. И ранее всегда кто-то был рядом, благодаря кому она всегда оставалась в стороне. Затем путь в одиночку был наполнен натянутой бдительностью, что при малейшем подозрении опасное место обходилось за три версты.

Наконец, путешественники начали подъем по Ветреному Пику. Впереди виднелись залежи снега и заброшенная башня, шпилем пронзающая купол облаков. Почувствовав неладное, Эйрик сменил траекторию и пошел вдоль высокого каменистого холма. По правую руку скалистый отвес, Аллин же шла по левую руку и куталась в меховой плащ. Заметно холодало.

— Ты топаешь, как мамонт, — горячий шепот обжог ухо. Аллин вздрогнула и собралась было толкнуть Эйрика в плечо, но тот предугадал ее движения, поймав за запястья, и с силой впечатал в стену, навалившись следом.

— Разума лишился?! — громким шепотом возмутилась эльфийка, но норд грубо зажал ей рот рукой и выглянул из укрытия.

— Замолчи, — шикнул он, вглядываясь в башню.

С виду — никого, однако струйка дыма, шедшая из прохудившейся крыши, говорила об обратном. Да и у самых ворот стоял дозорный.

Адреналин в крови кипел так, что Эйрик и не заметил, как напряжены его мышцы. Встреча с разбойниками им ни к чему. Пока тишина.

Слегка расслабив плечи, воин повернул голову к девушке и замер. Подруга таращилась на него своими раскосыми глазищами, взгляд уже подернут легкой пеленой и слёзы вот-вот норовили скользнуть под широкую мужскую ладонь. В долю секунды Эйрик одернул руки и тут же потянулся к мечу за спиной. Девушка же ничего не сказала, лишь потерла синеющие запястья и сморгнула градины слёз.

— Там, — кивок в сторону башни, — база разбойников. На страже вроде только один. Вон, у сосны, — тихо говорил Эйрик. Эльфийка аккуратно выглянула из-за камня и кивнула. — Если устранить его по-тихому, то можно спокойно идти дальше. Ты справишься.

 — Что? Нет.

— Ты справишься, — повторил Эйрик и бережно сжал ее плечи. — Если пойду я, поднимется тревога. Ты же можешь снять его стрелой и никто не услышит.

Руки вновь задрожали, Аллин медленно сняла лук и достала костяную стрелу. Одно дело дичь, хищная или мирная, но другое — существо разумное. В быту наемникам, таить Аллин не будет, она промышляла воровством. Да даже каджиты взяли ее именно для незаметных краж и подмен. Это она умела лучше, чем стрелять из лука. Но убивать — нет.

Она чуть вышла из укрытия, чтобы хорошо видеть крупную плечистую жертву, и резко натянула тетиву.

— Спокойнее, — шепнул товарищ и легонько отставил ее локоть в сторону. — Целься в шею или ключицу, но стреляй чуть выше. На выдохе.

Ничего нового она не услышала, но от его присутствия становилось легче.

Девушка завела тетиву за нос. Дальность приличная, так что лучше смотреть обоими глазами. Зажмуришь один — прогадаешь с углом. Бешеный ритм сердца отдавался в висках, когда в животе разгорался ледяной огонь. Руки налились неведанной силой, и чувствовалось, будто не Эйрик стоял за спиной, а все духи Охоты.

Вдох-выдох.

Вдох…

Стрела, полоснув по щеке белым пером, со свистом полетела вперёд и вонзилась аккурат между косточками ключицы. Мужчина не вскрикнул, лишь жадно заглотнул воздух, схватившись за кору дерева, и, потеряв сознание, завалился в сугроб.

Эйрик подозрительно покосился на остолбеневшую эльфийку. Так она притворяется? Волков боится, а человека так просто... Вдруг она совсем не та, какой даёт себя видеть? Вдруг она — адепт Темного Братства, присланный его устранить? Подозрения в мгновение ока заполонили светловолосую, словно пчелы улей, пока не пошел снег. Крошечные комочки невесомо застревали в кирпичных волосах, у висков заплетенных в косы и собранных в пышный хвост на затылке. В пару тонких косичек вплетены диковинные бусины. Взгляд зацепился за пару бледных шрамов на ее щеке, такую же полосу, проходящую через приоткрытый от удивления рот. Будто осененный, воин посмотрел на Аллин по-другому.

Параноик.

— Ты хоть дышишь? — по-доброму съязвил Эйрик, пнув локтем ее в бок. Эльфийка втянула носом снежинку, схватилась за него и счастливо улыбнулась. Счастье первому снегу перекрыло горечь первого убийства.

— Получилось. 

— Я знал, — и усмехнулся.

Впереди тяжёлое восхождение по крутой лестнице, выбитой прямо в скале, с налипшим снегом и обледенелыми ступенями. Дорогу отмечал неровный столбик булыжников, к которому кто-то прицепил флаг владений Вайтрана, нещадно выдираемый ветром. Занималась метель.

Чувство времени мгновенно притупилось, и странникам казалось, что идут они несколько часов. Мороз пробирался под одежду и протыкал кожу тысячью иголок. Аллин безрезультатно пряталась в плаще, который совсем не защищал оголённые руки, отчего холод щипал не до конца зажившие ранки. Ей хотелось повернуть назад, к Ривервуду, и очутиться за столом Гердур, которая варила бы ароматный суп у очага, согревающего всю избу. Эйрик же и виду не подавал, что продрог до костей. И то ли разгоряченная нордская кровь тому причина, то ли обыкновенная выдержка, но на протяжении всего восхождения к Ветреному Пику его лицо сохраняло спокойствие статуи.

Почти у самых руин юноша приказал эльфийке занять позицию на возвышении, за резным обломком и снять лучников, стоявших в дозоре у дверей. Аллин, недолго думая, пустила стрелу в ближайшего, и ее унесло в сторону. Промах. Лучник всполошился и в боевой готовности подошёл к краю каменной платформы, всматриваясь вдаль. Благо, буран был не на его стороне. Чертыхнувшись, девушка вновь натянула тетиву и выстрелила уже правее — ветер любезно направил стрелу под грудь, пробив доспех, и разбойник навернулся в снег.

Почему-то поднялась тревога, Аллин завертела головой в поисках товарища и, не найдя его силуэта, перепугалась до дрожи. Руки вновь начало трясти и виной тому не снежная буря. Второй лучник, готовый выстрелить, мелкими перебежками направлялся к лестнице, куда стекались прочие разбойники. Один, два… Четверо человек сражались на обледенелых ступенях, но их крики и лязг мечей тонули в завываниях ветра.

Мурашки пробежались по спине. Один из них ведь Эрик, догадалась девушка и решительно прострелила целившемуся лучнику виски. Наемник же успел пустить стрелу, благо, та скользнула по наплечнику.

Кто-то из воинов отвлекся и рванул было к девушке, однако двуручный меч Эйрика настиг его раньше. Постепенно лезвие окрашивалось в красный, а брызги крови окропили стеганный доспех.

Крики, рычание, вой бурана — все слилось в одно. Алое-алое-алое... Реки крови текли перед глазами. Аллин спряталась под одним из каменных сводов и зажала уши от пронзительных завываний ветра. Снег обжигал колени, руки, лицо. Глаза.

Это все неправильно!

Чей-то тихий хохот закрался в подкорку сознания. От него не скрыться, его не заглушить. Неистово страшно.