Сегодня совершенно особенный день: дебют Коджиро в новой школе. Первые полчаса у зеркала он кропотливо оценивает небрежность причёски и развязность рубашки. Достаточно ли вытащить её из брюк с одной стороны или лучше с обеих? Расстегнуть две пуговицы или три? А может, прилизать волосы лаком?

Множество неразрешимых вопросов терзают голову Коджиро. Но неопределённость не способна поколебать его решимость.

В новой школе он станет хулиганом. 

Вы только представьте, сколько у такого положения преимуществ! Во-первых, все тебя уважают. Во-вторых, все считают тебя крутым. В-третьих, все считаются с твоим мнением. Как дополнение, можно собрать преданных ребят (то есть, как там? подстилок), чтобы было кем командовать. А ещё ты нравишься девушкам. Ну сколько плюсов!

Вторые полчаса перед уроками Коджиро оценивает себя со стороны — в другом зеркале. Спускает галстук ещё на сантиметр и ерошит волосы. Нет, лучше без галстука. И нужно повторить зазубренные выражения лиц хулиганов.

***

— Нанджо Коджиро, — представляется он впечатлившим даже его самого бандитским голосом. Поза идеальна: корпус отклонён назад, подбородок немного вверх, руки в карманах. Как с картинки из серии “за секунду до…”. — Будете доставать. Пожалеете.

От такого владения паузами без слов остался весь класс. Учитель принимает доброжелательное отношение учеников и тычет ладонью в сторону свободных парт.

— Посмотрим… А, Сакураяшики-кун опять опаздывает? Нанджо-кун, можешь сесть рядом, его место у окна.

“Блин, надо было тоже опоздать”, — досадливо цыкает Коджиро. Он чувствует, как все благоговейно следят за каждым его шагом, и преисполняется довольством. Даже почти забывает о фантомном соседе у окна и о том, что хотел бы то место. Все главные герои сидят там.

***

Коджиро сразу примечает количество милашек в его классе. Да что там — сколько же милых улыбок и вкрадчивых взглядов пролетает мимо него в коридоре. И все они направлены только на него. Это ли не рай?

В размышлениях о сладости поджидающей его юности Коджиро с совсем не хулиганской улыбкой падает на подоконник и смотрит на мир под ногами. Целый школьный двор в его распоряжении. Вдалеке, за забором, начинается ряд сосен, уходящий в гору — к солнцу. На спортивной площадке физрук любовно выжимает последние соки из прогульщиков. Совсем близко, прямо у входа в школу, на оградке небогатого садика с одним цветочком в унисон смеётся группа парней, похожих на Коджиро. Хотя погодите-ка… 

Это девушка с ними? Ещё и миленькая какая — по одним розовым волосам видно. И носик такой аккуратный, остренький. Разве можно таким няшкам водиться с этими отморозками?

Коджиро будет героем. Он бежит по коридору, сметая все робкие предупреждения дежурных и учителей, и перепрыгивает через лестницу. Нужно спешить, пока красавица не скатилась на самое дно общества. Хоть и сам он косит под его часть.

Смех из-за поворота притягивает Коджиро.

— Эй вы! — тут же бросает он, не разобравшись в увиденном. А стоило бы.

Та самая “девушка” настороженно поднимается с перекладины и встаёт впереди отморозков, с трепетом уступивших место в центре. Теперь, вблизи, ситуация выглядит разительно иначе. Ростом “девушка” чуть ли не выше Коджиро, не уступают по широте “её” плечи, количество пирсинга на лице навскидку даже сложно прикинуть. А самое главное — абсолютно плоская грудь. Ну, и штаны вместо юбки. Из всех глаз Коджиро чует звенящую угрозу в свою сторону.

— Кто такой? — хриплым низким голосом рычит красавица. Красавец? Да нет, всякое в жизни бывает.

— Не стоит девушке водиться с такими придурками, — заявляет Коджиро и слышит грязные плевки куда-то в расстояние между всеми шестью парами ног.

— Ха-а?! — оглянувшись на полулысых товарищей, культурно удивляется причина сего собрания. — Я парень так-то!

— А, да? — разыгрывает слабое потрясение Коджиро и тычет пальцем в окно коридора. — Оттуда плохо видно, сорян.

Все пары глаз следят за направлением пальца и принимают крепко задумавшееся выражение. Первым хмурится бывшая “красавица”:

— Так вблизи-то видно!

Но Коджиро уже на верном пути к главному входу. Длинноволосый парень тут же делает какой-то знак остальным и следует за ним в одиночку.

— Извиняй, я спутал, — повторяет Коджиро, заметив настойчивое преследование. — Ты просто слишком милый.

— Ты дебил?

Ответ Коджиро съедает звонок. Он наивно полагал, что так ему удастся закрыть неудачное знакомство с местными хулиганами, но парень с розовыми волосами, в отличие от собственной полулысой массовки, не собирается отставать. Он идёт с Коджиро по одной лестнице, по одному коридору, в тот же класс, да даже почти к той же парте. Садится рядом. Глаза остальных одноклассников как-то слишком уж синхронно опускаются на несколько градусов при виде их.

— Погодь… Ты Сакураяшики? — решается Коджиро после тягостных попыток выудить из памяти его фамилию.

— Ну и? Ты-то кто? — откинувшись на стуле, даже почти улыбается его новый сосед.

— Я новенький, — с вызовом представляется он. — Нанджо Коджиро. Я хулиган, кстати.

— Да что ты? — весело усмехается Сакураяшики. В его глазах подозрительно блестят нотки задора. — Тогда зови меня Каору. Коджиро-кун.

Зайдя в класс, учитель застаёт его уставившимся на Каору самым глупым взглядом в собственном арсенале.

***

— Эй, Коджиро-кун, — летит ему в спину прямо перед последним уроком. — Прогуляемся?

Коджиро серьёзно оценивает обстановку: Каору закинул сумку на плечо, прижав лямкой волосы, и ничего не оставил на парте. Но у них ещё один урок.

— Ладно, — невозмутимо кидает Коджиро, засунув руки в карманы брюк — жест, который рефлекторно проявляется при наличии этого парня поблизости. Каору кивает в направлении парты и опять усмехается. Колечко в его губе завладевает всем вниманием Коджиро.

— Вещи тут оставишь?

Коджиро глупо оглядывает свои тетради, будто чужие, и одним движением (несомненно, крутым) смахивает содержимое парты в сумку. Одноклассники по старой привычке делают вид, что последнего ряда не существует.

Каору прогулочным шагом прохаживается по коридору мимо учителей, цепляет взглядом некоторые классы и машет в них рукой. Коджиро равняется с ним (их плечи в сумме занимают большую часть коридора) и, на глаз оценивая степень мягкости розовых волос, ждёт, пока кроме него появятся новые избранники. Но так, вдвоём, они выходят из школы, никем не остановленные. 

— Куда мы? — наконец решается Коджиро, когда за спиной не видно и крыши школы. Каору, кажется, смешит именно то, что он спрашивает только сейчас.

— Гулять.

Исчерпывающе. Коджиро делает вид, что всё в жизни понимает, и просто идёт. Каору сворачивает к комбини.

— Я тут подожду, — решает Коджиро, со слезами вспоминая родную пустоту в кошельке. 

Он впервые прогуливает уроки без причины. Ведь именно так поступают хулиганы. И им ничего за это не будет, потому что их боится вся школа. Наверное.

Каору выходит из магазина с палочкой во рту, которую Коджиро по инерции принимает за сигарету. Затем осознание сбивается всё тем же блестящим колечком в губе — Коджиро забывает, что пялиться нехорошо. Особенно на хулигана.

— Хочешь? 

Каору с чертинкой в глазах протягивает ему леденец прямиком из собственного рта. Но Коджиро слишком глубоко залез в раздумья, чтобы осознать шутку раньше. Он берёт леденец в рот, и так случается его первый непрямой поцелуй. Каору в праведном шоке даже не сразу выпускает палочку из рук.

— А ты частенько головой бьёшься, я гляжу.

— Так ты сам его дал, — жмёт плечами Коджиро, радуясь халявному угощению. Каору тяжело вздыхает.

— Из какой школы? Почему я про тебя раньше не слышал?

— Я серый кардинал просто, — почесав нос, отмахивается Коджиро. — А ты что, всех хулиганов, что ли, знаешь?

Каору сдаётся и достаёт купленные онигири. Ему быстро становится тяжело есть перед воплощением голода в слюнявом лице Коджиро. Он вскидывает розовую чёлку в сторону дороги и в один укус уничтожает еду.

— Можно и так сказать, — загадочно улыбается Каору. — Так что за школа?

Коджиро бубнит название своей прошлой школы — самой обычной, непримечательной и скучной. Он жил рядом с ней всю свою недолгую, но зато осознанную жизнь и ничего стрёмного не слышал. И все эти два года в той школе из происшествий слухи были разве что о дурачке, поскользнувшимся на лестнице, пока нёс перед собой обед. Коджиро и по сей день с содроганием вспоминает, как соевый соус неприятно стёк по шее и прилепил ворот любимой рубашки к шее… Так выглядело со стороны, да. Конечно же, тот парень не был Коджиро — просто оказался рядом.

В любом случае, Каору явно другого мнения об этой школе. Его милое личико блестит хитрой улыбкой и воспоминанием. 

— Теперь всё ясно. Шиндо-кун — ваш глава.

Коджиро усиленно двигает шестерёнки в голове, чтобы выудить оттуда новое имя. Тщетно — в голове совсем пусто, только липкий солоноватый рис сжимается под клычками Каору и навсегда растворяется в его больше не пустом желудке. Каору тем временем внимательно разглядывает его телосложение и, прежде чем отвернуться, полосит обжигающим взглядом с головы до ног Коджиро.

— Неудивительно, что ты оттуда, — продолжает тот, махнув на нового товарища волосами, — все парни из вашей школы такие крепкие.

От внезапного комплимента живот Коджиро урчит как-то необычно. В подтверждение несомненно правдивых слов он выпрямляет спину и слегка напрягает грудь. Всё-таки приятно, когда твои усилия в качалке замечают.

— Я теперь из вашей школы так-то, — обиженно заявляет Коджиро. Готовый уже забить на тему неприятных воспоминаний, он вдруг осознаёт: — А у вас-то кто глава тогда?

Каору как-то неприлично удивлённо пялится на него пару секунд и начинает хихикать. Коджиро чувствует, что пора бы сменить школу ещё разок.

— Ты узнаешь. Думаю, совсем скоро.

Коджиро жмёт плечами — скоро так скоро. Они движутся по району в окружении точно таких же молочно-белых домов, как и в его родном городе, так что ощущение дома призрачно следует за ним по пятам. Будто сейчас они свернут за этот бордовый волнистый забор, увешанный объявлениями о сортировке мусора, и окажутся на площадке, где маленький Коджиро свалился с качель и сломал нос в пять лет, а потом подвернул ногу на турникете в семь. И вроде тут же он на спор съел песок и проблевался, когда ему было десять. А ещё в пятнадцать сломал сердце об неудачное признание в любви. Если задуматься, детские площадки не привнесли в жизнь Коджиро ничего хорошего.

К счастью, за забором оказывается лишь добрая мордашка депутата, с плаката призывающего голосовать за него. Был бы Коджиро совершеннолетним…

— Так, значит, ты не знаешь Шиндо-куна? — снова начинает Каору, совсем не обращая внимание на трагичные воспоминания Коджиро. Не хочет вот он сейчас думать, как бы не спалить собственную задницу новичка перед хулиганом со стажем!

— Почему это? — уверенно заявляет Коджиро. — Знаю его.

— Вообще-то мы с ним старые знакомые. Расскажешь, как он? — по-лисьи улыбается Каору и впивается взглядом в чужое лицо. Под присягой не так стрёмно, как под его наблюдением.

— Ну-у… Как он? Как обычно. Подмял всех под себя, ходит спокойный. Кучу прихвостней вот собрал — не подойти.

Коджиро молится всем богам, чтобы его сочинение на тему удовлетворило Каору, но тот продолжает жадно сверлить в нём дыру где-то в районе рта. У Коджиро даже нет сил отвечать на этот пристальный взгляд, так что он просто увлечённо грызёт леденец, выигранный в схватке на кринж.

— Он ещё катает? — спрашивает Каору, чем совсем вгоняет Коджиро в нервную краску. На чём вообще катаются хулиганы? На байках?

— Ага… гоняет как бешеный.

Попал или нет, Коджиро может только гадать. Каору наконец задумчиво ухмыляется и кивает в сторону.

— Нам туда.

Но за поворотом снова самые обычные дворы и магазинчики. Разве хулиганы не шляются по подворотням и не устраивают драки с любым, кто на них посмотрит? Хотя, если подумать, все, кого они сегодня встретили, — это мамы с детьми и старушки. Всё-таки подростки сейчас отбывают повинность в школах.

Коджиро сладко зевает, раскрывает глаза и обнаруживает своё одиночество. Быстрый обзор вокруг себя помогает найти стройную фигуру одноклассника со скрещенными руками у входа в яркий магазинчик.

— Здоров, Ока-сан, — бросает Каору у входа и тут же ныряет за стойку персонала. 

Это что, типа, Каору его крышует, что ли? Глаза Коджиро разбегаются сразу у входа и блуждают по беспорядочной яркости. На первый взгляд даже не понятно, что тут продаётся-то, но по вывешенным в ряд скейтам очевидным становится предназначение и других бесчисленных предметам. И одежда, и обувь, и кепки, и шлемы, и сумки, и журналы, какая-то еда — чего только нет и всё такое цветастое, что после однообразно серо-зелёных улиц у Коджиро рябит в глазах. Везде, даже на потолке красуются то ли постеры, то ли флаги с непонятными буквами. А ещё пахнет чем-то сладким и масляным.

— О, Каору-кун, — из подсобки в зал выходит мужчина средних лет с добродушным лицом. Да он же на голову выше и куда крепче Каору! Сколько же человек у них в банде? — Сегодня с другом?

Обе пары глаз с ожиданием устремляются на Коджиро, и никто не спешит его спасать. 

— Я Коджиро. Мы одноклассники.

— Приятно! — тут же радуется работник. — Можешь звать меня Окой. Тоже катаешься?

Снова этот вопрос. Что ж, теперь хотя бы всё более понятно. Кроме того, стоит ли продолжать врать?

— Да. Немного.

— Круто! Приходи в любое время, Коджиро-кун, — кивает Ока. Коджиро с сомнением принимает предложение — это насколько же надо быть запуганным, чтобы без вопросов пускать в магазинчик несколько школьников хулиганской наружности?

Каору тем временем достаёт из-под стойки два ярких скейта и кидает один Коджиро. Весь ободранный, с нечитаемым оранжевым рисунком, бесконечным количеством сколов, так ещё и колёсики еле держатся. На нём точно кто-то убился и не раз. Каору делает прощальный жест Оке и выходит.

— И чего это? — по-дурацки интересуется Коджиро, ткнув спутника скейтом. Ещё один еле живой, но розовый и поновее скейт остаётся в руках самого Каору.

— Как чего? — корчит он рожицу. — Ты же катаешься. Немного.

— Ну катался, — завирается Коджиро, — в детстве. Я говорю: почему он такой убитый? Жизнь мне пока дорога.

— Это мой старый. Других нет.

Коджиро жмёт плечами. Каору ещё пару секунд в ожидании смотрит за его движениями, а затем с разбега прыгает на скейт. И уезжает восвояси.

— Э-э, Каору-кун? — зовёт Коджиро, но в ответ слышит только треск колёс, всё дальше и дальше.

“И что теперь делать?” — именно с таким лицом и отвисшей челюстью Коджиро смотрит на ситуацию. Бежать за ним было бы слишком уж стыдно и глупо. Разваливающийся подарок Каору страшно даже в руках держать. Пойти бы домой… но только где теперь дом-то? Он осматривает окрестности снова и понимает, что все дома вокруг абсолютно идентичны домам его новых соседей. Никакого разнообразия в жизни, ей-богу.

Коджиро сдаётся и двумя руками ставит подобие скейта на асфальт. Не медля ни секунды, доска решает сбежать от нового владельца, не заметившего горку раньше. Не менее стремительно, чем её прошлый владелец пару минут назад.

— Это наказание за враньё? — ноет Коджиро в погоне за скейтом.

Он быстро нагоняет доску и принимает одно из гениальнейших решений в своей жизни — прижать её ногой. Коджиро даже почти успевает отпраздновать победу, прежде чем расквашивает лицо об асфальт. К счастью, простая кровь из носа едва ли способна остановить его. А вот грязь на абсолютно новой белой рубашке — вполне. Подняться его заставляет только возвращение улетевшего скейта прямиком в отбитое на нём же колено.

Коджиро тихонько ругается и вызывает доску на реванш. Теперь он копирует движения Каору — такие отточенные, лёгкие — и ставит скейт под ногу. Что делать дальше, правда, тот ещё вопрос. Именно поэтому Коджиро рывком ставит на доску вторую ногу. И быстро набирает скорость, съезжая с горки.

“Только не кричать, кричать совсем не круто”, — повторяет он в голове, не имея представления, как нужно двигаться, чтобы… сделать что угодно. Тем временем из-за поворота навстречу ему выезжает знакомое лицо с блестящим на солнце пирсингом. За считанные секунды на нём сменяются выражения вопроса, удивления, довольства, и заканчивается всё лёгким страхом в ответ на точно такой же в лице Коджиро.

— Тормози! — начинает было Каору, но оказывается уже слишком поздно.

Коджиро предпочитает его талию железному забору — хватает в свои огромные клешни, и от резкой смены центра равновесия оба падают с жутким грохотом.

— Меня-то нахрен схватил?! — сразу кричит Каору, не спеша вырываться из цепких рук. Коджиро же, к собственному удивлению, оказывается так счастлив тому, что ноги больше не касаются этого проклятого скейта, и тут же забывает все обиды.

— Зачем ты мне его дал? — с чистым интересом спрашивает он. Каору заметно успокаивается, но всё же делает усилие и повышает голос:

— На вопросы отвечай!

Коджиро обзорно оценивает собственные ранения. Это конец — рубашку уже не спасти. Штаны, не менее крутые и новые, в том же состоянии. Ещё пара царапин на щеке и ладонях. А вот Каору не кажется таким уж пострадавшим — лежит себе тихонько, ждёт, пока отпустят. Правильно, удар-то весь на Коджиро пришёлся. Он сжимает пальцы, проверяя правда ли он схватил самого Каору или только его одежду. Но всё так — просто его талия на самом деле такая мягкая. И пугающе узкая. Хотя не то чтобы Коджиро эксперт по талиям, может, и нормальная.

— Сорян, это я от неожиданности, — наконец говорит он, вставая.

Глаза Каору скользят по мимо проходящей девушке — она ускоряет шаг, странно поглядывая на валяющихся хулиганов. Поднявшись, он снова становится каким-то каменным. 

— Сядь сюда, — командует Каору, ткнув на бордюр.

Коджиро не рискует ослушаться, но всем видом даёт понять, что это он сам так захотел. И тут последствия падения дают о себе знать: колено простреливает резкой болью, и неудавшийся скейтер чуть не падает на бордюр, благо, успевает опереться на него рукой. Но всё, что волнует Коджиро, — заметил ли Каору. 

— Лицо подними, — снова командует тот.

Коджиро опять слушается и чуть не валится на спину. Чужое лицо как-то уж слишком близко, так и до инфаркта недалеко. А Каору хоть бы что — стирает большим пальцем грязь с чужой щеки и достаёт салфетки с пластырями из школьной сумки.

— Щиплет вообще-то, — обижается Коджиро, зажмурившись. Парня совсем это не волнует — он продолжает.

— Колено как?

— Чего? Нормально, — снова врёт Коджиро, лишь бы не показаться слабым. К сожалению, Каору верит. Он аккуратно лепит на его лицо пластырь, убедившись, что не задевает раны, и возвращается к скейтам.

— Попробуй встать. — От вида абсолютно озадаченного “Ты что, забыл, что только что случилось?” лица Каору улыбается и добавляет: — Я подержу, не бойся.

Коджиро ничего не боится. Поэтому, рассчитав, как встать на ногу и не умереть от боли, Коджиро приближается к этим проклятым доскам и их милому владельцу.

— Сначала встань одной ногой ближе к носу, потом вторую ставь чуть дальше. Распредели вес по доске, — тихо указывает Каору, придерживая чужую талию.

Коджиро делает всё по инструкции. Встаёт одной ногой. Поднимает вторую, чуть не падает, хватается за плечо Каору и цыкает. Пытается снова, теряет равновесие, чуть не ломает спину, берёт протянутую ладонь и наконец принимает относительно ровное положение.

— Так, хорошо, — хвалит Каору, внимательно изучая чужие ботинки. — Теперь оттолкнись, но не сильно.

Коджиро видит перед собой тонкие розоватые ресницы и забывает, что у слов бывает значение. Лицо Каору, такое нежное и спокойное теперь, совсем не похоже на бандитские морды хулиганов, какими Коджиро всегда их себе представлял. Это даже нечестно — настоящий обман людской природы. Если уж назвался хулиганом, то изволь не выглядеть таким… красивым. С этой белой кожей, этими чуть заострёнными скулами, тонкими влажными губами с блестящим колечком, выглядывающим из-под расстёгнутой на пару пуговиц рубашки грудью… 

Каору поднимает глаза, и Коджиро с силой отталкивается вперёд — прямо в родной бордовый забор.

— Ты вроде ныл, что жизнь дорога, — Каору вскидывает бровь и оценивающе оглядывает новые повреждения товарища. — Только не говори потом, что это я тебя так. Не хочу новых слухов.

К счастью, пострадал только глупый лоб Коджиро, за которым роются глупые мысли в абсолютно глупое время.

— Не рассчитал, — отмахивается он, стараясь больше не смотреть на Каору без надобности. — Давай ещё раз.

— Смотри, как я делаю, — как назло, командует Каору. Коджиро не сразу осознаёт, что смотреть надо на ноги. 

— Я понял.

Кажется, на этот раз Коджиро действительно понимает. Он проделывает всё, что сказал Каору, и выезжает. Медленно, но верно.

— Чтобы остановиться, просто поставь ногу на землю.

И с этим Коджиро прекрасно справляется. Хоть и проехал он всего пару метров, зато не лицом в асфальт. Каору в несколько шагов — длинных, да, очень длинных шагов, — догоняет его.

— Понравилось? — воодушевлённо, будто это он впервые смог проконтролировать смертоносный вид транспорта, спрашивает Каору. Коджиро прокатывает доску ногой вперёд-назад, оценивая её манёвренность.

— Ну… скорости бы добавить.

Улыбка Каору расцветает — он даже показывает свои крошечные клычки. Коджиро давится воздухом.

— Запросто.