На следующий день Коджиро являет своё лицо во всей красе: ссадины на обеих щеках, шишка на лбу, пластырь на носу, хромое колено и неотстиравшаяся рубашка. А дальнейшее сопровождение Каору будет только подкидывать проходящим мимо зрителям разные мысли.

— Нанджо-кун, ты подрался? — осторожно спрашивает сенсей с явным желанием побыстрее отделаться от проблем.

— Упал, — чеканит Коджиро. Сенсей удовлетворённо кивает, просит быть не таким сорвиголовой и сбегает в учительскую — сделал всё, что смог. 

Коджиро заходит в класс и тут же встречается глазами с Каору. Ни единой морщинки беспокойства на лице, а сам как с иголочки. Вот кто мастерски умеет игнорировать шумиху.

— Ты сегодня рано, — бросает Коджиро вместе с сумкой на парту. Каору увлечённо следит за его движениями.

— На английский можно и сходить.

Коджиро успешно на всё забивает. В классе глаза на них под страхом смерти не поднимают, а что там на последних партах происходит, ещё увидеть надо. Ему и так от матери вчера досталось, что пришёл поздно, так ещё и весь в грязи и ссадинах. Слушать её лекции — то ещё удовольствие. Хотя обещанную встречу-тренировку с Каору отменять он не собирается.

А вот родители Каору, наверное, привыкли, раз он хулиган. Может, закрывают глаза. Или даже сами боятся.

— М-да, домашку забыл, — тихо ругается Коджиро, переворошив всю полупустую сумку.

— Забыл или не сделал? — усмехается Каору, откинувшись на стуле для лучшего обзора.

— И то, и то.

Каору протягивает ему свою тетрадь, и в ней оказывается вся домашка, написанная аккуратным чистым почерком. Коджиро не может не отдать ему дань уважения.

— Ты когда это успел-то? Тоже ведь поздно пришёл.

Каору загадочно жмёт плечами и кладёт голову на скрещенные руки. Выглядит он усталым и сонным, если приглядеться, — вполне обычное состояние любого старшеклассника на первом уроке. Но к нему примешено кое-что совсем уж выбивающееся из общей картины. Он выглядит ещё и довольным, особенно при наблюдении за Коджиро и его попытками стать рекордсменом по скоростному скатыванию домашки. Хотя нельзя сказать, что пристальный взгляд Каору не тормозит его.

После звонка Коджиро ждут новые трудности. Оказывается, сидеть на уроке, ничего не понимать и при этом не вздыхать на весь класс — та ещё задачка. Он с грохотом роняет и без того подбитую голову на парту, чтобы заполнить тетрадь слюнями.

— Сакураяшики-кун, прочти, пожалуйста, — просит учитель.

Коджиро осознаёт его слова постфактум, когда слышит рядом звуки вставания и перелистывания учебника. Не успевает он беззвучно пожелать удачи, как слышит ровную, чёткую, с совсем слабым акцентом (а по мнению Коджиро, совсем без него) речь товарища. Каору читает текст так, будто всю жизнь только и делал, что перечитывал одни и те же предложения. Иначе как голос и даже сами слова могут звучать так убаюкивающе приятно? Коджиро окидывает взглядом одноклассников — вдруг они тоже это слышат. Но скучающие лица совсем не искажаются под ангельским голосом. Коджиро снова кладёт голову на парту и закрывает глаза.

Будят его звонок и осторожные, но сильные толчки в плечо.

— Доброе утро, — усмехается Каору, выдыхая при этом в чужой лоб. Такой будильник, оказывается, мощно бодрит.

— Чего? Сколько?

— Двадцать.

Коджиро хмурится сильнее. Скажите спасибо, что имя своё помнит, а не задавайте такие задачки.

— Чего — двадцать?

— Где-то минут двадцать ты спал, — отвечает Каору, засунув ладони в карманы брюк. — Во двор пойдёшь?

— А? Нет.

Каору ещё немного пытается скрыть собственное разочарование, а затем выходит. В этот раз вещи не взял — совсем примерный ученик. Коджиро остаётся только досыпать в одиночестве.

Так проходят все их уроки. На переменах Коджиро отсыхает от унылой учительской болтовни, а Каору испаряется. Компанию ему составляет вчерашняя полулысая команда, сопровождавшая их знакомство. Это Коджиро подглядел в окно, когда соизволил посетить местный туалет. Но в их только зародившихся отношениях нет места обиде и ревности — Каору всё равно ждёт его после уроков, чтобы повторить вчерашний маршрут.

— А ты давно катаешь? — додумывается спросить Коджиро. Каору закидывает сумку на плечо и вообще выглядит очень круто, особенно задумавшись.

— Ну-у… с детства, сколько себя помню.

— И ты, типа, много всего умеешь?

— Ага, — кивает Каору в ожидании. — Хочешь, научу?

— Так я ж не катался никогда… то есть давно, — чуть не сбивается. — Я смогу вообще?

— С таким учителем — запросто.

Каору выглядит настолько воодушевлённым и довольным, что Коджиро даже стыдно смотреть. Будто за нахождение с ним рядом нужно заплатить неизмеримо высокую цену, а он пробрался на первый ряд зайцем. Даже не зная ничего о Каору и его окружении, Коджиро чувствует, что стал свидетелем редкого события, пережить которое дозволяется мало кому. Да и вся это тема со скейтами… Почему именно Коджиро? 

Старая добрая летняя духота бьёт в голову сильнее, когда они ныряют в лабиринт из молочно-белых домов, закрытых волнистыми заборами. В такую погоду Коджиро соображает совсем туго, поэтому даёт волю языку действовать вперёд мозга.

— Я думал, хулиганы на байках гоняют, — тянет он, вспоминая вчерашние останки скейта. — Как в сериалах, типа.

Каору закономерно усмехается — сегодня особенно задорно. Коджиро даже чуть меньше чувствует себя дурачком.

— Рано нам ещё на права сдавать, — разочаровывает его Каору.

Теперь Коджиро знает, что они направляются в скейтерский магазин Оки. Оказывается, он не просто там работает, а является владельцем и снабжает досками всех скейтеров города. Кроме умельцев, делающих всё самостоятельно, как сказал вчера Каору. И теперь они идут забирать оставленные на хранение доски. Правда, почему просто не забрать их домой, Коджиро так и не понял.

— Пасмурно сегодня, — обеспокоенно замечает Ока. — Не катались бы вы под дождём.

— Только что солнечно было, — заявляет Коджиро, высовывая голову наружу. 

И правда, небо злобно хмурится на них одним большим облаком. Если даже на сухой поверхности навернуться проще, чем на месте устоять, то что будет на мокром асфальте? Коджиро возвращает голову в помещение и смотрит за реакцией Каору — хоть бы хны.

— Вот польёт — тогда и вернёмся.

Слова его встречены глубоким вздохом Оки. По глазам понятно: Каору всё время такой упрямый. Он молча достаёт скейты и, вручив один Коджиро, выходит на улицу.

Уже через пару кварталов они натыкаются на дикий ливень. Капли ощущаются такими толстыми и тяжёлыми, будто каждую выливают из отдельного ведёрка. Нечего и говорить, что школьная форма скейтеров в момент вымокла до нитки.

Ближайшим укрытием оказывается кондитерский магазинчик с едва выступающим навесом прямо над дверью. Только прижавшись лопатками к окну, можно спастись от шальных капель.

— Надо было Оку-сана слушать, — бубнит Коджиро, скрестив руки на груди. Каору только недовольно хмыкает и отворачивается.

Как будто он один расстроился. Между прочим, Коджиро вот тоже спал и видел, как безбашенно проедется по улице, не задевая заборы, и даже повернёт сам, без рук. Дождь порушил их общие планы.

Из магазинчика выходит девушка, кажется, чуть младше их и тихонько удивляется дождю. Коджиро тот же аккуратно отодвигает от неё своё мокрое грязное тело в сторону Каору. А тому двигаться некуда — и так плечом подпирает стену. Теперь они стоят совсем плотно и чувствуют мокрый холод друг друга. До появления в их рядах девушки Коджиро даже гордился тем, как просвечивает его грудь с нарождающимися мускулами. А теперь становится просто стыдно. Коджиро теснит Каору сильнее, прикрывая собственную мокрую рубашку.

— Придавишь же, — ругается бедная жертва мокрого тела Коджиро. Но совсем не сопротивляется.

Каору раздражённым движением вытаскивает влажные волосы из стыка их плеч и раскидывает их по спине. Коджиро невольно засматривается. Мало того что мокрый, так ещё и недовольный Каору — новое зрелище. Брови слегка нахмурены, безразличный взгляд ловит брызги в луже под ногами, носик время от времени тихо шмыгает, а колечко то и дело пропадает под верхней губой, когда её владелец легко жуёт прокол. Но дальше — больше. Влажная шея с подрагивающим кадыком, розовое ушко, украшенное двумя колечками на мочке, заправленная за ухо чёлка. Коджиро даже рискует опустить взгляд на грудь, так же просвечивающую. Казалось бы, и что там смотреть? Нет же там лишних выпуклостей… только розовые, вставшие от холода соски. Коджиро сглатывает.

— А может, бегом до Оки-сана?

Каору недолго думает и с задором срывается с места. Коджиро решает не тратить время на возмущение и бросается за ним. Освежить голову под проливным дождём ему действительно необходимо.

Но уже на полпути Каору забегает в крытую подворотню и достаёт телефон. Только подбежав ближе, Коджиро различает за шумом дождя незамысловатую мелодию звонка.

Каору отвечает. Ещё от вида имени входящего он взволнованно хмурится, а после прослушивания громкой скомканной речи на том конце он в момент деревенеет.

— Отнеси без меня, — по привычке командует Каору, всучив товарищу скейт. Коджиро на такое не согласен.

— А ты?

— Надо идти.

— Что случилось-то?

Каору пару секунд обдумывает и всё же решает поделиться.

— Моих побили. Нужно отплатить.

Коджиро со сложным лицом анализирует эту загадку и наконец приходит к верному заключению. К тому же, Каору выглядит уж слишком взвинченным и готовым на любые глупости. За ним таким нужен глаз да глаз.

— Я с тобой.

— Нет, — без колебаний отрезает Каору. Коджиро даже обижается.

— Почему это?

— Я и один справлюсь.

— Думаешь, я драться не умею? — заводится Коджиро. — Я вообще-то был в банде Шиндо!

Каору пропускает его слова мимо ушей. Лишь бы не догадался, что всё это ложь и не то чтобы Коджиро хоть раз серьёзно дрался. Но нельзя же его одного отпускать. Что он, трус, что ли?

— Это мои проблемы.

Коджиро чувствует, как закипает. Он с грохотом бросает скейты в лужу и встаёт в позу.

— Если не отнесёшь их сам, оставлю тут.

Каору злобно сверлит дыру в товарище долгие секунды. А ведь время-то поджимает. Ничего не остаётся, кроме как самому поднять мокрые доски и кивнуть в сторону дороги.

— Ну пошли, Коджиро-кун.

Так они и делают. Одолжив у Оки единственный зонтик, Коджиро без лишних слов следует за Каору, а тот ведёт их к станции. Чем дольше они молчат о предстоящем сражении, тем больше вопросов копится внутри Коджиро. А с другой стороны, надо же ему подготовиться нормально.

— Я думал, те челы из соседней школы или типа того, — всё же не выдерживает он, грустными глазами встречая переполненный вагон.

— Они с соседнего района. Можно было и пешком, но ливень, — отмахивается Каору.

Коджиро не нравится видеть его напряжённое выражение. Но сейчас оно грозится стать ещё напряжённее — двери вагона разъезжаются, и им нужно как-то впихнуться между потными людскими телами. Коджиро берёт на себя эту задачу. Он встаёт позади Каору, толкает его в толпу, несмотря на приглушённые возражения, и расчищает пространство вокруг своими широкими плечами. Вполне успешно. Двери скользят по рубашке на его спине, и поезд трогается.

Осознание, что, по сути, он обнимает Каору, заставляет его поменять их местами. Да, так лучше — теперь он просто весом собственного тела и толпы прижимает Каору к стеклу двери. Коджиро аж выдыхает от напряжения. И слишком уж пленительного цветочного запаха от чужих волос.

А Каору хоть бы что — только бросает взгляд на чужое порозовевшее (да от духоты же!) лицо и отворачивается, усмехнувшись. Хотел бы Коджиро не чувствовать чужое тёплое дыхание своей шеей и не сталкиваться с чужой грудью при каждом вздохе. Он даже пробует не дышать какое-то время, чтобы подстроиться под Каору и не соприкасаться надутыми мышцами. Но ведь это звучит ещё интимнее!

— На следующей выходим, — бубнит Каору, лишь слегка приподняв мокрый подбородок и обдав ключицы Коджиро своей теплотой. Всего одна остановка. Это же не так долго?

Для Коджиро и его внезапно заявивших о себе гормонов тесный мир вагона постепенно затухает. Всё как-то неприлично быстро сворачивается до дыхания Каору. Нужно срочно подумать о чём-то, что… не он. Например, как Коджиро собирается размахивать кулаками без знания дела. Он и так-то из-за вчерашней тренировки выглядит полуживым, а если получит новые увечья и сегодня, то мама вообще его из дома не выпустит. Но не скажешь же это тем бандитам. Может, драки удастся избежать?

Наконец двери открываются, и Каору вываливается на платформу спиной — Коджиро не может остановиться в попытке поддержать чужое равновесие. Но рука на талии Каору быстро становится очевидно лишней. Коджиро поправляет волосы и делает вид, что таким образом смёл всю неловкость.

Но сложное лицо Каору отметает все опасения — ему сейчас совсем не до обдумывания каждого лишнего касания. Ведь его друг пострадал.

— Только не надумывай всякого, — говорит Коджиро, обращаясь и к Каору, и к себе. Иногда нужно перестать думать и просто начать действовать.

— Я и не надумываю, — легко усмехается Каору. И хотя на момент Коджиро чувствует его промелькнувшую благодарность, он всё ещё выглядит напряжённым.

От станции они сворачивают в переулки один темнее другого. Коджиро замечает, как стремительно садится солнце — небо краснеет и прячет последние лучи за остатками туч и крышами высоток где-то вдалеке. Разве в такой хороший вечер можно устраивать драки?

— Сколько времени? — вдруг спрашивает Каору, остановившись у поворота. Коджиро смотрит в экран телефона.

— Почти шесть. А чего сам не посмотришь?

— Я телефон у Оки-сана оставил. Чтобы не разбился.

Коджиро издаёт удивлённый звук.

— А если что случится? Кто тебя тут найдёт вообще?

— Ну ты же со мной.

Улыбка Каору едва ли так же радует Коджиро, как и прежде. Опытного человека сразу видно — подмечает даже такие мелочи, как состояние телефона после драки. Видимо, со своим Коджиро скоро придётся попрощаться. Ведь за тем самым поворотом они встречают свой пункт назначения.

— Кто из вас, уродов, тронул моих парней? — рычит Каору, напугав даже Коджиро. И только его. 

Все шестеро здоровых лбов поворачиваются в их сторону и скалятся. Только у парочки голов имеются хоть какие-то волосы. Пятеро выстраиваются в линию, а шестой выходит вперёд, навстречу Каору. Его лицо принимает жёсткое, злобное выражение. Такого Каору Коджиро не спутал бы с девушкой.

— Принцесса всё-таки успела на бал, — хихикает главарь, вызывая приступы гиеньих воплей у товарищей. Каору же и бровью не ведёт. Коджиро чувствует себя зрителем в кинотеатре.

— И какого хрена вы ошивались на нашей территории?

— Надо было — вот и пришли, — огрызается лысый. — Красавица сегодня с кавалером, я погляжу.

— Завались-ка, умник, — отмахивается Коджиро. — Кроме шуток про принцессу ничего не придумаешь? Хотя… чего это я? Вы же тут все немного, ну. Неполноценные, с вами помягче надо?

— Чё несешь? — главарь делает шаг к нему, скривив свою и без того бандитскую морду. А Коджиро чувствует, как его тело покидают остатки чувства самосохранения.

— Ещё и глуховаты, бедняжки. Я говорю, молодые такие, а уже лысые совсем. На подмышках, поди, тоже волосы давно повыпадали. А вымещаете всё на Каору.

— Э, ты чё за дебила привела, розоволоска? — бесится лысик, спиной чувствуя негодование товарищей. — За его слова ты отвечаешь?

— А за моих пацанов — ты?

— Вот и разобрались.

Стоит только лысику закончить фразу, как Каору бросается вперёд и расквашивает ему нос. С одного зверски быстрого удара. Коджиро мысленно благодарит богов за доброту Каору в ответ на его вчерашние попытки сделать из него приличную девушку. Иначе на месте лысика мог оказаться его нос и без того с горбинкой.

Но не успевает Коджиро нарадоваться, как видит перед собой две надвигающиеся морды. И что нужно делать в такой ситуации? Любимое решение Коджиро — бежать. Но ведь это совсем не круто!

Поэтому Коджиро делает два шага назад и бежит им навстречу. По приближении оказывается, что оба бандита на голову ниже его.А ещё меньше в плечах. Да и не особо больно бьют. Так что Коджиро, приняв пару тумаков в грудь и плечо, сбивает их весом своего тела, а потом, поймав обоих за шеи, сталкивает их лбами. Вот и вся драка.

Каору за это время тоже успевает разделаться с парочкой придурков и теперь прячет лицо от беспорядочных ударов их главы. Морда его с каждой минутой выглядит всё хуже: от бесконечных воплей кровь из перекошенного носа продолжает хлестать водопадом, заливает его голубую рубашку и брызгается на Каору.

— Что, личико боишься попортить, принцесса? Мальчики не будут смотреть?

Коджиро не медля откидывает психованного за шею, но тот умудряется устоять на ногах. Каору легко отмахивается от затерявшегося шестого бандюгана. И это, собственно, всё, что Коджиро замечает, прежде чем получает удар в челюсть. Такое быстро не заживает.

Когда звёздочки перед глазами Коджиро немного затухают, он видит, что справедливость восторжествовала. Все шестеро морд развалены по всей подворотне. А глава придурков всё ещё временами вскрикивает то ли от злости, то ли от боли.

Коджиро потихоньку поднимается с асфальта — ну конечно же, рубашка опять вся в грязи, так ещё и порвалась. Мать его точно домой не пустит. Если он вообще дойдёт — что-то так резко в груди стреляет и плечо еле двигается. А челюсть… Коджиро немного подвигал ей, и вдруг всё само вправилось. Надо ему идти в хирурги.

— Ты как? — тихо спрашивает Каору и наконец поворачивается. Коджиро еле сдерживает вскрик: правая рука Каору вся в крови, рубашка тоже в красных брызгах, а из взгляда ещё не растворилась убийственная ярость.

— Нормально, — бубнит Коджиро, — упал вот. А ты?

Каору выдыхает с большим облегчением и кивает в сторону станции. Коджиро не принимает это за ответ и осматривает самостоятельно. Не похоже, что Каору изляпался в своей крови. Значит, всё в порядке?

Солнце уже совсем покраснело, хотя сложно даже сказать, сколько времени прошло. Они снова идут молча, грязные и усталые, пока Каору не заговаривает:

— Спасибо, что пошёл со мной. Не думал, что ты можешь быть таким… дерзким.

Последнее слово особенно смягчается лисьей ухмылкой и пронизывающим взглядом — что ж, к ним Коджиро привык сильнее. Но смущать его глаза — жёлтые, очень яркие — не перестают.

— Они всё время так с тобой? Ну, обзываются.

— Да забей.

Коджиро тщательно взвешивает все “за” и “против”, стоит ли ему ещё раз, поубедительнее извиниться за вчерашнее недоразумение, вылетевшее из его рта. Но прежде чем он выносит приговор своей гордости, в его кармане вибрирует телефон. Надо же — целёхонький! Коджиро любовно чмокает экран и не глядя принимает вызов.

— Ты где? — недовольно начинает мама. Коджиро корчится — как же невовремя! Но Каору, кажется, не слушает.

— Гуляю.

— Хоть бы пришёл переоделся, — тараторит она на выходе. — Опять весь чёрный придёшь, а мне стирать. Я вам прачка? Ты когда домой вообще собираешься?

Коджиро вглядывается в лицо Каору на предмет желания всё же захватить с собой скейты перед прощанием.

— Попозже приду.

— Только давай не как вчера. На ужин-то тебя ждать?

— Не знаю, — шипит Коджиро, смущаясь собственных совсем не крутых слов. — Оставь на столе.

— Погреть не забудь. А, чего звонила-то — чуть не забыла, — смеётся она. — В магазин зайди, у нас рис кончился. И помидоры.

— Ладно-ладно, — торопится Коджиро. 

Вдалеке виднеется станция — надо закончить разговор, а то опять начнутся расспросы, потом наставления. Каору идёт немного впереди с безразличным лицом, вероятно, из уважения.

— Чего голос какой невесёлый? Уж не подрался ли? 

И откуда только мамы всё знают? Коджиро трёт переносицу.

— Не дрался я. Вчера упал просто.

— Да-да, — недоверчиво тянет мама. — Ну ладно, жду тебя.

— Ага.

Коджиро с облегчением кладёт трубку и равняется с Каору. Его призрачная улыбка буквально кричит о том, что он всё слышал. Уши Коджиро медленно заливаются краской — ну и как тут оправдаться по-крутому?

— Новых ран вроде не видно, — начинает Каору, поправляя чужой ворот. Его взгляд обжигающе скользит по всему телу Коджиро и через пару секунд на губах возвращается к глазам. — Пусть не волнуется. О, наш поезд.