Великодушно предложив Лао отправляться на все четыре стороны, Фэнь больше не приходил к нему.

Иногда Лао всё же видел знакомую фигуру, стремительно передвигающуюся по замку. Слышал голос, раздающий строгие отрывистые приказания. Но не мог поймать обжигающий взгляд зеленых глаз.

Дни сливались в один, долгий, бесконечный. Лао не мог бы сказать, сколько прошло времени. Стало казаться, что так будет всегда. Но он всё равно никуда не уедет. Задача переупрямить Фэня всегда была для него чем-то невыполнимым, но теперь не оставалось ничего другого, кроме как взяться именно за неё. Впрочем, снова идти под его дверь Лао тоже больше не собирался. Чувствовал, что Фэню не нужно его унижение. Что от этого ему только тяжелее его выносить.

После ужина Лао прогуливался в парке. Сумерки только начинали сгущаться. Фонари ещё не зажгли, и мир перед глазами всё сильнее расплывался в лиловой дымке. Погруженный в задумчивость, Лао медленно шел по боковой аллее. И вдруг ощутил руку на своем плече. Вечно избегающий его хозяин замка приблизился со спины. Эти прикосновения, их порывистую жесткость он не спутал бы ни с чьими другими. Но не узнал его по звуку шагов — бывший узник научился передвигаться совершенно неслышно.

— Лао, вот ты где! Совсем заскучал, да? — Фэнь говорил лихорадочной скороговоркой и убрал руку, как только он обернулся. — Займись-ка делом, Лао! У меня есть для тебя задание. По твоей части.

Лао молча смотрел на него, не проявляя особой заинтересованности в его словах, зато жадно разглядывая знакомые черты, по которым, даже живя под одной крышей, успел соскучиться. Эти яркие глаза, растрепанные выгоревшие пряди, рубиновая серьга — всё такое родное, своё… Только перехватывающая лоб черная лента смотрелась чужеродно, напоминая о непоправимом изломе судьбы.

— Ну что ты так смотришь? — По-своему истолковав его молчание, с трудом выдерживая этот пристальный взгляд, Фэнь поспешно объяснял: — Нужно помочь увести из лап Ордена невинную жертву. С тебя — только сопровождение. Моя охрана всем хороша, но, боюсь, они недостаточно чуткие ребята, чтобы доверить им перепуганного смертника. Ты в деле? Не вздумай отказываться!

Всё это он выпалил на одном дыхании. Лао сложно было сообразить сразу, что к чему.

— Что ты задумал? Кого собрался похищать на этот раз?

— Осужденного перед отправкой в «обители», — усмехнулся Фэнь его подозрениям. — Ну а что, не пропадать же плану?.. Давай, Лао, поторапливайся!

Лао смотрел на него с сомнением:

— И зачем тебе мое участие?

— Что, вот настолько мне не доверяешь? — Фэнь смерил его почти презрительным печальным взглядом и мстительно добавил: — Было бы, конечно, заманчиво упаковать тебя в экипаж и отправить к окрестностям поместья Цинь. Но нет, Лао, не сегодня.

А когда досада развеялась, он совершенно искренне жалобно наморщил лоб и воскликнул:

— Не ехать же мне лично его встречать! Из меня так себе утешитель… А у тебя, я слышал, есть опыт в такого рода операциях.

Последнюю фразу он произнес не без яда. Лао констатировал про себя болтливость Юаня и постепенно начал понимать, что Фэнь говорит всерьез. Только очень взбудоражен предстоящим. И всё равно не ясно, зачем вовлекает и его.

Он коротко кивнул:

— Хорошо. Я поеду.

Неожиданно Фэнь снова протянул руку и благодарно потряс его за плечо:

— Вот и славно!

Прикосновения оставались коротки — он сразу убрал руку — но они хотя бы были, какой прогресс! Лао услышал очередные отрывистые инструкции:

— Ну давай же! Всё готово. Экипаж у ворот.

***

После нескольких часов езды в тряской повозке в сопровождении около десятка всадников в черных масках (вероятно, тех самых, что тогда доставляли их с Куном) Лао так и не приблизился к пониманию, что именно затеял Фэнь. Только смутно надеялся, что это как-то сдвинет их отношения с мертвой точки. И совсем не думал о том, кого там они собрались спасать. В свое время он видел много публичных наказаний, но, хотя они терзали его сами по себе, никогда не задумывался о жизни узников после. Как будто они исчезали, как только их уводили с эшафота. И никто так и не объяснил Лао истинного назначения «отдаленных обителей».

Повозка вдруг остановилась. Лао бросило вперед. Послышалось конское ржание и топот копыт. Всадники резко тронулись с места.

Лао не собирался выходить. Не хотелось даже выглядывать в окно. Скорее всего в этом деле не обойдется без насилия, а он не был охотником до подобных зрелищ.

Вот только спустя несколько минут раздался душераздирающий крик.

Забыв все свои убеждения, Лао моментально оказался снаружи. Просто не мог — никогда больше — задыхаясь от беспомощности, неподвижно пережидать чужие стоны.

Представшая перед ним картина выглядела довольно жутко. Кромешную ночную тьму прорезали мельтешащие огни факелов. Все орденские стражники лежали на земле вокруг экипажа. Только один из них оставался в сознании. Двое людей в масках держали его под руки. Третий стоял напротив, убирая обратно в полное тлеющих угольев ведро продолговатый предмет, раскаленный на конце. Тавро для клеймения. Чувствовался запах горелого мяса…

Всё это было слишком фантасмагорично, чтобы испытывать какие-либо чувства.

Успев только подумать, что Фэню не откажешь в фантазии, Лао увидел, как тот же человек извлек из своего арсенала другой инструмент. Что-то похожее на щипцы. Двое по бокам заставили орденского стражника открыть рот. Заплечных дел мастер одним ловким движением отрезал ему язык. Но криков больше не было. Только тошнотворные булькающие звуки. Человек из охраны Фэня знал свое ремесло. Стражник потерял сознание, а он с той же уверенной опытностью произвел останавливающие кровь манипуляции. Зачем-то было нужно, чтобы несчастный выжил.

Изувеченного служителя потащили к орденской повозке. Один из людей Фэня, по-видимому, начальник охраны, сделал Лао знак следовать за ним. Только подойдя к экипажу ближе, Лао рассмотрел, что на лежавших на земле стражниках нет ран, вокруг нет крови, а в шее каждого из них — он наклонился, чтобы убедиться, когда заметил подозрительный отблеск — торчал дротик. Эти люди были отравлены. А возможно, и усыплены. Всё это он собирался выспросить потом у Фэня. Разговаривать с его людьми не хотелось. Как и обнаруживать собственную неосведомленность.

Начальник охраны распахнул дверцу орденского экипажа.

В глубине осветившейся факелом кабины блеснули расширенные от ужаса глаза. Тут только Лао вспомнил, ради какой цели всё это затевалось. У него перехватило дыхание, когда он увидел, как этот угрожающего вида человек потянулся к насмерть перепуганному существу.

— Что вы делаете?! — взволнованно воскликнул Лао.

— Нужно переодеть. Его балахон, — послышался бесцветный голос в ответ.

На этот раз, моментально оказавшись внутри повозки, Лао соображал довольно быстро.

— Сейчас… — отвечал он, снимая с себя верхнюю одежду. Потом повернулся к сжавшемуся в углу дрожащему узнику: — Сними это. Им нужна твоя одежда. Возьмешь мою. Слышишь?

Но тот не отвечал и вообще никак не реагировал. Казалось, свои последние силы он тратил на то, чтобы просто продолжать иногда дышать. А слышать и понимать обращенные к нему слова уже было недоступной для него роскошью.

Лао, понимая, что действовать нужно быстро, сам стянул с него балахон и быстро накинул на плечи свое верхнее одеяние. Успел увидеть на худом, почти прозрачном теле узника все классические отметины «надлежащего обращения». Только на этом тщедушном существе они выглядели так, что становилось ясно — страдания, им испытанные, были больше него самого. И совершенно не ясно — благодаря чему он вообще ещё жив.

А на лбу у осужденного кровавым цветком пылало ещё свежее орденское клеймо. Ни один узник не мог покинуть казематы Обители без этой позорной отметины.

Юноша не помогал Лао переодеть себя, но и не пытался сопротивляться. Просто не мог ни того, ни другого. Лао взял его на руки — он был легким, как кукла — и понес в экипаж. Мимо лежащих на земле тел.

Сразу же после того, как они покинули повозку, туда бросили изувеченного стражника. Он так и не пришел до конца в себя, но уже издавал тихие грудные стоны.

Дальнейшее Лао не интересовало. Совсем другое задание было у него во всем этом деле. Оно казалось невыполнимым. Фэнь сказал утешить? Кого тут утешать? Лао не был уверен, что от личности бедного юноши что-нибудь осталось. Забравшись в повозку, усадил его рядом с собой на скамейку. Пока он держал его в руках, тот, замерев, никак не реагировал на прикосновения. Лао решил пока оставить в покое несчастного и попытаться действовать словом:

— Ты в безопасности. Слышишь? — Старался, чтобы голос звучал уверенно и мягко, но, похоже, страдальцу было всё равно, каким тоном сказаны слова, которые он не в силах воспринимать.

В этот момент экипаж тронулся. Юноша пошатнулся, и Лао обнял его, чтобы поддержать. Что ж, если ему не отвечают, остается только забалтывать себя самому:

— Вот, мы уже едем в безопасное место. О тебе там позаботятся. Ничего плохого с тобой больше не случится, клянусь!

На этот раз Лао заметил, как истерзанное тело напряглось от самых бережных прикосновений. Как замерло дыхание и оцепенели мускулы. И отпустил его. Может быть, он просто задел какие-то старые раны, но до чего знакомой показалась ему эта реакция! Лао будто ножом полоснуло. Бедный Фэнь!.. Бедный…

— Меня зовут Лао. А тебя?

Юноша, до этого смотревший отрешенным взглядом прямо перед собой, впервые осмысленно взглянул на Лао. Отчаянье застыло в его светлых серых глазах.

— Вэй, — слабый голос был тих, будто шелест листвы.

— Вэй, никто больше не посмеет тебя обидеть. — Он погладил изящную кисть и заметил, что вокруг тонких запястий содрана кожа. — Твоей жизни больше ничего не угрожает. Ты понимаешь? Нечего больше бояться.

Лао показалось, что он заметил в его взгляде проблеск внимания, но юноша, опустив глаза, прошептал:

— А зачем после такого жить?..

— Ну что ты такое говоришь, Вэй? — с укором воскликнул Лао, пожимая маленькую холодную ладонь. — Всё в прошлом. Не сдавайся им!

Вэй покачал головой:

— Противно… — Добавил с горечью: — И больно. Не только телу…

Повозка накренилась на повороте. Снова поддержав юношу, Лао больше не собирался его отпускать.

— Вэй, можно обнять тебя? Я… — его горло перехватило спазмом, — просто не знаю, что ещё могу сделать. Всё будет хорошо. Просто нужно время.

Юноша ничего не ответил — только более расслабленно, неуверенно, но доверчиво приник к его груди. Лао бережно гладил его спутанные волосы. Прижимая трепещущее тело, слышал его учащенное сердцебиение. Лишь спустя несколько минут, несколько сотен метров пути Лао почувствовал едва заметные конвульсивные сотрясения. Из прикрытых глаз Вэя беззвучно потекли слезы.

— Всё будет хорошо, — только и мог повторять Лао, удивляясь, как ему самому удается не присоединиться к несчастному в этом неудержимом безысходном плаче.

Но для Вэя это был плач обновления, возвращения к собственным чувствам, замороженным в инстинктивной попытке уйти от осознания ужасной реальности.

Удивительно устроен человек: чудом избежав верной смерти, он тут же готов обращаться с претензиями и жалобами на жизнь к своим неизвестным спасителям!

***

Глубокой ночью они подъехали к замку Фэня. Хозяин встретил их у ворот и сразу же уединился с начальником охраны для подробного отчета. Спасенного уже ожидали врач и прислуга. Лао проследовал за ними.

Некоторое время он провел в отведенных новому гостю покоях, слушая наставления, которые давал сиделке лекарь. Вэю дали выпить успокаивающий настой, и он быстро уснул. Перед тем как уйти, Лао долго смотрел на хрупкого нежного юношу, который совсем иначе выглядел на белоснежной мягкой постели. Он не казался сейчас жалким и сломленным. Он выглядел, как безмятежно спящий маленький принц. Лао в этот момент особенно остро ощущал ценность человеческой жизни. Как будто он помог не просто спасти неизвестного постороннего юношу, а сохранить целый мир. Мир этого Вэя. Который будет жить и чувствовать, действовать и любить.

Но теперь уже здесь обойдутся и без Лао. Он ушел к себе.

Точнее, собирался. Когда он проходил мимо коридора, ведущего в покои Фэня, тот неожиданно окликнул его:

— Ну что, обсудим? К тебе или ко мне? — Очевидно, он поджидал здесь уже некоторое время.

Лао видел, что Фэнь до сих пор взволнован, но результат операции настроил его более благодушно. Вот только он никогда раньше не приглашал Лао к себе…

— Можем обсудить, — отозвался он, пожимая плечами. — Без разницы где.

— Пойдем! — призывно взмахнул рукой Фэнь, уходя в сторону своих комнат.

Лао принял подчеркнуто равнодушный вид. Он не собирался навязывать свое общество Фэню после стольких дней избегания. Впрочем, возможно, в нем просто говорило чувство задетой гордости. Не хотелось выдавать чувства облегчения и надежды, охватившие его. Лао слишком хорошо помнил ту ночь, когда казалось, что все позади, что ничто больше не сможет вырвать их из объятий друг друга. Помнил звук открывающейся двери, когда был уверен, что теперь-то между ними не осталось недосказанности. А потом… Он предложил ему убираться. Так запросто, так легко предложил!

Лао не мог вести себя с ним как ни в чем не бывало. Но и перестать любить этого отчужденного, но близкого, жестокого, но неожиданно великодушного, терзающего и ранимого человека он тоже никак не мог.

— Я пообещал Вэю, что всё будет хорошо, — едва переступив порог комнаты, начал Лао серьезным приглушенным голосом. — Что о нем позаботятся и ничего плохого больше не случится. Это так?

— Лао! За кого ты меня вообще принимаешь? — искренне вспылил Фэнь, оборачиваясь к нему. — Что, по-твоему, я спас этого мальчишку для того, чтобы продолжать его мучить? Зачем это мне?

Лао опомнился, сообразив насколько грубо звучат его подозрения. Но теперь он чувствовал свою ответственность за этого Вэя и, виновато усмехнувшись, не мог не уточнить:

— Прости, но я же правда не знаю, зачем тебе это всё.

Не снисходя до объяснений, Фэнь подошел к столу, на котором стоял кувшин вина и чаши. Наполнил две. Пригубив свое вино, жестом указал на чашу Лао.

— Что это было, Фэнь? — Лао присел за стол и повертел в руках емкость с рубиновым напитком. Он нахмурился: перед внутренним взором встали жуткие картины сегодняшней ночи. — Зачем так обошлись с одним из стражников? Что с остальными?

— Так тебе жалко стражника, Лао? — вскинул бровь Фэнь. — Как мило! Не знал, что у тебя слабость к людям в форме. Хотя мог бы уже и догадаться.

Лао не собирался больше безропотно выслушивать его издевки, но пока только перебил:

— Фэнь. Ты хотел что-то обсудить. Не думаю, что мои предпочтения. Что ты можешь мне рассказать? В чем я участвовал?

Фэнь криво усмехнулся. Только сделав несколько глотков вина, он соизволил наконец объясниться:

— Ты участвовал в восстановлении справедливости. Мы даже дали этим стражникам — подумай только! — свободу выбора. В Ордене у них её не было и в помине. Когда они очнутся, им придется решить: доложить начальству о своем позорном провале или просто отвезти в «обители» живое тело, которое там уже заждались. Пропажа одного из стражников наделает гораздо меньше шума, чем очередной срыв сроков и признание в некомпетентности. А стражник… — Фэнь пренебрежительно взмахнул рукой. — Кто знает? Может он загулял. В самих «обителях» такие мелочи, как личность поступившего материала, никогда никого не интересовали. Но, на всякий случай, мы предприняли и ещё кое-какие меры. Ты, наверное, видел. — Он бросил на Лао вызывающе-невозмутимый взгляд и после короткой паузы добавил: — Нельзя сказать, чтобы я сильно терялся в догадках, что они выберут.

Пораженный Лао уставился на своего друга почти с восхищением. Нет, он знал его жестокость и напористость, но подобных безумных махинаций не ожидал. Слишком рискованно, слишком смело. А глаза Фэня, Лао заметил это, светились от праведного гнева и удовлетворенного возмездия. Он явно был доволен тем, что его дерзкий план претворен в жизнь. Даже обычно напряженные черты лица разгладились, а на щеках появился румянец. Лао не хотелось бы портить его триумф, если бы не одно «но»:

— И по какому принципу выбрали того, кто займет место узника? Он просто исполнял служебные обязанности…

Фэнь удивленно расширил глаза и развел руками:

— По принципу — ему не повезло! Точнее, повезло остальным — каждый из них заслуживал оказаться на месте Вэя! — Усмешка сошла с лица Фэня, уступив место хмурой серьезности. — Лао, не ты ли говорил когда-то, что все остающиеся в Ордене соглашаются с его правилами? А эти люди своими руками исполняли его преступные приказы! Ты должен быть знаком с их манерами… Как ты можешь сочувствовать кому-то из них?

Лао не нашелся с ответом. Точнее, не хотел своим ответом спровоцировать Фэня на очередную порцию яда. Но тому всё равно пришла на ум та же мысль.

— Хотя, о чем это я… Ты у нас способен не то что сочувствовать, а даже влюбиться в собственного экзекутора, — снова усмехнулся Фэнь. Как ни странно, в его тоне не было прежней ненависти. Он наконец мог говорить об этом почти спокойно.

Не желая развивать эту тему, Лао сделал глоток вина и спросил:

— А зачем тебе понадобился этот Вэй? Зачем ты вообще всё это устроил?

— Устроил, потому что мог! Почему я должен был позволить им убить очередную невинную жертву, если имел возможность этому помешать? Мне он низачем не нужен. В том-то и дело. Никто, — зеленоглазый взгляд прожигал насквозь, когда Фэнь настойчиво повторял: — никто в целом мире не собирался пошевелить и пальцем ради этой жизни. А у меня был план. — Он резко отвел глаза. — Тот самый, что я придумал ещё для тебя, Лао… Я знал, что могу его спасти. Скажи, ты правда считаешь, что я не прав?

Лао становилось не по себе всякий раз, когда Фэнь хотя бы косвенно упоминал о своей причастности к его возвращению в Обитель. Но в этот раз — так контрастно — Фэнь вызывал ещё большее недоумение своим бескорыстным великодушием. Оказывается, Лао так до конца и не знал, чего можно от него ожидать.

— Я не говорил, что считаю тебя неправым. Я думаю… — Он не знал, как описать свои чувства по отношению к бедному узнику. — Это благородный поступок, Фэнь.

— Не говори банальностей, — пренебрежительно поморщился Фэнь, снова наполняя чашу вином. — Это не про благородство, это про возможность что-то предпринять. Ты знаешь, я долго был этого лишен.

Заметив, как изменилось выражение лица Лао, как он подался вперед, явно желая, но не осмеливаясь прикоснуться к его руке, Фэнь, чтобы это пресечь, язвительно добавил:

— А если тебе так жаль того стражника — вперед! Может быть, у тебя есть собственная банда головорезов, как у меня, или сеть тайных агентов, как у Юаня? Можешь ты его вызволить?

Когда Лао покачал головой, он продолжил:

— Ну так и нечего говорить о сочувствии! А мне предоставь действовать так, как я считаю нужным.

— Ты прав, — кивнул Лао. — Хотя твои методы несколько жестковаты… Ну да ладно. — Он со вздохом отодвинул от себя чашу и задал, наконец, не дававший покоя вопрос: — А зачем на самом деле ты позвал меня в этом участвовать?

Фэнь усмехнулся и пожал плечами. По нему сложно было сказать, насколько он нетрезв, только румянец и блеск глаз были ярче обычного, но речь звучала вполне внятно, когда он сказал:

— Ну а кого еще? Тебе я всё-таки доверяю.

Эти простые, вовсе не ответившие не вопрос, неуместные между ними слова прозвучали до глубины души пронзительно. Лао вскинул на него мягкий взгляд.

— Неужели? — улыбнулся он, чтобы вопрос не прозвучал резко.

Фэнь запоздало сообразил, что именно значила эта невзначай сорвавшаяся фраза. Чтобы скрыть смятение, порывисто встал и подошел к Лао вплотную. Стало заметно, что от выпитого его уже пошатывает. Он снова положил руку ему на плечо.

Лао смотрел на него со сложным, немного уставшим, скрывающим чувства выражением. Думал о том, как иронично, что, посылая его утешать незнакомого узника, Фэнь неизменно продолжает отталкивать обращенную к нему нежность. Увидел горькую усмешку на любимых губах. И опять услышал пренебрежительно-едкий тон:

— Так когда ты собираешься убраться в поместье Цинь? Сколько ещё мне придется выносить этот твой собачий взгляд?

Лао, не ожидавший возобновления грубостей в свой адрес, не ожидавший и повторения жестокого предложения, вскочил, с грохотом отодвигая стул.

— Фэнь! Ну хватит! Я не собираюсь больше этого терпеть. — Он снова позволил себе повысить голос, но сразу смягчил его, добавляя упрямо: — И я никуда не уеду.

При резком движении ладонь соскользнула с плеча Лао. Теперь Фэнь просто стоял напротив с несколько растерянным видом. Лао был немного выше, и, когда они стояли так близко, Фэню приходилось смотреть на него снизу вверх. И так хотелось бы, пошатнувшись, прижаться к его груди…

— Ты, наверное, перебрал с вином, — примирительно продолжил Лао. — Пожалуй, мне лучше уйти.

— Нет, — быстро ответил Фэнь — тихо и как-то отчаянно.

Он склонил голову и смотрел теперь в пол.

Вот и что с таким делать?! Прогоняет. Не отпускает. Невыносим. И необходим.

Под воздействием порыва, словно делая последнюю ставку, Лао прошептал:

— Фэнь, обними меня. Сам. Прошу тебя.

Неожиданные слова обожгли Фэня, судорога исказила его лицо. Какое-то время он ещё стоял неподвижно. А потом подрагивающая рука начала движение вверх.

Лао утонул в затуманенном взгляде, поднятом на него из-под густых ресниц. Вздрогнул, когда сухие теплые пальцы погладили его по щеке. Другая ладонь легла на грудь — поддавшись притяжению, но словно отстраняя… Больше всего на свете хотелось сейчас прижать его к себе…

— Фэнь…

— Я знаю, — перебил Фэнь, действительно зная то самое главное, что мог бы сказать ему Лао, то, во что так долго запрещал себе верить… но заговорил о другом: — Тяжело тебе со мной. А мне с тобой. Я и не думал, что будет так тяжело. — Его голос звучал глухо и был отрешенно спокоен, будто чужой.

— Всё может быть проще, — самонадеянно заверил Лао, но слова, слетавшие с его уст, были не громче шепота. Чувствуя кожей жар и дрожь любимых пальцев, с сердцем, затрепетавшем от близости неуверенной руки, он, не задумываясь, добавил: — Если ты хотя бы позволишь прикасаться к себе.

Фэнь вскинул голову и усмехнулся:

— Ну да. Я и забыл. Твое коронное решение всех проблем.

Но заметив, как непроизвольно отшатнулся от этих слов Лао, внезапно вцепился в него изо всех сил. Будто присваивая чужое. Будто вернув своё… Спрятал лицо у него на плече. И снова мог вдыхать родной дурманящий запах его волос.

Обнимая в ответ это поджарое жилистое тело, Лао вспоминал каждый его изгиб, каждый напряженный мускул. Ничего больше не было важно. Скорее всего, завтра, а, может, уже через несколько минут, он снова его оттолкнет. Но именно поэтому Лао и ценил эти мгновения так остро. Его Фэнь. В его объятьях. А что в голове у него непреодолимые препятствия и прорва проблем — что ж, никто не обещал, что будет легко…

Неразборчивая речь любимого существа не сразу достигла сознания Лао. Он не смел и надеяться, что услышит:

— Лао, не уходи сегодня. Вообще больше не уходи. У нас, может быть, осталось не так много времени вместе. Хватит тратить его на ерунду. Давай попробуем. Твоя взяла.

Фэнь обычной скороговоркой тихо пробормотал это в волосы Лао, но тот расслышал всё прекрасно. Вряд ли стоило этому верить. Но настороженность не могла отменить принесенного этими словами счастья.

***

Лао ещё не верил до конца. Ни когда отвечал на горький жадный поцелуй припавших к его устам обветренных губ. Ни когда, стягивая одежды, Фэнь увлек его на кровать. В очередной раз… Что помешает ему потом снова сказать, что этого больше не повторится? Но Лао дорожил каждым моментом, наслаждался каждым прикосновением и каждым несдержанным стоном. С вожделением и нежностью сжимал в руках возбужденную плоть и принимал ответные ласки. С восторгом чувствовал трепет находящегося на пике наслаждения тела и слышал судорожный горячий выдох.

Он начал верить, что что-то правда изменилось, когда Фэнь после всего не выскользнул, как обычно, из его объятий. Уткнувшись лицом в плечо, он позволял обнимать себя, гладить и целовать волосы, пока так и не уснул, доверчиво прижимаясь к Лао всем телом.

Сомнения нахлынули с новой силой, когда утром Лао проснулся один. Но рассеялись, стоило услышать звук знакомых шагов. Фэнь принес им завтрак. Он был невозмутим, но скован. Шутил, но редко поднимал взгляд. Заново учился избегать грубостей в общении.

— Вечером… Ты будешь здесь? — спросил он с напряжением в голосе, перед тем как уйти заниматься делами. И добавил, пытаясь выглядеть непринужденно: — Предлагаю перебраться ко мне. Чего нам бегать друг к другу, как школьники…

Лао поверил окончательно, когда в конце дня он вернулся. И был таким же напряженно-нервным, неловко-колючим. Но зато — невероятно! — не избегал больше прикосновений. Но зато без слов искупал все прежние обиды, просто пожимая сухими пальцами руку Лао, переплетая его пальцы со своими, прижимая к губам. В зеленых глазах видна была горечь сожаления и хрупкая надежда.

Лао поверил и от всей души старался её оправдать.