— И почему ты считаешь, что, если добавить ещё одну категорию, поиск станет проще? — хмуро поинтересовался у секретаря Хранитель Устава. — Все эти годы мы как-то справлялись. К чему менять то, что и так работает?

Юань стоял перед столом с россыпью документов и карточек, в которых только он один и мог бы угадать порядок, и которые, в соответствии с этим новым порядком, должны были быть расставлены обратно на полки.

— Поступает слишком много новой информации каждый день, — спокойно пояснял он, не поднимая, впрочем, взгляд на Цензора. — Часто она попадает не в тот раздел, с которым наиболее связана. Текущих дел слишком много, а старые, но важные данные оказываются погребены под навалом новых. Нужна дополнительная градация по степени значимости.

Чен рассматривал секретаря с любопытством. Ему казалось непостижимым, что это хрупкое существо, по всей видимости, совершенно не ведает стыда. Что после всего случившегося позволяет себе так запросто говорить с хозяином и вообще держится как ни в чем не бывало. Хранителю Устава не очень-то нравился этот деловой тон. Он подошел к юноше вплотную, протянул руку и сжал холодными пальцами его подбородок.

— Вот как? — переспросил Цензор, вынуждая смотреть себе в глаза.

Юань замер и затаил дыхание. В зеленоватых глазах отражалась паническая растерянность.

— Что ж, мы поработаем над этим. Вместе, — добавил Чен. Он был удовлетворен произведенным впечатлением, но отпустил юношу неохотно…

С тех пор Почтенный Цензор ещё глубже погрузился в дела Архива, решив принять непосредственное участие в разработке новой систематизации. Соответственно, больше времени проводил рядом со своим новым секретарем, этим порочным и жалким, но смышленым и трудолюбивым юношей. Чену нравилось наблюдать за ним. Он даже получал удовольствие от двойственности ситуации. Ведь он видел, как порой смотрит на него этот обычно невозмутимый и безукоризненно вежливый служитель. Цензор прекрасно помнил этот взгляд. Взгляд, который каждую ночь вставал перед его внутренним взором и тревожил бренную плоть.

В одну из таких ночей образы случившегося в покоях Юаня и навязчивые воспоминания об особенно впечатляющих экзекуциях распалили его настолько, что уснуть было невозможно. Никакими средствами не получалось даже унять свою фантазию, отвлечься на что-нибудь другое. Возбуждение изматывало Чена. Он вертелся в жесткой постели, но не находил удобных поз. Не позволял себе встать и пройтись по комнате. Потому что сомневался, удастся ли удержаться от того, чтобы пойти к нему…

Конечно, Хранитель Устава привык обуздывать соблазны плоти. Но обычные меры больше не работали — теперь ведь он знал, что совсем недалеко от его спальни находится существо, которое прямо сейчас могло бы утолить… Существо, которое не посмеет сопротивляться… Которое и не выставлено-то к позорному столбу только благодаря его снисхождению. Которое вовсе не получило заслуженного наказания в полной мере!

Он не мог разрядить напряжение руками, как это сделал бы любой на его месте.

Ведь это был по-прежнему чрезмерно целомудренный человек.

Цензор рывком встал с кровати. Поспешно накидывая верхнюю одежду, он уже предвкушал, каким взглядом встретит его этот неисправимый, не осознавший всей тяжести своего проступка, порочный юноша. И у него захватывало дух.

***

Юань спокойно спал в своей постели. Из спальни пришлось убрать особенно неподобающие предметы, так что она стала больше походить на обычные помещения цензорского дома. Но всё же обитатель покоев не мог не накладывать на них свой отпечаток. Они оставались уютными и утонченными и без ваз с цветами и фривольных картин. В комнате витал аромат цветочных благовоний. Она была освещена лишь неяркой ночной лампой. Легкий ветерок, проникая сквозь приоткрытое окно, колыхал прозрачные занавеси.

Эта умиротворяющая картина и предстала перед Ченом, когда он бесшумно открыл дверь и проследовал внутрь. Пройдя по коридору, Цензор немного стряхнул с себя томительное наваждение и уже сомневался, что поступает единственно верным образом. Но не мог же он уйти, так и не взглянув на объект своих ночных дум!

Он подошел к безмятежно спящему юноше. Разглядывал его приоткрытые пухлые губы, длинные, трепещущие от сновидений ресницы, ореол разметавшихся по подушке черных волос. Ровное дыхание было легким и чистым. Его беззащитность и кажущаяся невинность снова подняли в Чене пылающую волну. Если только протянуть руку — что он увидит в этих зеленоватых глазах?

Словно тисками он сжал плечо Юаня и резко потряс.

Глаза юноши тотчас распахнулись.

В первые мгновения сонный взгляд не выражал ничего, кроме неожиданной боли. Если бы Цензор не был так ослеплен желанием, то мог бы заметить, как в проясняющемся взоре мелькнуло что-то похожее на презрение и холодную готовность. Но для него это была лишь игра теней. Зато, когда мгновением позже широко раскрытые глаза наполнились безысходным ужасом и обреченностью, Чен ясно увидел это. Вот, теперь он узнавал его, этот взгляд!

— Господин Цензор… — слабым со сна голосом пробормотал Юань, явно ошарашенный этим внезапным визитом. Вряд ли ночное посещение было связано с вопросами картотеки…

— Раздевайся! — сипло бросил Чен.

— Что?.. Но ведь мы уже… Что я сделал не так, господин Цензор? — по-детски трогательно, с какой-то даже обидой недоумевал Юань, но в глазах уже стояли слезы, а по телу пошла мелкая дрожь.

— И ты считаешь, этого достаточно? — пророкотал Хранитель Устава, его прямые брови сошлись к переносице. — Я не выдал тебя службе исполнения наказаний, а ты продолжаешь вести себя так вызывающе. Я не вижу в тебе ни стыда, ни раскаяния в своем поступке!

Юань сел в постели, а Чен продолжал сжимать его плечо. Пусть остаются ушибы! Ему уже давно хотелось большего. Другой рукой он потянулся к вороту сорочки и развязал завязки.

— Господин Цензор, я просто старался делать свою работу, — пытался объясниться Юань. — Простите, я вовсе не хотел выглядеть вызывающе и как-либо раздражать вас! Прошу вас…

— Ты хотя бы избавился от своих тряпок? — перебил Чен, когда вдруг ему на ум пришел более весомый повод. — Отвечай!

— Этого никогда больше не повторится… — заверил Юань, но сердце его забилось быстрее. — Я действительно виноват. Я…

Цензор уже не слушал. Стремительно подойдя к платяному шкафу, он выворотил на пол всё его содержимое. И тут же показались знакомые цвета: приглушенный желтый, нежно-розовый, пронзительно-салатовый… Похабных одежд было множество, а ведь тот комплект порван. Злобному ликованию Чена не было границ — теперь его основания для нового покарания были неоспоримы.

— Что это? — ледяным тоном вопрошал Хранитель Устава, указывая на неопровержимые улики. — Зачем ты это хранишь?

Юань молчал. Видимо, он осознал неизбежность того, что предстоит. Да и что бы он мог ответить?.. Чен вернулся к нему, уже привычным жестом схватил за волосы и выволок из постели.

— Раздевайся! Почему я должен повторять? — приказал Цензор.

От его сурового взгляда не укрылось, как изменилось поведение служителя. Теперь он послушно снял сорочку, наивно пытаясь ни в чем не перечить Чену, чтобы не рассердить ещё больше. Это только увеличило презрение Хранителя Устава к этому жалкому существу. Но, когда взгляд скользнул по обнажившемуся белому телу, все посторонние эмоции были вытеснены безумной жаждой обладания им. Он сделал шаг навстречу юноше и так сильно прижал его к себе обеими руками, что тот не мог дышать. Вдруг Чен почувствовал, как проворные тонкие пальцы через одежду касаются его распаленной плоти — Юань помогал расстегнуть его брюки… Что он себе позволяет, этот неисправимый грешник? Соображает ли, кто перед ним?..

Цензор лишь чаще задышал, разрываясь между двумя желаниями: оттолкнуть от себя наглеца и овладеть им как можно скорее.

Когда брюки упали на пол, Хранитель Устава схватил юношу за шею и рывком бросил на колени, собираясь, как в прошлый раз, иметь его сзади. Но Юань вдруг обернулся и провел ладонью по щеке Чена, впиваясь в него просящим, неуверенным взглядом, в то время как другая его рука… Цензор не мог пошевелиться, впервые чувствуя прикосновения чужих нежных пальцев к своему обнаженному члену.

— Господин Цензор… — тихо, на грани слышимость прошептал Юань и мягко увлек его за собой на кровать. На этот раз лицом к лицу.

Чен заметил, что и дыхание юного блудодея также участилось. Это раздражало. И опьяняло ещё больше. Цензор склонился над ним, припечатывая за шею к подушке, но при этом чувствовал, как Юань ловкими движениями своих увлажненных слюной пальцев направляет его член ко входу. Когда он наконец оказался внутри, почувствовал тесноту и тепло пронзенной плоти, то на время разжал захват, позволяя юноше сделать вдох. Чену нравилось смотреть, как кровь приливает к этому красивому утонченному лицу. Нравилось ощущать под собой судорожное дыхание и содрогания боли. Да, ему определенно нравилась новая, предложенная этим испорченным мальчишкой поза!

Он терял голову от собственных безудержных толчков, глубоко вторгался в беззащитную плоть, в это податливое, покорное его воле тело. Тихие жалобные стоны звучали сладостней самой изящной мелодии. Глаза Юаня были прикрыты. Чтобы заставить его смотреть на себя, Чен, не задумываясь, влепил ему пощечину. Ничуть не сдерживал силу, ударяя с размаху жесткой ладонью по нежной щеке. Голова юноши откинулась в сторону, но он тут же повернулся обратно и поднял на Чена полные слез глаза. Цензор любовался достигнутым результатом: на тонкой коже остался яркий след, брови сошлись к переносице, а пухлые губы скривились от боли… Эти яркие, чувственные, такие манящие губы… Чен не помнил себя, припадая к ним в поцелуе. Первом своем поцелуе.

Ведь Чен всегда, даже до того, как стал Хранителем Устава, Почтенным Великим Цензором, был непоправимо праведным человеком.

Он и в этот раз быстро достиг финала. Чен ещё не считал, что стоит растягивать момент. Да и не смог бы, чувствуя, как тонкие руки, словно пытаясь удержаться, вцепляются в его спину. Как мягкий язык робко отвечает на поцелуй. Как пронзаемое отверстие сокращается вокруг его плоти…

Единственная деталь не давала покоя Чену — в этой позе низом живота он касался члена партнера. Это не позволяло забыть, какой, в сущности, мерзостью они занимаются. Прикосновения эти были противны, порочны, назойливы и… притягательны.

Закончив, он откинулся на спину, но вскоре повернулся на бок и хмуро всмотрелся в лицо Юаня. Тот выглядел смущенно и жалко, но всё же не так, как в прошлый раз. Кажется, сегодня не удалось его как следует вразумить… Тогда Цензор протянул руку к его члену и неспешно ощупал упругую плоть. Она не была полностью расслаблена. Чен даже почувствовал отклик на свои изучающие прикосновения.

— Тебе это нравится? — с отвращением спросил он, в упор глядя в напряженное испуганное лицо, в то время как грубые пальцы сжимали привставший член.

Не зная, как правильно отвечать, Юань в конце концов слабо покачал головой, не сводя с Чена просящих глаз.

Бесполезно. Сочувствие не было свойственно этой суровой личности.

Он положил свою ладонь на мошонку и все сильнее сжимал её, не прекращая до тех пор, пока выражение боли и беспомощности на лице юноши не удовлетворило его вполне. Настолько, что Чен снова почувствовал внизу живота знакомую горячую волну…

Юань закусил губу, чтобы не дать сорваться стону. Он знал, что любые мольбы распалят этого человека ещё больше. Когда из глаз потекли слезы, он не пытался это контролировать. Только… крепко обнял лежащего рядом человека. Человека, прямо сейчас умышленно причинившего ему боль. Обнял его в поисках утешения. И спрятал залитое слезами лицо у него на плече.

— Господин Чен… — едва смог проговорить Юань. Он плакал уже навзрыд.

И прижался к своему мучителю ещё сильнее.

Эта реакция юноши немного озадачила Цензора и сбила с него порыв повторить утехи. Нет, он и в самом деле не мог сочувствовать ближнему. Зато упивался властью. И когда рядом находился кто-то настолько жалкий, насколько жалким казался ему сейчас Юань, чувство собственного превосходства затмевало всё остальное. Так что для полного удовлетворения не было больше необходимости причинять боль. Вместо этого он спокойно наслаждался неудержимыми рыданиями юноши и его нелепыми поисками защиты в объятьях строгого карателя.

Когда Цензор сделал движение, чтобы встать с постели, Юань вцепился в него крепче и прошептал:

— Господин Чен, прошу, оставайтесь сегодня. — Он ещё не успокоился полностью, и эта мольба прозвучала особенно отчаянно.

— Зачем это? — с презрительным недоумением спросил Чен. — Что ещё тебе нужно?

— Господин Чен, я… Мне будет… — сбивался Юань, хватаясь дрожащими пальцами за плечи Чена, — плохо одному.

Цензор скривил губы в брезгливой усмешке. Но остался. Сам не знал почему.

***

В дальнейшем Чен продолжал каждый день работать с секретарем в Архиве, а почти каждую ночь… Сложно было отказать себе в том, чтобы пойти в эти изящно обставленные, непозволительно легкомысленные покои. Сжать в объятиях это хрупкое тело, испытывая одновременно гадливость, умопомрачительную страсть и даже что-то, что у обычных людей могло бы называться нежностью. Но Цензор был выше этого. Он считал себя неподвластным банальным людским влечениям и выдуманным праздным чувствам. Поэтому совсем не опасался попасть под влияние своего неожиданного партнера.

Ведь он вовсе не поэтому передавал ему всё больше полномочий в Архиве, а потому, что тот отлично справлялся со своей работой. И официально назначил его своим заместителем не для того, чтобы порадовать или задобрить — зачем бы ему это? — просто Цензор всегда был строг, но справедлив, а секретарь явно заслуживал повышения. Своей работой по систематизации картотеки, разумеется.

Всё это произошло не сразу. Только через пару месяцев старательной кропотливой работы, через несколько недель непростых ночных визитов Юань получил ключи от последних тайных отделов. Даже у Ли никогда не было доступа к ним.

Только здоровье Чена начало подводить его. То неожиданным головокружением, то неуемным ознобом давало знать о возрасте тело. Но верный Ли как и прежде окружал его заботой, а почтительный Юань не замечал в своем мрачном властелине никаких признаков слабости. О, ему было не до того!

Цензор никогда не сдерживался, если ему внезапно хотелось более отчетливо дать прочувствовать юному нечестивцу его положение. Он ни в коем случае не должен был забывать о нем!

Садистские наклонности так прочно укоренились в этом пожилом человеке, что он не утруждался поиском других оправданий. Он причинял боль и унижал своего партнера просто потому, что ему, Хранителю Устава, так нравилось.

Но всё же отношения между ними незаметно менялись день ото дня. Цензор не успел отметить, в какой момент практически перестал видеть страх и покорность в его глазах. Нет, они оставались частью постельных актов, но теперь выглядели как-то неискренне, чтобы не сказать, дежурно. Образ юноши в постели и секретаря за картотекой постепенно перестали так разительно отличаться. Секретарь со своим деловым тоном стал ещё более раскованным в присутствии начальника, а в своих покоях, по крайней мере, если не находился в совершенно однозначном положении, был также уверен и непринужден.

***

Однажды, заканчивая рабочий день, Чен выпил, как обычно, принесенный Ли горячий жасминовый чай, но так и не смог избавиться от ставшего уже привычным озноба и впал в какое-то тоскливое меланхоличное состояние. Снова вспомнились публичные наказания, которых он так много повидал на своем веку. Их негласным автором являлся он сам, благодаря им занял такое прочное положение в Ордене… Но теперь они не вызвали у него обычного томления. Странно, но он вдруг живо представил, что на месте любого из обреченных мог оказаться, к примеру, его помощник, умелый и заботливый Ли — хотя, конечно, он не подавал к тому никаких поводов. Или (что уже менее невероятно) этот порочный, выносливый, нежный, такой желанный Юань. Чен всегда воспринимал эти «казни» исключительно как острое вдохновляющее зрелище, а тут внезапно ощутил, что все эти нечестивцы, в сущности, тоже личности, живые и чувствующие. Да и сама ценность этого развлечения поблекла для него, ведь каждого из них он видел на эшафоте всего единожды, а к Юаню мог зайти в любое время и потребовать всего, чего мог пожелать, сколько угодно раз. Всегда. Разве не расточительно было бы лишиться такой возможности ради однократной публичной экзекуции? Да и к чему делиться этим с толпой?..

В своеобразные мысли облекалось у Цензора то, что у обычных людей можно было бы назвать угрызениями совести…

А ещё Чен почувствовал желание зайти к Юаню не только для того, чтобы, как обычно, удовлетворить свою похоть, но и потому, что не хотелось больше быть одному.

Это были странные отношения, но никого более близкого у Чена не было за всю его жизнь.

***

Войдя в знакомые покои, Цензор услышал звуки струнного инструмента. Опять этот мальчишка предается недозволенным развлечениям! Чен привычно сердился, но это было уже не первый раз. Даже наказывать за это было бы скучным самоповтором. Теперь он сквозь пальцы смотрел на некоторые отклонения от Устава, то там, то тут совершаемые его юным служителем.

Осознавал ли сам Хранитель Устава, насколько отклонился от оного? Ни в малейшей степени! Для него было попросту невозможно применить эти жесткие нормы к самому себе. Почтенный Цензор — по определению безупречен. Так было всегда.

Чен заглянул в спальню. Юань встречал его лукавой улыбкой, перебирая струны унизанными кольцами тонкими пальцами. Опять эти побрякушки! Да он точно издевается!

— Господин Чен! — откладывая инструмент, воскликнул юный бесстыдник. — Как славно, что вы решили зайти!

Он сидел на низкой скамейке и снизу вверх смотрел на Цензора смеющимся взглядом.

— Не слишком ли много ты стал себе позволять? — подходя ближе, хмурился Чен. — Что это за развязность, Юань?

Юноша опустил глаза, длинные подкрашенные ресницы отбрасывали густые тени.

— Я бы не посмел сделать ничего, что вам не нравится…

Хотя бы одет сегодня он был в обычные одеяния служителей, но все драгоценности — браслеты, кольца, цепочки — снова были на нем.

Однажды Чен уже вынуждал его, чтобы сильнее унизить, снова облачиться в наряд, подобный тому, в котором он застал его в первый раз. С тех пор иногда Юань позволял себе встретить его с надетыми украшениями и даже подкрасить глаза. В рамках их игры это было чем-то вроде повода для наказания, но Юань прекрасно видел, что женственные детали привлекают Цензора сами по себе. Только сегодня впервые высказал это слишком ясно.

— Ты отвратителен! — бросил Чен.

Он стоял прямо напротив Юаня, который уже потянулся к застежкам его одежды.

— Разве? — Распутник с улыбкой вскинул на него взгляд. — Ведь это можно проверить, господин Чен…

Цензор запустил руку в его волосы и, склонившись, накрыл поцелуем эти дерзкие губы. Он сильно тянул за волосы и грубо прикусывал нижнюю губу — боль была единственным безусловным мерилом его власти над этим неуязвимым вертким существом. Ему необходимо было услышать его стон. Только достигнув желаемого, Чен отпустил его и позволил продолжить.

Юань уже давно продемонстрировал ему и этот способ порочных утех. Цензор предпочитал не задумываться, откуда у его секретаря такие познания. По крайней мере, хотя этот служитель всегда находился под особенно пристальным надзором, во всеведущем Архиве никакого компромата на него не было. И это давало надежду на то, что знания эти были лишь теоретическими… Но, отдавая должное его умениям, не слишком правдоподобную. Это больше не имело значения — Чен не собирался отказываться от своей любимой игрушки.

Как можно отказаться от чего-то, что наполняет тело таким звенящим сладостным блаженством? От того, чьи тонкие пальцы так аккуратно массируют самые уязвимые мужские части, чей рот обволакивает теплом и приятным давлением напряженную, изнывающую от похоти, твердую плоть… Кто не дает разрядиться слишком быстро, но каждым движением приводит в ещё большее исступление… Кому так легко и невозбранно, совершенно безосновательно можно причинить боль и вместо каких-либо обид и возражений получить в ответ лишь упоительно-отчаянный взгляд…

Но, конечно, не в такой момент.

В этой ситуации у Чена было другое развлечение. Зажать руками, как в тисках, его голову и, пристально глядя в лицо, совершать толчки настолько глубокие, чтобы член входил до самого основания, настолько частые, чтобы не давать сделать ни единого вдоха. Видеть, как по щекам текут, оставляя темные дорожки, слезы. Чувствовать, как горло рефлекторно сжимается, еще больше усиливая непосредственные ощущения от проникновения. Но удовольствие от беспомощности этого изворотливого бесстыжего существа было ещё больше. А нежные пальцы, лежащие на мошонке, иногда ненадолго замирая, продолжали деликатные ласки. Чен замечал эти контрасты. Наслаждение, которое доставлял ему этот юноша, было полным и многогранным.

Почувствовав приближение оргазма, он оттолкнул Юаня. Тот, не сделав и пары вдохов, сразу принялся помогать Чену достигнуть разрядки руками. Цензору нравилось кончать ему на лицо, но он по-прежнему не считал допустимым самому ублажать собственную плоть. Когда густые беловатые струи окропили щеки и губы юноши, стекая по его лицу вперемешку со слезами и тушью, Чен снова склонился к нему, схватив за подбородок.

— Ты отвратителен, — повторил он, тяжело дыша. Чен вглядывался в оскверненное лицо, но не замечал в нем ни малейшего смущения.

Юань смотрел на него насмешливо-победным взглядом. Он не спешил вытереть следы страсти Цензора со своего лица — пусть полюбуется.

Некоторое время спустя он наскоро смахнул их платком и снова был свеж и прельстителен. Грубые половые акты не наносили никакого ущерба ни его юной красоте, ни силе характера.

— Что же в этом такого отвратительного, господин Чен? — с плутоватой улыбкой спросил Юань, когда Цензор отступил от него, оправляя одежды.

Не ожидавший столь вопиюще наглого вопроса, Чен, промолчав, опустился на кровать.

Юань тут же скользнул к нему и обвил украшенными золотыми браслетами руками его шею, повторяя вопрос на другой лад:

— Если это так уж отвратительно, то почему наш Архив ломится от связанных с этим пороком дел, а никто в Ордене не торопится искоренить его насовсем?

Чен помрачнел ещё больше. Никогда раньше этот юнец не был настолько развязен с ним и тем более не касался тем об устройстве Обители!

— Замолчи!

Юань отстранился, нашаривая что-то в изголовье постели. Но заканчивать с расспросами не собирался и, вновь обернувшись к нему, дерзко продолжил:

— Господин Чен, но ведь и вы сами… — звонкая пощечина не дала ему закончить фразу.

Так неудачно сложилось, что и так находившийся в неустойчивом положении юноша окончательно потерял равновесие. Он упал, ударившись об угол прикроватного столика. Когда через некоторое время он поднялся и опасливо взглянул на Цензора, оказалось, что у него рассечена бровь. Струйка крови стекала по щеке.

— Да что с тобой сегодня, Юань?! — Чен не выплеснул злобу до конца, но, казалось, был взволнован случившимся. — Не забывай, кто перед тобой!

Он вскочил, не в силах больше находиться в одних покоях с этим преступившим все рамки приличий наглецом. К тому же Цензор раньше никогда не бил его до крови. И даже не хотел этого…

— О, я помню, — полушепотом протянул Юань.

Провожая Цензора Чена взглядом, он сжимал в руке сложенный белый веер.

***

На следующий день секретарь, как обычно, был в Архиве с раннего утра. Юань приходил первым и мог спокойно поработать в одиночестве, разбирая каталоги. Теперь ему не составляло труда бодрствовать в такую рань. Ведь после ночной, так сказать, смены проще было вовсе не ложиться, а отсыпаться потом урывками в течение дня.

В огромном зале, уставленном высокими стеллажами так тесно, что между ними оставались лишь узкие проходы, успокаивающе пахло старой бумагой и пылью. Юань чувствовал покой и умиротворение. Пока не услышал звук отворяемой двери.

Сделал глубокий вдох. Выдох. Нужно было собраться и подготовиться. После прихода Цензора работать становилось трудней.

Но это был всего лишь Ли.

— Он не придет сегодня, Юань! Занемог что-то наш хозяин. — Голос Ли звучал звонко, а в глазах плясали задорные искры, но только до тех пор, пока Юань не обернулся к нему. Изменившись в лице, он выдохнул: — Ох, ну это уже чересчур!

Увидев рассеченную бровь друга, Ли нахмурился, ухватил его за руку и увлек за собой в один из укромных закоулков между стеллажами. Юань пытался замаскировать рану, но от бдительного Ли ничего было не скрыть.

— Всё под контролем, — беспечно улыбнулся он, пока Ли осматривал порез, легко прикасаясь рядом теплыми пальцами.

— Вижу! — язвительно усмехнулся Ли и резко добавил: — Я, конечно, понимаю, что тебе нравится пожестче — мне тоже! — но, Юань, это пора заканчивать.

Посмотрел на друга выразительным взглядом, зная, что Юань понимает, о чем именно речь.

— Ли, я сам его провоцировал. Хотел проверить кое-что…

Ли всплеснул руками:

— Ты его ещё и защищать будешь?! Что ты хотел проверить? Зачем эта самодеятельность?

Хотя Ли продолжал возмущаться, это не мешало ему, зайдя за спину Юаня, начать заботливо массировать его плечи и шею. И слегка прислониться к нему сзади, передавая окутывающими прикосновениями свое тепло и нежность.

— Ну, ты просто не видел, какого я уже добился прогресса, — усмехнулся Юань, одной рукой накрывая ладонь Ли на своем плече, а другой поигрывая веером.

— Прогресс налицо! — ехидно отметил Ли, снимая нежными пальцами напряжение с хрупких плечей. — Не понимаю, чего ты, собственно, добиваешься? С моими зельями процесс пройдет гораздо более динамично и контролируемо. Хотя, вообще-то, вчерашнее снадобье должно было разбудить в нем сентиментальные чувства. Ну, видимо, нет у него их совсем!

— Может, и есть… Может, и разбудило. — Юань расслабленно откинул голову назад. — Я хотел выяснить, понимает ли он, что делает. Судя по реакции — начал догадываться. Да просто хотелось сбить с него спесь!

— Мы всё сделаем! Ты же не думаешь, что я хочу отпустить его легко? — почти шептал на ухо Ли. — Я серьезно, Юань. Ты же уже закончил? По части документов. Нашел, что искал?

Юань кивнул, произнося меланхолично, будто нараспев:

— Того, что я искал, больше не существует. Как будто никогда и не было. И не должно было быть… — Веер в его руке с шелестом раскрылся. Обернувшись, чтобы смотреть Ли в глаза, он спросил: — А ты? Почему ты говоришь об этом так легко? Куда торопишься?

— Куда тороплюсь, мог бы и не спрашивать! — криво усмехнулся Ли, так что ямочка появилась только на одной щеке. — Тошно смотреть, как в последнее время доволен жизнью Почтенный Цензор! Ума не приложу, как ты это выносишь! Ну ничего, за это мы с него спросим…

Чувствуя, что Юань ждет от него дальнейших объяснений, Ли заговорил, поправляя выбившуюся пушистую прядь:

— А насчет того, почему мне легко говорить об этом… Юань, ну ты же можешь себе представить, каково находиться в услужении у этого человека! А я здесь уже больше десяти лет… Почти без надежды, что это когда-то закончится. Знаешь, раньше ведь у меня была совсем другая жизнь! Другой хозяин… Так почему же мне не должно быть легко?

Речь его звучала сбивчиво. Лицо выражало попеременно то горечь потери, то хищную злобу.

— Почему ты тянешь? — Ли взял друга за руки и пристально посмотрел в глаза. — Только не говори, что… Ты же не…

Юань не мог не рассмеяться его подозрениям и не позволил договорить:

— Да просто нет прямого приказа, Ли! Следующий Совет только через месяц. Там они должны решить. — Он покачал головой и, не удержавшись, прибавил: — О небо, Ли, что ты себе надумал? Как будто я мог забыть, что это за человек! Ведь это из-за него мой…

— Твой брат, — досказал Ли, когда он запнулся. — Я, кстати, с ним знаком. Заочно. Что ж, кажется, появился повод явиться к нему лично.

Заметив, с каким недоумением смотрит на него Юань, он дернул плечом:

— Я не собираюсь ждать, что они там решат через месяц! Хватит с тебя! Фэнь имеет право принять это решение. И тогда на следующем Совете им будет что обсудить и поважнее.