Кровь горячо заливала руки Рэна. Она струилась тонкими ручейками от содранных запястий до кончиков будто освежёванных пальцев и вязко хлюпала под ногами, где уже образовалась небольшая лужица. Как минимум, три пальца были сломаны. Рэн едва не выл от боли, зато ему удалось справиться с наручниками.

      Сука! Сука! Сука!

      Мучительные спазмы пронзали руки так жестоко, что он едва мог пошевелить ими, но свобода того стоила.

      Я не позволю темноволосой дряни меня укокошить! Не позволю! — повторял Рэн как мантру, вынуждая себя терпеть страдания и продолжать борьбу. — Моя женщина у неё… Моя Мич! Она — пленница, как и я!

      Рэн не понимал, почему их постигла эта участь, но идея отмщения не покидала его воспалённый разум. Сожаления ничего не меняли. Он был слишком самонадеян, беспечен и глупо подставился, попав в лапы ещё более изощрённого чудовища, нежели сам. Несмотря на его ныне удручающее положение, навязчивые образы и докучавшие ему галлюцинации по поводу Кайо только усилились. Чем изощрённее были пытки, которым его подвергали, тем пронзительнее он чувствовал, что любовь к прекрасной скрипачке гораздо сильнее и глубже всего, что он когда-либо испытывал в жизни.

      Почему небеса наказывают меня за влечение, за преклонение, за обожание этой восхитительной женщины? — задавался вопросом Рэн. — Сумасшедшая тощая гадина, запершая меня в сыром холодном подвале, хочет Кайо себе? Чего она добивается, выкрав её у телохранителей и удерживая здесь?

      За те дни, что парень провёл в заточении, его мозг окончательно помутился. Потеря контроля над ситуацией, похоть, гнев и неуёмное желание мести изнуряюще плавили нервы. Тем не менее, Рэн сознавал, что сейчас единственным человеком, на которого он мог рассчитывать, был он сам, а потому содранный с плотью кожный покров с ещё минуту назад закованных в железо рук казался не такой уж существенной платой за возможность вернуть себе достоинство и попробовать отыграться.

      В какой-то миг внимание молодого человека привлёк странный шум с верхнего этажа, нарушив течение его спутанных мыслей. Вскоре на лестнице, ведущей в подвал, где он томился, послышались шаги и голоса. Говорили девушки. В одной Рэн без труда узнал свою сероглазую мучительницу, а второй, к его изумлению, оказалась Кайо. Рэн подался к проёму и захвачено прислушался. Поначалу ему чудилось, что девушки ссорятся. Голос Мичиру отдавал страхом, был слабым и дрожал. Её собеседница, напротив, властвовала над положением, но в конце концов сорвалась и разозлилась, а потом… Рэн не мог поверить.

      Похоже, эти двое целовались!

      Он возблагодарил заново ожившую в нём животную ярость, встряхнувшую его и вернувшую ему стремление действовать. Отчаянье придало сил, необходимых для решительного броска, но когда Рэн беззвучно подался на вновь звучащие голоса, на лестнице его встретила только темноволосая наёмница. Она возвышалась к нему спиной, но слишком далеко, чтобы можно было одним рывком добраться до неё и свернуть её чёртову шею. Девчонка, часто дыша, опиралась одной рукой на стену и была чем-то заметно встревожена, хотя все визиты до этого поражала Рэна хладнокровием и бездушностью.

      Рэн поспешно юркнул за угол и дождался, пока киллерша преодолеет оставшиеся ступени вниз, затем напал, вложив все силы в попытку вырубить её. К его разочарованию, всё оказалось сложнее, чем он предполагал. Девушка среагировала и отпрянула со скоростью и ловкостью ягуара и в мгновение ока выхватила ствол. Её палец уже лёг на спусковой крючок, но Рэн умудрился воспользоваться цепью, которой она его приковала к водосточным трубам, и выбить оружие — разыграв тем самым карту неожиданности.

      Попытка была хороша, но бестию не остановила. Рэн даже не успел перевести дух, как получил болезненный удар локтем в центр груди и с глухим звуком влетел в стену позади. Невзирая на внешнюю хрупкость, брюнетка била с поразительной силой, с опытом и профессионализмом мастера по боевым искусствам и вовсе не так, как это обычно делают женщины. Намереваясь заехать ему в челюсть, она лишь слегка промахнулась и то лишь потому, что он, поскользнувшись, вовремя шарахнулся в сторону, свалившись меж двух пустых старых ящиков, прислонённых к стене.

      Взгляд Рэна сфокусировался на пистолете, лежавшем на полу в паре метров от него — это был его последний шанс, упустить который он просто не имел права. От этого зависело всё. Парень рыбкой спружинил к оружию, снеся плечом противницу, но это не помешало ей с разворота наградить его ударом ноги по лицу. Кровь теперь обагряла не только руки Рэна, но и всю левую часть головы, которой он умудрился врезаться в батарею. Перед глазами заплясали жёлто-коричневые пятна. Боль прошила затылок и шею, разлилась огнём страдания по позвоночнику.

      До Рэна постепенно доходило, что он столкнулся с настоящим дьяволом в обличье женщины. Вера, что он одолеет киллершу таяла, но намерение сопротивляться никуда не делось. Тем временем его враг с акцентированной нечувствительностью к побоям надвигался на него, вознамерившись добить. Похожие на ртутные жемчужины глаза излучали чистую ненависть, от которой в венах стыла кровь. Рэн едва успел выставить блок, закрывая пострадавшее лицо содранными до костей руками, когда девушка обрушила на него сокрушительный град ударов.

      И всё же блок отчасти сработал. Рэн снова попытался подняться на ноги и оказать сопротивление. В ответ последовала новая атака. Кулак киллерши въехал ему под рёбра. Послышался неприятный хруст. Рэн задохнулся. Его опять отбросило на пол, но на этот как раз туда, куда надо — прямо к заветной пушке! Наёмница осознала свою оплошность слишком поздно. Пальцы юноши обхватили рукоять пистолета, но, гневно зарычав, дьяволица нанесла очередной удар прямо по его раненому запястью.

      В глазах затроилось. Рэн зашипел от искристого витка боли. Естественные реакции тела оказались сильнее его воли. Слабая плоть уступила. Сероглазая больше не дала ему шанса завоевать преимущество — применила приём, вернув себе пистолет с такой неимоверной лёгкостью, будто отобрала конфетку у младенца. Через мгновение ствол ледяной сталью упирался прямо в висок Рэну.

      — Ну что, раздолбай? Напрыгался? — низкий, звенящий раздражением голос раздался у самого его уха. — Стало легче, когда тебе расквасили рожу?

      — Пошла ты! — едва слышно обронил Рэн, сплёвывая сгустки крови.

      Жжение в руках почти ослепляло его. Всё, чего он хотел в эту минуту — быстро умереть или хотя бы отрубиться.

      — Я, конечно, пойду, — с бесстрастностью живой машины проговорила наёмница, даже не запыхавшись после их жаркой схватки. — А вот ты из-за нежелания ценить мою доброту и терпимость теперь до гробовой доски будешь сильно прихрамывать.

      — Чего?

      Рэн непонимающе поднял голову, сморгнул влагу, выступившую на глазах, и попытался сконцентрировать на ней мутящийся взгляд. Красивые губы киллерши сложились в безумную ухмылку, а следующий миг адская боль раздробленного пулей колена отправила его сознание во мрак.