Сигаретная дымка плывёт в свете фиолетового неона. Медленно она растворяется в нём, исчезает, в конце оставляя после себя лишь очередную нотку в смешанном букете ароматов: дорогой алкоголь, не менее дорогой парфюм и ещё одной чьей-то сигареты. Уже и не разобрать, кому что принадлежит. Голоса — точно такой же непонятный гул, доносящийся редкими еле разборчивыми словами, цельными фразами ещё реже. Лица этих голосов совсем стёрты, комната заполнена дюжиной безликих фигур, преданных телом и душой веселью, заливающих в себя алкоголь. Код ни телом, ни душой не с ними. Он словно вовсе ни с одним из живых, а давно покинул этот мир. Всё, чем он на них похож, — бокал в руке и зажатая между пальцев сигарета. Кажется, уже десятая за этот вечер. И он всё равно тянется за следующей.

— Да у изменников всегда так, — одна из тех нечастых фраз, долетающая цельным предложением. — Они начинают подозревать в изменах всех вокруг, когда сами изменяют.

Вот так, значит? Может, есть какое-то пособие по распознанию изменников? Код бы с удовольствием почитал, хотя сам может стать автором такого.

Пение из колонок одной звезды чартов сменяется на другую. Код замечает это только потому, что фигуры перед ним мельтешить начинают активнее — больше половины встаёт с диванов и несётся танцевать, зазывая всех остальных. Кто-то дёргает и его, но он даже не моргает, продолжая смотреть в одну точку. Между пальцев истлевает кончик Манчестера, а у него всё не выходит вернуться в реальность, застыв на открытом в телефоне фото.

— Эй, Код! Ко-о-од! — зовёт его Ас, один из немногих устоявших перед играющим хитом. — Ты с нами, вообще?

Он отрывается всего на секунду, обводит обеспокоенных друзей взглядом и снова утыкается в телефон, заставляющий смотреть словно гипнозом. Ещё бы, воображение рисует такую приятную картину и даже даёт отдалённо в голове услышать хруст костей, которые ломаются под его пальцами. Ручьи крови из выколотых глаз, окрашивающих в красный белоснежные лепестки пышного букета хризантем. Разодранная в мясо улыбка, так очаровательно сверкавшая с фото, демонстративно показывающая всему миру, сколько радости приносит ему этот веник. Возможно, это совсем уже шизофрения, но что-то даже даёт понять, какой именно бутон обронил часть своего наряда. Его бы Код и затолкал глубоко в глотку самым первым, забив все лёгкие этим мусором, пока тварь не начнёт плеваться кровью.

— Да что ты на это уёбище всё смотришь? — Ас подсаживается ближе, заглядывая в телефон, и всего одним движением возвращает его на землю, пролистав на следующий пост.

Код моргает пару раз, теряя из вида кровавое месиво, увенчанное хризантемами. Вокруг снова гостиная чьей-то виллы — друга коллеги подруги Аса, с которым так лично познакомиться и не выпало возможности за второй час пьянства. Сам, если честно, не помнит, как тут оказался. После той дозы алкоголя и никотина, плескающихся у него в крови, удивительно даже, как он своё имя ещё не забыл.

— Кажется, ты давно показал Гейму, что эта челядь даже со своими связями находится на уровне твоей подошвы, — игриво говорит Биу и одним глотком допивает остатки красного сухого со дна бокала. — Почему он продолжает тебя тревожить, солнце?

Как это всё сложно. Может быть, и не тревожил бы, если эта самая челядь определённо точно не спала бы с его мужиком. Код знает себе цену и знает, что количество нулей на его этикетке — чья-то годовая зарплата. Его соперник, может, и не по уценке, но точно с ним не на одной витрине. Чего грёбаному Сатуру не хватает, если он сам клянётся, что для его бриллианта даже всех денег в мире будет слишком мало? Что на самом деле в тех глазах, которые, казалось, столько месяцев на него смотрят с искренней любовью, без единой капли фальши?

Этот кобель ему изменяет. Изменяет с Геймом. Больше не будет никаких оправданий и закрытых глаз на все идеально сложившиеся пазлы. Коду надоело себя дурить, когда так явственно Сатур пытается держать его за идиота. С самого начала держит, ведь не забудется даже под тысячами его комплиментов тот один-единственный, сказанный не в его адрес. Все его запреты, необходимость молчать, поздние возвращения и внезапные исчезновения, мутные оправдания. Может быть, Сатур и думает, что лгать выходит умело, Код подыгрывать больше не станет. Чем только он заслужил честь быть любовником?

Больно ли ему? Ужасно. Как-то обидно признавать, что Джефф для него целая вселенная, её центр, буквально всё в ней, в то время как он сам лишь жалкая половина, а по соседству вторую часть занимает кто-то ещё. И больше, чем боль, Код, пожалуй, чувствует только усталость. От постоянного вранья, которому уже не находится оправданий, но на которое напарывается так часто. От всех тех минут, когда они не вместе, а измученное сознание навязчиво нашёптывает, что на самом деле в его руках греется сейчас другой. И не будет этому конца, не будет откровения. Джефф, кажется, начнёт убеждать, что это не то, о чём он подумал, даже если Код застукает их голыми в одной постели. Поэтому ему остаётся только самому клешнями вытянуть из него правду.

Никакого удивления тишине в квартире к его возвращению в поздние десять вечера. Она давно родная, сопутствующая каждый раз. Всегда встречает его, в какое время суток он бы ни вернулся. Задержался ещё на три часа — верная подруга всё равно ждала бы у порога в темноте. А задержаться, пожалуй, стоило. Хочется упиться до беспамятства, чтобы хоть на секунду забыть, что в сердце живёт не он один. Влить в себя столько алкоголя, чтобы жгучую обиду в крови ненадолго заменило желанное равнодушие.

Стянув с плеч шубу, вальяжно кидает её на спинку кресла в гостиной по пути на кухню. Свет не включает. Лунных лучей, проникающих через окно, хватает, чтобы отыскать в шкафу бутылку вина. Открыв, Код щедро отпивает с горла. Есть намерение осушить её полностью.

Пройдя в комнату, свет всё же включает. Тусклый, почти интимный. Музыка на фоне заливается так же слабо, мелодия тягуче сливается с томным голосом, но он выкручивает её громче, стараясь раствориться в ней. Снова отпив из бутылки, опускается на обитый бархатом стул у туалетного столика.

Один из любимейших видов — собственное отражение в зеркале. Код раньше не знал, что такой красивый. Ему ведь это показал Джефф, заставил поверить своими изящными словами. Всегда будто видел его сквозь призму, ведь описывал в тысячу раз прекраснее, чем, Код был уверен, есть в действительности. Теперь и он сам видит себя через неё: словно идеал существует, прекрасен и в одежде, и в наготе. Так говорил Джефф. И если он идеален, если он эталон, чего может не хватать его красоте?

Зеркало ответов не даёт, сколько Код в него ни смотрит. Не представляет совсем, где ему их искать. Существуют ли они вообще? Такая глупая надежда, что в его предательствах хотя бы есть смысл. В их отношениях есть смысл. Он же не просто симпатичная кукла? Ему нужно знать, что нет. Нужно знать всю правду, и выбивать её готов любыми способами.

Любовь к блескам для губ произошла спонтанная, но крепкая. Ему нравится, как тонким стеклом они ложатся поверх, однако не видит смысла ими сейчас пользоваться, каждую минуту прикладываясь к горлышку бутылки. Ресницы объём за вечер потеряли, снова подкручивает их. Добавляет румянца, стирает проглядывающиеся синяки под глазами, прячет следы недавнего возвращения с вечеринки. И снова всех прекрасней, всех милей, без единого изъяна. Можно найти кого-то лучше? Неужели?

На хрустальное блюдце летят все украшения, сваливаясь в одну груду различного золота и сверкающих драгоценностей. Шёлк блузки грациозно, подобно струе воды, стекает с плеч по рукам, падая на пол. За ней отправляется вся остальная одежда, пока он не оказывается обнажён.

Кожа подобна фарфору. Чистейшая, без единой помарки, сияющая в лунном свете, и такая же нежная, как атлас. Фигура — если не совершенство, то нечто к нему близкое. Стройные бёдра, плоский живот, но не потерявшиеся формы для аппетита. В нём прекрасно вообще всё: от лебединой шеи до тонких запястий. А может, Код заблуждается? Идеал к нему совсем неблизок?

Где он находится? В той жизни, о которой грезят миллионы? В грёбаном Париже, купается в лучах славы, тонет в дорогих подарках и цветах, не считает деньги и ни сколько не краснеет с самых красноречивых комплиментов. Какая только со всего этого радость, если благоволит ему только бесконечная тоска? Ни на секунду оно ещё полномерно не ощутилось сказкой, ведь ни на секунду не отпускала его тревога. Теперь же ничего не бьётся беспокойно в груди. Просто сжирает заживо, разрывая на куски и неприлично чавкая, упиваясь его болью. Нет никакой сказки.

Чего не хватило? Красоты? У Кода её много, он может дать ещё больше. Может похудеть ещё сильнее и может никогда не стирать макияж. Может никогда не снимать с себя украшения и даже спать в своих лучших нарядах. Знать бы только, чего не хватает до превосходства. Отсутствие какой детали ведёт в постель к другому.

Вино начинает терять вкус. Терпкая полнота постепенно становится ничем не отличимой от воды. Возможно, не в вине дело, вкус теряется у всей жизни или ярко затмевается рвущей пустотой, не давая ощущать ничто другое. Код громче делает музыку, пуская в голову играющие строчки и оставляя в ней только их, вытесняя всё остальное.

Из шкафа вынимает коробку со штампом очередного дорогущего бренда, за ней ещё одну и ещё. Перебирает все вещи, придирчиво оглядывая каждый стежок. На идеальном нём не может быть надето что-то неидеальное. Только всё самое лучшее, чтобы стать ещё прекрасней.

В чёрном кружевном боди рассматривает себя долго — наслаждается. Гипюр обтягивает живот чересчур сексуально, не касаясь спины и оставляя её открытой. Модельная осанка в таких нарядах позволяет быть на высоте, заставляя облизываться, разглядывая себя. Почти неприкрытый кружевами зад пробуждает аппетит у самого себя. Так правильно, словно он только и создан был для таких видов.

Чулки новые, достаёт из упаковки и неспешно растягивает по худым ногам. Капроновые, тоже чёрные, вписываются очень отлично. Удовлетворение плещется внутри, но хочется большего. Код перебирает все вешалки, разыскивая то самое, в чём будет выше всех высот. Всё недостаточно хорошо для него. Всему не хватает того шика, который смог бы поравняться с его собственным.

Рукава, перетекающие в перчатки, — его изюминка. Он останавливается именно на этом варианте. С вешалки снимает ту блузку, что больше всего обсыпана кристаллами. Брюки с воздушным низом затягивает широким кожаным поясом, предпочтя его корсетам. С обувью долго не разбирается, посчитав, что классика сейчас будет как никогда к месту, поэтому достаёт из коробки чёрные ботинки на высоком каблуке. Оказывается здорово. Результат ему нравится настолько, что прорывает на радостный смех. Но образ, олицетворяющий красоту, ещё не закончен. К нему идут все самые любимые и дорогие украшения. Чем больше карат, чем лучше. Самая лучшая цепочка по цене чьей-то квартиры, серёжки ничуть не дешевле. Дорого и красиво! Что может нравиться больше этого сочетания?

Не отказывает себе в любимое блеске. К чёрту, сотрётся — накрасит снова. Ему нужно быть на высоте, нужно быть самым красивым, ведь миром правят красивые люди. Их любят больше, и судьба всегда им улыбается. Все проблемы вовсе должны для него исчезнуть, если лика у его конкурентов существовать не будет.

Музыка захватывает тело, утягивая окунуться в её чары, проникает в каждую клеточку, вместе с тем вселяя в него возвышенность. Будто невидимый партнёр уводит его в танец, и Код отдаётся ему, позволяя кружить себя, полностью даря себя ему. Аккорды отдаются стуком каблуков по паркету, а он двигает плечами и виляет бёдрами в такт въедающейся под кожу музыки, давая отклик на каждую ноту. Момент прекрасен зарождающемся чувством лёгкости, словно пока он пластично извивается в едва пробивающемся в ночных потёмках свете, за спиной в самом деле отрастают крылья.

Время замедляется, и стирается всё вокруг, остаётся лишь он один наедине со своим полётом. Вино тонкой струйкой стекает по подбородку, Код утирает его перчаткой и отпивает снова. Наслаждается. О чём ему грустить? В его силах к ногам бросить любого, и там же оставить в вечном восхищении им доживать последние дни. За одну ночь с ним многие бы продали душу дьяволу, а сердце отдали для игр всему населению преисподней, лишь бы получить один только взгляд, мимолётное касание. Код выиграл жизнь, он стал её господином, и не достойна ни одна печаль жить в нём. Всё будет так, как хочется ему.

Опустившись обратно на стул, Код вынимает очередную сигарету из пачки, зажав в зубах, поджигает и запрокидывает голову, выпуская струйку дыма. Как в глубине квартиры открывается входная дверь он не слышит, на половине сигареты лишь замечает, как где-то там звучит его имя.

— Код? — Джефф заходит в спальню, сразу кривясь от запаха никотина. — Что тут происходит? Ты пьян?

— Дорогой! — Код широко улыбается ему, салютуя сигаретой. Так рад, что сегодня Джефф закончил изменять чуть-чуть пораньше, очень мило с его стороны. Наивно хлопает глазками и интересуется: — А где ты был?

Он спрашивает это не потому что хочет знать правду. Он спрашивает это потому хочет знать, как Сатур соврёт на этот раз.

— На работе, — к разочарованию выдаёт самое банальное и заезженное, не скрывая своего отвращения к сигарете у него между пальцев, он раздражённо выключает музыку. — Я же просил тебя не курить дома.

Это замечание так веселит, что Код не сдерживается, заливисто рассмеявшись. Демонстративно затянувшись снова, он стряхивает пепел в блюдце с украшениями, ведь у него тоже было немало просьб. Потушив окурок об тот же хрусталь, Код поднимается на ноги и, цокая каблуками по полу, преодолевает между ними расстояние. Непонимание на грани испуга в глазах Джеффа будоражит кровь. Хочется запечатлеть эту эмоцию. Хочется взять больше.

Веселье неожиданно растворяется, в одну секунду становясь обжигающим холодом. С той же внезапностью Код хватает Джеффа за галстук, резко притягивая к себе. Тот замирает в сантиметре от губ, и испуг становится заметно ярче.

— Становись на колени. Быстро, — шепчет Код, даже не стараясь сделать так, чтобы это не звучало угрозой, продолжая показывать серьёзность.

Он отпускает галстук, отпихнув от себя, и садится на кровать. Джефф уже самой послушной псиной стоит рядом, щенячьими глазами наблюдая за ним. Такая покорность не может не вызывать восторг. Код даже не жадничает на похвалу, огладив за ухом, но оно обманчиво, потому что через секунду ему возвращается строгость. Закинув ногу на ногу, безмолвно приглашает приступать, и Джефф понимает сразу.

Демонстрируя безупречную покорность, носок ботинка касаются губы в поцелуе. Язык скользит вдоль всего каблука и переходит на сам ботинок. Джефф вдруг стонет болезненно, потому что вторым Код остро врезается ему прямо в пах, бесстыже надавливая, но облизывать не перестаёт.

Боязливо ладонью он обхватывает щиколотку, не зная, дозволено ли ему такое, но пальцы адски требуют почувствовать его тепло, и Код ему это позволяет, однако только потому что доволен тем, как послушно язык проходится по каблуку. Он хватает Джеффа за запястье, перемещая пальцы на молнию ботинка, и тот, в очередной раз поняв немой приказ, расстёгивает сначала первый, а потом берётся за второй.

Аккуратные маленькие пальчики на ногах, обтянутые чёрным капроном, чересчур будоражат его. Джефф принимается выцеловывать ступню с ещё большим удовольствием, изредка оттягивая зубами чулки и зализывая собственные поцелуи.

Может быть, ему действительно это нравится. А может, он чувствует, что виноват. По его лицу Код способен сказать, что сразу оба варианта. Он сам же в необычайном наслаждении. Не было ведь и ни единого сомнения — на колени ставить у него есть способность.

Сатур выказывает нетерпеливость, пробираясь торопливыми поцелуями вверх по штанине и вжимаясь ему носом в пах. Уже небрежно спешит расстегнуть Коду ширинку, пока он не перехватывает обнаглёвшую руку. Схватив на подбородок, встречается с умоляющим взглядом Джеффа.

— Так не терпится меня попробовать? — осуждающе спрашивает.

— Свет мой… пожалуйста, — тяжело произносит в ответ Джефф, возбуждение им овладевает. Код им овладевает, и ведёт с собственной власти нещадно.

— М-м-м, — задумчиво тянет он, скорее издеваясь и мучая ожиданием. — Хорошо, — выдаёт наконец, заметно вызывая радость. — Но ты даже и не подумаешь мне перечить сегодня, ясно тебе?

Для Джеффа такие правила игры необычны. В целом непривычен такой Код, прежде нежный и ласкучий, из них двоих не перечащий он. Однако такую честь Сатур просрал. Правила меняются.

— Да, любимый, — покорно соглашается, утопив смятение. Всё же ему нравится.

Усмехнувшись, Код поднимается с постели. Ему тоже нравится. Джефф остаётся перед ним на коленях, ожидая позволения. Разве не может такой отличный образец послушания не радовать?

— Раздень меня, — приказывает Код и поворачивается к нему спиной.

На трясущихся ногах Сатур поднимается с колен и нерешительно подступается к нему сзади. Ни капли той напористости и всего того привычного, что в нём обычно есть. К замку на кофте прикасается боязливо, будто девственник, никогда в жизни этого не делавший. Чем ниже ползёт бегунок, дрожь в его пальцах становится всё ощутимее. Код готов поклясться, что стук сердца Джеффа становится оглушительнее, когда верх с него спадает на пол, открывая прятавшийся под ним сюрприз. Брюки приходится снимать самостоятельно, Сатур не в состоянии даже подобрать собственную челюсть.

Именно на этот взгляд был расчёт — обожающий, жаждущих, восхищённый. Тот, которым смотреть можно лишь на одного человека. Код его получает. Джефф смотрит на него именно так, и без труда читаются в нём все назойливые желания.

— Хочешь? — спрашивает такое очевидное, проводя от бедра до талии ладонью, дразня.

— Очень, — не менее очевидный ответ.

Самодовольная ухмылка не покидает лицо.

— Раздевайся тоже, — выдвигает требование.

Сатур ослабляет галстук, едва он успевает договорить, сбрасывая его на пол к чертям. С рубашкой расправляется так, что чуть не вырывает пуговицы, а всё остальное слетает и того быстрее. Чтобы скорее получить обещанный подарок.

— Хорошо, — оценивает Код. Мощный пресс и внушительного размер бицепс разглядывает не без искушения.

И позволяет. Даёт карт-бланш, повиснув на шее со страстным поцелуем. Джефф отвечает с той же ненасытностью, ни один миллиметр его рта не оставляя без внимания. Руки беспорядочно блуждают по телу в попытке коснуться каждого участка кожи, потрогать везде. Под чулки пробираются пальцы, оцарапывая бёдра в сумасшедшем голоде. Сминая обтянутые кружевом ягодицы, Джефф получает такое удовольствие, что рычит в поцелуй.

Тогда Код даёт понять, что вседозволенность была обманчивой. Джефф укладывается на кровать без возражений, даже ещё больше заводясь, когда роскошный зад седлает его бёдра. В эйфории и не замечает, как собственные руки пропадают с аппетитных бёдер, оказываясь скованными наручниками у изголовья.

— Эй! — наконец-то отрезвев от обжигающего накала.

Зачем-то бессмысленно он дёргается пару раз в попытке освободиться, но ожидаемо это не приносит результатов.

— Ты, кажется, обещал мне не перечить, — напоминает Код, вздёрнув нос.

Джефф сдаётся быстро, достаточно было снова услышать этот тон, чтобы вновь влиться в игру с ещё большим азартом. Вероятно, находит в смене ролей что-то интересное. Зря. Одно неверное действие, и Код не станет отказывать себе в желании задушить его. Пока просто поиздевается.

— Что ты собрался делать? — с нетерпением любопытствует Сатур, наблюдая, как разыгравшаяся бестия сползает с постели, направляясь в сторону их любимого ящика.

— Оу, а разве неизвестность тебя не возбуждает? — издевательски спрашивает Код.

Ухмыляется ответно, уловив иронию. Чересчур наивно полагает, что он ограничится только одной его фразой, и даже не предполагает, что позаимствует Код куда больше. Не может не забавить то, как Джефф нетерпеливо смотрит, какая игрушка окажется у него в руках. Долго не томит.

— М-м, даже не знаю, что выбрать, — задумывается Код и вынимает из ящика один из вибраторов. Самый крупный. Любимый. — Может, этот?

— Отличный выбор, детка, — поддерживает Джефф с довольной лыбой. — Но мой член всё же лучше. Не балуйся с этой штукой слишком долго, он тоже хочет твоего внимания.

— С чего ты взял, что это для меня?

Джефф в слепой надежде на шутку нервно посмеивается. Код опускается на постель, пристраиваясь с игрушкой между его ног.

— Баркод?! — в испуге выкрикивает Сатур, больше не теша себя верой на другие планы.

Коварная улыбка на его лице тянется всё шире, а Джефф едва не бледнеет от страха.

— Проверим, на какой ты кончишь? — продолжает издёвку.

— Не смей, Код! Ты меня слышишь? Не вздумай! — противится Джефф. Уже не так забавно с этих передразниваний. Наручники бестолково лязгают, не давая желанной свободы.

Код не может сдержать смех, до чего потешна его реакция. Так испугался дилдо в заднице, хотя столь яро всегда убеждает, что удовольствие будет несравнимое. Бедняга, аж побледнел, как боится того наслаждения, о котором заверяет.

— О, милый, что за реакция? — веселится Код.

— Баркод! — он в неловкости отводит взгляд. — Я же не…

— Что, м? — Код наклоняется к его лицу. — Не готов почувствовать новую грань наслаждения? Тебя что, никогда не ебали, Пи'Джефф?

— Прекращай, — цедит Сатур с неубедительно угрозой. На щеках, выдавая, проступает смущённый румянец.

Игрушка в руках Кода вопреки просьбам заходится жужжанием. Ехидство, ставшее ещё ярче, Джеффом остаётся незамеченным. Он жмурится в жутком ожидании ощущений, но вскрикивает совсем не от тех, которые ждал.

— Блять, — выдыхает хрипло, поперхнувшись.

Код водит вибратором вокруг головки, хитро наблюдая за его реакцией. Без всякого стыда и совести склоняется над членом и проходится языком по всей длине, выдавливая из Сатура ещё больше стонов. Наручники в очередной раз гремят, когда он прогибается в спине от мучительного удовольствия. Иметь над ним власть Коду определённо нравится. Нравится осознавать, что может прямо сейчас заставить его плакать или кричать громче. Может и наверняка гораздо больше, но…

Не может только заставить сказать правду.

— Ты любишь меня, Пи'Джефф? — спрашивает Код после влажного поцелуя на члене.

— Больше всех, детка, — сдавленно отвечает Джефф, трясясь мелкой дрожью.

— И я… — вновь ведёт языком по длине, — для тебя единственный?

— Конечно, — бормочет как в бреду, вероятно, даже не разбирая до конца слова, просто соглашается совсем, пока рассудок застлан величиной удовольствия.

Настроение изводить детскими шалостями пропадает. Код увеличивает мощность вибратора и жадно присасывается к головке, массируя член по длине игрушкой. Без стеснения, пошло, влажно, горячо. Чтоб знал и помнил, с кем ему хорошо. А Сатур даже и не скрывает, что это лучшее, что случалось с ним за жизнь. Жаль, руки скованы. Код физически чувствует его желание схватить за патлы и насадить глубже, управлять процессом. Он даже пару раз инстинктивно дёргается, словно наручники по волшебству исчезнут. Однако, контроль сегодня на другой стороне.

— Вылизать тебя хочу, — откровенно признаётся Сатур, смахивая на голодного зверя.

— Да ну? — усмехается Код. — Вперёд.

— Иди сюда.

Подумав об удачности затеи, Код решает, что ему тоже этого хочется. Было бы очень кстати, собственное тело тоже просит ощущений. Он перебирается к Джеффу на грудь, садясь к нему спиной. Прогибается, выставляя ему роскошный зад, обтянутый сексуальным кружевом, в лучшем виде.

— Выше, сладкий, давай. На лицо мне садись, — от пошлости его слов аж звенит в ушах, и Код начинает ощущать, как медленно вся власть от него утекает.

На мгновение она теряется полностью, потому что делает это он без колебаний, и затем пропадает, ощущая горячий язык, скользнувший у него по промежности через ткань боди. Ягодицы покрываются жадными поцелуями, смешанными с укусами. Джефф зажимает зубами край боди и оттягивает в сторону. Снова заставляет дыхание участиться своим языком внутри сжатого входа. Код не хочет хвалить его своим довольным скулежом, который отчаянно рвётся с губ, поддерживать образ нужно, поэтому откладывает вибратор в сторону и затыкает себе рот членом.

Джефф всего пика достигает раньше, едва головка касается жаркого нёба. Мычит бесстыдного от большого удовольствия, останавливаясь. Код сползает, усаживаясь рядом, утирает рот и гордится собой, ведь определённо в этот раз Джефф кончал чуть ярче.

— О, ты же не думал, что это всё? — уточняет, заметив, как он поддаётся усталости.

Код перебирается обратно к нему на бёдра, хитринка из взгляда становится лишь всё веселее. Он сам своего конца ещё не получил, поэтому не может быть и речи о завершении. Джеффу ничего не стоит включиться в игру снова. С завистью к самому себе наблюдает за изящным силуэтом в потёмках комнаты, ничуть не скрывая восхищения. Расстегнув боди, Код стягивает его с себя, оставаясь в одних чулках.

Подвисают друг на друге, сталкиваясь взглядами. Джефф мысленно берёт его уже не первый раз, боготворя поцелуями всё его тело от невероятных ног до тонкой шеи, и в глазах этого скрыть не пытается, ещё только не кричит, как сводит с ума его их любовь. Это диссонанс усиливает. Код определённо точно делает всё правильно — неизлечимой болезнью для него держится уверенно. Может, в любви ещё просто не научился разбираться, но так даже в романтических фильмах умелые актёры не играют. Это выбивает, разрушает. С чего такая несправедливость? Почему он продолжает пускать к себе в сердце кого-то ещё, если так сильно болен им?

— Я люблю тебя, — ухудшая положение, шепчет Джефф.

Код ощущает укол, подступающие слёзы. Он ведь точно так же любит его, хочет эти же слова повторить в ответ и в подтверждение сказать их в поцелуе. Джефф такой красивый, что даже и не верится, ну как весь такой невероятный мог достаться ему. Все его ухаживания сказочные и слова изящные, в самое сердце бьющие. Это лучший человек в его жизни. Код ни с кем и никогда не хочет им делиться. Навсегда бы тут и оставил прикованным наручниками, чтобы никуда ни к кому от него не сбежал. Гордость только огорчить не может. Нельзя поддаваться чувствам.

— Душа моя, что-то не так? — беспокоится Джефф, заметив вдруг возникшую тень мрака на его лице.

Код отворачивается, гася в себе всё сейчас лишнее.

— Я хочу кончить. Постарайся для меня, — требовательно выдвигает, вскрывая тюбик со смазкой.

— Освободи меня, и этот оргазм ты запомнишь надолго, — заманчиво обещает Джефф.

— По классике поставишь меня раком и отъебёшь? На большее не способен? — ему в голос возвращается игривость.

— Малыш, это что, вызов? — усмехается.

— Верно.

— Тогда считай, что дело уже сделано.

Вызов бросал он, но теперь ощущение, что наоборот. И Код вовсе не против, это лишь усиливает азарт. Пусть хотя бы тут не бросает слова на ветер. Смазки не жалеет, поливая прямо на член, и насадиться не медлит. Чувство наполненности внутри так долгожданно позволяет закатить глаза от удовольствия. Код осторожно просовывает в себя мокрый член, закусив губу. Джефф, ощущая жар его нутра на себе, взамен накрывающему наслаждению постепенно лишается дыхания, вмиг затруднившегося, и делает самую подлую вещь. Не хотелось обольщать его ни единым писком, но у Кода просто не получается сдержать протяжный стон, когда Сатур толкается и резко входит в него до упора.

— Обожаю твой голос, золотце, — лежащим снизу и скованным по рукам у Джеффа всё равно выходит перетягивать на себя контроль. — Давай, попрыгай на нём.

— Я сам решу… — отчаянно пытается сохранять свой образ, только оказывается до ненормального тяжело держаться, и строгий тон вновь перетекает в задушенный скулёж из-за очередного толчка.

Ещё не смирившись, что стоит на грани проигрыша, Код сам начинает двигаться, приподнимаясь и медленно насаживаясь обратно. Фантомное ощущение, что руководит процессом. Джеффу это кажется даже милым, но он не даёт долго играться, выжимая из него несдержанный вскрик, и больше не останавливается, начиная вколачиваться в него. Код падает на локти, безнадежно пытаясь молчать. Эти ощущения не позволяют. Хочется заставить его остановиться, закричать, чтоб он прекратил, однако он способен пока только кричать мольбы о большем, ведь лишить себя такого удовольствия просто физически невозможно.

— Код, сними с меня наручники, — Сатур вздумал приказывать. И самое страшное, что Код даже со своими принципами и обидой готов выполнить любой его указ.

Он приподнимается. Секундно мелькает тень сомнения — остатки убитой гордости, но хватает всего одной фразы, чтобы застрелить её контрольным:

— Снимай, Код.

Это всё была игра. Умелый спектакль Сатура, в котором он позволил ему почувствовать себя главным, чтобы по итогу дать понять, что всё равно его роль — милый послушный мальчик. И это самое паршивое, потому что абсолютная правда. Код ради него согласен на всё, хоть узлом завернется, потому что любит до невозможного, а Джеффа так, как он его, контролировать не может. Ни в какую не удержит, даже если сильно будет пытаться. Код не может им управлять, раз за разом смиренно со всем соглашаясь и снова отпуская.

Едва один из браслетов щёлкает, на затылке Кода грубо сжимаются пальцы, а щёки сгребают сильной хваткой. Джефф не стал дожидаться, когда освободится от второго. Рывком поднявшись, он наклоняется к лицу Кода.

— Негодный мальчишка, ты что тут устроил? — Джефф не злится, в голосе его привычный лисий тон, только едва ли он собирается всё это так спустить.

Дыхание перехватывает.

— Накажешь?

— Обязательно.

Наверное, Сатур не догадывается, что уже наказывает, оставив с неприятным чувством пустоты при таком сильнейшем возбуждении. Тело изнывает, требуя действий. И Джефф даёт ему такое желанное, перетянув Кода к себе на бёдра. Входит обратно без прелюдий и во всю длину, берёт тоже сразу, всего и целиком. Пронзительный вскрик почти благодарный, молящий о большем. Код крепко обнимает Джеффа за шею, раздирая ногтями собственные локти. Понимает, что жалеть его никто не собирается, и безумно этому рад.

Это ведь значит, что он всё ещё желанный. Джефф всё ещё любит его и хочет, а Код до сих пор красивый и сексуальный. От этого легче. Не намного, но на одну из долей точно приятнее знать, что хотя бы он его привлекает. Путает только ещё больше. Что расплатится Код сейчас за свои игры в постели — ему предельно понятно, а за какой грех он терпит эти мучения?

— Двигайся, — влажным шёпотом звучит на ухо беспрекословный голос.

Код, не в силах устоять перед властью Джеффа и шармом того, что должно сейчас произойти, осторожно приподнимается, чтобы вновь насадиться до упора, повторяет. Напряжённо сжимает член внутри себя, не решаясь ускориться. Неспешный темп Сатур не оценивает и, нетерпеливо вздохнув, со шлепком впивается обеими ладонями в сочные ягодицы, самостоятельно натягивая его зад. Код кричит. Эта резкость с удовольствием приносит и крупицы боли. Секундный порыв оттолкнуть Джеффа, однако он впивается в него ещё сильнее. Все мысли поглощены его близостью. Даже под угрозой смерти Код бы не смог разорвать объятия.

Он крепче прижимается к Джеффу, тем самым давая разрешение на вседозволенность, чувства захлестнуло потоком ощущений. Ладони беспорядочно скользят по всему телу, мнут, трогают. Чулки рвутся под нетерпеливыми руками, дерущими и шлёпающими в попытке почувствовать ещё больше и ярче. А мозг давно не работает во всём этом вихре. Грубость, с которой Джефф берёт его, хотя бы ненадолго позволяет забыть, что слова про единственного были чистейшей ложью. Только обжигающее тепло с кожи любимого человека, только поцелуи, такие, словно сохранность мира зависит от их пылкости. И всё-таки в запретном, в контролируемом хаосе их встречи — неповторимый трепет.

Как это называется, если не любовь? А это не она. В ней ведь доверяют, не лгут. У них с Джеффом всё присущее любви, кроме этих пунктов. Как тогда, когда ослепительным пламенем между ними полыхает взаимное влечение, но секретов в их отношениях столько, будто они два незнакомца? Коду не оставляют и шанса понять, что тогда их связывает. Наслаждение, пеленой заполняющее разум, оставляющее способность думать лишь о невероятности глаз напротив, и как страшна будет погибель без их красоты в каждом дне, и поцелуи жарче палящего солнца в разгар июля — у них есть почти всё, чтоб называть свои отношения любовью, за исключением главного.

Неужели он просто муза? Такова его участь: радовать глаз своим ликом, нести вдохновение и быть источником искусства, но не быть единственным. Он существует для наития, а не для «долго и счастливо». Может, Код обезумел, но и на это бы без раздумий была бы обменена душа дьяволу, да даже за простую возможность видеть Джеффа хотя бы во снах. Наверное, гордость ещё не покончила жизнь самоубийством из-за очередной надежды, что у Джеффа и в этот раз получится оправдаться, но здравая часть мозга всё же не против признать, что Код полнейший идиот.

Глаза в глаза, губа к губе, всё так же нежно, как в первый день. Руки ненасытно трогают, шею несдержанно одаряют поцелуями, над ухом сбитое дыхание, неизменно. Без остатка отдаются опьяняющему ритму, дарят себя поглощению непреодолимого наслаждения друг другом. Глубокое погружение в дымку ощущений и потребностей. Сужающийся мир, созданный ими двумя. Всё, как тогда, в первую встречу, в первый поцелуй, в первый интим. Код жмётся к Джеффу, когда тела переплетаются с настойчивостью, которая стирает границы между удовольствием и болью, мешая самое лучше сочетание для них двоих. Он не хочет верить, что с самого начала всё было фальшью.

Скулёж перетекает в плач, встречая ярко накатывающий финал. Кажется, на мгновение вся жизнь выключается, или вся перетекает в одного единственного человека, сосредотачивается в нём. Не знает, значит ли для Джеффа это всё то же самое и чувствует ли он хотя бы нечто похожее, но смотрит он так, словно да. Не выпускает из рук, долго и крепко сжимая плечи, как в бреду орошая лицо поцелуями, безуспешно пытаясь отдышаться.

— Ты лучшее, что есть в моей жизни, — еле разборчиво произносит Джефф, слова скатываются в совсем неслышный шёпот, затихая. Будто из последних сил добавляет: — Спасибо.

Всё так противоречиво. Эти слова, поцелуй в лоб, крайне нежный, переполненный чувствами. Код сосредотачивается на нём целиком, даже не дыша, не шевелится, чтобы не спугнуть. Всё не понимает, что в этом поцелуе, что в голове у Сатура. И это убивает.

Код сбегает с постели, едва Джефф отстраняется. Усаживается у туалетного столика, стараясь не наблюдать за ним через отражение зеркала. Принимается перебирать косметику, слегка суетливо, хоть и стараясь проявлять хладнокровие. Не выходит — сердце стучит бешено. Джефф просил не курить, хоть и очень хочется. Срочно нужно что-то на замену. Первый под руку попадается любимый блеск. Нужно подправить потрепанный жарким сексом макияж.

Слышен лязг металла, Сатур решает избавиться от второго браслета наручников. Поднимается с кровати, убирает всё на место и натягивает домашние штаны, растягивается обратно на смятом покрывале. Код дрожащей рукой, наровясь выколоть себе глаз, в потёмках подкрашивает веко. Назад всё ещё не смотрит, хоть и нет в этом никакого толку, всё равно ощущает физически на себе его взгляд.

— Зачем ты красишься? — озадаченно спрашивает Сатур.

— Хочу быть красивым, — бросает Код.

— Шутишь? — смешок. — Бросай давай, иди ко мне.

Не ведётся. Берётся за пудреницу. Можно ещё поспорить, кто из них двоих тут шутит.

— Ты очень секси в этом белье, — с аппетитом подмечает Джефф, взгляд скользит по разобранным чулками. — Хочу тебя почаще в таком виде.

Код ничего не отвечает. Откладывает кисть и молча стягивает с ног капрон. Подходит к шкафу, одевается. А Сатур всё не перестаёт боготворить своим восхищением в глазах, наблюдая с довольной ухмылкой. Глаза бы ему выколоть, чтобы не смотрел так, и рот заткнуть, чтобы больше не болтал все эти пустые комплименты. Пусть перестанет это, пусть будет козлом, последним мудаком, изменяет с кем хочет, чтоб Код понял, что его не любят. В противном случае, не помогает простое осознание, он начинает тонуть в нём глубже.

Есть идея, как вывести Сатура на чистую воду. У него просто не останется возможности лгать и что-то скрывать. Но так страшно. Пугает его реакция, отказ. Пугают собственные слёзы, которые задушат после. Однако, разве есть выбор? Какой-то другой шанс на спасение? Этот может обернуться и гибелью, только хотя бы Код сможет столкнуться с желанной правдой. Пусть и, возможно, больной, отвратительно ужасной, зато мучить себя непониманием перестанет.

Немного медлит, набирается смелости и осторожно опускается на край кровати. С ещё большей нерешительностью подползает к Джеффу под бок, плечо сразу накрывает рука, обнимая.

Это невыносимо. Как он выводит ему одному понятный узор кончиком пальца у него на предплечье, как трётся носом об лоб, и, возможно, это измученное сознание выдумывает само, но Код в этом слышит то, что Джефф не произносит вслух. Уничтожает, разрушает, немыслимая пытка. А мужества всё не прибавляется.

Код в одну секунду поднимается и нависает над ним на локтях.

— Пи'…

— Боги, как же ты прекрасен, — перебивает Джефф зачарованным шёпотом.

Щёку нежно оглаживает ладонь. Он не смотрел такими глазами ни на одно сокровище Лувра.

Поджав губы, Код отворачивается. Сердце стучит бешено. Что-то внутри просит молчать и довольствоваться тем, что есть, не снимать розовые очки и быть благодарным. Но что-то в противовес яростно заставляет сказать.

— Давай поженимся, Пи'Джефф.

Бесполезно истерить и кричать, честности всё равно не будет, лишь одни отрицания и отговорки. Это единственный выход. Код не может придумать другого, убеждённый, что в браке у него точно лгать не получится. Все надоевшие секреты точно вскроются, а крутить роман сразу с двумя дальше никак не получится. Гейму ведь он тоже заливает про то, что он у него самый любимый и единственный. Уж насколько Код смог его узнать за время совместной работы, этот ходячий скандал с вагоном комплексов ещё одного в их отношениях не потерпит — удавит собственными руками. Акты ревности он проявлял ещё до того, как у них с Джеффом что-то закрутилось. Сейчас, возможно, перед ним у Сатура спектакль играть выходит более умело, но он обязательно разрушится, если в мир утечёт весть о таком грандиозном бракосочетании.

Джефф должен это понимать. Он уже сейчас отсекает все возможные варианты сунуть Коду нос чуть дальше дозволенного, об их отношениях знает только крайне узкий и исключительно надёжный круг людей. Свадьба сломает эту возведённую им ограду, в ней точно появятся трещины, через которые просочатся все тайны. Потому Джефф не допустит их брака, если ему действительно есть что скрывать. И этого Код боится больше всего, только поэтому медлил — будет больно. По реакции уже понимает, что будет очень и очень больно.

Джефф чуть зависает, словно пытается разобрать смысл сказанных слов, а после нервно усмехается и вполне себе свойственно лукаво отвечает:

— Конечно, детка, — нагло позволяет себе огладить его щёку. — Через годик-другой обязательно поженимся.

— Годик-другой? — дрожащим голосом переспрашивает Код, стараясь держать себя в руках. Отчаянно спихивает на то, что он просто не понял серьёзность намерений. — Но я хочу, чтобы ты стал моим мужем сейчас.

— Ох, прямо сейчас? Подожди, я хотя бы причешусь, а то совсем вид не свадебный, не подстать моей диве, — шутит Сатур, всё больше отбивая надежду.

Код уже ощущает подкрадывающееся отчаяние, но ещё не позволяет ему напасть. Отсаживается, смотря расстроенно.

— Ты говорил, что мы поженимся, когда я буду готов, — ещё серьёзнее говорит ему, пресекая шутливый тон. — Я готов. Зови меня замуж. Или это всё была показуха перед моими родителями?

Сатур вздыхает и приподнимается на локтях. Увиливать и шутить больше не получится.

— Детка, ну нам сейчас не к месту свадьба. У меня неделя моды в Милане на носу, Оскар, Мет Гала, презентация летней коллекции. Я не смогу сейчас заниматься ещё и подготовкой к свадьбе, — старается вразумить Джефф, но в каждом слове слышны только отговорки.

— Ты занят круглый год! У тебя никогда не найдётся время! — обиженно выкрикивает Код. Проигрыш становится всё ближе. — Я не прошу у тебя пышного торжества на тысячу гостей, можем просто расписаться вдвоём, сделать это нашим праздником. Сколько можно, разве нам не пора перейти на ступень посерьёзнее?

— Код!.. — Сатур пытается запротестовать, но в секунду вся уверенность сходит на нет. Он вновь вздыхает. — Я люблю тебя настолько сильно, что готов с тобой быть до крышки гроба, но давай повременим совсем немного. У меня тогда будет время подготовить для нас свадьбу, которую ты заслуживаешь, и люди к тому моменту отреагируют на это уже не с таким скандалом, как сейчас.

— Да плевать мне, что люди скажут! — ещё больше повышает голос. — Распишемся тихо, без торжеств. Я не хочу никаких праздников и огласки, я просто люблю тебя и хочу выйти на другой уровень, ты понимаешь?

— Я понимаю, сладкий, и я тебя люблю, — мягко подступает Джефф, осторожно касаясь его руки в успокаивающем жесте. — Но я всё-таки предлагаю повременить. Так будет лучше.

Ну вот и всё. Оборона ломается, ведь это именно то, чего так боялось сердце, от чего сжималось в леденящем ужасе. Подобно мерзкому паразиту, пробравшемуся в мозг, страх его отказа властвовал там, сводя с ума. И вот всё оправдалось. Когда он рассказывает о такой любви, клянётся перед его родителями взять замуж и подарить свою фамилию, сейчас берёт и придумывает очередную отговорку, отрекаясь от своих же клятв, не может быть других выводов.

— Ты всё лжёшь, — сорванным шёпотом срывается, потеряв всякую веру, вставший в горле ком мешает говорить. — За что ты так со мной?

— О чём ты, милый? — Джефф старается улыбаться, но откровенно нервничает. Ситуацию уже ничем не спасти.

Выводит его попытка косить под дурака. Он же знает, что это неудачное представление давно начало терять убедительность. Сейчас в нём её ни одной капли.

— Прекрати мне врать! — кричит, надрывая голос. — Я знаю, что ты трахаешься с Геймом! Знаю, что ты был с ним в Китае, что ты даришь ему цветы, что ты мне изменяешь!

Обида ещё никогда не была так сильна. Она копилась столько месяцев. За все разы, когда он прощал, но не забывал, соглашался, но не верил. Чаша переполнена и больше не позволит принять ни одного оправдания. Наконец-то всё скопившееся рвётся наружу наполненным горечью криком.

— Даже, блять, не смей пытаться мне снова задвинуть свои отмазки, я больше ни в одну не поверю! — тут же отсекает попытку навешать ему очередную лапшу. По одному растерянному взгляду видит, что у Сатура сейчас бешеный мыслительный процесс в попытке сгенерировать очередную ложь. Код растратил способность ему верить, насколько бы всё ни было убедительно. — Я нашёл лепесток с хризантем у тебя в машине, и он в этот же день выложил фото с этими грёбаными цветами! Он, сука, выкладывал фотографии из Гонконга все дни, что ты был в Китае! Ты продолжишь мне затирать про особенное отношение к нему?

— Любимый, пожалуйста, успокойся, — Джефф оставляет попытки отрицать и тем более переводить всё в шутку, у него настоящая паника. — Давай ты сейчас придёшь в себя и мы спокойно поговорим?

Он безрассудно касается руки, однако Код только отталкивает его и, встав с кровати, отходит подальше.

— Не смей касаться меня своими грязными руками! — истерично выкрикивает он. — Я не потерплю, чтобы меня трогали после всяких шлюх!

Джефф не остаётся сидеть на месте и поднимается за ним. Удивительно быстро с него сползает вся растерянность. Ей на замену приходит гнев. Такой сильный, что просить успокоиться нужно уже не Кода. Он теряет контроль над ситуацией, сколько бы ни пытался держать всё в руках, и это его раздражает. Джефф прижимает Кода к стене, с грозным ударом кулаков отбирает путь к отступлению, прижав руки по обе стороны его головы.

— Тебя, кажется, ничего не смущало, когда ты только что себе по гланды запихивал мой член.

— Отойди от меня, — сквозь зубы говорит Код и пихает его в попытке вырваться, но Сатур тут же больно припечатывает обратно, растеряв все крупицы трепета.

— Я не собираюсь твои истерики на ровном месте терпеть, — цедит он. — Либо мы спокойно обсуждаем твой заскок, либо заткни рот. Меня тоже уже заебала твоя ревность.

— Мой заскок? Ревность? — переспрашивает Код, не веря своим ушам. Неужели ему правда хватило наглости назвать это так? До чего же унизительно. — Ты меня хочешь виноватым выставить?

— Ты устраиваешь мне этот цирк потому что я не захотел звать тебя замуж сию секунду? — Джефф разговаривает с ним, как с дураком. Всё же пытается вызвать у него чувство вины. Не прокатит.

Хреновая тактика — выставить его идиотом и сделать виноватым в этой ссоре, якобы ссорятся они сейчас только из-за необоснованной ревности Кода. Только нисколько он сомневаться в себе не начинает. Это всё только подпитывает обиду.

— Чтобы ты сейчас ни сказал, — грозно произносит Код, ком в горле растёт, — я в это не поверю. Я знаю, что ты спишь с ним.

И в ответ, не теряя надежды убедить его в собственной глупости, Джефф выдаёт самую мерзкую вещь, какую сейчас только смог придумать:

— Детка, — гнев вдруг становится беспокойством. Фальшивым. — Ты от голода уже бредить начал. Не пора нам обратиться к врачу?

Острая пощёчина звонко опаляет лицо. Код не скупится, прикладывая силы. В ней причиненная ему боль, но даже близко не соразмерная этому удару, ни половина и ни четверть. У него в душе сейчас намного больнее.

— Я ненавижу тебя, — задушенно произносит Код, уже не в силах кричать. — Я жалею о всех разах, когда прощал тебя, и вообще, что позволил себе повестись на тебя.

Показывать ему свои слёзы не хочет — слишком много чести. Отпихивает, а тот, обескураженный, легко отступает и позволяет сбежать из комнаты. Ошибку зато осознаёт почти сразу, кидается следом.

— Блять, Код! — кричит вслед, настигая в коридоре.

Первая попавшаяся куртка, схваченная с вешалки, даже не надевается, а лишь накидывается на плечи. Код впопыхах влезает в ботинки.

— Куда ты собрался? — Джефф выглядит крайне виновато и испуганно. Слишком поздно. — Стой, ну пожалуйста, родной, давай поговорим!

Он тянет к нему руку, но Код даже приблизиться не даёт, гневно зашипев:

— Не приближайся ко мне! Никогда больше не смей меня касаться, забудь про меня и спи с кем хочешь!

Тяжёлая входная дверь хлопает оглушительно громко. Код сбегает по лестнице, оказываясь на улице. В лицо резко ударяет холодный воздух кончающегося января, укалывая кожу морозностью. По щекам теперь без всяких преград стекают слёзы, Код и не думает пытаться им помешать. Чувствам нужно дать волю. Ночь тёмная, густая, совсем беззвёздная, с летящими на голову пушистыми снежинками, что несёт снегопад. Сердце разрывается на куски.