В Париже всегда неизменным останется одно: смесь сдобного аромата свежей выпечки, красивой романтики и изысканной моды. Никогда она его улицы не покинет, лишь иногда может пускать к себе новые нотки. В конце апреля столица тонет в розовых лепестках расцветающей магнолии — невероятная пора, любимая для всех и потрясающая даже для коренных французов. В июне же удушающе-сладко пахнет всеми возможными цветами, тянущихся меж невысоких домов. Ими пестрят все клумбы, одаривая своим сочным цветом. Вечерами, когда зажигается ночная жизнь Франции, с Сены тянется приятная прохлада лёгкого бриза, награждая за перенесённый зной прошедшего дня. Это ли не сказка?

Код обожает лето в Париже за его красоту и за его возможности. Это время перемен, время совершенствования. Всего год назад он был другим человеком, скромным студентом, только мечтающим о чём-то большем. Отныне Код не мечтает, а планирует и достигает, уверенный, что все моря ему по колено. Прошлое лето изменило жизнь, начав уже это с совершенно непохожей истории. Позади университет, оконченный с отличием, десятки контрактов и эмоции, которые каждый раз ощущаются как впервые. Лето всё поменяло. Летом же познакомились и они. В ту пору на улицах Парижа стало на одну историю любви больше.

Единственный минус — невозможная жара, на которой раскаляются мощённые камнем дороги, а воздух становится настолько горячим, что его тяжело вдохнуть. В этот июнь отметка термометра достигает рекордных сорока градусов и даже умудряется превышать их всю неделю. Парижане спасаются прохладой фонтанов, без стеснения резвясь под струями Трокадеро и оголяясь едва не до гола. Коду же остаётся только обтираться матирующими салфетками и обсыпаться пудрой.

Неизвестно, сколько нулей будет в счёте за электричество у Сатурн за этот месяц, но огромное спасибо, что на кондиционеры у себя в штаб-квартире они не скупятся, иначе эта примерка была бы точно последней в его жизни. Код все созданные руками Джеффа вещи считает искусством, только в такую погоду он всем его шедеврам предпочёл бы ходить голым, хоть и не отрицает невероятность своего образа для недели моды, которая стартует менее, чем через месяц.

Костюм из топа и брюк. Топ на груди собран в складку, словно греческое одеяние, и брюки в тон ему исполнены с такой же драпировкой, от подола по всей штанине сделаны глубокие разрезы. Одно плечо топа открыто, с него каскадом до локтя свисают серебряные цепочки, эта же рука до локтя скрыта под изящной перчаткой. Цвет ткани подобен отражению ночного неба в глади озера. Но самое завораживающее — по складкам, точь-в-точь настоящие капли, стекаются мелкие росинки из серебра и сверкающих камушков. Джефф каждый раз превосходит самого себя.

— Нет, ну что это вообще за безобразие?! — гаркает престарелый фиттерспециалист, который проводит примерки одежды , не разделяя того же восхищения.

— Что-то не так, месье Габен? — тихонько спрашивает у него швея, встрепенувшись.

Коду уже достаточно того, что «безобразие» прозвучало в его адрес. Дальше можно и не слушать, но никуда от этих слов не денешься.

— Да он же растолстел! — ругается месье Габен, небрежно оттягивая на нём одежду, словно он бездушный манекен. — Всё в обтяжку!

И всё его сознание мигом заключается в плен прозвучавших оскорблений. Они на повторе унизительным шёпотом звучат в голове, подпитывая стыд. Код не хочет показывать эмоции, но внутри всё дрожит, а зеркало, ещё минутой ранее показывавшее ему красоту, становится злейшим врагом, сильно преувеличивая действительность. Да, он действительно набрал с момента последних замеров. Всего два килограмма, Пи'Джефф так радовался увеличению результата на весах, пропавшему подсчёту калорий перед каждым приёмом пищи, и Код действительно поверил всем его убеждениям и по чуть-чуть вместе с ним начал делать шаги к восстановлению отношений с едой. Это всё была наглая ложь.

— Оно должно быть воздушным, наполненным лёгкостью, а брюки в зад впились, как сетка на колбасе! — продолжает буйствовать мужчина, срывая с шеи измерительную ленту, словно вот-вот готов выпороть его ею.

— Значит, мы просто возьмём и перешьём костюм, — строго осаждает Джефф, вдруг вернувшийся в примерочную. — Или вы видите в этом проблему, месье Габен?

Один из немногих случаев, когда его видят не в духе. Все помощницы мигом отходят в стороны, опустив голову в попытке стать незаметнее.

— Месье, я считаю это недопустимым для моделей, которые собираются принимать участие в мероприятии такого уровня, — старается оправдаться фиттер, занервничав.

— Вы оскорбили модель уровня не меньшего, чем это мероприятие. И не вы будете определять, что для него допустимо, а что нет, — на его попытку заспорить Джефф расходится ещё сильнее. — Следите за словами и делайте свою работу, если не хотите её потерять.

Тот тушуется, опустив глаза в пол, бубня какие-то извинения, только Код ни одного из них не слышит, выбежав за дверь намного раньше. Негоже ему позволять себе обиду из-за бреда какого-то старикашки, однако затронутая тема — единственная, которая может застелить глаза слезами. Он бежит по коридору вслепую, отвернувшись, чтобы ни одному не показать выбравшиеся наружу эмоции, забегает в кабинет Джеффа и, хлопнув дверью, ревёт в голос.

Когда кажется, что ничем его нельзя сломать, ведь он ближе всех на свете к идеалу, трогают тот самый нюанс, который мешает им стать. Код прижимается спиной к стене, обхватив себя руками, содрогаясь от рыданий, пока его не утягивают в крепкие объятия.

— Ну всё, тиши-тише, — успокаивающе шепчет Джефф, гладя по голове. — Не плачь, котёнок.

— Прости, Пи'Джефф, ты так старался, столько работал, из-за меня всё переделывать, — надрывно плачет Код, вжимаясь в его тепло. — Я обязательно сброшу до показа. Извини меня, я такой мерзкий.

— Баркод! — строжится в ответ. — Я больше никогда от тебя ничего подобного слышать не желаю. Речь о твоём здоровье, а это всего лишь одежда, всё легко перешить. Мы же к этому и шли, а этот хам вылетит отсюда сразу после показа.

— Я переборщил, — не унимается. — Мне нужно было оставаться в прежнем весе, а я набрал.

— У тебя был ненормально маленький вес, я рад, что ты наконец-то стал приходить в норму, — Джефф нежно берёт его за лицо, приподнимая, и смотрит в зарёванные глаза. — Сокровище моё, ты такой совершенный. Ты же знаешь это, почему тебя снова расстраивают слова всяких идиотов?

Потому что это всё в его голове. Сколько времени Джефф убил на то, чтобы ему это разъяснить и доказать, он лишь срывает стебель, но корень остаётся на месте глубоко внутри, разрастаясь снова. И Код не представляет, как ещё выкорчёвывать этот вредный сорняк. Вернув голову обратно на плечо Джеффа, он кладёт ладони ему на лопатки, всхлипнув последний раз и затихнув.

— Пи', я сброшу, дай мне неделю, — просит жалобно.

— Ты что, меня не понял? — вздыхает Сатур. — Я сказал, что перешью, и это только моя проблема, ничья другая. Тебе не надо ничего сбрасывать, и после показа, я надеюсь, ты наберёшь ещё больше до своей нормы. Хватит себя мучить.

Правильнее сейчас дать ему сделать то, что он хочет, и больше ничего не говорить. Джеффу всё равно этого не понять, потому что не у него обсуждают каждый сантиметр талии. Демоны в голове, твердящие о несовершенстве, не его собственное порождение, их Коду туда заложили люди, готовые растерзать за любой неверный шаг.

Объятия Джеффа вдруг разрываются, и его ладонь с головы стекает на плечо, затем ещё ниже, пальцы подцепляют краешек перчатки и стягивают её, обнажая руку. Нежно обхватив запястье, Джефф подносит кисть Кода к губам и целует тонкое колечко на безымянном пальце.

— Ты амбассадор Сатурн и мой муж, — любовно произносит, мазнув носом и прижав его ладонь к своей щеке. — Такой человек не может быть неидеальным.

— На такие должности берут только идеальных? — Код нежно улыбается.

— Только одного, самого идеального, — сколько бы времени ни прошло, Сатур остаётся всё таким же плутом. Горячо любимым.

Код расстёгивает верхние пуговицы на его рубашке, с трудом справляясь без одной руки. Ключицы покрываются жаркими поцелуями, и Сатур не сдерживается, сорвавшись на тихий стон, пока прозорливые пальцы залезают под одежду, оглаживают грудь и вытаскивают кольцо на цепочке. После взаимного поцелуя золота, точно такой же оседает и на губах. Медленный, чувственный. Они соприкасаются лбами, замирая так, и всё остальное неважно.

Они теперь мужья. Для мира по-прежнему Код невеста Сатура лишь на подиуме. Друг для друга давно намного большее. В январское морозное утро их любовь дворец Отель-де-Виль скрепил узами брака, как и хотели, без всяких свидетелей и пышных торжеств, с самого утра после бессонной ночи каноничного примирения, зато самые счастливые, и счастье это длится до сих пор. Семьи были возмущены таким решением, но Сатуров удалось успокоить после богатого ужина в тесном кругу, на котором Код был уже полноправным членом семьи, а Исарапонгпорны простили невыполненное обещание пригласить на свадьбу, когда сын прилетел на неделю домой вместе с новоиспеченным мужем. Никаких поводов даже для незначительных ссор больше не появлялось, всё хорошо как никогда. Правда, Код всё ещё смущается произносить вслух своё имя с новой фамилией.

— Я хотел показать тебе позже, но думаю, сейчас вполне подходящий момент, — вдруг говорит Джефф.

— А? — Код удивлённо хлопает глазами.

— Пойдём со мной, — Сатур загадочно улыбается, поманив собой.

Чересчур заинтересованный, Код и не думает отказаться, послушно последовав за ним. Здание Сатурн огромное, нельзя догадаться, куда именно он решил отвести его с такой интригой. От всякой печали не остаётся и следа, Код с детским любопытством идёт за Джеффом, только и пытаясь угадать, с каким искусством ему сейчас придётся соприкоснуться, ведь здешние стены им буквально пропитаны. Двери и повороты мелькают перед глазами, пока они наконец не спускаются на нулевой этаж, остановившись у массивной двери. Коду тут ещё бывать не доводилось, но он знает, что здесь бьётся сердце всего модного дома.

— Это моя личная мастерская, — рассказывает Джефф, отпирая ключом дверь. — Даже избранным быть мало, чтобы войти сюда.

Это его убежище, его побег от мира, в котором он не каждым может быть понят, в тот, где нет контроля творческого полёта. Тут рождаются все шедевры и тщательно хранятся от чужих глаз до нужного момента. Это личное пространство Джеффа, вторжение в которое для него равносильно интиму. Он распахивает дверь и жестом приглашает Кода войти.

Пространство внутри огромное. Потолки в высоту не меньше пяти метров, и стены такие, чтобы вместить весь поток идей. Царит необыкновенный бардак. В хаотичном порядке расставлены манекены: обнажённые, в обычных обмотках, не ставших ещё чем-то интересным, и в самых причудливых нарядах. По всем поверхностям раскиданы катушки, ткани и инструменты, и кажется, что всё лежит на своих местах. Но не восхититься величием это места Код не может. Сердце заходится в трепете, наполняясь живущей тут магией.

— Вау…

Джефф хмыкает. Становится ясно, что стоит попридержать восторг для чего-то масштабного, и он действительно вызывается ещё больший. Джефф отодвигает ширму, скрывающую настоящее волшебство, и тогда слов точно не остаётся.

На манекен надета необыкновенной красоты мантия с длинным подолом, тянущимся как смешивающийся с рекой водопад. И сама она абсолютная копия озера в темноте ночи. Мантия словно действительно сшита из воды, и Код в зачаровании даже касается пальцами её рукава, убеждаясь, что тот не мокрый.

— Как? — только и может выдавить из себя, поражённый увиденным.

— О, всего лишь органза и немного силикона, — самодовольно поясняет Джефф, делая вид, будто ничего удивительного не находит, а сам расцветает от того, что смог его поразить. И собирается усилить эффект. — Подожди, это ещё не всё.

Он приглушает свет, подогревая интерес. Затаив дыхание, Код даже не позволяет себе предположить, с каким сюрпризом столкнётся сейчас, потому не пытается угадать. И правда, увиденное он бы даже не представил.

На мантии неожиданно загорается россыпь звёзд. Слабым свечением разгораются прямо на ткани, начиная гореть всё ярче и ярче, пока не начинают озарять своим светом тёмную комнату. Код теряет дар речи, видя перед собой абсолютную копию отражения звёздного неба в водной глади на одежде.

— Но как это возможно? — поражённо произносит он вполголоса, словно может спугнуть происходящую магию. Он склоняется над шлейфом, разглядывая его, и всё не поймёт. — Там же даже проводов нет.

— Они там есть, — усмехается Джефф. — Только это нанопровода, они тоньше человеческого волоса, поэтому совсем незаметны.

Код не может подобрать слов, чтобы в полной мере выразить восхищение его гением, но Джеффу они и не нужны, по выражению лица видит, что снова смог это сделать. Идеи Сатура потрясают. Каждый раз он воплощает в жизнь нечто невозможное, заставляя верить в чудеса, и что все они ему подвластны.

— Пи'Джефф, это… — всё ещё думает, как бы передать величие его трудов, — гениально. Невероятно.

— Она для тебя, любимый, — говорит он нежно. — Ты будешь закрывать в ней неделю моды.

— Правда? — Код переполняется радостью, за возможность демонстрировать миру такую красоту. Словно Джефф бы доверил это кому-то другому. — Для меня честь…

— Быть моей Наядой, — договаривает за него Джефф зачарованным шёпотом.

В глазах отражается непонимание. Ухмыльнувшись, Сатур опирается бёдрами о стол, готовый наконец-то просветить.

— Ты слышал легенду про Нарцисса? — уточняет он.

Код качает головой.

— Что-то из греческой мифологии? — предполагает.

— Именно! — подтверждает Джефф. — Это был невероятной красоты юноша, влюблявший в себя как женщин, так и мужчин, — начинает рассказ, улыбаясь из-за любопытства своего слушателя, — но при рождении ему было предначертано, что если он не увидит своё отражение, тогда сможет прожить долгую и счастливую жизнь. Зеркал тогда не придумали, и выполнить предсказание было несложно. Но годы шли, Нарцисс становился всё прекраснее и начинал осознавать силу своих чар, становясь высокомерным. В него влюбился молодой человек по имени Аминий, только взаимности он так добиться и не смог, покончив с собой перед домом Нарцисса. Перед смертью он помолился Немезиде, богине справедливости, чтобы она наказала его убийцу.

— И что, она наказала? — Код не выдерживает даже секундного молчания, сгорая от любопытства.

— Наказала, — печально вздыхает. — Она дала Нарциссу увидеть собственное отражение на поверхности озера, и увидев себя, он потерял рассудок. Нарцисс перестал есть и пить, а вскоре умер у того самого озера.

— Ужасно, — его наполняют противоречивые чувства. — Но он, наверное, заслужил.

— Нарцисс не умер, — твёрдо говорит Джефф, прослеживая вновь разгоревшийся интерес. — Эта история была рассказана не до конца и стала ложью. Нарцисс повстречал Наяду, речную нимфу, которой помог увидеть собственную красоту. Наяда, отразившись в глазах Нарцисса, смогла увидеть собственный лик, а тот навечно утонул в ней, и впрямь понеся наказание, сгорая от любви к её нежности.

Вот как, Наяда, значит. Речная нимфа, увидевшая свою красоту в отражении глаз Нарцисса и спасшая его взамен от смерти своей любовью. Мантия — то самое озеро, а он — живущая в нём Наяда. Иногда хочется хотя бы на мгновение получить дар видеть мир таким, каким видит его Джефф.

— Ах, это будет потрясающее шоу! — восхищённо делится Сатур, сходя с ума от собственных затей. — Пустим по залу дым перед твоим выходом, имитирующий туман над озером, светодиоды будут изображать стекающую воду с подиума. Ты поднимешься, дойдешь до конца языка, скинешь мантию с плеч, убьёшь всех своей красотой, — Джефф задумывается. — Нет сначала убьёшь всех, а потом уже всё остальное.

То, с какой пылкостью он говорит об этом, не может не вызывать улыбку. Код даже не сдерживает смешок, наблюдая за разгорающимися в его глазах искрами. Неужели это действительно он вдохновляет Джеффа на такие вещи?

— Если я Наяда, — Код игриво подступает к нему, обхватив руками за шею. — Значит, ты мой самовлюблённый Нарцисс, м?

— О, сокровище моё, — рассмеявшись, Сатур рывком притягивает его к себе вплотную за талию. — С такой Наядой можно быть влюблённым только в неё саму.

Последнее слово растворяется в поцелуе, жарком и несдержанном. Губы встречаются с силой, которая могла бы разорвать само пространство между ними. Код настырно пролезает языком в его рот, стараясь угнаться за тем огнём между ними. Джефф подхватывает его под бёдра и, не прерывая накал страсти, укладывает на стол, нависая сверху. Рывком притянув за шею, Код вжимается в него, ощущая каждый мускул. Ладони Сатура бесстыдно скользят по телу, заставляя шире разводить ноги, и никак от такого не отказаться.

— Я не буду ничего перешивать, — ему не хватает воздуха, но Джефф всё равно выпаливает это, снова впившись в губы и отстранившись, чтобы продолжить: — Ты шикарен в этом, идеально подчёркивает твою фигуру. Даже лучше, чем планировалось. Пусть все видят, какой ты аппетитный, — он со звоном шлёпает по заду. — Мой.

Коду не дают возможность ответить, отнимая весь кислород жадными губами, буквально удушающими своими поцелуями.

Возможно, он действительно больше Наяда, чем может себе представить. Именно в глазах Джеффа ему дано было понять необъятность своей красоты, и убеждать в ней он продолжает по сей день, в ответ давая захлебнуться своей любовью. Им отлично подходит эта легенда, наяву воплощающаяся их реальной историей.

Каждый раз волнительно как в первый. Даже зная, что встретят его только с овациями и обожанием, Код никогда не забывает волнение, которое преследовало перед дебютом. Оно настигает вновь и вновь, стоя на пороге очередного выхода в свет, ведь перед ним задача — быть неотразимее всех, сиять ярче всех и влюбить в себя каждого, чей взгляд его коснётся. С меньшим уходить нельзя. И в этот раз Код нацелен взять ещё больше.

Это его вторая неделя моды. Такой короткий срок, но высоты небывалые. Кто бы что ни говорил, Код делает достаточно, чтобы соответствовать уровню, на который взобрался. Он оправдывает его сполна, в любой момент готовый подняться выше. Лучшая модель в лучшем наряде от лучшего дизайнера. Они определённо сегодня поставят на колени всю индустрию.

Коппер крайне сосредоточен, выводя ему стрелку на веке. Пожалуй, с его твёрдостью рук стоило идти работать нейрохирургом, а не визажистом, но как уж получилось, и Код очень этому рад. Такой мастер на вес золота. Он справляется на ура даже с попытками Та незаметно полапать его задницу, однако больше реакции вызывает у Кода, пробивающего на смех с этих двоих.

— Та, потерпи немного, мы почти закончили, — просит Код, мигом вгоняя обоих в краску, будто он действительно мог не заметить этот цирк.

Та мигом отдёргивает руку и вытягивается по струнке, а у Коппера пальцы всё же секундно пробивает на дрожь. Он заканчивает крайне быстро, зато не менее идеально.

— Ой, очень здорово, — хвалит Код, разглядывая результат в зеркале. У него тоже определённо есть талант создавать лицо с обложки без капли фотошопа.

— Ко-о-од! — разносится радостный визг.

— Фуайз! — Код поднимается на ноги для приветственных объятий, но ему привычно вместе с ними в щёку прилетает поцелуй.

— Привет! — пищит Фуайз довольно. — Как я по тебе соскучился. Отлично выглядишь!

— Да, давно не виделись, — последний раз был около месяца назад. — Твой французский стал намного лучше, — не может не отметить.

— Спасибо, я много практикуюсь! — оно и заметно, ведь если совсем недавно он едва мог связать два слова, то сейчас остался лишь акцент.

А вот его пунктуальность осталась прежней, потому что до начала чуть меньше часа, а на нём ни грамма макияжа.

— Ты только приехал? — догадывается.

— Пробки, — жалуется Фуайз и падает в ближайшее пустое кресло.

К нему сразу подбегают его визажисты, на этот раз подготовленные для каждого. То-то же — Байбл носится, откровенно говоря, с жопой в мыле, стараясь проследить за безупречным исполнением буквально всего. Джефф же уснул только к четырём утра, проснувшись уже в шесть, и сразу ворвавшись в работу. С их дотошностью и вниманием к деталям было бы странно, если хоть что-то смогло бы от них уйти.

Уровень мероприятия действительно непозволительно высок для провалов. На этой неделе моды Сатурн был отдан Пале-де-Токио — музей современного искусства, где воплощали креатив своих презентация Мартен Маржела и Кензо Такада. Джефф счёл честью такую возможность, ведь Токийский дворец с его белыми величественными колоннадами и скульптурными рельефами как ничто другое отлично дополнит сегодняшний вечер греческой мифологии. В зале ожидает тысяча гостей, приехавших со всего мира, и все без исключения важные персоны. Всё должно быть на высшем уровне.

— Ты готов? — вовремя подоспевает Джефф. — Пошли, помогу тебе одеться.

— Да, идём, — улыбается ему.

Только Сатур неожиданно впадает в транс, засматриваясь. Взгляд не отрывается от его лица. Лишь Код понимает, что сейчас сердце Джеффа заходится грохотом от любования им.

— Но мне бы больше хотелось помочь тебе раздеться, — честно признаётся он, одарив игривой ухмылкой.

Код шутку совсем не оценивает, с ужасом оборачиваясь на Фуайза, владеющего тайским, прослеживая его реакцию и гася желания задушить этого горе-пикапера. Джеффу осознание приходит далеко не сразу, и бледнее снега он тоже смотрит на модель, уже перебирая в голове оправдания.

— А где мой костюм Афродиты? — любопытствует тот, хлопая глазками.

Выдыхают синхронно.

— Вы не Афродита, — сообщает ему Джефф.

— Что?! — капризно вскрикивает Фуайз. — А кто тогда Афродита?

— Не переживайте, ваш костюм хранит в себе не менее прекрасную легенду, — спешит успокоить. — Подготавливайтесь, и ассистенты вам помогут переодеться.

Бросая его томиться в интриге, Джефф хватает Кода за руку и уводит. Его же больше интересует, чью историю сегодня расскажет Гейм, с привычной презренной ненавистью смотрящий на него весь этот вечер. Звезда, убеждённый, что из-за дозволения открывать показ, он может источать отвращение ко всему живому. На нём бежевый топ, украшенный золотой вышивкой, похожей на лабиринты, и длинная накидка из красного бархата с подкладкой из светлого шелка, перевязанная на поясе чёрным ремнём — чудесное сочетание с многослойными брюками. Много золотых украшений от браслетов до искусно выполненной короны в виде оливковой ветви.

Глубокий, почти кровавый, красный цвет накидки с неровными краями — почти что рваные раны, полученные от предательства. Чёрный — утрата и скорбь. И только бежевый — маленькая крупица чего-то светлого, что ещё не покинуло, но скрыто под слоями всей грязи. Чистота и наивность, запятнанная кровью и нечистыми помыслами. Кто он?

Этот вопрос не терпит молчания, навязчиво требуя ответа, но Код так и не успевает его озвучить. Рот поцелуем затыкают сразу же, едва за спиной хлопает дверь, подарив уединение. Приходится отвечать, словно не заведён до ненормального.

Джефф сегодня очень красивый. Код обожает, когда он надевает пиджаки. Они идут ему больше, чем кому-либо. Под ним кремовая блузка с драпировкой, излюбленные золотые цепочки и серьги — поддержка сегодняшнего антуража. Сколько бы искусства тут ни было сосредоточено, самое прекрасное на этом вечере — его мужчина.

— Не трогай тут, — противится Код, с трудом оторвавшись от губ. Отодрать от себя пальцы Сатура, упорно пытающегося пропустить их ему через волосы, оказывается ещё сложнее. — Ты мне всю укладку сейчас испортишь.

— У меня что, есть какие-то ограничения, где я могу трогать своего мужа, а где нет? — заполошно возмущается жарким шёпотом, тут же влажно проводя языком по шее. — Вот тут трогать можно? — Сатур проводит ему ладонью по промежности, выбивая из лёгких весь воздух.

— Тут можно, — задушенно бормочет.

— Отлично.

Он вновь впивается поцелуем, продолжая беспощадно терзать его губы, забираясь горячими руками под одежду. Каждый нерв заставляет трепетать, касаясь и целуя. Руки Джеффа медленно опускаются ниже, останавливаясь на талии, и ещё ближе притягивают к себе.

— Ты мне весь блеск съел, — с наигранным возмущением. — Коппер так старался.

— Я и тебя съем, — звучит как угроза, хоть и больше притягательная, чем устрашающая. — Сейчас закончим презентацию, я тебя прям здесь возьму. В Паль-де-Токио у нас секса ещё не было.

Чувствуя, что есть угроза не дотерпеть до ухода гостей, Код находит в себе силы прекратить, одним вопросом сбивая Сатуру весь настрой:

— Какую легенду представляет Гейм?

— А? — Джефф отстраняется от его шеи, глядя с непониманием. Вопрос был задан слишком резко. — Почему он опять тебя волнует?

— Мне просто интересно, — только и всего. Много чести переживать о нём.

Джефф отходит в сторону, помрачнев, будто пожелал бы вовсе о нём не слышать ни слова.

— Он Ариадна, дочь царя Миноса, — с неохотой рассказывает. — На острове Крит, которым он правил, был лабиринт с обитающим в нём Минотавром. Каждый год Афины отправляли семь юношей и семь девушек для него в качестве дани. Тесей, сын афинского царя Эгея, добровольно вызвался стать одной из жертв, намереваясь убить Минотавра и прекратить эту жестокую традицию. Когда Тесей прибыл на Крит, его увидела и влюбилась в него Ариадна. Она предложила помочь ему, если он возьмёт её с собой и женится на ней. Она дала Тесею клубок ниток, чтобы он мог размотать его по пути в лабиринт и потом найти обратный путь. С помощью этой нити Тесей успешно нашёл Минотавра, убил его и выбрался из лабиринта. Ариадна бежала с Тесеем, но, — Джефф печально вздыхает, — несмотря на свои обещания, Тесей оставил Ариадну во сне на острове Наксос, на котором они остановились отдохнуть, и отплыл, бросив её одну.

Вот как. Печальная история о бедной доверчивой девушке, попытавшейся заполучить любовь через предоставленную выгоду, но оказавшейся брошенной после. Звучит совсем не про Гейма. Ему больше подходит Медуза Горгона.

— Почему именно эта легенда? — настойчиво спрашивает Код.

— Баркод, я уже говорил тебе, что не нужно всё это воспринимать буквально, — Джефф не в восторге с его расспросов. — Просто Гейму больше всего к лицу был наряд, которым я хотел передать эту легенду, — и он быстро уходит от темы: — Давай переодеваться, скоро начало.

Код сдержанно кивает. Хорошо, если не хочет, то не будет продолжать. Джефф больше не подаёт ни единого повода сомневаться в верности, а на имя Гейма всегда кривится. Пожалуй, тогда и не стоит о нём лишний раз говорить.

Стянув с себя кофту, Код расстёгивает ширинку на джинсах, обнажаясь. Столько ночей они провели вместе, связали себя брачными узами, подарили друг другу столько интимных поцелуев, но нагота всегда будет вынуждать сердце сделать кульбит. Джефф позволяет себе провести кончиками пальцев по его животу, собрав дрожь, и, шумно выдохнув, он отворачивается к манекену.

По уговорам худеть Код не стал, но тщательно проследил, чтобы ни одного лишнего грамма ему не прибавилось. Та ситуация всё ещё не отпускает, и хоть наряд на нём — одно из самых прекрасных одеяний, которые ему доводилось носить, в зеркало на себя он смотрит уже не с тем восторгом.

— Ты даже не представляешь, насколько ты сегодня великолепен, — шепчет Джефф, застёгивая на топе замок, и, поправив цепочки на руках, трепетно прижимается губами к плечу.

— Ты всегда так говоришь, — но Код понимает, что это правда. Он всегда видит его таким, каким он хочет быть — идеальным, желанным.

— Я говорю это, потому что это правда, — голос становится более глубоким, проникающим. — Ты безупречен, любовь моя.

Он уже привык к этим признаниям, они стали частью их ритуала перед показами, талисманами на удачу. Каждый раз придаёт сил, неизменно.

— Сапоги пока не надевай. Каблук высокий, ноги устанут. Побереги силы до выхода, — распоряжается Джефф. — И будь осторожен, не убейся на них, пожалуйста.

— Конечно, — Код прижимается к нему спиной, прикрывая глаза. — Очень люблю тебя.

— И я тебя, драгоценный, — целуя в шею.

Как сильно бы ни хотелось разъединяться, Джеффу всё же приходится это сделать, нарушив такой приятный момент. Дела не ждут. Он берёт Кода за руку, осторожно, почти не дыша, расстёгивает на нём браслет и снимает с пальца обручальное кольцо. Хочется заспорить, закричать, всё ещё не свыкнувшись, что каждый раз приходится отдавать часть своей души на хранение.

— В этот раз побудут у меня, — обещает Джефф, кладя украшения к себе в карман.

Взяв со стола перчатку, он помогает надеть её на руку Кода. В своей манере коснувшись тыльной стороны ладони губами, Джефф произносит:

— Мне нужно идти, проконтролировать всё перед началом, — слегка печально. — Я вернусь к тебе перед твоим выходом. Мантию принесём с Байблом тебе чуть позже. Отдыхай пока, настраивайся. Помни, что я верю в тебя больше, чем в кого-либо.

На этом моменте после ещё одного поцелуя приходится расстаться. По ощущениям на всю жизнь, на деле же всего на тридцать минут, но так всякий раз, стоит разлучиться хоть на минуту и дальше, чем на метр. Так всегда, каждый раз магнитом начинает тянуть обратно. Нужно сходить тоже себя чем-нибудь занять, тогда от лёгкого волнения, усиливающегося всё ближе к началу, получится отвлечься и время скоротать.

Суета по обыкновению чрезмерная. Все носятся туда-сюда, размахивая одеждой и плойками. Воздух спёртый, удушающе-тяжёлый запах десятков чужих духов, кофе и лака для волос. Код опускается в свободное кресло, наблюдая за всем со стороны. Сейчас бы тоже от кофе не отказался, только нагружать этим точно никого не станет.

Не давая сгореть со скуки, телефон в руках очень кстати заходится мелодией входящего звонка. Вызов по фейстайму от Биу будит в нём приятное удивление.

— Привет! Как ты? — здоровается тот, едва успевает ответить.

— Собираюсь закрывать показ Сатурн в рамках недели моды, — пожалуй, этим всё сказано достаточно ясно. Код хихикает.

— А мы поэтому и звоним! — из-за плеча Биу в кадре выглядывает Ас. — Давай, порви их там всех. Чтоб мы завтра проснулись, а СМИ только о тебе говорили!

— Я им и шанса на другое не оставлю, — произносит Код с ухмылкой.

— Отличный настрой, — хвалит Биу.

— А вы что, не в Париже? — удивляется, замечая английский галдёж на фоне.

— Мы в Лондоне, — подтверждает ему. — Здесь послезавтра тоже неделя моды начнётся.

— А сестрёнка твоя чего? — любопытствует Ас. — В историях у неё видел, что она тоже не во Франции.

— А, Креми ещё месяц назад уехала в Корею по контракту, — объясняет Код. — Вернётся в конце лета.

— Как здорово, что вы оба развиваетесь, — тепло говорит Биу. — Но у тебя рост просто колоссальный, Код.

— Спасибо, — скромно благодарит, хоть и хочется выразить больше. В тот момент, когда такой его успех казался бредовым для всех вокруг, поддержка мировых моделей была невероятно важна. — Я очень рад, что вы со мной.

— Брось, мы же друзья, — губы Билда трогает лёгкая улыбка. — Пожалуйста, всегда помни, что если нужно кому-то поплакаться, то мы тут.

— Но если что, то плакать не надо! — шутит Ас. — Ты слишком хорош для слёз!

— Спасибо, — повторяет снова, рассмеявшись.

— Ну всё, не отнимаем больше у тебя время, — прощается Биу. — Давай, удачи тебе!

— Пока!

И завершает звонок. После разговора с ними будто становится чуть легче. Когда в него верят люди такого уровня, Код себе не позволяет даже сомневаться. Но, пожалуй, приятно от них слышать всё это не потому, что они супер-модели, заслужившие признание. Просто близкие и дорогие люди. А от таких поддержка самая важная и приятная.

— Ну надо же, — вдруг прошибает на холод от того, насколько знаком этот голос, — ты день ото дня только хорошеешь.

Статная, величественная, такая роскошная, будто одна из моделей этого вечера. Она не является в ночных кошмарах, но определённо воспоминанием о себе заставляет душу сжаться в тревоге, а звучащий в памяти стальной голос пробуждает мурашки. Сейчас Код слышит его наяву.

— Что вам нужно? — одними губами спрашивает он, закаменев.

— Как бестактно, — обижается Шэнь Джи. — У вас с шифу точно сердца откликаются друг друга.

Что ей надо, и чего хочет именно от него — Код не понимает. Не знает как себя вести, и, если уж откровенно, даже не может пошевелиться. Никто так не пугает его, как эта женщина, не давая забыть, какими речами говорила с его Пи'.

— Прекрати так на меня смотреть, солнышко, я не кусаюсь, — говорит она ласково, но с её холодным тембром убеждение кажется лживым. — Твоим красивым глазкам больше идёт та самоуверенность, с которой ты обычно расхаживаешь.

Она секундно отрывает от него взгляд, смотря на кого-то у него за спиной, и сразу же расплывается в ухмылке.

— Но я не осуждаю. С тем, как месье Дже Фу боготворит тебя, я бы тоже не была о себе меньшего мнения.

Код, понимая, что говорят это вовсе не для него, позволяет себе повернуться, чтобы увидеть того, кто стоит позади. Почему-то не удивлён стоящим в паре метров от них Геймом. По его лицу понятно, что он тоже не питает ни капли тепла к этой женщине.

— Тут я его понимаю, — вздыхает Шэнь Джи. — Ты действительно необыкновенен. Не зря ты любимая невеста Сатурн.

— Что тут забыли посторонние? — не выдерживает-таки Гейм, подходя к ним. — Кто тебя сюда пустил?

— Оу, лишь пришла поддержать старого друга, — она с искусным актёрским мастерством изображает недоумение. — А что такое, месье, продолжаете видеть тень змея в чаше?

— Проваливай отсюда, пока тебя с позором не вышвырнула охрана, — с такой ненавистью в голосе Гейм не разговаривал никогда даже с ним. От одного вида этой женщины его начинает трясти.

— За меня не переживайте, — лукаво произносит она. — Большего позора, чем терпите вы, я уже не понесу.

Шэнь Джи откровенно насмехается, сверкая ледяной уверенностью. Гейм расходится до такой степени, что вот-вот готов вцепиться ей в лицо и её собственными нарощенными ногтями выколоть глаза. Напряжение в воздухе становится осязаемым, и Код уже наготове, чтобы кинуться их разнимать, но спасение является в другом лице.

— Что тут происходит? — с вежливой улыбкой интересуется Моник, переводя взгляд с китайской гостьи на сына.

Как и в прошлую встречу она соответствует своей высокой должности, от идеальной осанки до утончённого выбора украшений. При виде неё даже Шэнь Джи сбавляет ехидство, помрачнев, а Гейм вовсе выпрямляется и склоняет голову.

— Мама, — испуганно произносит он.

— Родной, насколько мне известно, до начала всего десять минут. Думаю, тебе стоит подготовиться, — Моник касается его плеча, отчего Гейма едва не пробивает на дрожь.

— Да, мама, — кивает и спешит как можно скорее исчезнуть.

— Госпожа Шэнь Джи, — она оборачивается к гостье, — ваш визит из далёкого Китая для нас очень почтителен. Почему бы вам не занять своё место в зале, чтобы не пропустить начало шоу?

Ей хочется заспорить, явно хочется кинуть что-то колкое, что было сказано в адрес её сына, но Шэнь Джи только слегка кланяется ей и удаляется. Дышать мигом становится легче.

— Атаковали тебя с двух сторон, — мягко говорит Моник, легонько рассмеявшись. — Бедняжка.

— Спасибо, что разняли их, мадам, — Код чувствует комфорт рядом с ней. — Я уж думал, передерутся.

— Когда два непростых характера сходятся в одном споре, беды точно не миновать, — Моник вздыхает.

У неё, по всей видимости, характер тоже не из простых, раз ей одним своим появлением удалось успокоить обоих. Гейм так вообще, кажется, питает к собственной матери страх. Это хорошо, ему нужно жёсткое воспитание.

— Что ж, не буду докучать тебе, Код, — она собирается уходить. — С нетерпением жду твоего выхода.

— Благодарю вас, мадам, — говорит Код с искренней признательностью, слегка наклонив голову в знак уважения.

Она оставляет его одного, томиться от желания узнать, что такого Гейм тоже не поделил с этой женщиной. Каждое её появление оставляет после себя море вопросов.

Время подходит к началу, оставляя считанные минуты до открытия. Суета нарастает. Мысль о том, что участь настигнет его самым последним, ни разу не спасает, ведь у него роль самая ответственная. Но нет и сомнений, что она ему по плечу.

— Код, иди заканчивай переодеваться, мы к тебе сейчас подойдём, — поторапливает мимо проносящийся Байбл.

Кивнув ему, чего Байбл, в суете уносясь со своей записной книжной, уже не видит, Код возвращается обратно в комнату. Там, прикрыв за собой дверь, на манекене он видит уже знакомую мантию, ставшую будто ещё прекраснее. Не отказывает себе полюбоваться шедевром ещё раз, в нетерпении поскорее лично показать его миру, а после в зеркале рассматривает уже себя.

Он сегодня будет звездой. Ни одному не позволит отвести от себя глаз. Пусть каждый смотрит и восхищается. Код сделает показ Сатурн в очередной раз самым обсуждаемым и громким, а своё имя на много недель впишет во все статьи. Сердце бьётся быстрее, предвкушая триумф.

Только нужно будет попросить Коппера снова накрасить губы перед выходом. Сейчас бессмысленно. Есть ощущение, что ему снова оближут весь рот. С остальными финальными штрихами можно заканчивать. Рядом с манекеном стоят сапоги с той же самой изюминкой самого костюма — по чёрной коже стекают маленькие серебряные росинки. Каблук чуть выше всех тех, которые обычно и в пир, и в мир таскает сам Джефф, поэтому никакого неудобства в них Код не видит.

Опустившись на край дивана, он скидывает тапочки и надевает первый сапог. Кожа ровно ложится по щиколотке, словно вторым слоем. Несмотря на всё, достаточно удобно и мягко. Однако, когда он надевает второй сапог, что-то резко меняется.

Не успевает даже до конца просунуть ногу, её сковывает такая адская боль, что Код не сразу понимает, что происходит, откуда это ощущение. Боль неожиданная и чертовски острая, из глаз тут же стекают слёзы, но он даже выдавить ничего из себя не может от шока. Выходит не сразу, сначала это сдавленный писк, а после становится звонким криком. Попытка стянуть сапог делает всё только хуже, от болезненных ощущений застилает сознание. Голова кружится, а истерика начинает душить.

— Код?! — Джефф влетает в комнату, едва не снеся её с петель. В нём ужаса не меньше, подпитываемого паникой, которой не дают объяснений. — Что случилось? Код, умоляю, скажи мне, что случилось?!

А он и сказать не может. Такое чувство, что ему насквозь пробили ступню ржавым ножом. Код только может беспомощно рыдать в надежде на помощь.

— Н… — заикается, на большее не хватает.

— Нога? — догадывается Джефф, падая на колени перед ним.

Сатур пытается стянуть с него сапог, но Код вскрикивает так пронзительно, что он отскакивает в испуге. Его натурально колотит, Джефф сам в шаге от того, чтобы заплакать, но приказывает держать себя в руках. На шум сбегаются любопытные зеваки, которым крики оказываются интереснее начавшегося показа.

— Код, нужно снять его, давай я осторожно, — просит Джефф с не унимающейся дрожью в голосе и руках. — Что вы стоите, аптечку принесите кто-нибудь! — рявкает он на толпу моделей, пораскрывавших рты.

— Что тут происходит?! — влетает злющий Байбл, однако, увидев развернувшуюся картину, сам впадает в ступор. — Что случилось?

Код впивается пальцами в Джеффа, крича при любой его попытке что-то сделать, только наращивая у него панику. Байбл, видя состояние обоих, берёт на себя ответственность навести порядок.

— Что ещё за балаган? — вскрикивает он на моделей. — У нас показ начался, разошлись все по своим местам немедленно!

Не на всех действует, но многие сразу убираются. Байбл же сам опускается на колени рядом с Джеффом, хватая его за трясущиеся запястья.

— Давай я, — твёрдо просит, и Джефф слушается, лишь согласно кивая.

Уже ничего не важно, пусть хоть ногу отрезают, лишь бы эта пытка закончилась. Нежные руки Джеффа, гладящие так ласково, успокаивающие, определённо помогают, но ему самому легче не становится. Код кричит в очередной раз, когда Байбл резко сдёргивает с него сапог. На пол капает кровь, заставляя всех ахнуть. Следом на пол капает окровавленное лезвие.

— Оно было воткнуто в стельку. И довольно крепко, — констатирует Байбл.

Джефф хватает Кода за ногу, осматривая глубокий сочащийся кровью порез от пальцев и почти до середины ступни. Его тут же охватывает злобой, а глаза пустеют. Код уже ничего не понимает и не хочет понимать, потому что если начнёт, то уверен, что сойдёт с ума.

Взяв его на руки, Джефф крепко прижимает своё сокровище к себе, словно кто-то ещё посмеет его обидеть. Несмотря на суровый вид, только для него он всё ещё остаётся нежным. Код роняет голову ему на плечо. Пусть только не отпускает.

— Месье, что нам делать? — паникует одна из моделей.

Джефф проносится мимо, не замечая никого. Всё, что его волнует сейчас, находится у него в руках, рыдает от боли и обиды, ища родное тепло. Но действительно — Сатурн на грани провала. Закрывающая показ модель истекает кровью, лишившись грациозности своей походки, а его дизайнер горит такой яростью, что вот-вот вспыхнет сам, до тла этим пламенем заживо спалив виновного. Это скандал, которого не миновать.

— Прости меня, пожалуйста, — виновато произносит Код сорванным голосом. — Я всё испортил, Пи'Джефф.

— Любимый, ну что ты говоришь? — Джефф едва не плачет. — Сейчас мы тебе поможем, всё будет хорошо, потерпи совсем немного.

Сейчас его единственная цель — спасти своё хрупкое сокровище, облегчить его страдания и знать, что он в безопасности. Код же постепенно теряет ниточку с реальностью, видя мир какофонией, больше напоминающей шторм. Мелькающие лица, голоса и чьи-то руки. Он узнает лишь потом, что это событие стало точкой невозврата, когда ничего починить уже невозможно.