— Познакомьтесь, ребята, в нашей большой семье пополнение, — звучит ласковый женский голос. — Это Порче, он очень хороший мальчик, поэтому, я думаю, вы обязательно подружитесь.

      Сам Че в этом далеко не уверен. С десяток подростков его возраста глазеют со всех углов, пожирая взглядом пополнение в рядах брошенных на произвол. На душе настолько гадко, что даже смотреть в их сторону не хочется. Сил хватает только приветственно кивнуть, а затем проследовать за воспитательницей в отведённое ему спальное место.

      С собой только самые нужные вещи, немного одежды и обувь. Если бы кто-то сказал, что в конце концов Порче окажется в стенах детского дома, он бы покрутил пальцем у виска. Последний месяц высосал все возможные силы. Начиная от разбирательств в полиции, раздражающей работы с местным психологом, заканчивая возложенными цветами на могилу самого дорогого человека. Стоя там, в окружении рыдающих родственников, впервые за последнее время Че ощущал пустоту. И она была по душе.

      И все подряд скандировали одно и то же: «Бедный мальчик!», «Как жаль, что так вышло!», «Судьба так беспощадна». Но в действительности было ли им до него дело? Ванида — двоюродная сестра отца, смурная ворчливая тётка, всё клялась ему: «Пару месяцев, Че, вот мы всё подготовим, а затем заберём тебя к нам». Бред. Им обоим понятно, что каждое её слово сплошной блеф и игра на публику. Он никому не нужен, не стоит надеяться.

      Проходя около одного из боковых выходов ощущается запах сигаретного дыма. Где-то между двумя деревьями отчётливо видно несколько человек, вид их максимально мудаческий. Везде есть свои ублюдки, закон каждого общества. Сотрудники вроде никак не обращают внимания, продолжая следовать дальше. Бесполезно бороться? Один из курящих бросает заинтересованный взгляд. От одного его вида становится не по себе.

      Придворовая территория большая, огороженная забором, слово они здесь заключённые под стражей. Небольшая экскурсия по территории. Всё по стандарту: столовая, душевые, туалет, спальные комнаты, гостиная. Ничего примечательного, поблёкшие стены, слепящая глаза лампочка и письменный стол. Вот он — новый дом!

      В комнате две кровати, на одной из них наспех свалены вещи, вторая пустует, видимо, как раз для него. Всяко лучше, чем лавочка на улице. Че осторожно ставит сумку, присаживаясь на край постели.

— Обживайся, — продолжает радостно воспитательница. — С тобой вместе будет жить Ют. Познакомитесь, как он вернётся, а пока отдыхай.

      Дверь со скрипом закрывается. Порче падает на постель, прикрывая глаза. Ему по правде говоря настолько не по себе, что уже и привычно. Телефон мигает оповещением о недостатке заряда, привлекая к себе внимание. Палец сам по себе тянется к иконке Лайна на рабочем столе. Че не заходил в соц сети всё это время, да и сейчас сам не знает зачем.

      Шестнадцать непрочитанных. Макао.

Kao (≧◡≦)

16 мая

Че, я узнал что произошло 09:13

Мне так жаль 09:13

Как ты? 14:11

18 мая

С Днём Рождения, Че 08:04

Мы можем встретиться? 08:04

Хочу поздравить тебя 08:05

20 мая

С тобой всё хорошо? 12:34

Я был около твоего дома, соседка сказала, что никто не появлялся 15:01

Я волнуюсь 15:02

27 мая

Пожалуйста, ответь, Че 01:10

Я очень скучаю 01:10

07 июня

Как только будешь готов, напиши мне, пожалуйста 19:45

      День рождения. Че совсем забыл о нём, а даже если бы и вспомнил, был бы от этого смысл? Теперь Порче целых шестнадцать лет, он совсем взрослый. Было бы так чудесно встретить его с дорогими людьми, сходить с Макао на крутое свидание и быть самым счастливым.

      В груди больно щемит. Настолько сильно, что слёзы наворачиваются на глаза. Не забыл, не бросил. Но какой от этого толк теперь? Порче просматривает фото, сделанные Као за последнее время: спортивные соревнования, школьные мероприятия и селфи с друзьями. Есть ли теперь в его жизни место для кого-то такого сломанного? У Макао вся жизнь впереди, яркая и полная высоких достижений, а Че… он будет только тащить на дно.

      «Вы действительно хотите заблокировать пользователя?» — очевидно, другого варианта больше нет. Порче смотрит за тем, как быстро угасают следы его первой влюблённости, счастливой, но обречённой на провал. Прошлой жизни уже не вернуть, теперь он другой человек.

      Дверь комнаты открывается снова. Че спешно стирает несколько катящихся по щекам слёз, вдыхая побольше воздуха. Не хватало, чтобы здесь его посчитали нытиком. На пороге удивлённо застывает, по всей видимости, тот самый Ют. Тощий словно палка и длинный, несуразный угловатый подросток.

— Эм, привет? — неловко улыбается новый знакомый. — Я думал, ты позже приедешь, не успел убрать, прости за беспорядок. Меня Ют зовут.

— А да, ничего, — Порче натягивает подобие улыбки, пытаясь быть хоть немного дружелюбным. — Я Че, рад знакомству.

      Ют кивает, скидывая рюкзак около кровати. Он в спешке складывает одежду, запихивая ту в шкаф.

— Я освободил тебе верхние полки, можешь сложить вещи туда, — мямлит сожитель.

— Спасибо, — благодарит кратко.

      Че нехотя поднимает себя с постели, расстёгивая молнию сумки с вещами. Повезло хоть, что сосед нормальный. А в голове всё продолжают витать мысли о Макао. Всё ведь могло бы сложиться иначе. Он и Као вместе, ходили бы на свидания как все обычные парочки, делали вместе домашку и играли в приставку по выходным. Че просто продолжает бессмысленно терзать самого себя, делая больнее. Пластырь лучше отрывать резко.

— Извини за вопрос, — вновь подаёт голос Ют. — Как ты оказался здесь? Можешь не отвечать, если не хочешь, я просто поинтересовался. Меня вот отдали ещё когда ребёнком был, мама концы с концами сводила, вот и закинула сюда в надежде на лучшую жизнь. Для неё или для меня непонятно, но в любом случае мы все здесь в одной лодке.

— Не хочу об этом, — произносит уж слишком задушено.

      Сожитель тушуется, теряя весь настрой для разговора. Даже жалко его как-то становится. Просто рана эта по-прежнему раскрыта и слишком глубока, а каждый разговор и мысль лишь сильнее заставляет ту кровоточить. Порче раскладывает вещи, постепенно заполняя комнату своим присутствием.

— И что, все здесь такие дружелюбные? — теперь очередь Че заводить разговор.

      Ют оживляется.

— Ну, коллектив здесь действительно разношёрстный, — тянет он задумчиво. — Ребята неплохие, все со своими тараканами, конечно. Самое главное не попадаться на глаза Накхону и его шайке. Вообще лучше обходить их стороной, если увидишь.

— Кто такие? — заинтересованно спрашивает Порче.

— Они здесь что-то вроде стаи голодных гиен. Дела привыкли решать жестоко. В прошлом году один парень случайно пролил воду на Накхона, его увезли в больницу в едва живом состоянии. Ты поймешь, кто они, когда увидишь.

— И что, неужели с этим ничего не делают? — Че вновь возвращается на кровать, чувствуя большую усталость.

— Будь хоть кому-то до этого дело, — вздыхает Ют. — Воспитатели лишь улыбаются, кивая головой, никому не нужен лишний шум и скандалы. Да и им просто плевать на нас на самом деле, мы просто способ дохода, не больше.

      А Порче больше никто не нужен. Привязываться — слишком больно. Он сам за себя и сам несёт ответственность за собственную жизнь. По крайней мере, новая школа ему вполне нравится. Никто не трогает, и на том спасибо. У него всё ещё есть шанс. Упорно учиться, а там поступить в хороший вуз и вновь пытаться встать на ноги.

      Рутина утягивает с головой. Занятия, домашняя работа, сон и снова по кругу. Как оказывается, Ют состоит в команде по шахматам, поэтому часто торчит там до самого вечера. Порче же лучше. Отказывать в диалоге неловко, но и общаться желания нет.

      Школьный звонок оповещает об очередном окончании учебного дня. Так понемногу, день за днём и всё рано или поздно закончится. Успеваемость Порче говорит сама за себя. Уже сейчас он показывает достойный уровень, завоёвывая расположение учителей. С одноклассниками всё гораздо сложнее.

— Че, не мог бы ты помочь? — просит милая учительница английского после урока. — Отнеси, пожалуйста, эти бумаги в учительскую на третий этаж. Совсем не успеваю.

— Конечно, без проблем.

      Ему важно заработать хорошую репутацию. Всё, чего Порче хочет сейчас, — жить спокойно, по крайней мере, в будущем.

      Третий этаж учебного здания в крайне плачевном состоянии и всё ждёт финансовой помощи от государства на ремонт, поэтому занятия там не проводятся. За неделю здесь Порче достаточно освоился, но плохо представляет, где может находиться учительская. Ожидает отыскать по табличкам, только их тут не оказывается. Остаётся надеяться, что нужный кабинет найдётся за самой не обшарпанной дверью.

      Здесь сыро. Недавно был ливень, а крыша течёт нещадно. Порче неспешно двигается по коридору, внимательно оглядываясь по сторонам. Насколько же это всё сильно отличается от его старой школы…

      Пройдя почти до самого конца, Че так и не обнаруживает ничего, что может быть похоже на учительскую. Все двери одинаковой степени паршивости, плотно закрыты и даже не выделяются слышимой из-за них болтовнёй. Кроме одной. Оттуда слышен не один голос, и если это не то, что нужно, то там точно дадут ориентир.

      Порче с надеждой дёргает за ручку и с наивной улыбкой проскальзывает внутрь.

— Здравствуйте!.. — обрывается, так и не договорив.

      В нос резко ударяет запах курева — один из четырёх парней курит прямо здесь, сидя на дряхлой парте и стряхивая пепел на пол. Трое остальных так же заняли столешницы, бесцеремонно забравшись сверху. Лица как у классических малолетних уголовников. Криво набитые татуировки, выглядывающие из-под потных футболок — явного протеста против формы. На коже пубертатные прыщи и мелкие шрамы, а в глазах дикое веселье, которое вызывает Че своим страхом.

      «Ты поймёшь, когда увидишь», — проносится в голове и оказывается чертовски верно. Порче понимает в одну секунду. А ещё понимает, что влип, потому что такой животный взгляд ощущает на себе впервые.

— Извините, я пойду, — мямлит Порче, опустив взгляд в пол, и собирается смотаться так быстро, как может, но ему не дают сделать и шагу.

— Стоять! — тормозит один из парней, спрыгивая с парты. — Чё забыл тут?

— Ничего, — выпаливает, страшась поднять голову. — Я просто искал учительскую, — он чуть крепче сжимает бумаги.

— Ты новенький? Не видел тебя раньше, — все четверо оценивающе разглядывают его.

— Да, новенький, — подтверждает, слепо веря, что тогда ему спустят косяк.

— Значит, ты ещё, видимо, не понял, как здесь всё устроено, — ухмыляется один из них, особо мерзкий, с двумя подбородками и засаленными волосами.

      Порче интуитивно отшатывается назад. Получать по лицу и быть забитым ногами для него не впервые, однако все те разы его обидчики знали меру, контролируемую страхом наказания. Этих же не напугает ничего, да и попросту нечем пугать. Вдобавок ко всему от них не получится сбежать. Не выйдет соврать маме, что ему сегодня нездоровится, чтобы весь день прятать свежие синяки под одеялом.

      Только Порче ошибается в их намерениях. Ложно принимает неизвестное в их глазах за нелёгкую судьбу детей, брошенных в мире, где власть нужно устанавливать кулаками. Нет, это совсем не оно.

— А он ничё такой, — самый гадкий тон из всех, что Порче когда либо слышал, самый липкий взгляд и похабная ухмылка. — Даже на девчонку смахивает. Милашка.

      Осознание пробивается ударом тока. «Солнечный берег» — приют для мальчиков всех возрастов. Если отсутствие противоположного пола в младшем возрасте не так важно, то для ублюдков постарше нехватка ощущается слишком остро.

— Нет, пожалуйста, — из-за накрывшего страха даже говорить выходит с трудом.

      Бежать. Со всех ног бежать подальше от того ужаса, что рисуется в фантазии этих подонков. Только сил хватает лишь сделать неуверенный шаг назад, словно это может спасти. Не стоило. Их раззадоривает ещё больше.

      Его грубо хватают за локоть. Все бумаги разлетаются по полу. В сопровождении издевательского смеха Че швыряют на парту, двое сразу же хватают за руки, не давая подняться. Он и не старается обороняться. Не старается кричать, хотя хочется во весь голос молить о помощи. Неизвестно, какая реакция на это последует. Этаж пуст, никто его не спасёт, а эти уроды за лишние действия могут выкинуть что похуже того, что планируют.

— Сладенький, — парень наклоняется к его лицу и проводит языком от подбородка к скуле. Порче передёргивает. — А в тебя сразу два влезет? Ну чтобы нам в очереди слишком долго не стоять. Обслужишь нас всех по-быстрому.

      Слёзы льются неконтролируемым потоком. Порче не хочет плакать, не хочет выглядеть ещё более жалко, чем сейчас. Просто вот так лежать и позволять им творить с собой эту мерзость. Но разве есть хоть какой-то шанс спастись? Он в закрытой клетке с дикими животными, не имеющими управы. Пусть уж лучше бы избили. До полусмерти запинали, не оставив живого места. Лучше бы вообще убили. Всё равно Че уже не видит смысла в своём существовании. Останется ли от него хоть что-то, когда заберут последние кусочки души, что каким-то чудом в нём выжили? Что будет дальше? Пустое тело?

— Не надо, умоляю. Я правда не хотел, — всхлип. — Я всё сделаю, только не это.

      Стоило догадаться, что им понравятся его мольбы и слёзы. Заведёт лишь больше, ведь подчеркнёт их власть над ним, потешит самолюбие. Че уже плевать. Что угодно готов сделать: умолять, встать на колени, да хоть ботинки каждому вылизать. Правда им это ничего не нужно, и Че наконец-то находит силы кричать, когда ублюдок тянется к его ширинке.

— Что тут происходит? — вдруг доносится отрезвляюще для его мучителей, а сам Че хочет взреветь ещё больше, почувствовав призрачную надежду на спасение.

      Крупный парень стоит в дверях. В нём никакого ужаса или удивления от ситуации. Просто небольшое любопытство.

— Накхон, — от Че отходят, давая полюбоваться, но руки не отпускают. — Смотри, какая рыбка в сети попала.

— Так-так, — тот с интересом смотрит на добычу, и улов ему явно нравится. — Ну ничего себе.

      В груди трепыхается шанс на спасение. Их лидер выглядит не таким дикарём, однако Че не может исключить, что адекватность мнимая, и за ней прячется гораздо больше безумия.

— Отпустите, — распоряжается Накхон.

      Шавки послушно отступают. Порче тут же слезает с парты, едва удерживая равновесие. Испуганно мечется глазами по сторонам, ища путь к отступлению, пока есть малейшая возможность. Бесполезно. Окружён.

— Как тебя зовут? — спрашивает парень.

— Че… — не получается даже чётко выговорить собственное имя, продолжает в испуге держать взгляд в пол.

— Не мямли, — раздражённый тон заставляет вздрогнуть. Накхон ладонью сгребает его щёки, заглядывая в полные слёз глаза.

— Порче! — собрав все силы, отвечает он. — Меня зовут Порче.

— Порче, — никогда так противно не звучало собственное имя. — Я ещё в первый день, как тебя увидел, захотел попробовать. Так здорово, что ты сам пришёл к нам.

      И как глупо было надеяться.

— Нет… — Порче на грани истерики.

— Да он сейчас в штаны от страха обделается, — едкий смех толсторожего мальчишки.

— Порче, у меня к тебе предложение, — обращается Накхон. — Ты очень мило выглядишь. Мне бы не хотелось, чтобы такой красотой пользовался, кто попало. Давай я заберу тебя себе? Ну или верну парням, как они просят. Что думаешь?

      Что? Он же не всерьёз? Как можно ставить такой выбор? Они ведь все мученики судьбы, товарищи по беде. Как может быть столько жестокости в человеке, чтобы творить такое? Ни капли эмпатии, ни малейшей крупицы сострадания. Порче не может поверить, что в живой душе может быть столько уродливого. Если у этих вообще есть души…

      Долгое молчание и смятение Накхон воспринимает как отрицательный ответ.

— Ребят, развлекайтесь, — с безразличием бросает он, собираясь уходить.

— Нет! — надрывно кричит Че ему в спину, уворачиваясь от рук, пытающихся по разрешению его схватить.

      Улыбка победителя. Улыбка ослепительного превосходства. Зверя, что стоит на вершине пищевой цепи. Порче — его наивная жертва, одарённая иллюзией выбора. Но выбор ему изначально никто не давал. Слёзы душат.

      Накхон приобнимает его за плечи и успокаивающе гладит по голове.

— Я знал, что ты умный мальчик, — шёпот опаляет ухо, а Че дрожит всё больше.

— Но… Накхон! — обиженно выпаливает один из его дружков.

— Ебальник закрой, — скалясь, затыкает Накхон. — Хоть пальцем его тронете — этот палец у вас из задницы торчать будет.

      Взяв за руку, Че выводят в коридор. Он не понимает, куда его тащат, не различает, находясь в густом тумане беспомощности. Да впрочем, уже и неважно куда, ведь понятно зачем. Все направления для него теперь сливаются в одно, создавая полное ощущение безысходности. Видимо, он просто рождён с такой ролью — быть куском мяса без личности, мальчиком для битья и издёвок. Все, кто видел в нём человека, больше не появятся. Теперь некому защитить его от жестокости мира, и отныне приходится встречаться с реальностью, принимать свою судьбу.

      Накхон заводит его в туалет и зажимает около раковин. Зловонное амбре мочи и дешёвых сигарет. Всё тот же третий этаж, никто не придёт, потому что Че явно единственный, кто не знал, чья это территория. Шею гладят холодные пальцы. Бесстыдная улыбка разрывает сердце. Почему нельзя умереть прямо здесь и сейчас?

— Ну же, прекращай плакать, — произносит лживо нежно, утирая дорожки слёз. — Я не сделаю тебе больно. Портить такое симпатичное личико просто ужасно. Главное слушайся меня, и всё будет в порядке. Будешь меня слушаться, Порче?

      Он держит за подбородок, заставляет смотреть ему в глаза, но Че упорно держит их закрытыми. Боится, что если посмотрит, то сойдёт с ума.

— Порче, отвечай, когда я с тобой разговариваю, — слишком спокойно говорит Накхон.

— Да, я буду, буду слушаться, — сдавленно бормочет Порче в ответ.

— Умница, — хвалит как верную дворнягу. — Мой мальчик, да? Мой же?

— Да, — бездумно соглашается со всем, что ему говорят.

— А докажешь, что мой? — Накхон наклоняется к уху. — Докажи, Порче.

      Приходится открыть глаза и посмотреть. Че тогда замирает, даже перестаёт плакать. Просто смотрит в бездну напротив него, чтобы самому себе доказать, что не будет никакого чуда. Он не проснётся, это не окажется сном. Даже сильно захотев, Порче не окажется на свидании с Макао, после которого он пойдёт домой, где его будет ждать живая мама и здоровый отец. Сон лишь то, что он пытается для себя вообразить. Действительно нужно проснуться, но только чтобы осознать происходящее.

      Его толкают в одну из кабинок. Дверь со скрипом запирается, будто до этого была возможность сбежать. Порче делает всё механически: опускается на колени, когда Накхон давит плечи, послушно открывает рот, когда он же требует. Реальность для него искусственна.

      Порче не думал, что вид чужого члена может вызвать в нём столько ужаса и отвращения. Затхлый запах несвежего белья, нестриженный пучок острых волос, торчащий во все стороны, и сам он слишком большой, чтобы поместиться в рот. К горлу подступает тошнота, щёки сводит от позывов.

— Давай, милый, поиграй с ним немного, — самодовольно.

      Накхон пару раз проводит ладонью по члену и толкает внутрь. Горько-солёный вкус, ещё более отвратительный, чем вид. Порче не представляет, что ему делать, он и не способен сейчас осознавать. Ощущение чужого тела во рту забирает всё достоинство. Всё сильнее тлеют искры сопротивления. Ничего Че с этим не сделает, потому что происходящее — наилучший вариант, которого получилось добиться. В каждом из них им воспользуется как бездушной куклой, в этом разве что его обесчестят не так страшно, как могли. Потому что такая судьба. Потому что есть победители и проигравшие. Потому что Порче Киттисават родился проигравшим.

      Наскучивает ждать действий, едва ощутимые движения языком Накхона не устраивает. Он впивается пальцами в затылок и слишком резко насаживает сам. Порче давится, но даже прокашляться ему не дают, откровенно кайфуя от спазмов глотки. Волосы на лобке колют лицо. Отвратительный запах, отвратительный вкус. Отвратительный он.

      Как вообще Порче мог позволить себе решить, что жизнь налаживается? Произошла какая-то ошибка. Сбой в сюжете. То романтичное первое свидание должно было предназначаться для кого-то другого. Ну ничего, это недоразумение быстро исправили, вернув всё на круги своя. Туда, где ему самое место, — на дне помойной ямы, быть ничтожеством и дальше, не заслужившим ни любви, ни банально хорошего отношения.

      Зачем, вообще, была та злая шутка? Разве мало выпало на его долю, чтобы ещё больше над ним смеяться? Такой невыносимый контраст. Совсем недавно теплящая всё внутри нежность, сладость на губах от первого поцелуя с самым чудесным человеком, которого Че встречал. Сейчас он стоит на коленях в обосанной туалетной кабинке интерната, где над ним измывается последняя мразь на планете, заставляя давиться своим вонючим членом. Его первый раз должен был быть не для этого подонка, не эта сволочь должна была первой попробовать его.

      Это не может быть правдой. Это происходит не с ним. Порче сейчас в другом месте, с другим человеком. Со своим Као. Добрым, заботливым Као, рождающим в нём столько прекрасного, дающим почувствовать себя самым особенным человеком. Человеком. Че делает это для него, ведь он заслужил получить его невинность. Никто никогда не разбивал милую сказку, в которой ненужного мальчишку спасает от мира прекрасный рыцарь, забирает себе и крепко любит до конца жизни. Никто не нарушал ту важность отдать себя впервые только по самой великой любви. Порче всё ещё в этой сказке.

      Только Макао не хватал бы так грубо. Он бы делал всё с нежностью, на какую только способен. Макао бы не ощущался так гадко во рту. Это был бы самый прекрасный вкус, потому что он был бы любимый. С ним было бы всё хорошо. С Макао не может быть плохо. Даже сейчас, думая о нём, становится как-то легче. Ещё более погано, но при этом не так паршиво. Сердце разрывается на части от одной мысли и заходится восторгом в бескрайней благодарности, что Као дал хотя бы ненадолго почувствовать запрещённые для него эмоции.

      Время будто замедляет ход. По ощущениям эта экзекуция длится уже вечность. Порче действительно кажется, что он находится в шаге от смерти. Душит эта гадость в глотке, душат собственные слёзы, рёв, который остаётся внутри. Каждое движение адово дерёт горло. Челюсть уже и не чувствуется от ломящей боли. Он умрёт от унижения, потому что сердцу гораздо проще будет остановиться, чем дальше продолжать биться в этом опороченном обличье. Че и не станет держаться за жизнь. Она ему больше не нужна. Сдохнуть сейчас будет самым прекрасным подарком. Долгожданное избавление. И смерть подобающая его ничтожности. Даже ведь и поплакать будет некому. Наверное, это хорошо. Порче своим уходом не сделает никому больно.

      Способность дышать возвращается слишком неожиданно. Он скручивается пополам, заходясь диким кашлем, жадно вбирает в себя кислород, но не может сказать, что тот такой уж желанный. Оказывается, ещё не всё. Накхон резко заламывает ему голову, держит крепко, не давая даже пошевелиться, и доводит себя рукой прямо ему на лицо. Вязкие брызги попадают на бровь, стекая каплями на длинные ресницы, остальная часть приходится на лоб, которую Накхон издевательски развозит головкой по всей коже, мешая со слезами, несущие собой истерику.

      Порче рыдает во весь голос. У него есть на это чёртово право. Пусть эта ебучая жизнь позволит ему хотя бы такую слабость. Внутренний ад рвётся наружу. Разрушено всё. Все надежды, все сказки, его чувства, душа запятнана неотмываемой грязью. Он может позволить себе плакать, и никто этого не запретит. Плевать уже, насколько жалким выглядит.

— Иди умойся, смотреть тошно, — брезгливо бросает Накхон, будто не он тому вина, будто это уродство совсем не его рук дело.

      Он выходит из туалета, бросая Порче на полу одного, и тогда тормоза срывает вконец. Уже и не рыдание, настоящий крик. Хриплый, опустошённый. В нём ничего не осталось. Больше ни чести, ни грёбаной души. Отобрали всё до последнего.

      Неизвестно откуда берутся силы подняться. Че добирается до раковины, умывает лицо ржавой водой из-под крана, словно та может очистить от пережитого позора, но по-прежнему тошно. Уже и не от животных, почему-то существующих в этом мире. Просто от самого себя, потому что более жалкого существа быть не может.

      Ноги подкашиваются. Порче снова падает на колени, бестолково придерживаясь за край раковины. Шум воды в какой-то момент становится громче, крики скатываются в беззвучный вопль. Если всевышние силы существуют и у них есть хоть капля сострадания, то они даруют ему смерть прямо сейчас. Позволят избавиться от этого опороченного тела и от тех страданий, что он несёт. Пожалуйста, пусть это случится прямо сейчас. Ничего, что может заставлять желать обратного, у Порче больше нет. Может, в следующей жизни повезёт немного больше. В этой ничего роскошнее смерти уже не встретится.

      Даже спустя много лет одна мысль об этом вызывает тошноту. Эти воспоминания Че бы предпочёл выкинуть из памяти бесследно. Он больше не тот плаксивый подросток. Вырос, стал черствее. Лишь благодаря Киму он вновь обрёл возможность дышать. И только благодаря ему продолжает делать это дальше. Саншайн и Муншайн — знаменитый дуэт двух подонков. Только ради друг друга скрывающий море трепетной любви и жизненно необходимого взаимопонимания.

      Порче в последний момент вспоминает, что они забыли купить сладкий гостинец для малыша Вениса, а в кармане на этот раз не завалялось никаких батончиков. Будет нехорошо появиться без угощения и нарушить образ самых лучших Пи'Че и Пи'Кима в глазах крохи, который уже привык каждую встречу получать всё, что гиперзаботливый папа прячет от него на верхних полках, куда даже на стульчике не взобраться. Это так важно — хоть кого-то не разочаровать в этой жизни, пусть и просто потратив полсотни бат на шоколад.

      Наверное, это к счастью, потому что едва они с Кимом подходят к трейлеру, оттуда выходит тот самый папаша, помогает крохе Венису благополучно спуститься со ступенек. Заметив приближающуюся парочку, Пит сразу всем видом показывает недовольство их персонами.

— Привет, Пит! — Кимхан первый на себя берёт ответственность поздороваться, в отличие от него лучезарно улыбаясь.

— Привет, — с пренебрежением бросает Пит, бросив на них короткий презрительный взгляд, и тянет сына за руку, но тот вырывается, впиваясь в коленки Че с объятиями.

— Пи'Ким, Пи'Че! — восторженно выкрикивает Венис. Единственный, у кого тут радость встречи самая неподдельная.

— Здравствуй, малыш, — Ким теребит его по голове, хочет по обыденности поднять на руки, однако на руках своего отца Венис оказывается раньше.

— Идём, дорогой, — ещё раз смерив их взглядом полным возмущения, — нам пора.

      Венис пытается брыкаться, умоляя о разрешение поиграть с Пи Кимом и Пи Че, но сдаётся под напором отца, который всем видом показывает, что злить ещё больше его сейчас не стоит, и позволяет усадить себя в детское кресло на заднем сиденье машины. Порче закатывает глаза.

— Как будто говна на лопате к лицу поднесли, — обиженно изрекается.

— У второго лицо, думаю, такое же, — Ким переплетает их пальцы и тянет ко входу. — Пойдём.

      Догадка оказывается верной на все сто. Когда они входят, Вегас находится на грани того, чтобы из ушей повалил пар от злости. Впрочем, и не догадка это была, а просто предупреждение встречать его не в приподнятом настроение. Если Пит вышел от него в готовности прикончить кого-нибудь, то Вегас явно на том же пороге.

— Здорова, Вег, — оптимизм Кимхана слишком яркий на фоне его друга. Он хлопает Вегаса по плечу, пока тот злобно палит в одну точку, и падает на софу к Порче, обыденно притягивая того за плечи. — Пит совсем Мегерой стал, как с работы ушёл.

      Вегас делает пару глубоких вздохов, приходя в себя, поправляет съехавшие на кончик носа очки и возвращает спокойствие.

— Ему не нравится, что я помогаю вам с этим типом, Кинном, — объясняет он. — Боится за нас и Вениса.

      Объятия в мгновение становятся крепче. Че смотрит на Кима. У того пробегает тень сожаления.

— Нам тоже это всё не нравится, — звучит виновато. — Спасибо, что не отказываешься помогать.

      На самом деле, Вегасу они глубоко признательны оба. Без него бы не только это дело, а ещё много других их приключений были бы затяжными. Так крупно въебаться, как это вышло у них, нужно ещё постараться. Выбраться из кучи дерьма, в которую они угадили, — жизненно необходимо и как можно скорее. Он делает для этого всё и абсолютно ничего не просит взамен, хоть и жертвует временем и нервами на ссорах с мужем.

— Да хорош. Мы об этом уже говорили, — отмахивает Вегас, принимаясь стучать пальцами по клавиатуре. — Я нашёл немного про этот банкет, — переходит к теме, ради которой они тут и собрались. — Ежегодный благотворительный вечер, организуемый компанией «Velissa» и спонсируемым компаниями «Synergy Group» и «Global Nexus». На нём выступит пианист Панит Чайя и певица Дусади Ниран. Все собранные средства пойдут на помощь детским домам. Банкет будет проводиться в пятизвёздочном отеле «Carlton».

— Круто. Приглашения намутить сможешь? — Порче подводит к сути.

— Подожди, — тормозит его Вегас и обращается к Киму: — Этот отель принадлежит Джираю. Он сдаёт его в аренду для проведения банкета.

— Чего? — тому имя явно знакомо. — Тот петушара, который в Риверсайде стрип-клуб с мальчиками держит?

— В точку, — подтверждает друг. — Вот он вам и приглашения намутит. А ещё план здания продаст заодно, если что не так пойдёт.

      Порче вопросительно смотрит на Кима, ждёт хоть какого-то пояснения для него, непросвещённого, но он молчит, нервно задумавшись. Приходится обратить на себя внимания, пихнув в плечо так, что Кимхан едва не слетает на пол.

— По каким стрип-клубам с мальчиками ты там шарахался?! — буйствует Порче, потому что абсолютно точно вместе они в таких заведениях не бывали и такое имя ему незнакомо.

— Тише, детка, это ещё до тебя было, — пытается успокоить Ким, потирая ушибленное плечо. — Ну не дерись! — он перехватывает руки Че, когда тот замахивается для очередного удара, и прижимает его к себе. Порче брыкается, и приходится сжать сильнее. — Просто доводилось пересекаться по работе. Неприятный тип.

      Насупившись, Че демонстративно отворачивается, всем видом показывая обиду. Поцелуй в макушку ситуацию смягчает, но брешь до конца не пробивает. Голову ему на плечо Порче кладёт только потому что так удобнее, а не потому что хочется.

— Встретишься с ним? — уточняет Вегас.

— Да, времени совсем мало, постараюсь его выцепить. Надеюсь, он сегодня в хорошем настроении.

      И уже с этой фразы Порче чувствует что-то неладное, и не зря, ведь Ким, встав с софы, это неладное подтверждает.

— Побудь здесь. Я встречусь с Джираем и вернусь за тобой, — говорит он Че, стараясь звучать вразумительно.

      Только едва ли его тон срабатывает. Порче впадает в такой глубокий шок, что лишь беспомощно разевает рот, не подобрав подходящих слов. Смотрит на него, пытаясь найти в этом розыгрыш, и всё никак не видит ни единого следа. Почувствовав надвигающийся пиздец, Вегас подхватывает пачку сигарет со стола и идёт к выходу.

— Покурить пока отойду. Не разнесите тут ничего, — бросает через плечо, выходя на улицу.

      О, вот тут уже обещать не получится. Порче поднимается на ноги и подходит к нему вплотную.

— С каких это пор Саншайн и Муншайн работают раздельно? — с угрозой в голосе. Сейчас за неправильный ответ можно остаться без конечности.

      Ким делает глубокий вдох, набираясь терпения.

— Мы не работаем раздельно. Ты просто посидишь здесь в безопасности, пока я улажу дела, — вкрадчиво доносит он.

— Схуяли ты о моей безопасности придумал тут заботиться? — Че всё больше хмурится. — Ты что-то не просил меня дома посидеть, когда мы казино обчищали. На мальчиков пялиться поехал, да?

— Порче! — Ким позволяет себя повысить голос и тут же понижает. — Только о твоей безопасности я и забочусь каждую секунду своей жизни, но это ситуация, когда тебе действительно стоит посидеть тихо и дождаться меня.

— Да почему, блять?! — скалится Порче.

— Потому что этот ублюдок падок на милых мальчиков вроде тебя! — не выдерживает Кимхан. — Если ты придёшь со мной, то он точно начнёт просить тебя в качестве оплаты, а так я смогу договориться продать нам всё нужное за деньги. Ему в приоритете натянуть симпатичную мордашку, чем получить ещё одну тысячу долларов на счёт. Он начнёт ставить ультиматум, а я скорее застрелюсь, чем дам ему тебя коснуться. Нам нужны эти приглашения и схема отеля, поэтому сделай так, как я прошу.

      Проглотив все вертящиеся на языке возмущения, Порче обиженно отводит взгляд, не желая отступать от своей точки зрения. Ким вздыхает и нежно притягивает его к себе за талию.

— Малыш, ну пожалуйста, побудь сегодня хорошим мальчиком для своего папочки, — соблазнительно шепчет на ухо. — Посиди с Вегасом пару часиков.

— Мне что, ещё и нянька нужна? — бурчит обиженно.

— Мне так будет спокойнее. Прошу, — ласково мажет губами по щеке. — А я за это устрою нам красивый вечер вместе.

      Че не отвечает на нежности, только холодно произносит:

— Блю Мерло.

— Что? — Ким отстраняется, чтобы заглянуть в глаза и найти объяснение.

— С тебя бутылка Блю Мерло на вечер, и считай, договорились, — поясняет Порче.

— О, солнце, — он облегчённо выдыхает. — Конечно. Всё, что захочешь.

      Целоваться первый лезет Порче. По-собственнически, и такой же собственнический поцелуй получает в ответ. Напомнить себе, что Муншайн всё ещё заложник его заложник, и больше ни на одного человека в мире он не посмотрит тем взглядом, каким смотрит на своего Саншайна. Некий способ утихомирить ревность. Впрочем, и Кимхан ведь просто не смог бы держать лицо, понимая, в каких сюжетах участвует его сладкий мальчик в голове уёбка напротив? Хорошо, если ему так будет проще, Порче позволит сегодня Киму побыть самостоятельным в этом деле.

— Вы закончили? — Вегас распахивает дверь трейлера. — Скорую не вызывать?

— А тебе после ссор с Питом, видимо, часто требуется, — бросает в ответ вновь подобревший Ким.

      Приложить тот мог и вправду убийственно. Сказывается многолетний опыт работы наёмным киллером. И пусть винтовку и пистолет давно заменили сопли и пелёнки, навыки не пропьёшь. Удивительно, что после сегодняшнего Вегас вообще живой и стоит на двух ногах.

— Ебало закрой, — отмахивается он. — Вали уже, и без твоей рожи тошно.

— Ты такой душка, — наигранно хлопает глазами Кимхан. — Присмотри за моим мальчиком, он обещал себя хорошо вести.

      Веселье слишком наигранное. С Кимом часто случается такое, когда дело впереди предвещает неподконтрольный пиздец. За этим смехом скрыты сомнение и тревога, и Порче понимает всё без слов. Отпускать крайне тяжко.

— Пожалуйста, будь острожен, — просит в который раз, крепко повиснув на шее.

— Обещаю, детка, — и успокаивающий для них двоих поцелуй следом.

      Помахав с очередной дебильной улыбкой на прощание, Ким закрывает за собой дверь. Порче и сам поверить не может, что отпускает вот так просто. Внутри рвётся догнать, пойти следом наплевав на всё, но он обещал и обещания привык сдерживать.

— Клоун, — бросает Вегас в след. — У меня что здесь, детский сад, со всеми нянчиться?

      Че тяжело вздыхает, заваливаясь на диван уже в одиночку. Руку по привычке суёт в карман, осознавая слишком поздно. Телефон остался дома. Ужасно неспокойно. Гудящий звук техники вместе с монотонным клацаньем компьютерных клавиш на фоне делают немного легче. Хотя бы он не один. Если, конечно, зануду, живущего на работе все двадцать четыре часа в сутки, можно назвать какой-то компанией.

      Ещё ни разу Ким не бросал его, уезжая на задания в одиночку. А точно ли причина лишь в одной безопасности? Как много раз он был там? Как много шлюх вилось вокруг его Муншайна? Тот взгляд на стриптизерш в клубе… Кимхану такое нравится?

      Спустя ещё несколько минут самобичевания Порче не выдерживает.

— Вегас, — окликает задумчиво.

      Его оставляют проигнорированным. Этот робот вообще хоть на минуту от монитора отлипает? Че продолжает:

— Вот если бы у тебя был выбор: быть избитым Питом или секс с красивой стриптизершей, ты бы что выбрал?

      Вегас устало трёт виски, откидываясь на спинку стула.

— К чему такой идиотский вопрос? — недоумевает.

— Да просто спросил, — увиливает Че. — Ну а если честно, то что бы ты выбрал?

— Я столько работаю ради них, не для того, чтобы похерить всё случайным сексом со стриптизершей, — Вегас старается звучать как можно более вразумительно.

      Порче согласно кивает, уступая.

— Это всё? — подытоживает Вег. — Отлично.

      Горе-собеседник вновь возвращается в свою унылую рутину. Че настигает новая волна самобичевания. Ведь Вегас не Ким. Говорить о том, что о поступках Кимхана можно судить только по поведению его друга — глупо. Хотя и причин сомневаться тоже нет. За все годы их совместной жизни, разве были поводы усомниться в верности своего Муншайна?

      Или были? Только сам Че настолько потерявший голову от любви, просто игнорировал. Он ведь пялился. Пялился на этих полуголых девок в клубе. Даже если Ким поехал лишь ради дела, есть ли гарантия, что он не потеряет голову там? А Че в этот раз не будет рядом.

— А если бы у тебя была гарантия, что Пит не узнает, ты бы переспал? — озвучивает он снова.

      Вегас раздражённо вздыхает.

— Нет, не переспал бы, — бросает он гневно.

      Как самоуверенно. Все так говорят, а при удобном случае пристраиваются между раздвинутых ног. Его собственные мысли сжирают мозг изнутри. Пусть Ким только явится. Он ему всё выскажет.

— Вегас, а…

— Хватит! — перебивает грубо. — Саншайн, я работаю. Если есть такое желание поболтать, то найди себе другую подружку-сплетницу.

      Че обиженно открывает рот, слова заканчиваются сами по себе. Он ведь ничего такого не спросил. Лицо бы не треснуло ответить. Или же здесь есть что-то помимо работы? Ну конечно. Сколько они дружат с Кимханом? Он его покрывает, просто отмахивается, чтобы не спалить этого изменщика.

      У Порче нет ни малейшей возможности удержать Муншайна рядом с собой, если на то пошло. Иногда тревожная мысль закрадывается сама собой: а почему Ким, вообще, выбрал его? Как долго ещё продлится эта безумная эйфория между ними? Рано или поздно все устают. Че сам от себя уже заебался. На самом деле ведь, Ким скорее глотку себе перегрызёт, чем пойдёт налево.

      Без него одиноко. Хочется прижаться носом к шее, зарываясь пальцем в отросшие волосы. Хочется его Кимхана. Это зависимость хуже, чем от любых существующих наркотиков.

      Потолок спустя ещё один десяток минут изучается вдоль и поперёк. Порче успевает разглядеть каждое пятнышко на стене, пересчитать квадраты на старом ковре в углу. Нудный Вегас ни разу внимания не обращает, может даже и забыл о существовании столь важной персоны совсем рядом.

— Мне скучно, — тянет Че расстроено.

      Очкастый зануда на этот раз нытьё пропускает мимо ушей. И как Ким только дружит с ним столько лет?

— Я домой, — подрывается Порче.

— Ким сказал ждать его тут, — напоминают в ответ. — Он открутит голову нам двоим, если я тебя отпущу.

      Что, неужели забоялся? Че едва сдерживает победную улыбку.

— Не переживай, я решу этот вопрос как-нибудь без жертв, — подмигивает лукаво.

— Фу, и знать не хочу, — Вегас кривится, словно сейчас вырвет. — Мерзость.

— А может, Пит такой злой потому…

— Завались, — перебивают в очередной раз. — Собрался валить, иди уже. Достали здесь проходной двор устраивать.

      Удивительно, как иногда поднимает настроение вывести кого-нибудь из себя.

      На улице отвратительно ветрено. Пыль режет глаза, неприятно забиваясь в нос. Не к такой жизни он привык. Когда последний раз вообще ходил вот так пешком в одиночестве? Куртка Муншайна на плечах свисает мешковато. От неё исходит ощутимый запах курева и подаренного Порче одеколона. Так счастлив, что подрезал её перед выходом.

      Райончик Вегас выбрал убогий. Понятно, что его дела требуют минимум внимания, но всё же можно найти что-то и поприличнее. Отсюда до центральной улицы минут сорок пешком. Есть возможность доехать до дома на метро, но Че, скорее, будет ползти из последних сил, чем запихнёт себя в эту потную консервную банку.

      Внутреннее чувство подсказывает, что у Кимхана дела обстоят не лучше. Не стоило всё же отпускать его одного. За их большой опыт работы мудаки встречались разные, но все они без исключения одинаково гнилые, мерзкие люди ведущие свои мерзкие дела. Саншайн и Муншайн такие же. Порождённые двумя людьми, с дурным прошлым и таким же беспросветно-ублюдским будущим. Если бы только судьба позволила им двоим встретиться раньше, то, возможно, они стали бы друг для друга спасением. Всё, что им остаётся теперь, — медленно тянуть друг друга на дно в попытке выбраться.

      Порче теряется в потоке людей. Ноги гудят от ходьбы, голова от собственной паранойи. Витрины магазинов и маленьких забегаловок манят оставить не один десяток тысяч бат, как раньше. В кармане лишь те небольшие копейки, отданные Кимом из общего бюджета для траты на особый случай.

      Особый случай подворачивается неожиданно. «Sparkle» — пёстро сияет пурпурная вывеска. Два манекена в соблазнительных кружевных нарядах встречают покупательниц. «Хочу тебя в таком прикиде…» — выстреливает в голову шёпот из воспоминаний. И всё это сводится в одну, даже для такого блядского Че грязную мысль. Он давится воздухом, краснея.

      Кимхану такое нравится… Как сильно это не даёт покоя. Ебать его в рот, его Киму нравятся мальчики-шлюшки в женском белье. Не сосчитать количество раз, когда хамоватые имбецилы называли его девкой за не вписывающийся в их каноны образ. Че любит красивые вещички, любит колкий макияж и дорогие цацки, но всегда при этом старается держать грань.

      Непрошенный интерес в этот раз пересиливает. Просто заглянет одним глазком, всё равно Ким ещё занят. Порче переступает порог магазина, стараясь выглядеть при этом как можно увереннее. У него никогда не было тесного контакта с противоположным полом, что уж говорить о сексе. Девушки Че привлекали не особо ещё со средней школы. Затем прошедший в детском доме для мальчиков пубертат, и вот он — Порче Киттисават, ссыкливо следующий между рядами женского нижнего белья.

      Витрины полны чулок, корсетов, кружевных комплектов и эротических нарядов. Че чувствует, как сердце начинает биться быстрее. Полупрозрачные топы, едва несущие хоть какой-то смысл трусы-ниточки. Он мнётся около небольшого стеллажа с мини-юбками, не зная что делать дальше.

— Вам что-то подсказать? — из ниоткуда вырисовывается консультант.

      Порче едва не подпрыгивает на месте от неожиданности.

— А, — хлопает он широко раскрытыми глазами. — Да я просто… просто смотрю.

      На губах девушки так же внезапно расползается ухмылка. Она уже всё знает?

— Ищите что-то для своей девушки? — не унимается сотрудница. — Не стоит стесняться, я вам со всем помогу.

      «Да уйди ты, конченная, и без тебя дико», — остаётся неозвученным. Сказать, что он здесь присмотреть что-то для себя кажется уж совсем пиздецовым. Да и не собирается Че ничего покупать, просто полюбопытствовать зашёл.

— Д-да, — вырывается само по себе.

— Не стоит стесняться, у нас есть разнообразие выбора для каждого, — говорит она. — Что-то сексуальное и смелое или что-то более утонченное и романтичное? У нас есть всё, что вы можете пожелать.

      Ощущение словно мать поймала за дрочкой. Едва гнущиеся ноги следуют за консультантом до вывески «Новая коллекция». Магазинчик явно не люксовый, но вещи смотрятся вполне прилично.

— Так какого типа комплект вы ищите? — улыбается девушка.

      Он ничего не ищет. Вообще не знает, зачем сюда пришёл.

      Купленные вещи на кассе укладывают в фирменный пакет, говоря об обратном. Что он сделал прямо сейчас? В голове не укладывается. Он купил комплект нижнего белья для себя. Че даже не говорит спасибо. Хватает сдачу, пихая ту обратно в карман и спешит побыстрее покинуть этот театр абсурда.

      Покупку крепко жмёт к груди, нервно зыркая по сторонам. Затеряться в толпе теперь ощущается невозможным. Они все точно знают. Все люди вокруг знают что у него в пакете и зачем. Какое позорище. Домой бежит так быстро, что даже спотыкается несколько раз.

      Захлопывает дверь, на два оборота прокручивает замок трясущимися руками. Внутренний крик едва не вырывается наружу. Порче скатывается на пол, обнимая купленные вещи с такой силой, словно их действительно кто-то отберёт прямо сейчас. Дышать так трудно совсем не от спешки.

      Стыд, страх и странное возбуждение. Все эти эмоции бурлят внутри, создавая хаос в мыслях. Отойти удаётся не сразу. Он небрежно бросает пакет на кровать, следом летит любимая куртка. Забытый телефон на тумбе призывно мигает просьбой о подзарядке. Нужно маякнуть Киму, что он уже дома.

You

Твой Вегас нудный до пизды 18:11

Я дома 18:11

      Сообщения не отмечаются прочитанными. Даже спустя пять минут. Значит, всё-таки занят. Переживания не стихают. Его Муншайн там, совсем один. Как скоро он вернётся — неизвестно. И то, каким образом ему предстоит достать нужную информацию, тоже. В этот раз Порче отдёргивает себя сам. К чёрту это дерьмо, только себе больнее делает.

      Ужасно хочется в душ. Че выкручивает кран на самую горячую мощность, морщась сперва с непривычки. Вода стекает по плечам, вырисовывая покрасневшие следы. Тесное помещение застилает пар. В этой маленькой комнате он чувствует себя защищённым.

      Руки проводят вдоль груди вниз. У Порче красивое тело. Он не мало старался, чтобы сделать из себя конфетку. А на вкус горчит, надолго оставляя странное послевкусие на языке. И только для одного. Для его Кима. Муншайн ведь настолько двинутый по своему Саншайну, что на кой хер вообще сомневаться. Его глаза всегда смотрят только в одну сторону.

      Выходить не хочется, но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Крепко повязав полотенце на бедрах, Порче выходит из ванной. Мокрые ноги оставляют за собой следы. Кимхан бы скорее всего отчитал его за лужи воды на полу. Но его здесь нет.

      Че заваливается на кровать, прикрывая глаза. Рука шарит по кровати в поисках телефона, но вместо этого, очевидно, нащупывает что-то более интересное. Блядство. Пакет шуршит, привлекая внимание. Порче закусывает губу, проводя по ней шариком пирсинга. Он же не собирается?

      Выкладывает все детали купленного комплекта, рассматривая каждую с привычным сомнением. Полупрозрачный белый топ, юбка, недотрусы и пара чулок с бантами — вот на что он потратил свои последние деньги. Что именно хотел этим доказать? Что ничем не хуже тех нафуфыреных шлюханов? О, нет. Сколько бы ни хотелось это отрицать, это всё лишь ради собственного удовлетворения. Потешить самолюбие. Доказать, что Ким должен смотреть только на него, хотеть его и любить только его. И он всё ещё этого достоин.

      Порче сделает это всего раз. Взглянет, убедится, что ему абсолютно не идёт и выкинет этот пиздец от глаз подальше. Полотенце падает к ногам. Огромное зеркало в спальне запечатляет все моменты его позорного интереса. То, с какой осторожностью Че натягивает тонкую белую ткань на ноги, смешно. Кружевные трусы ужасно неудобные не только на вид, в топе едва удаётся вздохнуть, а юбка настолько короткая, что смысла вообще не имеет.

      К зеркалу ступает медленно, стараясь не смотреть в отражение. Дыхание спирает, застревая глубоко в лёгких. Ахуеть. Порче сводит ноги вместе, тянет края юбки вниз. Старается хоть как-то скрыть этот стыд от своих глаз. Краснеют даже кончики ушей, подражая пунцовому лицу.

— Пиздец… — срывается вслух.

      Блядская модель с порно-журнала. Что хуже — незвестно. То, что он сейчас позорно пустит слезу? Или то, что вместе со смущением, тихо закрадывается непрошенное возбуждение? Это стоит заканчивать.

      Звук открывающейся двери для Порче кажется настолько оглушительным, будто её не отпирают ключом, а пытаются сорвать с петель ломом. Паника захлёстывает с головой. Ну вот какого чёрта его принесло так рано?

      Нужно срочно заметать все следы своей шалости. Главное сейчас это всё просто снять. Пусть Ким увидит его тут с голой задницей, но не в этом шлюшьем прикиде. Порче дёргает замок на юбке и… Сука. Заело. Дёргает снова, рвёт и уже с такой силой, что этот грёбаный бегунок должен вылететь вместе с тканью. Не поддаётся.

— Порче! — разгневанно доносится из коридора вместе с хлопком двери.

      Считанные секунды. В голову умнее ничего не проходит. Он хватает с кровати покрывало и накидывает на плечи, туго заматываясь в него. Ким влетает в спальню ровно в этот момент.

— Скажи, это что, так сложно? Я попросил всего пару часов побыть с Вегасом, а ты… — ругается он, и вдруг замечает кулёк из одеяла, сразу меняясь в лице. — Ты чего?

— Замёрз, — не очень убедительно врёт от накрывшего волнения.

— Порче, ты заболел? — с подозрением спрашивает Ким.

— Всё со мной нормально, — глупо пытается убедить.

      В ответ прищур.

— Что ты там от меня прячешь? — начинает подозревать.

      Порче делает небольшой шаг назад.

— Ничего не прячу.

      Не поверив ни единому сказанному слов, Ким злится ещё больше, чем когда только вошёл. Он в два шага оказывается рядом и впивается в покрывало, дёргая. Че держит так крепко, как может, не желая сдаваться, потому что уверен, что проигрыш для него будет равен смерти. К сожалению, сила не на его стороне.

      Пожалуй, с таким выражением лица своего Муншайна доводится видеть впервые.

— Ахуеть, — абсолютно точно описывает эмоции. — У меня что, день рождения?

      Провалиться бы прямо сейчас под землю, чтобы не стоять под этим пожирающим взглядом, регистрирующим его самый яркий позор. Хочется плакать от того смущения, что сейчас испытывает Че. Он неосознанно тянет край юбки, пытаясь прикрыться. Эта хрень такая короткая, что едва задницу прикрывает. И зачем только приспичило?

— Уйди, Пи'Ким, не смотри! — кричит, находясь в шаге, чтобы зареветь. То, какими глазами на него смотрит Муншайн, делает всё только в сто раз хуже.

— Ещё чего, — тяжело ворочая языком, произносит Ким, оттягивая воротник футболки пальцем.

      Порче продолжает бестолковые попытки расстегнуть заевший замок. Ублюдок не двигается с места.

— Блять, Ким, ну пожалуйста! — Че уже чувствует накрывающую истерику.

      Кимхан сейчас больше напоминает голодного зверя, сводящего свою жертву с ума хищной улыбкой. По ней читаются все извращения, какие рисуются у него перед глазами. Че никогда не отказывал. Ещё ни одного раза за все годы отношений. Это ведь Муншайн, его хочется всегда, сделать ему хорошо как наивысшая награда. Только сейчас Порче просто не готов дать трахнуть себя в этих блядских чулках и юбке. Ещё не смирился с кипящим внутри смущением, которое слишком велико.

      Один осторожный шаг навстречу к своей жертве — один шаг назад от настигающего хищника. Заподня, но Порче так просто сдаваться не собирается. Срывается с места так неожиданно, что Ким соображает не сразу, однако тут же бежит следом. Успешно получается выскочить из спальни. Нужно добраться до ванны, запереться, избавиться от всего этого убожества, потом пусть делает что хочет. И всего в метре от спасительной двери его хватают поперёк талии и бесцеремонно закидывают на плечо. По заднице прилетает смачный шлепок, заставляя завизжать ещё громче. Ким задирает юбку, и по коже влажной дорожкой проходится язык.

— Пи', ну отпусти! — умоляет, брыкаясь. За последние годы хватка стала ощутимее крепче. Все попытки вырваться только наказываются ударами ладони.

      Ким возвращает его в спальню и кидает на кровать. Нависнув сверху и прижав руки к постели, обрезает все надежды на возможность улизнуть. Голодный взгляд и довольная ухмылка перекручивают внутри всё наизнанку.

— Не пойму твоей реакции, милый. Ты так красиво нарядился, но не даёшь мне с тобой поиграть, — с театральной обидой произносит Ким. — Или ты не меня ждал? Кто-то другой должен был с тобой поразвлекаться?

— Заткнись, никого я не ждал, — задевает до глубины души. — Просто сними с меня это.

— Почему я должен послушаться, м? Ты ведь меня не слушаешься, — он наклоняется к уху, понижая голос. — Скажи, что мне с тобой делать? Драть, пока не отключишься? Или выпороть, чтоб месяц сидеть не мог?

— Всё, что хочешь, только раздень меня, — в уголках глаз собираются слёзы, но Порче не понимает, что делает лишь хуже.

— А может, это и сделаем твоим наказанием? — шепчет сладко-сладко, подталкивая всё ближе к срыву.

      Целует нагло, с жадностью. Проводит пальцами по обнажённому бедру и спускается ниже, цепляя белую сетку чулок. Порче мычит, извивается, однако не может сопротивляться, ведь Ким берёт своё, и никто ему в этом не помешает.

      Удивительно, как у него выходит в таком порыве страсти прерваться, только эта заминка лишь для того, чтобы попробовать больше. Ким садится на край кровати и утягивает Че к себе на колени. Как куклу. Симпатичную куклу, которая подчиняется своему хозяину. Одной рукой он удерживает запястья за спиной, а второй гладит щёку, любовно смотря в глаза. Восхищается.

— Саншайн, душа моя, каждый раз, когда я думаю, что прекраснее быть уже невозможно, ты доказываешь мне об обратном.

      Собственнически гладит бёдра, покрывая шею поцелуями, и плавно переползает ладонью на ягодицы. Когда он задирает юбку, Порче готов взывать от стыда, будто то напоминание, в каком виде сейчас перед ним находится.

— Ну не хнычь, никто тебя не заставлял надевать это. Ты сам виноват, солнышко, — лукаво успокаивает Ким.

— Это всё из-за тебя, — Че утыкается носом ему в плечо. — Ты пялился на тех шлюх. Я просто хочу, чтобы ты смотрел только на меня.

— Ты такой милый, когда ревнуешь меня, — губы трогает ухмылка, Ким прижимается к его уху. — Я ведь чувствую то же самое. Готов на цепь тебя дома посадить, чтобы ни один ублюдок не мог на тебя посмотреть. Так жаль, что это невозможно.

      Звон пряжки — услада для ушей. Внутри всё приятно стягивает от предвкушения, потому что после этого звука всегда следуют самые приятные часы жизни.

— Даже когда я смотрел на них, то видел лишь тебя. Ты в каждом образе.

      Ладонь с запястий пропадает, на её место туго ложится ремень, стягивая руки за спиной ещё крепче. Порче трясёт от удовольствия. Слишком нравится быть его подстилкой. Немного контроля, только самую малость продемонстрировать власть, и Че уже готов на всё. Даже забывается, что на нём сейчас надето. Главное, что своему Муншайну он нравится. Главное, чтобы и в мыслях у него не было кого-то ещё.

      По телу разбегается толпа мурашек. Кимхан щекотливо рисует кончиками пальцев на коже ягодиц, невесомо оцарапывает ногтями и, оборвав всю обманчивую нежность, остро прижигает ударом. Че выгибается и вскрикивает, интуитивно пытается вырваться, только все шансы на это забирают, впившись в губы.

      Ему так нравится это баловство. Восторг Кима непередаваемый. Че чувствует, как зверь внутри него кричит диким воплем от реакций на его поддразнивания. Когда пальцы пробираются под трусы и лезут к дырке, когда оттягивают резинку чулок и отпускают, садистки радуясь мелкой дрожи в ответ. Сумасшедше.

      Ким наощупь достаёт из ящика тумбы смазку, не разрывая поцелуй, словно оторваться хоть на секунду будет подобно смерти. Его ласки внутри как отдельный вид удовольствия, не имеющего сравнения. Слишком хорошо, слишком правильно. Тянут умело, трогают ровно там, где нужно. Он умеет унять все возмущения одним верным жестом, после которого все слова сбиваются в одно неразборчивое мычание, и Порче уже на всё согласен. Необъяснимо, но с ним даже самые извращённые затеи не подлежат отказу.

— Мой мальчик, да? — довольно мурчит Ким, оглаживая изящный изгиб талии.

— Твой, — всхлипывает Че.

— И только мне можно с тобой играть? — не унимается, уточняет, как будто спрашивает что-то не такое очевидное.

— Только тебе. Никому больше…

      И представить себя с кем-то другим невозможным. Как добраться пешком до Луны, Порче так же не сможет изменить Киму. Как променять на кого-то другого того, кто буквально даёт силы дышать, не даёт сломаться с тяжестью прошлого и настоящего, проломиться под страхом будущего? И ведь Че для Кима ровно всё то же самое. Он сердце, он лёгкие. Он то, что кипит в жилах, бежит по венам. Душа. Ни один из них не променяет собственную жизнь на развлечение с другими. И не найдут ведь того же, что чувствуют друг с другом. Поэтому и ревность так велика. Чтобы никакой случайной шалаве не удалось их убить.

      Поцелуи и касания становятся всё ненасытнее, жёстче. Всё тело ломит от желания тотальной близости. Че елозит у него на коленях, сладко тянущие пальцы уже становятся похожи на пытку. Киму и самому заметно неуютно от тесноты в штанах, но мучать ему нравится больше, можно и потерпеть. Он не отказывается от своих затей, даже когда Порче умоляет, шепча в губы:

— Возьми меня, прошу, изнасилуй, — надрывно, на самом краю пропасти. — Я плохой мальчик, тебе нужно наказать меня. Дери, пока не отключусь. И выпороть можешь… Пожалуйста, Пи'.

      Ким вдруг подхватывает его под колени, Че взвизгивает. Некстати опускает на ноги, заботливо придерживая, потому что самостоятельно на это Че сейчас не способен. По шее прокатывается горячее дыхание. В волосы на затылке впивается крепкая хватка, заставляя смотреть прямо.

      Будь проклято это напольное зеркало. И будь проклят тот день, когда ему приспичило его поставить в комнате.

— Мы ведь уже выбрали тебе наказание. Не нравится? — разочаровано интересуется Ким. Ага, словно волнует его это нравится-не нравится, о чём напоминает: — Что ж, наказание приятным быть и не должно, верно?

      Он встаёт со спины, восхищаясь, трогает ноги, обтянутые этой блядской сеткой, спускается поцелуями с шеи на плечи, руки, а Че хочется реветь, потому что больше у него нет возможности забыться. Не смотреть нельзя, потому что это часть наказания. Собственный стыд должен пробраться во все закрома и не оставить ни одного пустого места. Хотя кажется, что больше уже некуда. Порче выглядит хуже тех стриптизёрш. Дешёвая блядь из порно: прозрачный топ, шлюшьи чулки, заебавшая юбка, стянутые ремнём руки за спиной. А этот упырь довольный как сытый кот. Никак не может налюбоваться и всё нетерпеливо оглаживает свой стояк, давящий на мозги. Че, правда, соврёт, если скажет, что у самого внизу не мокро. Мокро. Там до ахуения мокро. Незамеченным не остаётся.

— Выебываешься столько, а сам как сука течёшь, — издевается Ким, залезая руками спереди под юбку.

      Резко дёрнув за край трусов, он сдёргивает их с задницы, с наслаждением стягивает со стройных ног. Че по его взгляду в зеркале читает всё, что у него на уме.

— Пи'Ким… — срывается испуганно.

— Заткнёшься, ладно? — перебивает совершенно повседневным тоном, и толкает ему в рот скомканное кружево.

      По щеке скатывается одинокая дорожка слёз. Слишком унизительно. До того, что даже приносит удовольствие, которое Че сам себе объяснить не сможет. Первым порывом хочется воспротивиться, только в последнюю секунду выходит смириться со своим положением и послушно ждать продолжения.

      Ким шоу не задерживает. Освобождает руки и становит на колени, толкает в спину, заставляя встать на четвереньки. Че опускается на локти. Дрожью колотит как на морозе, стоять ровно и не свалиться довольно затруднительно. От прилетевшего удара ремня завизжать мешает только импровизированный кляп, поэтому лишь мычит, задыхаясь. Ким хватает за макушку, снова впечатывая взглядом в зеркало.

— Порче, блять, клянусь, я порву тебя, если ты ещё раз опустишь голову, — предупреждает раздражённо. — Смотри. Не смей отворачиваться или закрывать глаза. Понял меня?

      Че активно кивает, ни в коем случае не отводя взгляда от сцены в зеркале, за что получает одобрительную ласку — Ким разжимает пальцы и нежно гладит по голове.

— Молодец. Я так люблю, когда ты слушаешься.

      Ремень к нему возвращается, только на этот раз перетягивает уже не руки, а ложится на рот, стягиваясь на затылке пряжкой. Длинный конец Ким накручивает на кулак, и как же сильно он наслаждается эмоциями в карих глазах, в которых сейчас бурлит адский коктейль из стыда, предвкушения и страха перед сюжетами, строящимися в фантазиях Муншайна.

      Пристроившись сзади на коленях, Ким стягивает футболку и расстёгивают ширинку, давно давящую на мозги. Он задирает край юбки и ещё раз огревает слишком аппетитную ягодицу. Дыхание перехватывает от мокрого члена, скользнувшего по промежности. Че невольно жмётся к нему и виляет задницей, выпрашивая. Невозможно отказать.

      Входит во всю длину так долгожданно приятно. Че глухо ревёт, невольно закатывает глаза, но требуется всего секунда на то, чтобы взять в себя руки и вернуться к зеркалу. Дешёвое порно становится видео из вкладки премиум с его Муншайном. Он не уточнял, куда именно смотреть. На себя уже не хочется, от собственного вида только тошнить начинает, зато Ким просто нереальный. Не существует на свете ничего прекраснее татуировок, расписывающих кожу, особо любимое «Sunshine», набитое явно не только на груди, но и на сердце. Идеально выточенные шесть кубиков пресса, накаченные руки, мнущие зад и сексуально сжимающие ремень. Так кайфует, натягивает его на свой член. Порче поэтому ни за что ему не откажет — просто за возможность видеть это удовольствие, которое доставляет ему он. Что, вообще, нужно было сделать, чтобы получить в награду такого горячего мужика, трахающегося как грёбаный бог?

      Темп наращивается, выбивая больше неразборчивых звуков и вполне ясных стонов наслаждения. Пошлые шлепки звучат с ними в унисон. Член внутри скользит так классно, чётко попадая ровно по нужному месту. Че не может держаться трезвым, просто не может. Хочет свалиться лицом в пол рыдать от кайфа, пробирающего каждую его клетку. Проще сдохнуть, чем сдержаться. Но и Ким уже кончается, чтобы продолжать держать планку. Притягивает спиной к своей груди, беспорядочно покрывает его поцелуями. Ремень ослабляется и спадает болтаться на шею, бельё Кимхан вытаскивает сам, мимолётно позволяет сделать вдох и снова затыкает, вгрызаясь поцелуем.

      Оргазм ярче обычного. В самом деле или просто так кажется, потому что каждый раз вместе ощущения такие, будто вселенная рассыпается. Ким сжимает обмякшее тело, не перестаёт целовать, только страсть перетекает в нежность. Выходит осторожно, пачкая к чертям всю юбку. Ему она тоже уже поднадоела, и Киму замок легко поддаётся.

— Вот сука! — возмущённо выругивается Порче на подлую тряпку, отпихивая ту ногой. — Как ты это сделал? У неё замок вообще намертво встрял.

— Мы с ней в сговоре, — отшучивается Ким, уже поджигая сигарету в зубах. — Ты в этом был такой милашка. Надо будет повторить.

      За ехидство в лицо со всего маху прилетает виновница торжества, а за ней следует злой оскал.

— В следующий раз сам эту хуйню наденешь!

— Хочешь, чтобы я трахнул тебя в таком прикиде? — язвит в ответ. — Детка, ну даёшь. Больше не говори, что у меня фантазии конченые.

— Да пошёл ты! — следом за юбкой по очереди в лицо летят оба чулка.

      Ким, посмеиваясь, притягивает своего разбушевавшегося чертёнка за плечи и валится с ним на кровать. Тот пытается ещё возмущаться и быстро затихает в его руках, молча укладывая голову ему на грудь.

      Всё так привычно, горячо любимо. Приятная усталость после классного секса. Наконец-то отступившая от сердец тревога. Одна сигарета на двоих.

      Они.