Встреча

Эмоции на лице отца прочитать не удаётся. За всё время душной поездки в машине, после того как Кима буквально выкупили из обезьянника тот и слова не проронил. Это куда хуже. Пусть даже орал бы, выбил дурь прямо в участке, но не выглядел так, словно рядом пустое место. Потому что дома будет ждать нечто страшнее отцовского нагоняя и подзатыльника.

Кимхан за этот вечер заебался настолько, что даже если зубы выбьют ботинком, вряд ли найдёт силы увернуться. Хотя есть что-то и пострашнее бессмысленной мясорубки. Танапон Терапаньякун весьма изощрен в наказаниях. А для Кима много и не нужно, приставь к нему несколько бугаев, не дающих и шагу свободно ступить, и тот завоет спустя пару часов, выпрыгивая в окно.

На часах давно за полночь, дома оглушающе тихо. Кимхан молчаливо следует за отцом, исподлобья наблюдая, как домработница помогает снять пальто. Ну давай, скажи что-нибудь. Он невольно чувствует, что перестаёт существовать. Маленькая букашка, которую вот-вот раздавят кожаным ботинком Берлути.

— Отец? — подаёт признаки жизни Ким.

— Ты сорвал мне важную встречу, — невозмутимый тон в ответ спокойствия не внушает. — Как считаешь, что должны подумать инвесторы на то, что мой сын толкает дурь, и мне приходится ехать выкупать его из участка?

Кимхан ощущает себя пятилетним. Порисовал новые обои фломастером, теперь поставят в угол и отберут сладкое. Только вот рисовал-то совсем не он.

— Это не моё было, — оправдание звучит жалко. — Меня подставили.

Разочарования во взгляде напротив это не убавляет.

— Как я могу доверить тебе компанию, когда ты из раза в раз доказываешь свою безответственность? — все аргументы отец пропускает мимо ушей. — Хочешь обдолбаться и сдохнуть где-то под мостом? Вперёд, останавливать не буду. Только смени перед этим фамилию, большего позора я не потерплю.

— Ты не веришь мне? — в горле образуется ком, дышать становится тяжело.

Добрым папой этот человек для Кима никогда не был. Безусловно Танапон был отличным предпринимателем, но дерьмовым родителем. Но отчего-то в этот раз колет особенно больно. Разве хоть раз до этого он не оправдывал ожидания?

— Выбей наконец эту дурь из своей головы, — общаться отец больше не намерен, скрываясь тяжёлыми шагами на втором этаже.

Кимхан Терапаньякун — в словаре стоит наравне с позором семьи. Обида в тот вечер буйствует настолько сильно, что переходит все границы дозволенного. Вваливаясь в свою комнату, его накрывает истерика. В смешении с гневом жгучая обида перерастает в неуправляемый пиздец. На пол сваливаются лежащие на столе книги, недописанные конспекты, планы и расписания. Всё то, что делало из него человека с гордой фамилией.

— Ненавижу, — шипит сквозь зубы.

В университете всё становится только хуже. Ким жалеет, что пришёл сюда с момента, как переступил порог. Все косятся так, словно он лично каждому угрожал пристрелить в подворотне. Слухи разлетаются мгновенно, а уж то, что один из лучших студентов протащил наркоту на тусовку, да ещё и девушку угробил, становится самой главной новостью.

Есть острое желание закопать себя следом. Даже преподаватели косятся с небывалым отвращением. Он сваливает со второй пары, отсиживаясь в каморке старой раздевалки баскетбольного клуба. Запах сырости и впитавшийся в стены табачный дым лучшая альтернатива. Не сдерживается, закуривает сам. Только дотлеть до конца сигарета так и не успевает.

— Погоди, — игриво разносится женский смех по коридору. — А вдруг увидит кто…

— Да брось, — отвечает знакомый голос. — Разве не похуй?

Чет. Ублюдок, из-за которого началось всё это дерьмо. А у него ни капли сожаления и страха. Просто сбросил всю хуйню на невиновного, сломал Киму привычную жизнь и продолжает развлекаться. Он не выдерживает. Хочется разорвать этого подонка на куски, заставить его поплатиться за всё.

— Давно не виделись, — подаёт голос Кимхан.

Девушка вздрагивает, отстраняясь на несколько шагов. Только заприметив, кто именно прервал их быстрый перепихон, та меняется в лице, вытаращивая глазёнки. Подхватывает упавшую на пол кофту, бросает перед уходом:

— Я напишу потом.

Чет окидывает Кима презрительным взглядом. Очень рискует. Выкинь ещё что-то, и Кимхан сорвётся, а следом полетит чей-то ебальник. Держится только на мысли, чтобы не сделать хуже. Пусть и свалиться ниже уже просто некуда.

— Ким, — улыбается подонок. — Как жизнь?

— Как жизнь? — повторяет Кимхан с насмешкой. — Может, тебе напомнить? Из-за тебя все смотрят на меня как на наркомана и убийцу!

— Ой, да перестань уже ныть, — фыркает Чет. — Это была не моя вина. Я просто хотел повеселиться. А ты сам виноват, что не проверил сумку перед тем, как взять её. И не надо делать из себя святого. Ты тоже принимал в тот вечер.

Ким срывается. Хватает за воротник, заглядывая прямиком в глаза. Руки чешутся прописать по этой самодовольной морде. Поросячьи глазки опасливо блестят, но гонора сбавлять даже не думают.

— Сучонок, ты думаешь, что можешь так просто уйти от ответственности? Ты подставил меня, убил Санун! — шипит сквозь зубы. — Всё это твоя вина!

— Правда? — Чет вцепляется в крепко удерживающие его руки. — И как же ты это докажешь?

От ошибки Кима спасает нарастающий звук шагов. Пользуясь случаем, сволочь вырывается из хватки, отступая. Не будь в этот раз удача на его стороне, навечно остался бы впечатанным в местный интерьер.

— Они здесь! — звучит голос той самой девушки Чета.

Прибежала ни одна. С целой группой дружков, готовых вмешаться в обещанную разборку. Все эти рожи Киму знакомы, к сожалению, слишком хорошо. Сам до поры до времени считал тех своими друзьями. Монгкут среди них разочаровывает особенно. Пусть и выглядит виноватым. Он не простит ту ночь, насколько бы ни пытался найти оправдания всем, кто дал показания против него.

— Всё нормально, ребят, — успокаивает Чет. — Мы просто поболтали. Всего хорошего, — желает Киму перед тем как сбежать от наказания.

Эта ебаная безысходность доводит. Он готов взвыть от отчаяния. Будь Кимхан лишь просто изгоем, смирился бы в итоге. Но он теперь наравне с местным Тэдом Банди — целая легенда. И чем дальше распространяется дерьмо по трубам, тем больше оно обрастает удивительными подробностями. Насильник, абьюзер, маньяк — что только не навешивают в его адрес.

Ким ощущает, что тонет. Всё в один момент накаляется до нестерпимой агонии. Нет никого, кто остался на его стороне. Никогда ещё одиночество не сжирало с такой силой. Сбежать бы куда подальше. Где он незнакомец, один из сотен тысяч лиц в округе. Или может, всё к лучшему? Ещё никогда в голове не было столько понимания. Всё само самой разложилось по полочкам, приобретая совсем другие оттенки.

Дома ждёт очередное колесо сансары. Что же там по расписанию? Английский, или, может быть, ещё одна абсолютно неинтересная хуетень? А, ещё отец, игнорирующий его существование с того самого вечера. Делать из Кима невидимку перестают до тех пор, пока «любимый сын» появляется в поле зрения с собранными вещами и большим желанием уйти.

— И куда ты собрался? — останавливает голос с гостиной.

— Я ухожу, — твёрдо утверждает Кимхан.

Давно надо было это сделать. Только духу никак не хватало.

— Выйдешь за дверь, и больше никогда не сможешь войти в этот дом, — выдвигает свои условия отец. — Я думал, ты повзрослеешь наконец, но твоя дурость с каждым днём только продолжает расти.

Ким не хочет слушать. Сжимает сумку крепче, делая самый переломный шаг в своей жизни. И впервые чувствует себя таким свободным. Он больше не Кимхан Терапаньякун, просто Ким. Куда ему податься тоже ещё не решил, но денег на первое время достаточно.

Попытка выбросить всё из головы заводит в самое непривычное место. В отличии от всех баров, в которых ему удалось побывать, этот напоминает настоящий блядушник. Дешёвый алкоголь, не менее ширпотребный интерьер и люди. Сборище пропивающих последние деньги алкоголиков и наркоманов с тёмной подворотни.

Ким садится за столик в углу, заказывая самое сносное пиво. Он не хочет пить, но ему нужно что-то делать, чтобы не выглядеть лишним. Чувствует на себе взгляды других посетителей, но старается не обращать на них внимание. Ким знает, что они видят в нём очередного молодого идиота, который пришёл сюда искать проблемы или утешения.

Он не знает, чего он сам ищет. Может быть, просто хочет забыться на время. Забыть о своём прошлом, о своём будущем, о своём настоящем. Со второго бокала уже и неважно. Даже окружение здесь становится вполне себе сносным. Компания мерзких мужиков, играющих в карты, странный парень с ноутбуком в углу и эти агрессивно настроенные бугаи, ввалившиеся как к себе домой.

Те обводят взглядом собравшийся сброд, видимо, разыскивая кого-то конкретного. Ким ощущает интерес. В предвкушении шоу разваливается поудобнее, закуривая. Уже ни капли не жалеет, что пришёл именно сюда. Мужчинкам, по всей видимости, знатно поднасрали, раз уж те едва пар из носа не пускают от злобы. И находят.

Тот самый работающий парень в углу, решивший устроить себе здесь коворкинг, пытается слинять под шумок. Только не выходит нихуя. Его ловят за шкирку у одного из столиков, распознав под капюшоном нужного подонка.

— Вот он, — рычит мужик, вздёргивая мальчишку как куклу. — Пиздюк, думал мы тебя не найдём?

Возможно, алкоголь в Киме разыграл такую смелость. Только парнишка выглядит так, словно если неровно тронуть, тот переломается пополам. Обычный очкастый задрот. Чем такое существо смогло задеть чувства подобных персон? Все затихают в ожидании веселья, поэтому разговор слышен отчётливо.

— Я же сказал вам, информация устаревшая, — а характер гонористый. — То, что вы, полудурки, не умеете пользоваться тем, что вам дают, не моя забота.

— Ты нам хуйню не неси, — заводится ещё сильнее. — Деньги возвращай.

— Нет у меня ваших денег, — подливает он масла в огнь.

Удар прилетает точно в живот. Да такой сильный, что бедного сгибает пополам без возможности вздохнуть. Парнишку тянут к выходу, стремясь разобраться с ним без свидетелей. Ким тушит сигарету, оставляя ту дотлевать в пепельнице. Что играет в нём этим вечером неясно.

Вылетает следом, хватая сумку с вещами и едва не забывая бросить несколько купюр в качестве оплаты. Если этого уже покромсали, то, может, хоть скорую вызовет для приличия. Откуда в нём столько геройства? На улице уже давно стемнело. В ночи эта подворотня выглядит ещё страшнее.

Бедолагу утащить далеко не успели. Зато лицо помяли знатно. Из рассечённой губы струится кровь, капая прямиком на чёрную толстовку. Очки потерял где-то по дороге, зато глаза целы. Что ему конкретно делать, Кимхан ещё не придумал, но действовать нужно как можно быстрее.

— Эй, вы! — кричит, надеясь на эффект неожиданности. — Отпустите его!

Отлично, и что дальше? На него оборачивается несколько поражённых взглядов. Что делать одному студенту против банды бандюг в университете, к сожалению, не учат. Кажется, в таких случаях стоит вызвать полицию, но с ней дела иметь не хочется втройне.

— Ты ещё что за хер? — спрашивает один из них.

— Сколько он вам должен? — спрашивает Кимхан в лоб.

Драться здесь точно не выход. Размажут об асфальт и спрашивать не станут.

— А ты чё, Мать Тереза? — скалится бугай.

Парнишка пялит с удивлением. Ким и сам в ахуе с того, что творит.

— Я вам всё отдам, — обещает он. — Даже больше. Отпустите его.

Благо это действует. Мужики переглядываются между собой, принимая решение. Да после такого Кима должны причислить к лику святых, не меньше. Он вынимает купюры с бумажника, показательно протягивая.

— А ты кто вообще такой? — уточняют скептично.

— Неважно, — отмахивается Ким. — Вот деньги. Сколько вам нужно?

Видимо, их главарь заинтересован особенно. Он усмехается, даже лапищу свою разжимает слегка.

— Нам нужно двадцать тысяч, — говорит он. — За устаревшую информацию и за то, что ты нас бесишь.

— Двадцать тысяч? — переспрашивает Ким, надеясь на розыгрыш.

— Такова цена, — хмурится бандит. — Хочешь спасти своего друга, плати.

Кимхан сжимает зубы. Он может позволить себе такую сумму. Просто это какой-то абсурд. Он даже не знает этого парня, который смотрит на него с благодарностью и страхом. Почему Ким вообще вмешался в эту историю? Что за порыв защищать незнакомца от насилия?

— Ладно, — соглашается он. — Я заплачу вам. Но только если вы отпустите его сейчас.

— А ты не думай, что мы дураки, — смеётся бандит. — Сначала деньги, потом товар.

Торговаться с ними не получится. Хорошо, что слушать стали, а не просто уничтожили. В кошельке нужная сумма находится впритык. Спасибо, что у него вообще оказалась наличка сегодня. Принципов похоже у этих толстолобов тоже немного. Один из них едва не вырывает купюры с рук, пересчитывая с важным видом.

— Вот, — подтверждает Кимхан. — Двадцать тысяч. Теперь отпустите его.

— Ты так яростно стремишься спасти этого мальчишку, — в тоне главаря проскальзывает что-то явно сомнительное. — Кажется, у нас тут всё совсем нихуёвыми страстями обрастает. Мы отпустим его. Но только после того, как ты сделаешь нам одну маленькую услугу.

— Какую услугу? — спрашивает с тревогой.

Что им ещё от него нужно?

— Поцелуй его, — говорит бандит, указывая на парня. — В засос.

— Что? — восклицает Кимхан. — Вы с ума сошли?

— Нет, мы просто хотим повеселиться, — смеётся бандит. — Ты же так хочешь спасти свою подружку, правда? Тогда поцелуй его. Или ты боишься?

Пиздец, приплыли. Кимхан чувствует, как краснеет. Он не может поверить, что они требуют от него такого. Не избить, так поиздеваться. Ким не знает его имени, не знает ничего о нём. Просто хотел помочь ему, а теперь оказался в такой ахуительной ситуации. С одной стороны, спасти в первую очередь себя. С другой, целовать незнакомца на глазах у этих сволочей. Он не знает, что делать.

Беднягу-задрота швыряют прямиком к нему, заранее перекрывая пути к отступлению. На лице его внезапного любовника отвращение такое сильное, что тот грозит сблевать. Ким и сам едва держится. Отморозки замирают в ожидании шоу, посмеиваясь и бросая что-то грязное вслед.

— Даже не думай нахуй, — шепчет незнакомец.

Спрашивать тут никого не собираются. Хотя Киму и правда жаль. Он решает закрыть глаза и сделать это. Хватает застывшего от шока парня за щёки, прикладываясь губами к чужим. Вкус крови неприятно ощущается на языке. Спасибо, что не рвоты. Он слышит, как бандиты хохочут и свистят.

Лицо напротив искажается в неповторимой гримасе. Словно вместо Кимхана его заставили поцеловать канализационную крысу, пожевавшую остатки мусора с помойки. Парень отпихивает, отскакивая как от прокаженного.

— Посмотрите, какие милые геёныши, — сюсюкается один из бугаев. — Проваливайте отсюда, пока мы не передумали.

Незнакомец хватает за рукав, утаскивая за собой. У Кима накопилось неебись как много вопросов. Они молча сворачивают вглубь улицы, оказываясь в засаженном дешёвыми домами частном секторе. Среди всего этого одиноко виднеется старый трейлер, явно свою основную функцию не выполняющий уже давно.

Территория вокруг поросла травой, кое-где выжженной и помятой. Вокруг стоит запах лапши быстрого приготовления и пива. Типичная берлога одинокого холостяка. Кима пропускают внутрь, всё ещё не говоря ни слова. Небольшое помещение оборудовано под квартирку. Старый диван, стол с кучей оборудования, кухня и помещение для ванны с туалетом. Что ещё нужно для счастья?

— Долго ещё молчать собираешься? — интересуется Кимхан.

Вместо этого задрот лезет в холодильник.

— Спасибо, — протягивает тот банку пива в ответ.

Неловкость между ними слишком сильная для той хуйни, что была несколько минут назад. Ким заваливается на диван, щелкая открывашкой.

— Если что, — решает разъяснить, — между нами, я тоже не особо этого хотел.

— Ой, завались ты нахуй, — кривится парень, присаживаясь напротив. — Как хоть зовут-то тебя?

— Ким, — представляется он.

— Вегас.

Имечко конечно сказочное. Вот родители приколисты. Но пареньку и так досталось нехило, поэтому стебать его Ким ещё не готов. Может, даже сумеет понаглеть и попросить остаться на ночь. Двадцать тысяч бат даже слишком дорого для такой халупы.

— Что они хотели от тебя? — интересуется Кимхан.

Вегас немногословно усмехается:

— Я торганул им информацией, — с гордостью рассказывает он. — Только эти тупоголовые не учли все мои указания и потеряли бабло. А дальше ты и сам знаешь.

Так значит, это не просто парнишка на удалёнке, а самый настоящий хакер. В целом Вегас оказывается вполне себе неплохим парнем. Потягивая пиво в старом фургоне на отшибе, Ким вроде как впервые чувствует себя таким счастливым. Без притворства, лжи и прочего преследующего пиздеца.

— А ты вроде не бедный чел, — спустя несколько часов их двоих кроет одинаково. — Чего тогда вообще сюда подался?

Для Кимхана эта тема как открытая рана, но выговориться хоть кому-то просто необходимо. От начала до конца, про ту вечеринку, про Чета и Санун, про отца и уход из дома. И вновь впервые кто-то проявляет к нему сочувствие. Вегас слушает внимательно, кажется, даже немного трезвея. Он хмурится, обдумывая что-то явно на уровне главных вселенских вопросов. А затем включает технику, надевая очки.

— На каждого человека в мире можно найти компромат, — Вегас открывает неизвестные Киму программы, выглядя как настоящий хакер из фильма. — А на твоих ублюдков тем более.

Ким с интересом подсаживается ближе. Ещё ни один человек в жизни не вызывал в нём столько интереса. Они познакомились всего несколько часов назад, но словно всю жизнь были друзьями. Не отвлекает, хотя и жуть как интересно, что происходит. Вегас вбивает какие-то данные и на экране неожиданно всплывает фото Чета.

— Вот он этот гандон, — восклицает Кимхан. — Он покинул мне наркоту и подставил в тот вечер.

— Чет Монтанкорн, восемнадцать лет, обучается в Чуле, — проговаривает он вслух. — Пробьём его переписки.

Вся схема Киму кажется магией. Колдун ебучий этот Вегас, а не хакер. Это шанс, отомстить как минимум. В университет он больше не вернётся, но навалять этой сволочи доставит сполна. Неизвестно, сколько ещё людей могут пострадать из-за выходок Чета и его мерзкой компашки.

У них на руках все его чаты как на ладони. Долго всматриваться в личную жизнь даже не приходится, ответ находится на поверхности.

— Стой, погоди, — тормозит Кимхан. — Вот.

Он указывает пальцем на переписку с весьма интригующим содержанием. Ким несколько раз сталкивался с этой девчонкой на мероприятиях. Первокурсница, достаточно тихая.

Ваан

Подонок 19:17

Ты и твои дружки ещё заплатите за это 19:17

You

За что милая? Разве не ты сама согласилась на подобное 19:30

Ваан

Ты мне подмешал что-то тогда 19:32

Я не хотела 19:32

Все узнают какой ты мудак 19:32

Ненавижу 19:33

You

И про это тоже они должны узнать? 19:40

Видео

Вегас нажимает на ссылку быстрее, чем успевает подумать. Экран загрузки резко сменяется громкими стонами из колонок. На видео трое парней и Ваан, Чета среди них узнать тоже несложно. Они дерут её, не жалея, игнорируя слёзы и вскрики. Сама девушка едва явно в сознании не находится. Камера приближается к её переполненному животным кайфом лицу, запечатляя бред в стеклянных глазах. На этом видео обрывается. Больше Ваан ничего не писала.

— Пиздец, — заключает Вегас.

Когда-то в прошлом году подобные слухи уже ходили. Будто кто-то из третьего курса накачивает несовершеннолетних наркотиками и снимает хоум-видео с друзьями. Только как слух появился, так и утих. А теперь все доказательства на руках. Пизда тебе, Чет, и всей твоей кучке шавок.

— Можешь распространить видео и скрины переписок? — спрашивает Ким. — Только лицо её замажь, девчонка-то не при чём совсем.

— Могу взломать сайт университета и отправить это видео всем студентам и преподавателям, — загорается Вегас.

— Не слишком ли рискованно? — он всё ещё сомневается после сегодняшнего.

— Нет, — отвечает Вегас. — Я умею заметать за собой следы.

Ким согласно кивает, доверяя свершение собственной мести в руки гения. Вкус её настолько сладок, что Ким ожидает судного часа больше, чем любой другой день в жизни. Пусть только попробует переехать ему дорогу, возместит вдвое тот пиздец, который на него навешали.

К утру весь университет поражает новый скандал. Заголовки новостных пабликов один лучше другого выставляют весь позор уёбка на обозрение общественности. Находятся и другие жертвы. Все они девчонки от шестнадцати до восемнадцати лет, по одной и той же схеме попавшие под руку кучки животных. Их страх быть раскрытыми и шантаж оказались сильнее жажды отомстить. Выбирал-то одному критерию — чем тише и непригляднее жертва, тем проще будет вертеть ей как вздумается. Только Киму он зря подгадил. Теперь у него будет много времени подумать о своём поведении, прогнившая молодость в колонии.

С тех пор жизнь Кимхана тоже перестала быть прежней. Новая переполненная бушующим в крови адреналином, кучей денег и крышесносящей ночной жизнью — вот, чего ему не хватало. Его не искали, видимо, гордость оказалась выше родственных чувств. А со временем стало неважно. Его и известного Танапона Терапаньякуна ничего не связывает. Ким стал старше, опытнее. Вместе с этим закалился и характер, больше не нужно чей-то помощи, чтобы въебать очередному мудозвону. А уж тем более если дело касается его драгоценного мальчика. За Саншайна он и бошки расшибать готов.

Нужно держать себя в форме. Когда рядом с тобой такая конфетка, хочется выглядеть соответствующе этой богеме. Да и Че слишком нравится обводить языком рельефы на животе, нравится, как на них смотрятся татуировки. Ким тренируется регулярно: планка не меньше двух минут, пять подходов на пресс по двадцать раз, отжимания. Возможность предоставить своему малышу эстетическое удовольствие — отличный стимул. Особенно приятным этот процесс становится, когда он сам вмешивается в него. Мысленно облизывается, видя, как по оголённой груди стекают капельки пота, потом решает «помочь», подержав коленки во время скручиваний лёжа, но в большинстве случаев это всё заканчивается качественным оргазмом.

Ким уже сбился со счёта, сколько раз он отжался. Кажется, что-то между сорока и семидесятью. Мысли совсем о другом. Тяжело сосредоточиться на цифрах, когда над ухом звучит пленительно-сладкий голосок его мальчика. По ощущениям тоже тяжело сказать, который это уже раз. Усталости не чувствуется. Даже дополнительная нагрузка на спине в пятьдесят пять килограмм ничего не усложняет. Чистое удовольствие.

— О, у них тут два служебных входа, — Порче рассматривает фото схемы отеля, которое выбить удалось едва не потом и кровью, потому что суммы эта бандитская рожа загибал неподъёмные. — Вот там где-нибудь можно машину припарковать. Удобно валить будет, если прижмут. Охрана в основном у главного входа будет.

— Там возле одного выезд такой конченый, я оттуда хуй вырулю, если гнать придётся, — тяжело дыша, отвечает ему Ким. Ну больше полтинника уже точно отжался. Руки начинают подрагивать. Было бы всё чудесно, если бы это чудовище ещё не елозил своим задом у него по спине и сидел ровно. — У второго можно будет, если бараны какие-нибудь свои корыта криво не понаставят.

Казино грабить было намного проще — охраны раз в пять меньше. На этот вечер сплывается вся элита высшего общества и их единственный шанс спасти свои шкуры. Нужно продумать всё досконально.

— А если понаставят?..

Переживает, маленький. Саншайн и Муншайн — золотой дуэт преступников, ни одного проигрыша. До недавнего времени. Эта ошибка стоила им слишком дорого, последствия разгребают до сих пор. После этого фиаско в свою непобедимость уже слабо верится. Ким хочет пообещать ему, что ничего такого с ними больше не случится, всё пройдёт гладко, однако и у него вера в собственную крутость поутихла. Выбора только нет. Он сделает всё, чтобы обеспечить им успех. Надейся на лучшее, готовься к худшему, а Порче обидеть он больше никому не даст.

Ким замирает на согнутых локтях, переводит дыхание. Сейчас важно сказать как можно увереннее.

— Всё будет хорошо.

Если Че ведётся, значит, прозвучало убедительно.

Чертёнок будто с каждым отжиманием становится на килограмм тяжелее. Продолжать строить из себя всесильного Геракла для Кима очень важно — на Че нужно производить впечатление даже спустя три года отношений. Только сгибать локти уже почти не получается, руки трясутся от усталости, есть угроза впечататься носом в пол, и весь выпендрёж на этом закончится. И Порче это прекрасно видит.

— А на одной руке сможешь? — наклонившись к уху, игриво спрашивает Че.

— Ты меня убить хочешь, что ли? — хмыкает Ким.

— Я за тебя замуж ещё не вышел, зачем мне тебя убивать? — издевается. — Сначала буду уверен, что всё наследство перейдёт мне, а не твоим дебильным родственничкам, а там уже посмотрим.

Порче сползает с его спины, последние силы кончаются на этом моменте, и Ким пластом растягивается на полу. Наблюдает, как он сбегает на кухню, сверкая своей роскошной задницей, прикрытой лишь футболкой-оверсайз. Залепить бы по ней со всего маху, а потом вовсе отшлёпать за такой вид. Нужно запретить на законодательном уровне этой бестии шарахаться перед ним без штанов. Хотя когда Порче законов слушался?

Поднявшись, Ким нагоняет своего Саншайна и всё же шлёпает по аппетитному заду. Руки собственнически ложатся на талию, он поворачивает его к себе лицом и бесцеремонно вгрызается в губы.

— Если я умру, то ты вместе со мной, — говорит, чтобы через секунду снова поцеловать.

Обхватив шею, Че запрыгивает на него и обвивает ногами торс. Ким вкуснее губ в своей жизни не пробовал.

— Попотеешь для меня так же ночью? — облизнувшись, хитро спрашивает Порче.

— Зачем ночи ждать? — Ким садит его на диван. — Я и сейчас могу.

Никогда не откажется своему сладенькому сделать приятно. Целует глубоко, с каждым движением всё повышая градус, но вдруг поцелуй обрывается. Порче краем глаза замечает коробку на журнальном столике, и всё настроение снова скатывается в ноль. Ким не старается вернуть, понимая бессмысленность делать вид, что всё в порядке и не стоит их переживаний. Сам за привычной игривостью старается упрятать страх. Просто садится рядом, вздыхая.

Порче тянется к коробочке, открывает. Два крохотных жучка, заметить которые просто так будет сложновато. Это подарок Вегаса, его находка из даркнета, которая будет передавать ему каждый вздох на компьютер, а они уже будут оценивать, насколько этот вздох для них полезный. Их задача — подобраться к Поршу и подложить один из них так, чтобы он не заметил. Вполне себе выполнимая задача, Саншайн и Муншайн уже проворачивали такие манёвры, только их нынешняя цель кажется совсем необычным человеком, чтобы рассчитывать на такую же простоту, какая сопровождала их все прошлые разы.

Ким никогда не был параноиком. Всегда знал, что всё будет гладко, а если пойдёт не по плану, то в моменте разрулят. Сейчас же паника разъедает мозг, будто настоящая кислота. Все вокруг подслушивают их, все знают, для чего они тут, никто им не верит. Сам понимает, что этот малюсенький наушник никак не будет заметен, особенно с его-то патлами, и всё равно переживает. Специально медлит, дожидаясь, пока все выйдут из раздевалки, оставив их одних.

У Порче всё никак не выходит завязать галстук. Он такое не носит, рука набита только у Кима, потому не может отказать себе в удовольствии помочь. Кстати, зря Че не имеет парочку в гардеробе. Ему ахуеть как идёт. Форменные брюки и жилет с белой рубашкой на нём вообще не оставляет шансов не сойти с ума.

Договориться с ублюдком Джираем на приглашения не вышло, зато он предложил вакантные места официантов на этом вечере. Конечно Порче был далеко не в восторге, он в жизни не работал и надеялся до конца своих дней эту радость не познать, разносить за всякими грязную посуду точно не для него. Ким перспективе тоже не обрадовался, но других вариантов не намечалось. Может, оно и к лучшему.

— Держи, — он протягивает Че наушник. — Как меня слышно?

— Ты в полуметре от меня стоишь, гений, — привычно язвит.

— Не пользуйся тем, что я не могу тебя здесь отшлёпать, — вздохнув, осаждает Ким. — Проверь, работает?

— Да работает, — закатывает глазёнки, сегодня оставшиеся без дерзких стрелочек.

Ким залезает в карман брюк и вынимает оттуда два бейджа, один отдаёт Че, а второй крепит себе на жилет.

— Уджу?! — возмущённо вопит Порче, читая своё имя на этот вечер. — Я что, кореец, бля?

— А что не так? — недоумевает Ким. К корейцам у него вроде претензий никогда не было.

— Да ты мне вечно имена находишь, одно круче другого, — он фыркает. — Себе-то нормальное взял.

— Был ещё вариант Касемчай, но ты бы тогда ещё неделю ворчал, — с лёгкой усмешкой. — Всё, идём.

Они выходят в зал. Гостей больше сотни, все разодеты в самые роскошные наряды, вероятно, приехав сюда с целью посоревноваться дороговизной образа. Место само по себе вычурное. Хрустальные люстры, свисающие с высокого потолка. Золотистые стены, украшенные резьбой и шедеврами живописи. Про пианиста Вегас не соврал, действительно сидит какой-то брынчит на пианино, едва громче голосов бизнесменов, для которых подобные вечера отличный способ обзавестись новыми партнёрами.

Им проводили какой-то инструктаж, который они оба благополучно прохлопал ушами, потому что глубоко насрать на то, как правильно ложки раскладывать и общаться с гостями. Просто создают вид, что работают, даже если на деле просто переставляют бокалы с места на место. Блюда только выносят, и, наверное, они должны выносить тоже, только вряд ли цель встретится на кухне. Из зала они ни ногой.

Стараются далеко не отходить друг от друга, держаться на виду. Киму важно видеть, что с Че всё в порядке, и иметь возможность в любой момент схватить его и валить отсюда. Его маленькое чудовище думает о том же самом. Так очаровательно постоянно бросает на него беспокойные взгляды, будто если не будет отвлекаться на него каждые секунд десять, то Кимхана точно украдут. Но сейчас так же важно в поле зрения держать рожу, ради которой они сюда и пришли, а он пока на глаза не попадается.

— Ты сюда бездельничать пришёл или что? — доносится сварливый голос климаксной тётки, выступающий сегодня в качестве метрдотеля. Ким оборачивается в надежде, что орёт она на кого-то другого, но, разумеется, Порче даже делать вид, что работает, не умеет.

Ожидать, что этот чертёнок сможет промолчать, — глупость полная. Ким уже видит, как Че готов вылить весь поток возмущения её персоной, приправив отборным матом, поэтому бежит на помощь.

— Вы его простите, у него кошка сегодня ночью умерла, расстроен. Сейчас вольётся, — обещает Ким, встав между ними.

— Я за вами слежу, — наказывает женщина, удаляясь дальше ходить между столов с важным видом.

— Детка, прошу, — Кимхан поворачивается к нему, — у нас другого шанса не будет, соберись.

— Да я стараюсь, блин, — Че злится на самого себя. Всё даже не совсем из-за отсутствия навыков официанта, а по большей части из-за переживаний. Он сам знает, что попытка всего одна.

А этого ублюдка всё не видно. Ким обходит уже весь зал, собирает штук тридцать пустых бокалов из-под шампанского, однако результатов не даёт. Порче суетится вокруг столов, расставляя блюда, и тоже не приносит успехов. Пианист отыгрывает уже пятую композицию, которая для них завершается безрезультатно.

Начинает напрягать. Если он приболел и решил скинуть проведение вечера на какого-то своего помощничка или по любой другой причине не явился сегодня на собственное мероприятие, то это будет пиздец всему. Хер знает, где и когда ещё можно будет его выловить, можно ли вообще. Пугает то, что после ещё одной безрезультатной попытки разузнать хоть что-то про эти грёбаные документы, их Ангел-спаситель станет палачом, в лучшем случае отправившим их обратно за решётку, а в худшем — пустившим обоих разлагаться в какой-нибудь канаве.

— Официант, можно вас? — смеясь, подзывает его женщина, стоящая в кучке со своими сорокалетними богатыми подружками. Все трое уже готовенькие.

— Конечно, с удовольствием помогу вам, леди, — натянув улыбку, он подходит к ним. — Чем я могу быть для вас полезен?

— Ох, — она вчитывается в надпись на бейдже, что выходит у неё с трудом, — Раон, — торжественно выдаёт, справившись с чтением в нетрезвом виде, — это вы нам расскажите, чем можете быть полезны.

Они мерзко смеются, хрюкая и плюясь слюнями. Держаться выходит нелегко.

— Такой жеребец, крепкий, — одна из них бесцеремонно хватает его за бицепс. — Раон, составите нам компанию?

Он осторожно оборачивается. Его малыш Уджу, уже до дыр протёрший бокал, взглядом испепеляет каждую из них, а мымре, не умеющую держать руки при себе, выворачивает их до хруста костей.

— Прошу прощения, — выдаёт что-то на подобии вины, — мне нужно работать.

— Сколько вам платят? — женщина лезет в сумочку, вынимая оттуда чековую книжку. — Заплачу вам в три раза больше, чтобы вы провели этот чудный вечер в компании очаровательных девушек.

Девушек. Очаровательных. Очень.

— Пи', я вижу его, у сцены! — доносится в наушнике.

Как по команде поворачивает голову в сторону сцены, метаясь глазами. По ступенькам на сцену действительно поднимается он, прямо как на фотографиях, не узнать невозможно. Отлично, нашли, только со всех сторон Порш окружён охраной: двое у лестницы, вокруг сцены три бугая, в толпе наверняка ещё больше. Сунуть прослушку-то ничего не стоит, но это только если им вообще позволят просто так к нему подобраться.

Игнорируя кудахтанье пьяных куриц, Ким разворачивается и направляется к столам, вставая в паре метров от Порче и для вида принимаясь поправлять вилки. Не успевают обсудить, все разговоры стихают, потому что по залу проносится голос:

— Дорогие друзья! — Порш успешно обращает на себя внимание гостей. — Рад приветствовать вас на нашем благотворительном вечере, организованном с целью поддержки детских домов Бангкока. Это особый вечер, когда мы собрались вместе, чтобы показать, что можем сделать разницу.

Ким переводит взгляд на Че, прекрасно зная, с чем столкнётся. Вселенская тоска и боль — у него ничего другого не вызывает это словосочетание, пронося перед глазами все самые уродливые картины.

— Я хотел бы выразить искреннюю благодарность каждому, кто поддержал этот вечер своим присутствием и щедрыми пожертвованиями, — продолжает Порш. — Средства, собранные сегодня, будут направлены на развитие детских домов, обеспечение жилья, питания, медицинской помощи и образования для детей, которые оказались без семьи или в трудной жизненной ситуации. Но наша работа не заканчивается сегодня. Мы должны продолжить поддерживать детские дома и делать все возможное, чтобы каждый ребенок получил любовь. Каждый вклад имеет значение. Давайте сделаем этот вечер запоминающимся не только благодаря веселью, но и благодаря нашей совместной силе и готовности помочь. Вместе мы можем сделать этот мир для каждого ребёнка лучше. Спасибо!

Зал заливается аплодисментами, гости поднимают бокалы с шампанским. Порш кланяется и по той же лестнице наконец-то спускается к гостям, принимаясь каждому жать руку.

— Не переживай, я всё сделаю, — тихо говорит Че.

— Осторожнее, — просит Ким.

Кивнув, Порче отходит от стола, проникая в толпу. Если у него получится подойти к нему достаточно близко, то можно не беспокоиться, дело будет в шляпе. В его ловких руках он ни секунды не сомневается.

Только Порче далеко не уходит. Ким случайно замечает пару охранников, смотрящих прямо ему в глаза. Один кивает другому, и они решительным шагом направляются к ним. Кимхан едва не срывается на крик:

— Че, нас раскрыли, уходим!

Порче испуганно смотрит на охранников, надвигающихся прямо на него, и бежит назад. Схватив его за руку, Ким впивается в неё так крепко, как может, тащит за собой, прорываясь через толпу. Момент, когда неважным становится всё, кроме выбраться отсюда и убраться подальше.

Что, блять, их выдало? Они делали всё максимально осторожно, опыт в мошенничестве не позволяет сделать иначе. Даже действовать не успели начать, а уже оказались прижаты. Только если их тут с самого начала не поджидали…

Путь для отступления был обговорён заранее, но Ким уже не уверен, что им можно пользоваться. Ебучие богатеи постоянно кидаются под ноги, мешая пройти. Какая-то бабка орёт им вслед оскорбления за то, что Кимхан пихнул её плечом, и всё шампанское расплескалось ей на платье. Пока они выберутся такими темпами из зала, охрана перекроет уже все выходы, если ещё не сделали этого. Двигаются вперёд, забив вообще на всё, лишь бы проскочить. Несутся, не оглядываясь.

Вдруг рука Порче исчезает из его. Он врезается в какого-то мужика, отставая. Сердце едва не проваливается в пятки, каждая секунда на счету, охрана догоняет. А Порче почему-то и не думает продолжить бежать, застыв на месте с глубочайшим ужасом на лице.

— Порче, блять! — орёт на него Ким, и всё равно он не двигается с места, продолжая смотреть на столкнувшегося с ним парня.

— Макао… — срывает с губ дрожащим голосом.

Приходится вернуться, чтобы вырвать его оттуда. Порче как тряпичная кукла, позволяет сделать с собой всё, что угодно, но глаз с этого придурка, который Кима уже прилично бесит, не сводит. Начинает бесить вдвойне, неожиданно схватив его Че за другую руку, не давая увести.

— Че, ты что, с ним? — ужасается парень. — Че, этот человек!..

— Руки убрал нахуй, — скалится Ким, выдёргивая Че из его лапищ.

Вернувшись в реальность, Порче наконец-то оживляется, продолжая удирать. Обязательно потом спросит, что это, блять, такое было, пока же важнее выбраться отсюда уже поскорее. Они почти у цели. Выскакивают из зала, и остаётся лишь добраться до одного из выходов, где их ждёт машина.

Разумеется, не может быть так, как им бы хотелось. Они промотали весь свой запас удачи, поэтому теперь их на каждом углу поджидают одни проигрыши. Поэтому Саншайн и Муншайн больше не непобедимый дуэт. Поэтому путь им преграждает толпа охраны, а сзади зажимают ещё двое.

Ким до последнего держит руку Че. Не может себе так просто позволить отпустить, видя слёзы отчаяния в любимых глазах. Они точно такие же как в тот день на причале. Разрывает душу на части, на сотни, тысячи кусков. Возможно, к счастью, их от него скрывают за плотной тканью чёрного мешка. Такой же следом надевают и ему на голову, пока руки сковывают за спиной наручниками.

Лучше бы Ким прямо сейчас лишился слуха, чтобы не слышать крики Че. Он слышит, как ему страшно, как его пугает темнота и неизвестность, ждущая их впереди. Он слышит, как зовёт его по имени, срывая голос. Позже слышит и то, как Порче всхлипывает, шмыгая носом, пока их как слепых котят толкают по каким-то коридорам. А Ким ничего не может сделать. Не может помочь самому дорогому на свете человеку, забрать его из лап этих уёбков, прижать к себе и успокоить. Это снова происходит с ними, только в этот раз страшнее, потому что они даже и представить не могу, на что способен их враг.

Их швыряют на колени. Ким не видит, но чувствует с десяток людей вокруг них. Рядом единственная радость в его жизни тихо плачет от ужаса. Непонятно ничего. Что от них хотят? Будет ли эта тьма последним, что они увидят перед концом? Или это уже и есть конец? Ни единой мысли в голове, как возможно выбраться из этого дерьма.

— Я здесь, Че, — говорит, просто чтобы он знал, что не один. Ким не бросит никогда.

— Пи'Ким, — хрипло произносит его мальчик на грани опять разреветься. Уроды, повышибать челюсти каждому, кто снова заставил Че плакать.

— Боже! — вдруг доносится знакомый голос. Тот самый, что вещал со сцены. — Зачем же вы так с ними? Уберите это всё немедленно.

С головы срывают мешок, возвращая зрение. Они в одном из номеров отеля, вокруг действительно с десяток человек охраны, а прямо перед ними стоит тот самый Порш с виноватым видом. Вальяжно навалившись бёдрами на стол, он с любопытством и без всякой вражды рассматривает их, что вызывает ещё больше недоверия. Но, если честно, до пизды на него сейчас абсолютно.

Охрана вздёргивает их на ноги, невероятно долго колупаясь с наручниками. Порче смотрит в пол, опустошённый, напуганный, весь трясётся. Едва браслеты спадают с запястий, он кидается на Кима, сжимая со всей силы. Тот обнимает так же сильно, наконец-то стирая с покрасневших щёк слёзы. Если один из этих подонков попробует приблизиться к ним хоть на шаг, Ким голыми руками разорвёт ему глотку. Каждому из них.

— Очаровательно, — умиляется Порш. — Саншайн и Муншайн, я полагаю?

Ещё и комментировать осмеливается, урод. Порче его не слышит. Полностью сосредоточен на родном тепле, которое у него во второй раз отобрали. Ким запускает руку ему в волосы, отдавая всё до капли.

— Говорите, что вам от нас нужно, — оскалившись, требует Ким.

Дверь номера распахивается. Ким готов был увидеть кого угодно, но не того засранца, с которым столкнулся Че во время побега. Теперь он вызывает у него ещё больше вопросов.

— Порче! — Макао пытается приблизиться, переполненный беспокойством, но Ким не позволяет.

— Отошёл, — рычит он, крепче сжимая своё сокровище.

Порче ещё сильнее пробивает на дрожь. Боязливо подняв взгляд, он окидывает Макао взглядом и снова прячет лицо в изгибе шеи Кима. Если это тело вызывает у его малыша такую реакцию, то просто так это точно не останется.

— Кхун'Порш, — в панике Макао смотрит на мужчину, — это какая-то ошибка! Порче, он не может быть…

— Макао, — сохраняя терпение, перебивает его Порш. — Возвращайся к гостям.

— Пожалуйста, Кхун'Порш, послушайте!..

— Ты нервируешь их, Макао! — уже стороже говорит он, повышая голос. — Я попросил тебя вернуться к гостям, будь добр исполнять.

Макао хочет заспорить, но всё же решает промолчать. Про то, что он нервирует, Порш сказал очень точно. Когда этот пиздюк сматывается, аж дышать становится легче и жаление кого-нибудь придушить становится не таким интенсивным.

— Прошу прощения за то, что мои люди доставили вам неудобства, — «неудобства» уж слишком мягко сказано, Че до сих пор колотит. — Боюсь, вы доверились не тому человеку, и я считаю своим долгом вас об этом предупредить.

— Мы в няньке не нуждаемся, — буркает Ким.

Он усмехается, находя в этом нечто забавное.

— Понимаю, вы находились в безвыходной ситуации, и это был ваш единственный билет на волю, но сейчас связь с Кинном вас сведёт только в могилу, — пытается донести Порш. — Я хочу вам помочь.

— Ты нам поможешь, только если сейчас уберёшь своё стадо и дашь нам уйти, — всё так же враждебно.

В ответ усталый вздох.

— Не думайте, что вы первые, кого он подсылает украсть эти документы, — Порш смотрит на него как на идиота, но при этом с сочувствием. — Кинн помешан на том, чтобы отобрать у меня компанию, считая её по праву своей. Он перепробовал уже десятки способов достижения своих идей, но правда в том, что Кинн психопат, у которого, к сожалению, есть деньги и власть. От вас избавятся как только вы станете ему не нужны.

Конечно, сейчас они будут кидаться друг в друга говном, стараясь кинуть кучку покрупнее, чем у соперника. Бизнес-конкуренты, Ким хорошо знаком с этим миром, чтобы не понимать. Они пойдут на всё, чтобы потопить всех, кто создаёт угрозу. Неважно, насколько далёко придётся зайти. Один для этого вытащил двух преступников из-за решётки, второй похитил их, чтобы «спасти».

Ким не доверяет ни одному, ни второму. Кинну он не верит ни грамма, но тогда это действительно было единственное, что вернуло бы им друг друга. Не поверил, просто согласился. Этот же чёрт не даёт им ни одного основания, голые слова, которые и слышать не хочется после того, как они нацепили на его мальчика наручники, вонючий мешок и швырнули на пол. Слепо довериться Поршу сейчас будет не менее глупо, чем плясать под дудку Кинна. Пусть сами решают свои проблемы, не ввязывая их. Им вообще не упали эти разборки, лишь бы отъебались все наконец-то и позволили им жить только для самих себя.

— Кинн очень умён, хитёр и безумен. Вы для него лишь пушечное мясо, от которого он обязательно избавится, — продолжает Порш. — Я заинтересован в вашей безопасности, поэтому мне бы не хотелось, чтобы этот псих вам навредил, — тон вдруг становится игривее: — Тем более Макао, мой помощник, кажется, очень расстроится, если с милым Саншайном что-то случится. Вы, видимо, близки. Да, Порче?

Он реагирует на своё имя, боязливо отрываясь голову от лица Кима и поворачиваясь к Поршу. Ничего не говорит, быстро опускает взгляд и снова отворачивается. А Ким ничего не понимает, и это всё уже порядком заебало.

— Если твой молодой человек так категоричен, то, может быть, хотя бы ты сможешь понять, что вы не за ту сторону воюете?

— Хватит! — прерывает Ким, взвинченный до предела. — Скажи своим шавкам нас отпустить.

Порш разочарован неудачей, однако быстро принимает и больше не наседает.

— Пожалуйста, — он указывает на дверь, охрана расступается. — Более не смею вас задерживать.

Ким не медлит ни секунды, хватает Порче за руку и волочит за собой. Он совсем опустошён, едва перебирает ногами, ничего не выражающий взгляд смотрит в никуда. Пусть просыпается, потому что у Кима не один вопрос, и он намерен вытрясти из него все ответы. Засранец ему расскажет все подробности и объяснит этот дохера чувственный взгляд.

За руль сейчас лучше не садиться, Ким не может ручаться, что не выжмет со злости педаль до всех двух сотен. Насрать. Лишь бы поскорее уехать отсюда подальше.

— Порче! — снова голос этого гандона, впопыхах догоняет их, когда Ким уже открывает дверь машины. — Че, умоляю, давай поговорим!

— Као… — Порче оживает как по щелчку, снова смотря на парня теми сверкающими глазами. Ким бы выколол их прямо сейчас, чтобы он больше никогда не посмел смотреть так, как может смотреть только на него.

— Че, я так скучал, — шепчет, не веря, до невозможности счастливый собирается обнять.

Ким отнимает Порче в последнюю секунду, заталкивая в машину и с грохотом захлопывает дверь. Не оборачивается, чтобы не разбить черепушку соскучившегося уёбка об асфальт. Он убьёт его нахуй, если ещё хоть на секунду здесь задержится, поэтому ударяет по газам со всей дури.

Порче молчит, кусает губы, сидя с опущенной головой, изредка бросая виноватые взгляды на Кима. Ему неуютно, страшно и больно одновременно. Чувствуя, что должен, решает начать:

— Пи'Ким, я…

— Закрой нахрен свой рот, — грубо затыкает, наверное, впервые пребывая в таком бешенстве.

Пусть лучше ничего не говорит. Вообще не издаёт ни звука. Сделает вид, что его тут нет как минимум до конца дороги, иначе Ким ненароком может прикончить прямо здесь. Ему нужно хотя бы немного успокоиться, сейчас не стоит даже пытаться с ним говорить. Быстро уловив это, Порче забивает на идею оправдаться, и действительно старается слиться с сиденьем.

Кимхан переключает внимание на дорогу. Внутри колотит настолько сильно, что несколько раз он едва не теряет управление. Если они доедут до дома живыми, как минимум не переебавшись об фонарный столб, то хоть что-то за сегодняшний день окажется удачным.

Ким не замечает, как быстро летит время, пока он мчится по трассе, избегая встречных машин и пешеходов. Огни пролетают перед глазами тошнотворно быстро, превращая мозг в кашу. Разум полон ярости и обиды. Столько лет счастливых дней вместе. Неужели Порче лгал так долго? С того самого дня, как они стали навечно неразлучны. Это всё было лишь частью его актёрской игры? А Ким вёлся. Как последний идиот валялся у его ног, выполняя каждую прихоть, пока у его единственного был кто-то ещё.

Пусть только не заливает, что всё не так, Ким всё неверно понял. Он видел этот взгляд, как Че смотрел на него, будто вся вселенная переворачивается. Теперь понятия не имеет, что делать с этими чувствами. Уничтожающие, разъедающие изнутри. Похоже, у него совсем не осталось никакого достоинства, когда дело касается этого человека. Кимхан любит его. Со всеми грехами, со всей ложью. И будет, блять, любить дальше. Какие бы дохлые оправдания сейчас бы ни выдал Че, он обязательно позже согласится с ними и простит. Может, и не поверит, зато всё послушно будет проглатывать, лишь бы Порче никуда не делся из его жизни, не имеющей вообще никакого смысла без него. И от этого лишь больней.

Впервые паркуется так криво. Когда двигатель стихает, страх Порче только усиливается. Настолько боится, что его грязь раскрыли? Ким даже не оборачивается, когда выходит из машины. Не зовёт следом, привычно открывая своему Саншайну дверь. Лишь когда та хлопает где-то за спиной, блокирует и идёт дальше.

Прямо на пороге срывает осточертевший галстук, бросает на пол вместе с жилетом и уходит в спальню. Курить хочется до ахуения. Лезет в карман куртки в шкафу, выдёргивая оттуда зажигалку с пачкой сигарет, вставляет одну в зубы и нервно поджигает, выпуская струйку дыма в приоткрытое окно. Порче стоит в проходе, мнётся, боясь войти. Ким изо всех сил старается игнорировать его прожигающий взгляд на себе.

— Пи'Ким, поговори со мной, — жалобно просит Че.

Когда Ким тушит едва начатую сигарету, он представляет вместо пепельницы глаза той сволоты.

— Что такое? — он оборачивается. — Решил наконец-то рассказать мне о своих ёбырях?

— Любимый, что ты такое говоришь? — ужасается Порче, глаза наполняются слезами.

— Не ври мне, Порче! — неожиданно громко кричит Кимхан, ударяя кулаком по подоконнику.

Че крупно вздрагивает и больше не решается поднять голову. Кима выводит это ещё сильнее. Пусть не молчит. Пусть скажет всю правду, как был с чужим мужиком таким, каким может быть только для него. Но этот мелкий предатель ничего не говорит. Молчит за неимением даже оправданий. Это раздражает. Он в два шага оказывает около Порче, хватая его за щёки, заставляет смотреть ему в глаза. Полностью игнорирует слёзы страха, текущих по лицу.

— Говори, кто он?! — орёт Ким, не замечая, что пугает его ещё сильнее. — Один из тех, кому ты задницу за деньги подставлял? Или ещё одного на стороне завёл? Давно ты с ним трахаешься, а?

— Я не изменял тебе, Пи'Ким, — заполошно бормочет Че, задыхаясь от слёз. — Никогда не изменял, слышишь?

— Я тебе не верю, — с отвращением выплёвывает Ким. — Я думал, что отучил тебя сосать чужие члены, но ты остался всё той же шлюхой, чёртова потаскуха.

Он снова отходит к подоконнику, снова пытается закурить. Плач позади просто фоновый шум. Пусть ревёт сколько угодно, нужно было думать до того, как решил похерить всё, что у них было.

— Выслушай меня, Пи', — умоляет Порче. — Дай мне всё объяснить…

— Объясни, — насмешливо бросает в ответ. — Давай, я жду, милый. Мне ахуеть как интересно, насколько убедительно ты собираешься лгать.

Ему мешают начать удушающие слёзы. Успокоиться не выходит. Едва соберётся, снова накрывает.

— Макао, — в очередной раз пробует сказать, — мы с ним учились в одной школе. Со мной никто не общался, все только унижали из-за отца, а он… Као был другой. Он всегда заступался за меня, помогал мне с математикой, проводил со мной время. Я был в него влюблён.

Сигарета в пальцах в мгновение ломается на пополам. Ким так и стоит с ней, пусто смотря в окно. Скручивает внутри всё только от одного слова, сказанного не про него. Влюблён. Его малыш влюблён в кого-то ещё.

— Мне с ним так хорошо было, — сквозь слёзы проступает болезненная улыбка. — Я такой отброс, а он самый популярный мальчик в школе, общается со мной. Я, блять, с ума от счастья чуть не сошёл, когда он меня в кино позвал. Когда поцеловал меня…

— Замолчи, — сквозь зубы рычит Ким. Лучше бы он заливал, что сегодня повстречал лишь старого знакомого, слышать это намного больней.

— Это был наш первый и последний поцелуй, — продолжает Порче, игнорируя, — потому что в этот день мой отец убил мою маму!

Его срывает. Истерика выкручивается до невозможного. Теперь это слушать сродне пытке, большей боли Ким никогда не слышал. Ранит сильнее то, что это плачет его любимый мальчик, плачет по его вине.

— Я ненавижу этот грёбаный день! Всей душой, сука, ненавижу! Пытаюсь забыть, а он всё не отпускает! — Че надрывно кричит. — Сначала так до ахерения хорошо, а потом окровавленный труп моей мамы, отец с ножом, этот ебучий детский дом!

Наверное, большим уродом Ким себя никогда не чувствовал, ведь никогда не видел, чтобы Че было настолько погано. И ведь не из-за призраков прошлого, а из-за того, что он заставил их потревожить. Своей дебильной ревностью довёл до такого, ляпнув дерьмо, за которое нужно не единожды дать себе по морде. Но она такая сильная, что до трясучки. В нём никогда не было чувства сильнее, чем любовь к Порче. Она же и вызвала эту жгучую отраву, по силе ничем не уступающую.

— Мой маленький, — Ким обнимает его за плечи, запуская одну руку в волосы. На туловище сразу же смыкаются объятия Че. Трясёт всё тело, слёзы не прекращаются, только становятся сильнее. — Прости меня, прошу, прости, Че. Я такой уёбок, мне аж тошно.

Он нежно гладит Порче по голове, стараясь успокоить, но едва ли это помогает. Осторожно потянув его за собой, Ким оседает на кровать, усаживает Че к себе на колени.

— Я каждый раз представлял его лицо, — у него наконец-то выходит продолжить. — Меня толпой ебали, а я старался думать только о нём, какой нежный он был со мной, чтобы совсем там не пиздануться. Я делал это каждый раз, когда спал с кем-то. Абсолютно с каждым мужиком.

Даже после той дряни, что он наговорил в его адрес, после того, что заставил его чувствовать, Порче всё равно так отчаянно жмётся к Киму. Истерически рыдает по его вине, и всё равно обнимает с таким трепетом, будто ничего не было.

— А потом ты появился, — Порче глубоко вдыхает, немного успокаиваясь. — С тобой не надо было ничего представлять. Ты и так был со мной нежен, — он прижимается лбом к его лбу, постепенно выравнивая дыхание. — Я снова почувствовал, что меня любят. Снова влюбился. В этот раз даже сильнее. Отпустил образ Макао и смог жить настоящими чувствами, а не теми, что были у меня в прошлом.

От чего именно так паршиво на душе? Унизил и довёл того, кто каждый день спасал от собственной беспросветной тьмы? Страх, что этот единственный лучик найдёт для себя кого-то более достойного? Или потому что даже с той болью, что Ким ему причинил, Порче продолжает любить? Может быть, всё сразу? Разом мешает в сумасшедший коктейль, терзая душу невыносимыми пытками.

— Моё солнышко, — не в силах терпеть, эмоции проступают наружу, Ким всхлипывает, обнимая ещё крепче. Не зная, позволительно ли ему ещё после тех слов, целует влажные от слёз щёки, утирая рукавом рубашки свои собственные. — Ты для меня всё. Я так сильно боюсь тебя потерять, Че. Рехнусь просто нахуй, если ты от меня когда-нибудь уйдёшь. Я с ума схожу, лишь подумав, что кто-то ещё может тебя касаться.

— Я никогда не предам тебя, Ким, — всхлипнув, клянётся Порче. — Макао… Он просто приятно воспоминание для меня, не больше. Сейчас я люблю тебя, и мне ничего не нужно без тебя.

— Прости меня, прости, — продолжает повторять как в бреду.

Порче, уткнувшись носом в макушку, вдруг снова ловит новую волну слёз, крупно дрожа в руках Кима

— Я так устал, Пи'Ким, — плачет он. — Они снова тебя забрали у меня. Ты же говорил, что никто нас больше не разлучит, обещал. Почему опять? Когда они все отстанут?

Ещё одна проблема, висящая над ними непроглядным туманом. И хуй знает, как из него выбираться, когда положение набирает неожиданные обороты. Они не могут жить спокойно, даже в собственном доме ощущая себя под прицелом. Все эти разборки становятся только круче и круче, не собираясь заканчиваться, но Порче уже начинает сдавать. Ещё больше всего этого ни один из них не вынесет. Как теперь доставать эти сраные документы, если Порш обо всём в курсе и был в курсе ещё давно? Был ли у них изначально шанс выбраться?

Ким укладывает Порче на постель, ложится рядом, обнимая. Дрожь не унимается. Хотел бы он сказать, когда всё закончится и от них уже отвалят, но и представить не может. Их маленькая мечта о маленьком домике в Мексике и спокойствие в буднях вообще ещё реальна?

Пережитая буря лишает всех эмоций. Полнейший штиль, пустота. Они лежат в тишине, Порче едва слышно сопит у него на груди, позволяя монотонно перебирать пряди у себя на голове. Тишину прерывает звон телефона, нагло вторгаясь в их покой. Че обеспокоенно подскакивает, садясь на постели, пока Ким достаёт смартфон. Неизвестный.

— Алло? — хмуро отзывается Кимхан.

— Кхун'Ким, добрый вечер!

Услышав знакомый голос в динамике, Порче становится испуганным. Ким берёт его за руку. Как вовремя он звонит.

— Здравствуйте, Кхун'Кинн.

— Ну, чем можете порадовать меня? — приподнято интересуется Кинн. — Как прошла ваша вылазка?

Ким молчит. Ему нечем порадовать, да и просто рассказать нечего, потому что они обосрались. Вряд ли их фиаско его осчастливит.

— Мы закончим работу в ближайшее время, — врёт он, прекрасно зная, что искомые документы на них с неба не свалятся и это обещание они сдержать не смогут.

— Очень надеюсь, Кхун'Ким, — радуется Кинн. — Что ж, не буду вам мешать. Отдыхайте.

Он сбрасывает звонок, а Ким едва сдерживается, чтобы не швырнуть телефон в стену. Порче осторожно подсаживается к нему ближе, накрывая плечо ладонью.

— Пи'Ким, я верю Поршу, — заявляет Че.

— С чего вдруг?

Какие громкие слова. Ким сам до сих пор не может разобраться, кто из них чуть менее козёл, зато Порче уже всё знает.

— Макао, — осторожно произносит Че, боясь реакции, но она не следует, — работает на него. Он никогда бы не стал связываться с человеком, если бы тот хоть немного был нечистым на руку.

— Да что ты говоришь, — язвит Ким. — Твой Макао тоже не поверил, что ты мог на тридцать лет тюрьмы наворотить. Люди меняются, это на твоей памяти он святым остался. Тем более вряд ли бы его во все дела посвящать стали. Точно так же могут там за дурачка держать.

Порче стихает, не решаясь спорить. Сидят так оба в тишине. Напряжение, кажется, ощущается физически.

— Что нам делать? — нарушив молчание, спрашивает Че. Голос переполнен отчаянием.

— Не знаю, — честно отвечает Ким.

Он впервые не знает, что делать. Даже если это ради них двоих, не может найти решение. Не знает, что делать, не знает, что будет с ними. Впервые не может пообещать Порче, что всё будет хорошо, потому что и в этом Ким уже не уверен.