Было далеко за полночь, когда Аркадий Иванович Сиренев открыл глаза. Он заснул на холоде на скамье сквера, который находился в шаговой доступности от дома, где жил мужчина. Почти не чувствуя ног, он поднялся, стараясь размять оледеневшие в минус тридцать конечности. Руки горели и, кажется, под перчатками были в чем-то испачканы. Решив дойти до дома и узнать там, где он умудрился извазюкаться, Аркадий направился в сторону места жительства и прописки. Ощупав плотную зимнюю куртку, он понял, что с собой не было ни телефона, ни кошелька. Только ключи покоились во внутреннем кармане верхней одежды.

Аркадий едва ли помнил, как оказался так поздно на улице. Не помнил он и то, что предшествовало выходу из квартиры. Может, в магазин шел? Или напился до чертиков и отрубился прямо на улице? Вдруг телефон и кошелёк уже кто-то успел украсть? Вдыхая ледяной январский воздух, он лишь ощутил дурноту и головную боль. Возможно, действительно перепил. Чуть покачиваясь, Аркадий медленно направлялся к себе. Едкое послевкусие тревоги и ощущение беды заполонили разум, не давая соображать здраво. А ведь у мужчины и без того не все в порядке с головой.

Сколько он себя помнил, Сиренев видел в отражающих поверхностях одного человека, вернее, только темный, высокий силуэт худощавого мужчины, от которого каждый раз мурашки начинали бегать по коже. Неясно было, кто это или что, силуэт был виден только в отражении. И то далеко не всегда. Сначала он являлся крайне редко в витринах магазинов, мимо которых Аркадий ходил в школу. Затем, как заметил с детства наблюдательный Сиренев, нечто постепенно начало сокращать дистанцию. Когда мужчина поступал в физико-технический университет, он в зеркале туалета видел силуэт где-то в полутора метрах от собственного отражения. С неумолимым ходом времени ощущения тяжести в голове и на сердце и тревоги в груди стали постоянными, но российская психиатрия не была той сферой, которой Аркадий доверял хоть когда-нибудь.

Затем незнакомое создание, всегда молчаливое и оттого ничуть не менее пугающее, исчезло. Мужчина тогда отработал уже семь лет главным инженером на предприятии. В нем теплилась надежда, что это было что-то, связанное с подростковым периодом. С тех пор прошло около двух с половиной лет. В памяти уже почти забылось чувство постоянного ужаса и нескончаемой нервозности. Сейчас были обычные проблемы неприметного и до одурения простого человека, которому скоро исполнится тридцать пять, который должен оплачивать счета, покупать продукты в магазине, готовить, работать, руководить отделом. Ничего примечательного.

Чем ближе был Аркадий к дому, тем сильнее в голове раздражались мысли о чем-то непоправимом. Что-то твердило мужчине о том, что в квартире его не ждало ничего хорошего. Тревога ледяным удушьем ниспадала на плечи и горло, давя и заставляя терять последние остатки спокойствия и наивного, детского оптимизма. В этой жизни не бывает хэппи энда. Сиренев залетел в подъезд, в котором снимал квартиру уже почти десять лет, слабо помня себя от предупредительного ужаса.

Дверь в квартиру нараспашку. Возле порога сидел соседский кот, которого отпускали иногда на лестничную площадку, умывающий лапы. Что-то замерло внутри Аркадия, почему-то решившего, что животное испачкалось в крови. Последующей мыслью было рассуждение, откуда предположение о крови вообще взялось. Судорожно снимая перчатки с ещё неокончательно отогревшихся рук, мужчина стал мертвецки бледен. Его руки были в красной жидкости, которой не положено в таких количествах быть на чужих ладонях и запястьях. Сглатывая, он проходит в квартиру. На полу следы от тапочек, в которых Аркадий имел обыкновение ходить дома. Он забыл снять зимние ботинки и, разводя на полу ещё большую грязь, мешая коричневый талый снег с кровавыми пятнами, прошел внутрь, ведомый следами, которые, вероятно, оставил сам. Как он мог забыть о лужах крови на кухне и в спальне? Последним помещением, которое он решил проверить, была ванная комната. Открыв дверь в нее, он отпрянул от резкого металлического запаха, к которому примешалось что-то ещё. Что-то горьковато-кислое, вызывающее тошноту.

Увиденное заставило мужчину броситься к унитазу в стремлении скорее прочистить желудок. Все еще бледный как побелка, он шатаясь поднялся и взглянул на ванну в последний раз. Она была полна разбавленной крови и… частями трупов, которые к этому моменту при комнатной температуре стали гнить. Расчлененный человек, в котором мужчина узнал своего друга, плавал в ванне, источая уму непостижимое зловоние и являя собой крайне омерзительное зрелище. Почувствовав, что дурнота вновь поднимается к горлу, Аркадий отвернулся в сторону зеркала и замер.

Вместо его привычного отражения в комнате отображался лишь чернеющий силуэт, впервые показывающий клыкастый, тошнотворный и заставляющий терять рассудок оскал.