Джим замер, глядя на огромное песчаное поле, окруженное трибунами-ступеньками, на которых понемногу собирались зрители — кроптианцы в ярких одеждах самых разных цветов.

— Это театр? — капитан обратился к правителю, но внимание его тотчас отвлекли слуги, спешно расстилающие под крытой королевской трибуной синие ковры со знаменем в виде великана и устраивая для каждого из шести человек десанта большие мягкие красные подушки для сидения.

— Что есть театр? — нахмурился король, вслушиваясь в металлическую речь переводчика. Он, как и все кроптонцы, говорил бегло, будто земной фильм поставили на ускоренную перемотку.

Имя правителя переводчик выдал как «Сизауро». Его ярко-оранжевая кожа контрастировала с широкими зелёными одеяниями. Поправив их с поистине королевским величием, он довольно грациозно опустился на покрывало, несмотря на собственную полноту и возраст, явно переваливший за полсотни человеческих лет.

— Театр, это такое место... — Джим осторожно занял свою подушку и подал знак Споку, Боунсу, Ухуре и двоим безопасникам, Джеверсону и Азенку, поступить так же, — где актеры — работники театра — изображают сцены из жизни на потеху зрителям. Это может быть что-то смешное или грустное.

— А, я понимаю, — покивал головой король и подал знак рукой одному из прислужников. — Это не театр. Театр — мелко. Это абхрумаха. Это есть великое зрелище. Наше развлечение, большая часть нашей культуры. Чтобы мы могли вынести решение о присоединении к Федерации, вы должны увидеть его.

Слуга, тоже кроптианец с оранжевой кожей, но в красной одежде, куда-то исчез. Появился он через несколько секунд в компании других прислужников, каждый из которых нёс тарелки, наполненные мелкими местными фруктами: белыми, бледно-розовыми, красными, чёрными.

— Кажется, нам принесли поп-корн, — шепнул Боунс, занявший место по правую руку Джима.

— Что есть поп-корн? — поинтересовался Сизауро, чей переводчик уловил и перевёл речь.

— Это такая еда у землян. Её посыпают разными штуками, сладкими или солёными. Обычно едят, когда смотрят что-то. Во время развлечений, — доктор выглянул из-за плеча Кирка, жестами дополняя свою речь образами ведёрка с поп-корном.

— О, да, это оно. Мы любим есть, когда смотрим за абхрумаха. Так веселее, — согласился владыка.

— Какова основная концепция этого действия? — прозвучал голос Спока, сидящего рядом с Маккоем.

— Это сложное действо. Сложно объяснять. Скоро начнется — вы увидите, — неопределенно взмахнул рукой король.

— Ясно, — вздохнул Джим.

Он невольно поёрзал и ещё раз оглядел трибуны. Прошло всего несколько минут, а от нахождения в непривычной позе ноги уже начали затекать. Зрители прибывали, и большая часть мест была уже занята. Взгляд зацепился за ранее незамеченные детали — большой чёрный проход у самого подножия трибун их сектора и такой же проход на противоположном конце площадки. Джим и не мог заметить их раньше с этой точки, поскольку большой проём был расположен вне его поля зрения и выдавало его только отсутствие трибун и зрителей, а маленький — слишком далеко.

Это что-то ему напоминало. Что-то не очень хорошее. Арену.

Кроптонцев нельзя было назвать агрессивной расой. Вряд ли бы они устраивали звериные или человеческие бои под открытым небом. Точно не человеческие. Звериные — это тоже довольно жестоко, но Кирку казалось всё же более приемлемым. Да и проход этот слишком велик для человека. Скорее всего, это всё же театр, а их просто не поняли. Большой проход нужен для высоких театральных конструкций, а маленький — для актёров. И решёткой он закрыт для того, чтобы посторонние не ходили туда-сюда.

Сомнения вновь закрались в душу, когда на трибунах начали появляться стражники, облачённые в кольчуги-платья и шлемы, что делало их похожими на огромных рыбин с копьями. Они разместились по одному на ступеньках, на каждом четвёртом проходе, во всех секторах. Джим вздрогнул, услышав шум металла и тяжёлые шаги — стражники по двое остановились по обе стороны крытой королевской трибуны.

Кирк едва не подпрыгнул, когда его ощутимо двинули по ребрам. Он резко обернулся, готовясь увидеть направленную на него пику, но встретился только с недовольным лицом корабельного доктора.

— Кто придумал эти подушки, а? Неужели у короля не нашлось нормального стула? — шёпотом возмутился Маккой, зажав свой переводчик. Джим моргнул, припоминая, что он тоже испытывал этот дискомфорт. Он пошевелился и сморщился, чувствуя покалывание в голенях и стопах. Но док не унимался. Дёрнул его за рукав и указал вправо. — Только этот ушастый среди всей этой ляпоты чувствует себя зашибись. Тоже мне, голубая кровь. Такая голубая, что аж зелёная.

Джим тоже взглянул на Спока, отмечая, что тот, кажется, действительно чувствовал себя уютно, скрестив ноги и положив на них ладони тыльной стороной вверх. Вулканец будто и не заметил внимания к своей персоне, увлечённый рассматриванием, анализом (и, Джим был уверен, тщательной документацией в своем мозгу) данных о мероприятии и его культурных особенностях, которые оказали колоссальное влияние на поведение данного вида. А если прибавить сюда ещё и отсутствие эмоций, выражаемых на лице, то складывалось впечатление, что Спок чувствует себя здесь также уместно и достойно, как сам Сизауро, будто это было не развлечение из чуждой культуры, а собрание его подданных, имя каждого из которых он запечатлел внутри.

Джим широко улыбнулся.

— Не завидуй, Боунси. По сравнению с нами двумя, он физиологически гибкий юноша, а не дряхлое бревно, которое не может усидеть на подушке.

— Кто тебе тут ещё дряхлое бревно!..

Продолжить брань доктору не дал внезапно раздавшийся раскатистый звук удара гонга и беглая речь короля:

— Начинается, — сообщил он Джиму.

Кирк перевел взгляд на арену. Несколько секунд ничего не происходило. Зрители на трибунах заметно притихли. Все ожидали.

Тишину разорвал неприятный скрежет металла, будто кто-то тащил старую ржавую цепь. Несколько цепей. Множество. Приглядевшись, Джим заметил у изножья их сектора и противоположного нескольких стражников, которые действительно с усилием тащили металлические цепи, поднимая решетки над проходами.

Внутри капитана всё похолодело, когда он осознал, что видит. Из меньшего прохода, подталкиваемый копьями стражников, шёл мужчина, в одних только широких тёмных штанах. В то, что это было лишь безобидной театральной постановкой, уже почти не верилось. Слишком уж агрессивно все это выглядело.

Но мужчина был один, а стражи поспешно расходились на трибуны. Джим позже понял, почему.

Сначала раздавался только едва слышный, ритмический глухой шум. Кирк бы и не обратил внимания, если бы он не становился громче. Настолько громче, что через несколько мгновений игнорировать его стало попросту невозможно. Сглотнув, Джим украдкой бросил взгляд на свою команду. Боунс, смяв руками штаны на коленях, пристально смотрел на поле; лицо Спока не изменилось, он держался всё так же ровно и спокойно, будто не не замечал, как дрожала земля; Ухура, оперевшись руками о край, смотрела вниз, спеша разглядеть источник звука; безопасники внимательно оглядывали трибуны и стражников, которые их охраняли. Джим не удержался от довольной ухмылки. Профессионалы. Заранее предчувствуя опасность, изучают обстановку, просчитывают возможные перспективы и ищут пути для отступления.

Кирк ещё раз скользнул взглядом по своим подчинённым, чуть зацепившись за Спока. Хотелось бы сейчас узнать его мнение. По всей видимости, их действительно привели на какие-то гладиаторские бои для того, чтобы... Посмотреть на их реакцию? И как они должны отреагировать? Федерации нужен договор с Кроптой, и команда Энтерпрайз обязана сделать для его заключения всё возможное и невозможное, но... Что именно делать?

Джим вздохнул. Спок бы сказал, что нужно или не лгать, или молчать. Возможно, не вслух сказал бы, но всем своим видом показал бы. В принципе, это рабочая схема — молчать. Только вот она не подходила для Джима. Он же капитан. От него будут ждать реакцию от лица всей Федерации. Значит... Не лгать? Может быть, это проверка? Они уже встречали такое. Кроптианцы не агрессивная раса, так может они устроили это всё, чтобы узнать, насколько люди подвержены ненависти? В таком случае, они должны были продемонстрировать свою нелюбовь к насилию. Тонкая грань между нетерпимостью (даже если речь идёт о нетерпимости к ненависти) и добродетелью.

Звуки грохота усилились. Некто, издающий их, приближался. Джим перевёл взгляд на арену и не поверил своим глазам.

Из тёмного прохода вышел каменный гигант. Голем. Его тело не было прикрыто одеждой, а руки, ноги и голова отличались только размерами и длиной. Он едва ли имел что-то общее с гуманоидами. Только он появился на арене, как зал взорвался радостными воплями.

— Его зовут Грахт, — с некоторым самодовольством произнес Сизауро. — Я сам выловил его в горах. Красавец.

— Они будут драться? — осторожно поинтересовался Кирк.

— Конечно, как же иначе? — король издал сухой короткий смешок.

А Джиму теперь было не до смеха.

— Владыка, я вас не совсем понимаю... — не открывая взгляда от площадки, начал Джим. Там, внизу, медленно, но неумолимо великан наступал на человека.

— А что тут непонятно? Ешьте, пейте и наслаждайтесь зрелищем! — ухмыльнулся король. — Правила просты: или Грахт убьет его, или он должен сбить с ног Грахта.

— Мы не одобряем подобные развлечения. Мы считаем, что смотреть на такое и наслаждаться этим — ужасно. Убийство — это преступление, — твердо произнёс капитан и перевёл взгляд на предводителя.

— Да какое преступление, — махнул рукой Сизауро, даже не глядя на Джима. — Это же каменный великан, его почти невозможно убить. А раб... Его жизнь не стоит ничего.

— В Федерации нет рабства. И мы считаем, что все жизни важны. Никто не имеет права решать, кому жить, а кому нет. Это варварство, — с нажимом произнес Кирк. Он будет отстаивать свою точку зрения. Потому что это основа философии Федерации, потому что это может помочь в заключении договора, и главное — потому что для него это правда.

Сизауро несколько мгновений молчал. Тем временем на арене гигант уже размахнулся и медленно повёл своей тяжёлой рукой по низу, стараясь задеть человека. Раб, пригнувшись, ловко скользнул по песку под самой рукой и, вскочив на ноги, поспешил на другой конец арены. Великан грузно развернулся, выискивая глазами противника. Наверное, глазами. Джим предполагал это, хотя никаких глаз на неровной каменной головешке Грахта не видел. Уловив цель, великан сделал к ней шаг, вновь занося руку, чтобы поймать человека, теперь уже касаясь песка и не оставляя возможности проскользнуть под ладонью.

— Да он же сейчас убьет его! — невольно вырвалось у Джима едва ли не с рычанием.

— Нет, немного позже. Сначала жертва должна устать, — сообщил король.

— Да вы... — он сцепил зубы. — Убийцы! Варвары!

Король перевел на него взгляд — жёсткий, ледяной. Капитан замолчал — не это он ожидал увидеть.

— Варф был прав. Вам невыносимо смотреть на смерть, капитан? У вас не хватает силы духа? Вы вообще мужчина?

— А вы измеряете мужественность жестокостью? Не это делает человека сильным.

— Капитан... — шепнула Ухура. — Варф — клингонское имя.

— Клингон? Вы связались с клингонами? — напряжённо поинтересовался Джим. — Да будет вам известно, что клингоны наши враги.

— Мне это известно. Варф упоминал это. Он так же упоминал, что вы слабы духом, не выносите вида смерти и никогда не поймёте наших ценностей.

— Если насилие — это ценность, то Федерации такие ценности не нужны, — Джим поднялся на ноги. — Видимо, нам придется подождать ещё пару столетий, пока вы «подрастёте». Мы предложили вам всё то, что трудом и болью изобрела Федерация: медицину, образование, науки, транспорт, технику. Защиту!

— Это неплохо. Но клингоны предложили нам оружие, рабов и мастеров по ценным металлам. Они предложили нам сражаться, а не прятаться.

— Я вижу, вы уже приняли решение, — Джим подал знак команде и достал коммуникатор. — В таком случае мы уходим. Больше нечего обсуждать.

— Стража.

В один миг раздался шелест металла, и на расстоянии нескольких дюймов от шеи Кирка застыло копьё.

— Вы никуда не пойдете, капитан, — король тоже поднялся со своего места. — Решение было принято давно. Договор с клингонами уже подписан. Я просто хотел убедиться в правильности своего выбора.

— Это была ловушка с самого начала! Теперь мне всё становится понятно: в вас, как и в клингонах, нет ни грамма чести. Вы обманули нас и взяли в плен, когда мы вам доверяли.

— И мы выиграли. Вот одна из наших ценностей: победа, капитан. Скоро вы почувствуете всё на своей шкуре. Сдайте ваше оружие и технику.

Кадык Кирка непроизвольно дёрнулся, когда к его шее прислонился метал копья. Руки другого стражника принялись шарить по его карманам, вынимая всё, что в них было и сбрасывая в кучу. В том числе и браслет-переводчик с руки. Последним движением стражник схватился за ворот его форменки и лёгким движением разорвал её. Краем уха Джим услышал, как трещит ткань других форменок.

— Обязательная форма одежды, капитан, — с насмешкой прозвучал голос Сизауро. — Теперь вы и ваша команда — рабы.

Кирк хотел бы оглянуться туда, где за его спиной стояли пять человек его десанта, но лезвие копья, приставленное к горлу, определенно мешало. Возможно, будь он немного умнее, достал бы не коммуникатор, а фазер, но теперь оружие валялось в куче хлама.

Вновь звон металла. Джима дернули за руки, с силой завели их за спину, кольнув копьём его плечо, и он почувствовал, как на запястьях смыкается металл. Его посадили на цепь.

Их всех. Теперь капитан смог бросить взгляд на свою команду. Все молчали и держались спокойно. С них тоже сорвали форменки, оставив одетой только Ухуру, а руки сковали кандалами. Но ни в чьих глазах не было страха. Им с самого начала не собирались давать уйти. Джим поймал взгляд вулканца: внимательный, настороженный. На его лбу появились две складки. Спок считывал информацию и прикидывал развитие ситуации. Увидев его, Джим почувствовал себя легче. Лучше. Ранее в его душе были только напряжение, волнение и негодование. Разговаривая с королём, не ощущая за правым плечом и чуть позади крепкую фигуру старшего помощника, он чувствовал себя в одиночестве. Будто его спина открыта, и в неё могут в любой момент нанести удар. Будто он вступил в схватку с королём и всеми его слугами в одиночку. Взгляд этих тёмных глаз напомнил, что он не один.

Капитан — только он, но это не делает его одиноким.

Джим обернулся к королю вновь, заметив слугу, активно жестикулирующего руками куда-то в сторону арены. Прозвучало несколько длинных сигналов, будто дули в рог.

— Грахт ещё не устал. Думаю, вы тоже могли бы потанцевать с ним, — ухмыльнулся король. — Вы так сочувствовали тому рабу. Посочувствуйте себе, когда окажетесь внизу.

Не было смысла дёргаться, спорить, ругаться или бросаться на короля. Слишком много стражи, которая только этого и ждёт. Джим отстранённо заметил капли крови, бегущие по его груди от плеча.

От созерцания его оторвал тычок в спину. Он сделал шаг к краю трибуны, и взгляд его пал на арену. Двое стражей оттаскивали мертвое тело раба в маленький темный проход, а ещё около шести стояли, окружив голема, по очереди со всей силы дули в рог.

Ещё один толчок заставил Джима смотреть под ноги — он едва не свалился с высокого края. Чтобы избежать очередного толчка, нужно было идти. Идти к ступенькам, а потом вниз. На арену.

Мозг Джима отказывался работать. Сердце похолодело. Он не видел выхода. Сомнительно, что он, безоружный, может что-то противопоставить этому великану. Кирк оглянулся на стражников, которые вели его вниз. У него связаны руки, его расположение не выигрышное, их двое. Даже разоружить их не получится.

Ноги Джима коснулись песка. Звякнула снятая с рук цепь. Это ощущение зыбкой почвы пришло одновременно с осознанием: единственное, что он может сделать здесь, на арене — это как можно дольше продолжать жить.

— Мы должны что-то сделать! — прошептал Боунс стоящему рядом с ним Споку. — Они же сейчас его действительно убьют!

— Я это осознаю, — ответил он, тоже шёпотом.

— Осознаёте? Спок, этого мало! Мы должны попытаться как-то добыть свое оружие и освободить руки! Мы могли бы попытаться их разоружить, но от копьев тоже толку ноль!

— Нет. Это не подходит. Здесь слишком много гуманоидов, настроенных против нас. Мы не можем действовать в открытую.

— У вас есть какой-то другой вариант?! — шёпот доктора стал агрессивным.

— Да. И я думаю, что одного варианта недостаточно. Поэтому я хочу поспособствовать сразу нескольким альтернативным решениям. Так или иначе, но что-то из этого должно будет получиться.

— Ради Бога, Спок! Если у вас есть хоть один вариант — говорите, что делать! Счёт Джима идёт на минуты!

— Металл, из которого сделаны эти цепи, достаточно хрупкий, чтобы я мог их сломать. Вы незаметно повернетесь ко мне спиной, а я к вам. Вы должны продолжать делать вид, что на вас ещё есть наручники. То же самое я должен проделать с мисс Ухурой, мистером Джеверсоном и мистером Азенком. Их задача — добыть фазеры, коммуникаторы и связаться с кораблем, чтобы они немедленно поднимали нас или прислали подмогу. А вы... — он осекся, глядя на арену, где великан под восторженные вопли толпы медленным, но тяжёлым взмахом руки отбросил Джима, и тот пролетел по песку, переворачиваясь.

Они оба затаили дыхание и, кажется, не дышали, пока не заметили, как Кирк встаёт. Сделав вдох, Спок продолжил:

— Вы должны спуститься на арену, оказать капитану медицинскую помощь и объяснить суть моего плана. Кроме того, вероятно, когда на арену буду спускаться я, они попытаются забрать Джима, и этого нельзя допустить. Как бы это ни звучало, но только на арене он будет в безопасности. Во время боя никто из стражников не спустится на поле. А я тем временем отвлеку внимание всех, в том числе и великана, и обеспечу нам ещё один, пусть и маловероятный, но шанс.

— Спок, что вы задумали?!

— Я воспользуюсь своим физическим преимуществом, которого нет ни у землян, ни у кроптонцев. Я сделаю всё, чтобы никто не погиб и буду тянуть время, как смогу, чтобы офицеры успели связаться с кораблем. Если у них не получится, то... Мне придётся убить этого каменного великана.

— Что?! Спок, вы в своём уме?! Вы, конечно, сильнее людей, но... Он же размером с гору! Даже вы со своей вулканской силой с ним не справитесь! Это он вас убьёт! — прошипел Боунс, вглядываясь в лицо коммандера. И хоть голос врача выражал злость, в глазах было лишь волнение. Он искренне боялся за своих друзей.

— Надеюсь, что нет. И что я его — тоже. У меня есть идея, как его можно победить. Но, доктор... — Спок тоже перевёл взгляд с арены на Маккоя.

Внимательный, решительный и... взволнованный взгляд. Можно было бы подумать, что он боится собственной задумки, но Леонард слишком хорошо его знал. Глаза полукровки действительно были человеческими, и сейчас в них плескалась тревога за очень дорогого ему человека. Настолько дорогого, что Спок готов был умереть ради него. — Если у меня не получится — а вы сразу поймёте, что именно у меня не получилось и что я хотел сделать, то ориентируйтесь по ситуации. Не пытайтесь спасти меня. Вероятно, если у меня не получится, то я буду уже мёртв. Лучше или спасайтесь вместе с капитаном, или помогите офицерам связаться с кораблем.

— Неужели нет другого выхода? — злость в голосе утихла.

— Если бы он был, вы думаете, я бы вступил в схватку, в которой с вероятностью девяносто шесть и четыре десятых процента погибнет одна из сторон? — одна бровь старпома чуть приподнялась, выражая знакомую саркастическую улыбку, недоступную губам. — Выполняйте, офицер, — решительно произнес он, а потом вдруг тихо добавил: — Если Он умрет, я бы не хотел возвращаться из этой схватки, — и вновь вернул себе привычный тон: — А теперь незаметно повернитесь ко мне спиной.

Джим не видел этот разговор (был немного занят), но из рассказов Боунса и рапорта Спока примерно представляет, как это происходило.

— Владыка, — Спок обратился погромче, чтобы переводчик на руке Сизауро отреагировал на его речь. — У меня есть предложение для вас.

— Очень интересно. Я вас слушаю, — кроптонец повернул к нему голову.

— Капитан — человек. Мы оба знаем, что он не справится с Грахтом. Скоро он устанет, не сможет убегать от него и будет совершать ошибки, которые, несомненно, будут стоить ему жизни.

— Именно так, — фыркнул король.

— Вы это всё уже видели. Именно таков был предыдущий бой и все бои до него. Мало кому удавалось сбить великана с ног, не так ли?

— К чему ты клонишь?

— Предлагаю вам сделку. Я покажу вам настоящее зрелище, — всё также ровно продолжал Спок, — я могу не только сбить его с ног, но и убить.

— Не сможешь! — в сердцах воскликнул король. — Никто не может сделать это! И уж тем более, голыми руками!

— Я смогу. У вас будет возможность увидеть это. Шанс один к двадцати девяти миллиардам сто восемнадцати тысячам триста пятнадцати.

Сизауро нахмурился.

— Но ты сказал: сделка. В чем твоя выгода?

— Я сделаю это только при условии, что в случае моей победы, вы отпустите меня и всех моих коллег на корабль живыми.

— А если у тебя не получится, то ты умрёшь. И они поочередно тоже все выйдут на арену.

— Да, сэр.

— Снимите с него наручники. Но у меня тоже есть условие: капитан останется на арене. Он не обязан сражаться, но он будет там.

— Да, сэр.

Сзади к Споку приблизился один из стражей. Ключ звякнул о металл замка и кандалы со звоном упали на пол трибуны.

— Проведите его на арену.

А вот то, что было дальше, Джим помнил, потому что видел своими глазами и, вероятно, будет помнить до конца своей жизни. Ему не было так страшно, даже когда он был на арене один.

Кирк застыл в боевой стойке, давая себе несколько секунд на передышку. Арена была слишком маленькой для великана. Он буквально мог только топтаться на месте. Джим бежал к нему за спину, отдыхал несколько секунд, пока тот поворачивался, и бежал снова, стараясь не попасться большим тяжёлым каменным ладоням и не угодить под ступни.

Пот тёк по лицу и застилал глаза. Неизвестно, сколько он ещё продержится. На планете было жарко, воздух казался раскалённым. Джим дышал быстро и тяжело, не чувствуя насыщения кислородом, его словно выжгло. Где-то на задворках сознания о себе напоминала ноющая боль: теперь не только грязный порез на шее, но и вывихнутое бедро, и, кажется, рассеченная спина. Кирк приободрял себя, что, к его счастью, ни один из ударов не пришелся по голове. Он спешно провел рукой по лицу, стирая пот, чтобы не потерять ни капли внимания, не упустить из виду новую опасность и...

Непонимающе моргнул. В ожидаемой картине мира появились новые элементы: знакомая фигура, стоящая к нему спиной, будто пытающаяся закрыть его собой от великана.

— Спок?!

— Не вмешивайтесь, капитан! Не пытайтесь подняться с арены. Попытайтесь восстановить силы. Скоро спустится доктор Маккой и всё вам объяснит, — обернулся через плечо вулканец.

— Спок, рука! — воскликнул Джим, указывая на голема.

Они сориентировались вовремя: Кирк бросился вправо, уходя вдоль круглой стены арены, а Спок вперёд, между ног великана.

Капитан замер у стены, загнанно дыша. Великан поворачивался к нему спиной, пытаясь поймать коммандера. Это давало ему немного времени отдышаться. Даже с помощью Спока на арене было небезопасно, и нужно было всё время перемещаться, чтобы случайно не попасться под руку. Или ногу.

Джим вновь вильнул в сторону, когда голем, разворачиваясь, едва не наступил на него. Мимо промчался Спок, лавируя между каменными руками. Кирк с завистью поглядел вслед вулканцу: кажется, у того даже не сбилось дыхание.

— Эй, Джимми!

Сбивая с ног попытавшихся возразить стражников, по ступенькам сбежал Боунс и тут же бросился вокруг арены, следом за спешащим Споком, прочь от поднимающейся ступни. Вулканец что-то быстро сказал ему, и они бросились врассыпную. Зал, завидев третьего участника, взревел восторгом.

— Живой? — остановился рядом с капитаном доктор, тяжело дыша.

— Да, — кивнул Кирк. — Что происходит? Какой у нас план?

— У нас их несколько. Скажи спасибо своему старпому. Потом... А!

Доктора дернули за руку, торопя бежать. Голем вновь поворачивался к ним лицом. Им навстречу, по какой-то своей траектории, бежал Спок и, как отметил мельком Джим, он всё-таки запыхался, хоть, кажется, и не вспотел.

— Короче! — капитан и доктор остановились в относительно безопасной зоне. — Спок этими своими выходками отвлекает Сизауро, его стражу и зрителей. Ухура и парни должны связаться с кораблём. Если у них не выйдет... Спок заключил соглашение с королем. Но это на крайний случай. А так он время тянет.

— Какое соглашение? — Джим привалился к стене и на мгновение прикрыл глаза, пользуясь тем, что за положением дел следит Маккой.

— Что он убьёт великана.

Глаза Джима распахнулись. Прямо перед ним, во весь свой рост, стояла выше названная каменная глыба ростом с трёхэтажный дом.

— Это невозможно! Как?!

— Понятия не имею! — теперь уже доктор дёрнул Джима и они вновь бросились бежать. — Он сказал, что у него есть план.

— И ты в это веришь?

— Он был очень убедителен, — Боунс резко притормозил и опёрся руками о свои колени. — Чёрт побери... Я слишком стар для этого дерьма, Джим!

В ответ капитан уставился на него усталыми глазами, в которые то и дело норовил попасть пот.

— Ты моложе меня! — возмутился доктор.

Джим только махнул рукой.

— Значит, нам придётся бегать туда-сюда, пока нас либо не заберёт корабль, либо пока Спок не решится убить голема?

— Что-то вроде того... Пока у нас есть минутка, дай-ка я тебя осмотрю. Спок отдал мне приказ сделать все, чтобы ты выжил. А так как у меня никаких лекарств и приборов с собой нет... — он развел руками. — Следи за ситуацией, — и повернулся спиной к арене.

Джим глубоко вдохнул. По его подсчётам у них было ещё немного времени. Голем был сконцентрирован на стоящем перед ним Споком и медленно наклонялся. Так показалось сначала. Видимо, Споку тоже так показалось, потому что никто из них не заметил как движется в сторону вулканца одна из каменных ладоней.

В горле Джима застыл вскрик. Вулканец заметил ее, бросился бежать, но было слишком поздно — рука нагнала его и швырнула об стену арены. Кирк ощутимо вздрогнул, дёрнулся, но его удержала рука доктора.

Это был еще один знак, будто симптом смертельной, но незаметной болезни. Он волновался за всех офицеров своего корабля, но это была обычная, «рабочая» тревога, какая должна быть у любого командира, посылающего на смерть своих солдат. Но со Споком всё было иначе. Это была тревога человека, который разом мог потерять все дорогое, что у него есть. Всю… семью.

— Стой, Джим! Здесь ему так не поможешь! Лучше просто перехватим внимание на нас. Это даст ему время очухаться, — и, от всей души ругаясь, Маккой первым рванулся вперёд, между ног великана.

Набрав побольше воздуха, Джим рванулся в обход, рассчитывая, что из них двоих уж кого-то Грахт заметит. И тот заметил. Размахнулся, намереваясь пнуть надоедливого человека ногой.

Кирк присвистнул. Этот трюк был ему в новинку. Неужто эта каменная глыба ещё и думать умеет? Впрочем, это было не столь важно, потому что нога голема двигалась быстрее руки. Джим бежал изо всех сил, но это его не спасало.

Чёрт, его сейчас просто растопчут!

Удар в плечо сбил капитана с ног, он покатился по песку, ударяясь о кого-то, падающего следом. В лицо сыпануло песком, он зажмурился, защищая глаза и на ощупь вскакивая на ноги. Провел рукой по лицу, возвращая себе зрение и...

— Вы могли умереть, — на ноги вскочил Спок. Он дышал также тяжело, как и Джим. Песок прилип к его обнаженной груди и запутался в волосках, чёлка растрепалась и прилипла ко лбу, рядом с огромной зелёной ссадиной, которая тянулась от виска до линии челюсти — кажется, при ударе вулканец проехался лицом по стене арены.

— Я спасал тебя! — Джим скривился и сплюнул немного песка.

— Спасение спасающих, — ровно произнёс Спок и поднял глаза на трибуны, всматриваясь в королевскую ложу. Джим плохо видел, что там — перед глазами плыло от жары, но старпом, кажется, разобрал. — Вероятно, у них не получилось. Шанс на успех был невелик.

— И что теперь? Что ты будешь делать?

Вулканец бросил на него задумчивый взгляд. Слишком задумчивый для того, кто провёл последние десять минут, без остановки спасая свою и чужую жизнь.

— Что бы я ни делал — не вмешивайся, Джим. Пожалуйста.

Кирк открыл было рот, чтобы возмутиться, но его отвлек злой вопль, прозвучавший сбоку. Маккой мчался от летящей за ним руки и материл на чём свет стоит «двух гениев, болтающих о погоде, когда вокруг творится...» Что именно творилось, доктор высказал с помощью самых ярких приемов обсценной лексики. В момент Спок дёрнул Джима за руку, и они втроём поспешили прочь от каменной руки.

— Не вмешивайтесь! — бросил Спок ещё раз, оставляя Джима, и спешно направился прочь между ног великана, отвлекая его. Боунс примчался через несколько секунд.

А дальше был Ад. Кирк думает, что именно в те длинные минуты у него и появились несколько седых волосков.

Спок больше не пытался отвлечь внимание. Он вообще вел себя странно. Дождавшись очередного взмаха каменной рукой, он рванул ей навстречу и, набрав разгон, прыгнул, карабкаясь по острым камням «предплечья» вверх. Он почти добрался до середины «плеча», когда ударом второй ладони гигант сбросил его вниз.

Упавшее тело подняло столб пыли, и когда она рассеялась, Джим увидел как вулканец, уже вскочивший на ноги, вновь бежит, дразнит своим видом великана и вновь примеряется попасть на его руку. Кирк зажал себе рот рукой, сдерживая крик. Им больше не нужно было бегать с места на место, чтобы спастись. Теперь поле битвы было в воздухе, а всё внимание голема было приковано к Споку, который, будто не замечая ни остроты камней, ни боли, карабкался вверх.

И вновь та же схема. Ладонь пыталась сбросить его, но коммандеру оказалось достаточно предыдущего опыта: в самый последний момент, оказавшись вне видимости великана, он прыгнул и вцепился за выступы на его боку. Отдаленно капитан думал о том, какими острыми они выглядят и как, наверное, ранят тонкую кожу вулканца.

А тот, будто и не замечая, спешил вверх, пока его нога не соскользнула и он не повис на одной руке. Коммандер отчаянно двигался, тянулся, и у него бы получилось, если бы Грахт, не заметивший на земле противника, не начал оборачиваться. Рука вулканца соскользнула, и он вновь рухнул вниз, не издав ни звука.

С нечеловеческим упорством Спок продолжал действовать, несмотря на ряд повторяющихся неудач. Он не останавливался ни для отдыха, ни для переведения духа, ни для выбора новой тактики. Падая, ранясь о камни, он вновь спешил наверх.

И Джим догадался, что он пытается сделать. Никто другой не смог бы, потому что никто другой не был Споком, но даже он не справится один. Кирк рванул вперёд, издавая отчаянные вопли, надеясь, что голем может слышать (хотя ни уши, ни глаза, ни даже рот на голове этой глыбы найти не удавалось). Пока тот будет занят им, Джимом, это даст Споку возможность без помех забраться туда, куда он стремился.

Капитан в очередной раз пробежал у голема между ног, когда заметил вулканца, забравшегося к нему на плечо. Усевшись и крепко зацепившись ногами за его плечо, Спок прижал руки к его голове и застыл.

Джим тоже застыл. Теперь всё зависело только от его помощника. Они не могли ему ничем помочь. Или он справится, или нет.

Секунды капали в вечность, а время отсчитывалось только ударами взволнованно бьющегося сердца. Все мысли, чувства и ощущения отошли на второй план, кроме одного. Надежда. И вдруг стало не важно, вернутся ли они на корабль и уйдут ли с арены вообще. Все ценности сузились до одной единственной.

Спок.

На мгновение Джиму показалось, что на чаше весов стоит всё против крохотного шанса. Будто он сам лично поставил всю Вселенную против какой-то далёкой, непонятной причины выжить, туманного образа корабля и ещё более нереального образа свободы.

Потому что нет ничего, более ужасающего своей реальностью, чем Спок.

Который вверху, на высоте трёхэтажного дома, сливается разумами с чудовищем, чей разум в принципе под вопросом. Так много рисков, так много возможностей потерять дорогого человека.

Сердце Джима, в тандеме со скрутившимся желудком, сжалось и затихло в груди, когда великан вдруг пошатнулся. Ещё раз и ещё, всё сильнее, теряя равновесие, и внезапно всем телом рухнул вниз. Кирк вжался в стену, инстинктивно закрывая лицо и рот от поднявшейся песчаной завесы. Перед глазами, намертво врезаясь в память, стоял короткий образ: падающая каменная глыба и сравнительно небольшой вулканец, летящий вместе с ней вниз, в самый эпицентр удара.

Отчаянно кашляя из-за набирающейся в лёгкие песчаной пыли и прикрывая рот, капитан взмахнул рукой, отгоняя завесу, силясь разглядеть великана и отыскать среди камней его тела Спока.

Пыль на удивление быстро отступила, осела, и ему открылся вид голема, схожего сейчас с нагромождением никогда ранее не живших булыжников. Можно было только приблизительно предположить, что он видел ноги и бедра Грахта, занявшие часть арены, а голова и верхняя часть его торса обрушилась на враз опустевшие трибуны. Джим даже не задумался, пострадали ли местные жители. Ему было важно состояние лишь одного существа.

Капитан рванулся туда, где по его мнению были плечи, куда и мог приземлиться Спок, но добежать не успел. В десятке ярдов от него, сбросив с себя часть каменного тела, поднялась фигура, вздымая новые клубы пыли. Шаг Джима сбился.

Живой.

Спок тоже заметил его и двинулся навстречу. Тоже быстро, чуть прихрамывая на одну ногу. Тугой ком сдавил горло Кирка, когда расстояние между ними сократилось.

У людей зелёный не считался чем-то тревожным или опасным, но сейчас для Джима это было хуже всех оттенков алого. Зелёный был повсюду. Им был перепачкан весь торс вулканца, его голова и руки. К ссадине на лице прибавилась рассеченная грудь. Зелёная кровь лилась из множества ран на чувствительных ладонях, которыми он хватался за каменные выступы. Штанина на уровне бедра была разорвана и тоже пропитана зеленью. Краем глаза Джим уловил, что рана там очень глубокая, именно поэтому вулканец и хромал. Флотские сапоги были изодраны, так, что было видно внутреннюю обшивку.

А ещё были глаза. В купе с тяжело вздымающийся грудью, они больше не казались холодными. В них было так много всего. Твердость, отрешённость, доля яростного безумия и... Что-то такое тёплое, даже горячее, обжигающее своей чернотой. Сердце неожиданно для своего владельца дернулось в груди, будто пыталось вырваться на свободу, когда Кирк осознал, что это тепло было только для него, направлено на него одного. Прямо сейчас. И так много, как Спок бы никогда не позволил по ним прочитать.

Или это просто выдумка воспаленного страхом сознания?

Они остановились напротив друг друга на расстоянии вытянутой руки. Нос Джима резануло едким запахом меди. Губы вулканца дрогнули, и человек с удивлением нашел в них подобие улыбки.

— Ты жив, — его рука, будто с усилием, поднялась и коснулась капитана, смешивая подсохшую красную кровь со свежей зелёной. — Я справился.

— Спок... — Джим шагнул ближе, протягивая к нему руку.

— Т'хайла, — ладонь вулканца сложилась в какой-то жест с двумя вытянутыми пальцами и прочертила линию от плеча до сердца человека, утратившего свой привычный ритм.

И сама собой соскользнула, когда веки коммандера сомкнулись и не раскрылись вновь, а сам он начал терять равновесие.

— Спок! — воскликнул Кирк, успевая подхватить своего помощника под руки и удерживая на себе, ощущая, как липнет и скользит грудь вулканца по его груди от обильно вытекающей из ран крови. — Спок! — позвал он вновь, но ощутил лишь слабое дыхание в области собственного уха, куда легла голова коммандера.

Джим поднял голову, судорожно пытаясь придумать, что делать. Он вдруг осознал, что они стоят посреди арены в ее исторический момент. Битва окончена, гигант повержен. Зрители без единого звука наблюдали за ними.

Они были там, прямо в центре событий, среди кучи разумных существ, но в полном одиночестве. Их жизни зависели только друг от друга. Джим в полной мере осознал, что значит для него, не для Спока, эта странная фраза «родственная душа», переданная красивым музыкальным словом «т'хайла». Самый близкий друг. Роднее, чем любой из членов семьи. Тот, в чьи ладони ты без колебаний можешь положить свои душу и сердце.

Там, на арене, времени для самоанализа не было. Он был зол, встревожен, напряжен. Он боялся потерять Спока, был разгневан поведением кроптиан и был готов сразиться с любым, кто ещё захочет нанести вред его вулканцу. Теперь ему было за кого бороться — не за свою же жизнь, ха.

«Я не хочу его потерять».

«Неважно, чего ты хочешь».

Джим знал, что любит Спока. Он же сам ему об этом и сказал, не так уж и давно. Нет, Кирк ничуть не боялся этого чувственного слова, напротив. Но… Он любит маму. Отца. Брата. Племянника. Уважает супругу Сэма. Любит Боунса. Любит Спока. Список таких людей был, хоть имен в нем было не много. Возможно, даже слишком мало для мужчины его возраста. Всех остальных, кто когда-либо был с ним, жил, делил постель, он любил исключительно в горизонтальной плоскости.

Для капитана Джеймса Тиберия Кирка, в его тридцать с лишним лет стало настоящим открытием, что любить и любить можно одного и того же человека. Неужели это и есть то чувство?

* * *

— У тебя тут какая-то зелёная кнопочка мигает. Это значит, что он приходит в себя? — прозвучал глухой, будто сквозь толщу воды, голос.

— Джим, ты можешь лежать спокойно?! — послышался более высокий, недовольный голос Маккоя. — Сейчас посмотрим. Да, он приходит в себя. Я думал, он опять впадет в этот свой вулканский транс.

— Тем лучше! — голос Джима приободрился. — Он должен поскорее обо всём узнать. Может он и выздоравливать легче будет, зная, что произошло.

— Прекрати заглядывать, — проворчал Боунс. — Слушай, я сейчас между вами ширму поставлю! Веди себя паинькой, Джимми!

Спок медленно открыл глаза, жмурясь от слишком яркого света, резанувшего по глазам.

— Джим...

— Господи, опять Джим! Там Джим, тут Джим! Бой — Джим, пьянка — Джим, проблемы — Джим, на мостике — Джим, лечить — Джима. Везде один сплошной Джим, как будто он поглотил нас и всю вселенную заодно! А если посмотреть на атомы под микроскопом — это тоже будет множество маленьких голов Джима, летающих и бьющихся друг о друга в припадке истеричных воплей «Спок»!

— Когда я буду в состоянии подписывать приказы, я подпишу приказ о присвоении тебе титула зануды года.

— Вот именно, когда будешь. А пока помолчи и не мешай мне работать! У Спока сломано два ребра, многочисленные ушибы внутренних органов, лёгкая форма сотрясения, и я уже молчу про открытие раны на внешних частях тела! А их, знаешь ли, до черта! И сквозь некоторые даже видно КОСТИ!

— Боунс, я должен ему сказать!

— Сказать о чём? — прохрипел, сам не узнавая свой голос, Спок.

— О результатах миссии, — воодушевился Кирк. Сквозь приоткрытые веки вулканец видел, как он встал со своей койки и, подтянув стул, сел рядом с ним.

— Разве она не провалена?..

— Нет, — в глазах Джима вспыхнул восторг. — Благодаря тебе. То, что произошло на арене, до глубины души поразило всех кроптонцев. Король не то, что отпустил нас... Он отложил заключение договора с клингонами. И готовится к подписанию торгового договора на поставку дилития с Федерацией, пока без вступления в неё. Я знаю, ты считаешь неприемлемыми любые виды насилия, тем более убийство, но... В этот раз всё обернулось иначе. Кроптонцы всегда считали милосердие проявлением слабости. Твоя победа над великаном показала им, что сила означает не безнаказанность, а ответственность. А ещё король заинтересовался философией вулканцев, — весело добавил Кирк. — Попросил прислать к ним труды Сурака и переводчика. Спок, у тебя все шансы войти в историю Кропты как мудреца, показавшего им иной путь! Миссия не провалена, напротив — результат оказался просто потрясающим! Возможно, они и не станут как вы, но будут хоть немного менее жестоки. И это твоя заслуга, пусть она и стоила жизни другого существа, — голос стал мягче, тише, и в нем скользнуло что-то теплое, нежное: — Думаю, на Вулкане будут тобой гордиться.

Грудь вулканца содрогнулась от глубокого вдоха, когда он почувствовал бережное касание горячей ладони к тыльной части своих рук. Джим робко коснулся его, боясь сжимать его руку, чтобы не потревожить раны на ладонях. Он даже не осознавал значение того, что делал. Но даже так, на душе у Спока стало спокойно. Это был искренний жест поддержки, заботы, преданности и чего-то, что он сейчас не мог объяснить.

И несмотря на то, что он был ранен и едва мог держать глаза открытыми, не говоря уже о чём-то большем, вулканец всё равно ощутил внезапное и необъяснимое чувство безмятежности. Покоя. Счастья. Удовлетворения.

Когда он уже почти уснул, в его голову закралась мысль, что это были не в полной мере его чувства, но и нечто навеянное приятным касанием горячей руки самого дорогого для него в мире существа. Его т'хайла. Того, за кого он без колебаний хотел отдать жизнь на арене. И он не жалел.

Впрочем, возможно, Джим и не сделал бы это открытие, если бы не события минувшего дня. Хотя, судя по тенденции, что-то похоже рано или поздно произошло бы. Кирка, руководствующегося желанием, невозможно остановить. Он всегда получает то, что хочет, и, по мнению многих, ещё и не прилагая почти никаких усилий. Сейчас он мог согласиться, потому что это было не иначе как гребаное везение. А еще это было как… Как клубника со сливками.

* * *

— Я надеюсь, это будет последняя перемена блюд и последний ритуал, — уныло вздохнул Джим, подперев голову ладонью и прикрыв рот, чтобы его слова никто, кроме сидящего рядом вулканца, не понял. — У меня такое странное ощущение в животе… Как бы не аллергия на что-то местное.

— Маловероятно, — Спок повернул к нему голову, чуть опустив её вниз. Это было явным признаком усталости, пробившейся через вулканский покер-фейс. Ещё бы не устать, когда большую часть дня у тебя на голове огромное сооружение из листвы, древесины, ценных металлов и перьев. У Джима, кстати, было точно такое же, и он не то, что не мог держать голову ровно — он вообще никак не мог её держать, всё время подпирая рукой. — Я думаю, вы просто переели. Я ведь предупреждал, что не стоит есть всё блюдо, которое вам приносят. Достаточно просто попробовать, чтобы фигранцы не чувствовали себя оскорблёнными. Не думал, что чревоугодие является вашим личным грехом.

— Да какое чревоугодие… Куда бы они потом дели то, что я оставил в тарелке? Это кощунство — выбрасывать еду. Я не мог такого допустить.

— И вы предпочли неприятные физические ощущения неприятным душевным терзаниям?

— Я всё ещё думаю, что это может быть аллергия. Я не думаю, что мог бы съесть слишком много, — он дёрнул плечом. — Скорее я мог бы ощутить, что недостаточно. Кажется, у меня никогда не было такого, знаешь… Чувства, что мне достаточно и больше будет лишним. В принципе, я бы и сейчас не отказался от чего-нибудь ещё. Еды много не бывает.

Спок слишком долго смотрел на него без каких-либо эмоций на лице. Так долго, что Джим начал беспокоиться.

— Думаю, дело в моем метаболизме. Я ведь поэтому такой красавчик, не так ли? — он лукаво и немного устало ухмыльнулся.

Спок в ответ дёрнул бровью и, наконец, отвернулся. Кирку показалось, что он услышал фырканье. Капитан покачал головой и тоже отвернулся.

— Скорее бы это закончилось. Моя спина больше не выдержит.

— Напомню вам, капитан, что это закончится не ранее завтрашнего дня. Нам ещё предстоит провести ночь у фигрианцев по их ритуальной форме, а утром церемония продолжится, — ровно произнес вулканец.

— Не напоминай... — взмахнул рукой Кирк, прослеживая глазами за служанкой. — А хотя нет, напомни... Мы должны ещё ночью что-то делать? Или мы просто можем ритуально выспаться?

Служанка остановилась около их мест и сняла с большого серебряного подноса два кубка. Нежно улыбнулась, дернула ушком и поспешила прочь. Джим едва не облизнулся. Ещё несколько часов в таком ритме, и он уснет прямо здесь. Но если их отпустят сейчас... Может ритуал позволит ему забрать к себе на ночь одну из этих пушистых девочек?

Фигрианцы были антропоморфными котами в буквальном смысле этого слова. Они передвигались преимущественно на двух лапах, хотя вполне могли и на четырёх. Их ноги были изогнуты на кошачий манер; из-под женских юбок и складок мужских накидок выглядывали хвосты самой разной длины и пушистости (Джим видел даже один с кисточкой); у них были ладони с короткими пальцами и мягкими пухлыми подушечками; пушистые округлые лица девочек были украшены милыми усиками; когда они улыбались, их круглые разрезы глаз становились узкими, как и зрачки, а кошачьи ушки, спрятанные в волосах на макушке, подрагивали.

О прелестях фигрианок Кирк думал мельком и не слишком серьезно. Так мог бы смотреть гурман на очередное древнее вино. Боунс бы сказал, что он просто хочет внести в длинный список своих похождений ещё и женщину-кошку. И был бы прав. Джим рассматривал их, не отдавая предпочтения одному их отличию. В голове на секунду даже скользнула мысль, что, может быть, он не так уж и заинтересован в этом желании? Это было неплохо, но не более. Как в душевой, когда волосы было бы неплохо помыть шампунем, но и простое мыло тоже сойдет. Может быть, это просто привычка — быть первопроходцем в сексе с теми или иными инопланетянами? Просто какой-то инстинктивный способ самоутверждения, как сказал бы Спок.

Прикрывая одной рукой рот, чтобы скрыть зевок, другой Джим притянул к себе бокал с чем-то пахнущим очень знакомо. Нет, с этими кошечками точно не сегодня. Если он уснет, уткнувшись в пушистый хвост выбранной им подруги, то это знатно подпортит его репутацию. А перспектива зарыться во что-то мягкое и шерстяное, чтобы потом уснуть, с каждой минутой казалась всё более манящей.

— Капитан?

Джим внутренне вздрогнул. Внезапно напряжённый голос коммандера будто разбудил его и вернул в реальность. Кирк, с трудом двигая шеей, повернулся к нему. Спок пристально смотрел в свой кубок, будто пытался прочитать в его содержимом какой-то хитрый замысел.

— Что такое?

— Это... какао.

Джим подтянул кубок к себе и незаметно отпил.

— Да, так и есть. На Фигре хорошо растут некоторые земные растения. После вступления в Федерацию они получили некоторые виды заинтересовавших их продуктов. И какао-бобы, наверное, тоже.

— На вулканский организм какао-бобы действуют как алкоголь или наркотик, — вулканец перевёл на друга встревоженный взгляд. — Их воздействие в полной мере ещё не изучено, однако это достоверный факт. Кроме того, я полувулканец и даже та реакция, которую они вызывают у других представителей моего вида, может отличаться от моей.

— Тогда тебе, наверное, не стоит это пить, — Джим устало потёр переносицу.

— Это последний, завершающий ритуал. Он важен для всей процедуры, и их это может... оскорбить. Особенно учитывая, что это будет уже второй отказ.

Кирк прицокнул.

— А лучше было бы, если бы я ничего не сделал, и тебе пришлось бы есть тот покрытый жиром кусок мяса, а потом на радость всем тебя бы полночи выворачивало наизнанку с непривычки?

Спок поджал губы и как-то нервно поправил ворот ритуального красного бумажного наряда. Джим его понимал. Его самого за спину «кусали» блестящие узоры.

— Я благодарен за вашу заботу. Это была действительно очень неприятная перспектива. Думаю, что в этот раз отказываться не стоит, учитывая, что это последнее блюдо, и после мы отправимся отдыхать. Я расцениваю это как интересный эксперимент. Только хочу вас предупредить, что могу вести себя не совсем адекватно и попросту не отдавать себе отчёта в своих действиях, поэтому я заранее прошу меня простить за мои нелогичные действия и неподобающее поведение.

— Начнёшь бушевать? — ухмыльнулся Джим. — Не надо. Мы не справимся с пьяным вулканцем.

Прерывая их разговор, прозвучал удар гонга.

— Я за себя не ручаюсь, — шепнул в завершение Спок и поднялся со своего места, подхватывая бокал. Кирк, чуть морщась, тоже встал — шевелиться не хотелось.

Боги, лучше бы он был буйным. Джим уверен, справиться с агрессивным вулканцем было бы в разы легче, чем с тараканами в его капитанской голове.

Дворец цефиаля был построен ещё в древние времена прямо внутри огромной скалы. Его комнаты были своего рода пещерами, а коридоры — лабиринтами. Они вчетвером — Джим, Спок и ещё две провожающие их кошечки-служанки бесшумно передвигались по проходам. Одни — потому что были обучены этому, другие же обладали мягкими подушечками на лапках-ступнях.

Они передвигались почти бесшумно. Тишину разрывал один единственный звук — стук зубов все сильнее замерзающего вулканца. С ним определенно точно было не всё в порядке, и первые симптомы появились почти сразу, ещё до окончания церемонии. У Спока поплыл взгляд, выдавая его усталость, щеки и кончики ушей окрасились зеленцой. Он начал больше ёрзать, движения стали менее точными, и голос вдруг охрип. А стоило им покинуть общий зал, как, наряженный в одни только бумажные штаны, накидку и плащ, вулканец начал мерзнуть. Джиму, конечно, тоже было несладко — в длинных пещерных коридорах ходил сквозняк и отдавало сыростью, но что тогда говорить о вулканце, привыкшему к более высоким температурам и нынче находящемуся не в лучшем здравии? Кирк только надеялся, что это скоро кончится. Вряд ли им предоставят что-то получше бумажных одежд, но может они смогут завернуться в тёплые одеяла и принять горячий душ?

И наконец-то снять эти жуткие шляпы!

Кошечки остановились у одной из дверей и синхронно, любезно повернулись к ним, улыбаясь своими небольшими ротиками.

— Это чья комната? — уточнил Джим.

— Ваша, мренье, — на хорошем стандарте произнесла рыжая девушка.

— Ваша, в смысле, моя?

— Ваша — ваша, мренье капитан Кирк и ваша, мренье коммандер Спок.

— У нас общая комната? — несколько удивился Джим. Ему казалось, что в таком большом помещении им выделят отдельные. Впрочем, сильно его это не расстраивало — ему не впервой быть со Споком так близко.

— Да, мренье. Мы решили, что вам, как инопланетянами, будет комфортнее отдельно от остальных гостей. Мы не ожидаем никакой опасности и сочли охрану ненужной, однако, если вы хотите, мы можем её предоставить.

— Нет, думаю, не нужно. Спасибо. В котором часу нам нужно будет утром встать? — Джим потянул ручку двери.

— Мы вас разбудим. Не тревожьтесь ни о чем. Отдыхайте.

И, синхронно чуть склонившись, девочки поспешили прочь. Джим замер, глядя им вслед, на плавно покачивающиеся хвостики. В реальность его вернул вулканец, который, открыв дверь пошире, поспешил вовнутрь. Бросив в последний раз взгляд на симпатичных инопланетянок и тут же забыв о них, Джим прошёл следом в их комнаты.

И замер, пораженный. Напротив входа, у противоположной стены находился небольшой пещерный бассейн, полный горячей воды, огороженный каменным бортиком по самый пояс, с проёмом на углу, сквозь который можно было спуститься в воду. Джим прикинул что там, наверное, были горячие источники, испарения которых прогревали всю комнату.

Спок остановился напротив бассейна и, судя по движениям рук, расстегивал бесчисленные замки бумажного одеяния. Рядом, на полу, небрежно лежал на боку его головной убор.

— Спок, тебе не нужна помощь? — мягко поинтересовался Кирк, памятуя состояние друга. Он тоже поспешил снять тяжёлую «шляпу» и осторожно поставил её на полу у стены.

Раздался треск. Джим обречённо застонал и чертыхнулся. Теперь помощь не нужна. Снова треск, продолжительнее. По его завершению вулканец без лишних слов сбросил с себя клочки разорванной бумаги и поспешил в воду. В принципе, Кирк его понимал — собственный костюм тоже хотелось снять и тоже как можно скорее.

Джим перевел взгляд вправо и поражённо замер во второй раз. Комната, как и бассейн, и даже его дно, освещались какими-то минералами, вмонтированными в стену с помощью красивых креплений. В помещении не было шкафов. Был только один стол и два стула. Всё остальное место занимала огромная... корзина. Иначе не назвать. Круглая плетёная постель с большими бортиками и очень мягкая внутри даже на вид.

За спиной капитана послышался плеск. Спок подплыл к самому краю, где не было ступенек и, оперевшись локтями о край, тоже заглянул в комнату.

— Фигрианцы — большие коты, — с лёгкой хрипотцой произнес он. — Они не понимают значение личного пространства во время сна и считают, что комфортнее всего спать всем вместе в таких вот корзинах. Скорее всего общая комната для гостей предполагала бы сон в корзине ещё большего размера со всеми остальными гостями.

Капитан, конечно, был не против, чтобы его во сне обнимали две теплые пушистые красавицы, но со всеми гостями... Это же кошмар! Видимо, на лице Джима отразилось всё его впечатление относительно такой перспективы, потому что Спок добавил:

— Мне тоже это кажется весьма неприятным вариантом. Думаю то, что мы получили сейчас — лучшее, на что мы могли рассчитывать.

Кирк внимательно вгляделся в лицо старшего помощника и подошёл чуть ближе, присаживаясь на пол по-турецки, чтобы быть с другом на одном уровне.

— Как ты себя чувствуешь?

— Странно. Неоднозначно. Я не могу сосредоточиться, в голове будто... туман. Всё труднее удерживать контроль. Мое состояние ближе к наркотическому опьянению, чем к алкогольному. Меня бросает то в жар, то в холод. Я не могу контролировать свою реакцию на них.

— Ну... Это не так уж и плохо, — улыбнулся Джим. — В ином случае ты мог стать раздражительным, агрессивным или... Я не знаю... Вести себя чересчур активно? Ну там... К девушкам приставать.

Вулканец только лишь скептически изогнул бровь, вызвав у Джима хохот — волна получилась очень неровной, а учитывая её форму, так и вовсе стала похожей на отражённый знак вопроса.

— Жаль, что у нас нет ничего, на что я мог бы тебя сфотографировать. На память.

— К счастью, — произнес Спок, и в голосе его прозвучали нотки обиды. Конечно, Кирк и раньше замечал, что его старший помощник чувствительно реагирует на шутки над собой, но никогда он не позволял себе выглядеть обиженным.

Оттолкнувшись от края, Спок направился к противоположной стороне, где, скрытый водой, был небольшой каменный выступ. Что-то вроде подводной скамьи. Вода была настолько прозрачной на поверхности, что Джим мог видеть и скамейку, и идущие рябью очертания обнаженного тела своего старшего помощника.

— Как вода? Я не сварюсь, если тоже залезу? После утомительного дня горячая ванна — это просто мечта.

— Температура приемлема для человека. Однако долгое нахождение в воде может негативно сказаться на вашем самочувствии: головокружение, повышенное сердцебиение, обморок, — вулканец осторожно (или неловко, учитывая его нарушенную координацию) подтянулся и уселся на выступ, так что в вода теперь прикрывала его только немного выше пупка.

— Значит тебя не смутит, если я присоединюсь? — улыбнулся Джим и поспешно вскочил на ноги, намереваясь скорее снять этот бумажный наряд. Хотелось поступить как Спок и просто разорвать его, но что он наденет потом?

Следующий вопрос возник сам собой: а что Спок наденет потом? В комнате не было ничего даже отдаленно подходящего для роли накидки или полотенца.

— Не смутит, — прозвучал хриплый голос вулканца. — Смущение нелогично. Испытывать стыд за внешний вид своего тела то же самое, что испытывать стыд из-за того, что одни животные покрыты чешуей, а другие — шерстью.

Устроившись в углу, между стеной и бортиком, Спок растянулся на скамье так, что почти всё упомянутое тело до самых ключиц было под водой, пусть и на самой её поверхности. Беглым взглядом Джим мазнул по его фигуре. Хоть Спок и был достаточно худым, ему действительно было нечего стесняться собственного тела. По мнению капитана, оно было приемлемо и эстетически привлекательным по человеческим канонам красоты. Ничего неприятного или вызывающего повышенного внимания. Кроме ушей, конечно. Щёки Джима залил лёгкий румянец. Уши Спока с недавнего времени казались не только эстетичными, но и крайне сексуальными. Их хотелось потрогать ещё раз.

Кирк тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли, и расправился с последней застёжкой, бережно укладывая вещи на край огромной корзины.

— ...или, к примеру, полоски. У... У кошек. У некоторых они вертикальные, а у других, горизонтальные. Было бы странно, если бы кошки испытывали стыд за то, какие у них полоски, верно? А может быть они и испытывают, просто никогда ничего не говорили нам об этом... Может быть поэтому кошки так часто не ладят между собой?

Джим подошёл к бассейну и, перегнувшись через край бортика, удивлённо взглянул на макушку своего старшего помощника.

— Ты сейчас рассуждал о расизме среди кошек?

Вулканец медленно поднял голову, встречаясь взглядом с капитаном, нависшим над ним.

— Возможно.

— С тобой точно не всё в порядке. А ещё мы весь вечер говорим о кошках. Это тоже странно.

Джим выровнялся и направился к спуску.

— Меня напоили наркотическим напитком. Очень маловероятно, что я «в порядке», хотя сейчас мне довольно комфортно, — пробормотал коммандер.

— Если это изменится, дай знать, — попросил Джим.

Спок ничего не ответил, поскольку это было бы не очень эффективно: в этот же момент капитан, ухнув и вытянув руки, нырнул в воду. Вулканец только чуть повернулся, наблюдая за его фигурой под водой.

Отдыхая перед очередным заплывом (в длину плыть было фактически некуда: два гребка — и удар головой о противоположную стену обеспечен, а вот вглубь...). Джим забрался на выступ, усевшись между стеной и ступнями старпома. Поводил рукой по воде, осмотрел подсветку на стенах, подумал о преломлении света о воду и о том, что его ступни выглядят увеличенными под водой. Перевел взгляд на Спока, будто задремавшего в тёплой воде. Кирк улыбнулся, позволяя нежности волной скользнуть по его душе. Ему уже нравилось это место, которое позволило вновь оказаться так близко с его лучшим другом. Еще ближе, чем когда-либо. Решив не упускать возможность, он бесстыдно скользнул взглядом по обнажённому телу вулканца, чуть повернутому на бок. Бледные острые ключицы, широкая мужская грудь, покрытая черными волосками, которые под водой распрямились, и землисто-зеленого оттенка соски, затвердевшие, наверное, от холода. Впавший живот с едва заметной линией пресса. Округлые ребра, отличающиеся по форме от человеческих, потому что где-то в боку у Спока билось сердце. Красивые очертания не слишком худых выступающих тазовых косточек. Полузатвердевший зелёный член, лежащий на животе. Узкие бедра с тонкой бледной кожей, округлые колени, крепкие голени и не очень большие для мужчины, ступни.

Глаза Джима опять метнулись вверх. Член. У Спока стоит.

Почему-то сам этот факт казался Кирку удивительным и невероятным. Спок. Возбуждён. Спок мужчина и у него есть член. Зелёный.

Это вроде как нормально. Джим тоже мужчина, и у него тоже есть член. И он тоже может быть эрегированным. Но Спок почему-то всегда казался слишком далёким от этого. Никогда не проявлял сексуальный интерес ни к кому, если не считать того-самого-дня-о-котором-они-не-говорят. Слишком загадочный и какой-то неземной (что вполне очевидно, для инопланетянина), чтобы испытывать какие-то плотские желания.

Которые, вообще-то, абсолютно нормальны.

Кроме того, он же спит. Задремал. Джим бросил взгляд на ничего не выражающее лицо Спока. Наверное, ему снится что-то. Может ему тоже понравилась одна из фигрианок. В конце концов, стояк же может быть не только из-за эротических фантазий. Может у него просто давление подпрыгнуло?

Взгляд опять упал на зелёный и теперь уже в полной мере твёрдый член. Кирк поспешил отвести глаза. Как-то не хорошо это — пялиться на чей-то член. К тому же, друга и коллеги. Хотя, может, если пялиться на член — то это не так уж плохо. Джим воздержался от желания ударить себя.

Да и вообще, он же зелёный. Джим опять перевёл взгляд на эрекцию вулканца. И у него нет головки. Вернее, нет никакой границы, которая бы отделяла головку и ствол. Член был просто гладкий, перевитый тёмными венами. А ещё, Кирк сразу не заметил, он был покрыт мелкими уплотненими вдоль мышцы, поддерживающей эрекцию. Два симметричных ряда, от самого основания до верхушки. И они определенно становились все больше, набухая и превращаясь в острые на вид пупырышки.

Интересно, для чего они? Какой-то эволюционный рудимент? Или они служат какой-то цели? Капитан на своем веку повидал самые разные женские инопланетные органы размножения самого причудливого вида и формы. А вот с мужскими не сложилось. Он, конечно, не назвал бы себя стопроцентным гетеросексуалом, да и в эпоху межвидовых отношений такие слова как «ориентация» теряют смысл, но если уж говорить об особях мужского пола в постели Джеймса Кирка, то среди них были только люди. И не очень много.

Капитан нахмурился, продолжая глазами изучать член Спока. Вернее, теперь не совсем член. Он видел кожу в основании ствола, но отнести ее к мошонке было невозможно — слишком мало. Кроме того, ноги вулканца были расположены так, как не расположил бы их любой другой мужчина в подобной ситуации — бедро бы неприятно прижало яички. Но Спока, кажется, это не беспокоило.

А потом Джим бросил взгляд наверх и оторопел. Вулканец пристально, изучающе смотрел на него темными глазами с большим, широким зрачком, пока Кирк смотрел на его член. И теперь они смотрели друг на друга. Щеки Джима, против его воли, вспыхнули жаром. Бровь вулканца поползла вверх.

— Извини... — выдавил Джим, признавая, что пойман с поличным. — Я не хотел оскорбить тебя своим любопытством, если это произошло. Я думал, что ты спишь.

— Любопытство? — вулканец подтянулся вверх, садясь ровнее, давая больше места человеку и будто бы слегка прикрываясь согнутыми ногами.

— Ну да... — Джим отвёл взгляд. — Вулканцы не распространяются о многих личных вещах. И я не ожидал, что наша анатомия так отличается. Это... Любопытно. Я правда не хотел тебя как-то обидеть. Я не знаю, как у вас относятся ко всему такому и... Короче, я не собирался делать что-либо неприемлемое или как-то потом использовать это, чтобы доставить тебе дискомфорт... Просто интерес к информации, к новому и неизведанному.

— Меня это не оскорбило. Я нахожу это обстоятельство смущающим с точки зрения его социального значения. С точки зрения культуры вулканцев ваше любопытство тоже не есть оскорбительно, поскольку сама сложившаяся ситуация уже есть неприемлема. Я приношу извинения, что я не могу контролировать происходящее должным образом. Однако с точки зрения логики в этой ситуации нет ничего постыдного, поскольку это не моя эмоциональная реакция, а действие наркотика на мой организм, вследствие которого наступила нежелательная эрекция и невозможность ее контролировать, — на щеках Спока едва заметно проступила зеленца.

— Так это из-за афродизиака?

— Можно сказать и так, — качнул будто отяжелевшей головой коммандер.

— А, вот как... — фыркнул Джим, пряча глаза, рассматривая то пещеру, то светящиеся минералы, то собственные ногти. — Это звучит логичнее. Я думал, ты спишь, и это было так странно... И ты... И секс. Это сочетание трудно вообразить.

— У всех здоровых биологических организмов заложена функция размножения.

— Ну да, — кивнул Кирк.

И они оба замолчали.

В комнате не было часов, и они не могли узнать, сколько они молчали, но когда Джим в следующий раз бросил взгляд на друга, то заметил, что те его части тела, что теперь находились над водой — плечи, грудь и часть ног, — покрылись гусиной кожей. А ведь он почти забыл, что Спок сидит здесь не потому, что хочет расслабиться после трудного дня, а потому, что на поверхности он замёрз до зубного стука. Вероятно, тоже из-за наркотического влияния какао-бобов.

— Э-э-э, Спок... Если ты не видишь логических причин для смущения, то тебе не стоит... Ну... Напрягаться, вот что я хотел сказать. Я тоже мужчина, и, более того, я человек, и я не могу контролировать свое тело как ты. Поэтому такие штуки со мной, знаешь ли, происходят довольно часто. Мне бы не хотелось, чтобы из-за моего присутствия ты испытывал какой-то лишний дискомфорт. В конце концов, я ведь тоже сижу здесь без одежды, так что мы в равном положении. Я все понимаю и не собираюсь тебя осуждать. Даже мысленно, — Джим ободряюще улыбнулся.

— Если ситуация кажется тебе приемлемой, — кивнул Спок. И Кирку на миг показалось, что он таким образом извиняется за происходящее с его телом. — Спасибо. Даже если бы ты этого не сказал, я все равно должен отметить, что в твоём присутствии я чувствую себя наиболее комфортно, чем где-либо и с кем-либо.

И вулканец вытянул ноги, вновь погружаясь в воду. А Джим, продолжая улыбаться, приложил все усилия, чтобы не смотреть ТУДА.

Он правда старался. И, наверное, ничего страшного не было бы, если бы он просто скользнул взглядом по паху вулканца, но Джим не смог удержать язык за зубами:

— Он выглядит очень болезненно. Так, будто все «не в порядке».

Спок поджал губы — подавленное человеческое желание прикрыться. Дабы не усугублять ситуацию, Кирк постарался больше не смотреть на темно-зеленый, раздутый орган. Вдоль ствола вздулись вены, пупырышки превратились в налитые отростки, и вообще все это выглядело уже даже не твердым, а распухшим от слишком большого количества прилившей крови.

— Ощущается, по правде, так же, — вместо того, чтобы закрыться, поделился вулканец. — И я не могу отключить ощущения.

— Поверишь или нет, но я тебя понимаю. Это была одна из первых миссий, когда я стал капитаном. Нельзя было ударить в грязь лицом, сам понимаешь. Одна орионка устроила мне... Весьма неприятный сюрприз. Она знала, что я знаю, что она занимается контрабандой. А я не знал, что она знает. Так что она воспользовалась своими феромонами. Одна капля пота орионской девушки, и любой мужчина у нее в плену. К счастью, её арестовали до того, как она начала помыкать мной. Да и капля была разбавлена в кофе, но ощущения были не из приятных, — Джим хмыкнул. — Мне нужно было двигаться, бегать, а у меня по ощущениям яйца были по пять фунтов. И ведь не скажешь никому, что «капитан недееспособен, потому что у него стоит так, что слезы наворачиваются», и к врачу обратиться возможности нет — миссия ещё не окончена. А ещё ты на корабле, все проблемы добавляешь... — весело произнес он, припоминая. — Да и... Стыдно мне было. Смешно ведь: взрослый мужчина, который не знает, что делать со своим членом. К счастью, когда по окончанию дел я попал на осмотр, Боунс сразу понял, что происходящее является отклонением от нормы, и мне не пришлось ничего объяснять.

— Я помню эту миссию, — тихо произнес вулканец. Джим почти привык к хрипотце в его голосе. — Я не знал, что обстоятельства были так плохи.

— Возможно, сейчас с этим тоже стоит что-то сделать? Я имею в виду, со всем этим, — Джим неопределенно взмахнул рукой в сторону всего Спока. — С опьянением какао-бобами.

— У вас есть предложения?

— Есть. В конце концов, мы можем закончить весь этот фарс с ритуалом, хотя бы для тебя. Поднимем тебя на корабль, и медики окажут помощь, пока не стало совсем плохо.

Вулканец отрицательно покачал головой.

— Фигрианцы слишком трепетно относятся к своим ритуалам. Они довольно мирные, но за свои традиции готовы умереть. Со стороны Федерации подобное будет плевком им в душу. Они могут даже предположить, что мы специально создали такую ситуацию, чтобы обвинить их в отравлении. И то, что вы останетесь, наше положение не спасет. Не думаю, что моя неконтролируемая эрекция — повод для межзвездной войны.

Джим прыснул и едва не свалился в воду, разразившись смехом.

— Ты умеешь конкретизировать и преподносить информацию.

— Благодарю.

— Но тем не менее... Может тебе стоит попробовать естественный способ решения таких проблем? — Кирк неловко взъерошил волосы. — Не знаю, как в вашей культуре относятся к этому, но... Люди это считают вполне нормальным, — он пожал плечами.

— Я не понимаю, что вы подразумеваете.

— Мастурбацию, — капитан взглянул на старпома с лицом таким непроницаемым, что это было достойно самих вулканцев. — Ты останешься здесь, а я поднимусь и... Уйду в ту часть комнаты. Оставлю тебя одного.

— Это невозможно, — вулканец покачал головой. — Это действие, оно невозможно. Вернее, уж лучше испытывать физическое недомогание.

— Я тебя не совсем понимаю... Вулканцы порицают...

— Для телепата, чья природа требует от него быть связанным ментально с его партнёром, мастурбация — это Ад. То, что ощущает телепат в такой момент — это даже не боль. Тебя будто поглощает вакуум и засасывает черная дыра. И никакие муки тела не сравнятся с тем, что происходит с нашим сознанием.

— Я не знал, — Кирк раздосадовано поджал губы.

— К счастью. Это очень интимный аспект жизни любого вулканца, независимо от пола. Поэтому контроль так необходим, иначе наши физиологические процессы будут сводить нас с ума. И мы вернёмся к варварству, которое не видело ничего зазорного в ежесекундном удовлетворении всех желаний, не заботясь ни об окружении, ни о мире.

— Ясно, — вздохнул Джим и вновь устремил взгляд на воду. — Тогда может тебе стоит вылезти из воды? Замёрзнешь, он тоже замёрзнет... Какое уж тут возбуждение.

Капитану был отправлен скептический взгляд.

— Полагаю, будь тут снег, вы предложили бы и им тоже воспользоваться.

— А почему бы и нет?

— Не ожидал от вас такой жестокости, — мимолётно поддразнил его Спок. — Вы забываете, что мы говорим о наркотике, который влияет на все функции организма, а не только на половую.

Джим только кивнул, отмахнулся и соскользнул в воду, сбегая от неловкого разговора.

А спустя около десятка минут, когда капитан вынырнул и вновь устраивался на скамье, его уже осенила идея. Она была очевидной и лежала на самой поверхности. Сложность могла заключаться только в одном.

На самом деле не только, но все остальное было не столь значимо.

— Ты говоришь, это связано с телепатией... То есть, во время секса вы входите в ментальный контакт с партнёром? Мелдинг?

Протерев глаза от воды, Джим успел заметить Спока, отвернувшегося в сторону и прикрывающего глаза ладонью. Но стоило Кирку снова появиться рядом, он поспешил сменить позу и больше никак не выдавать, что ему уже не «комфортно».

— Ммм, в некоторой степени. Не всегда. Вулканцы контактные телепаты, и в некоторых случаях достаточно просто контакта с кожей.

— Это может быть любой человек или кто-то конкретный? Я тут просто подумал... — начал было Кирк, но осекся, поймав взгляд коммандера.

Спок тоже осознавал, о чем он думает. И это было не благодаря телепатии. Просто им обоим пришла эта мысль. Так бывало очень часто на заданиях, когда они оба приходили к одному и тому же выводу и обменивались взглядами, понимая друг друга без слов. Джим сглотнул. Кое-что всё же нужно было сказать.

— Так иногда случается у людей, между друзьями. Чаще у подростков. Это ничего не значит. Просто взаимная мастурбация. У меня такое однажды было и... Это ничего не испортило.

По лицу Спока скользнуло что-то темное, и Кирк уже думал, что тот откажется, назвав предложение неприемлемым, но...

— Да, я понимаю, — медленно кивнул он. — Возможно, это самый оптимальный вариант.

У Джима поджались яйца.

Спок согласился.

Кровь из всего тела со скоростью горной реки устремилась в пах. У Кирка будто спусковой крючок сработал. Можно.

Джим осторожно умостился на скамейке на коленях. Вода в таком положении доходила как раз до мошонки, но не скрывала член под водой. Спок отзеркалил его позу, устроив ноги как в позе для медитации, продвинувшись так близко, что они соприкоснулись коленями.

Капитан глубоко вдохнул и позволил себе ещё раз осмотреть, уже не скрываясь, зелёный член. На языке вертелось множество вопросов, но он ощущал, что сейчас не время их задавать. Возможно, позже. Или он просто сам всё поймет.

— Так... — Джим поднял глаза на вулканца и немного замялся. — Тебе нужно будет провести со мной мелдинг в процессе? — его рука легла на чужое бедро и мягко огладила. Жест почти бесконтрольный, призванный не возбудить, а скорее успокоить и настроить их обоих на тактильность. Это было очень уместно, учитывая неконтактность коммандера. Но Спок вздрогнул. Рука замерла. Вулканец глубоко вдохнул.

— Мне будет достаточно взять тебя за руку. Я буду считывать только твои поверхностные эмоции. Этого хватит, — коммандер протянул ему свою раскрытую ладонь.

Ободряюще улыбнувшись, Джим вложил в неё свою.

— Просто расслабься. Я не знаю, насколько сильно мы отличаемся, так что если я сделаю что-то не то, ты мне скажи. Ладно?

— Ладно, — Спок мягко сжал его пальцы и опустил их руки на свободное бедро, чуть расслабляя.

— Можешь закрыть глаза, — посоветовал Джим. Спок ещё раз глубоко вдохнул и подчинился.

Свободная рука Кирка соскользнула с бедра и осторожно коснулась зелёного члена посредине. Не сжала, а только чуть обхватила, не касаясь шипов. Вулканец резко втянул воздух. Джим поднял глаза и внимательно оглядел его лицо, считывая мимику.

— Руки горячие, — выдохнул Спок.

Кирк понимающе улыбнулся. Член в его руках был чуть прохладным. Он сжал ствол чуть сильнее, повел рукой вниз, ощущая, как натягивается тугая плоть перевозбужденного органа. Крайней плоти не было, и двигать кожу, как это делал Джим с собой, возможным не представлялось. Спок болезненно поджал губы и свободной рукой перехватил его ладонь, останавливая. Кирк ослабил хватку, и его руку отпустили.

Он мягко, чуть щекоча, кончиками пальцев погладил член от вершины до основания и, обхватив ствол ладонью, большим пальцем коснулся пупырышек. По телу искрами проскользнуло любопытство. Выпуклости оказались очень скользкими на ощупь, а от давления выдали ещё одну порцию смазки. Орган дернулся в руке Джима.

Собственный член тоже заинтересованно дёрнулся, но Кирк подавил желание коснуться себя. Трудно было не признать, что ситуация была чертовски возбуждающей. Уже сам вид возбужденного вулканца заставлял внутри что-то трепетать. Разговоры тоже наложили отпечаток. И всё это вылилось в большой, крепкий и розовый человеческий стояк. Удивительно, что это произошло только сейчас, а не раньше. Возможно, потому что до этого Джим был в большей степени... Обеспокоен? Подобные реакции тела кажутся сексуальными только тогда, когда не доставляют дискомфорт. Джим просто не мог возбудиться, зная, что его другу отнюдь не весело.

Но сейчас все было получше. Во всяком случае — он бросил взгляд на лицо вулканца — щеки Спока окрасились симпатичным зелёным, и вся его ныне неконтролируемая мимика выдавала, что ему нравится. Глядя на это, Кирк должен был возбудиться. Так и произошло. Он должен был почувствовать желание, у него кровь должна была вспыхнуть, только вот... Он почему-то ощущал нежность.

Со Споком было не так, как со всеми. Ему хотелось не «подрочить другу», а мягко приласкать открывшееся ему одному создание, твёрдое и сильное снаружи, но такое чувственное внутри. А Джим не сомневался в его чувственности. Не после всего, что они пережили вместе. Не после того, как между ними появилась эта связь.

Всё так же, едва касаясь, Кирк провёл ладонью по выпуклостям, смачивая кожу их смазкой. Ощущение было интересным: будто о мягкую силиконовую щётку пальцами провёл. Вулканец вздрогнул и издал тихий вздох. Губы Джима тронула улыбка.

— Так хорошо?

Не раскрывая глаз, Спок чуть кивнул и тихо шепнул согласие.

Теперь дело пошло лучше. Секрета, выделяемого пупырышками, было достаточно, чтобы рука могла скользить по стволу, не натягивая кожу. Эти же выпуклости оказались наиболее чувствительными, так что Джим сконцентрировал на них все внимание, поглаживая ладонью, или скользил между ними пальцами, или перебирал, пощипывал, будто играясь. Ответом ему служили участившееся дыхание и тихие, на грани стона, вздохи.

С ладони Джима уже буквально капало, когда её сверху накрыла и сдавила прохладная, сухая рука.

— Пожалуйста, сожми сильнее.

Капитан плотно обхватил пенис рукой, ощущая как вжались выпуклости в ладонь, и с силой провел вверх и вниз. Спок шумно охнул, его руки на руках Джима сжались сильнее, а бедра чуть дёрнулись вверх. Капитан продолжал движения, чуть набрав скорость. Из горла вулканца вырвался стон, ещё один. Он запрокинул голову, открывая глазам Кирка изящный изгиб небольшого кадыка. Оливковый язык скользнул по пересохшим, приоткрытым губам.

Внутри Джима закручивалась тугая пружина. Его старший помощник был красив. Но только сейчас эта красота казалась манящей, наполненной эротическим подсмыслом. Как бы расширилось горло, приняв очертания члена, если бы Спок заглотил его по самое основание? Не чей-то, а его, Джеймса Кирка. И язык, наверное, тоже прохладный. От движений влажная чёлка вулканца растрепалась, открывая его лоб. Джиму хотелось запустить пальцы в его волосы, перебирать их прежде, чем оставить на высоком лбу поцелуй.

Но... Стоп. Это было безумно прекрасно и возбуждающе, но стоп. Спок — его друг. То, что они делают, является для Джима не просто перепихом на один раз. Он определенно не хотел, чтобы эта дружеская дрочка закончилась разрушением отношений. Этому нельзя позволить случиться. Поэтому нельзя думать о Споке в ключе возможного любовника.

Ты уничтожил вашу дружбу. Это была последняя грань, которую ты переступил. Последний шаг перед падением в бездну. Ты разрушил всё хорошее, что было между вами. И это только твоя вина.

Но он был всего лишь человеком. Мог ли он что-то сделать с острой вспышкой чувств, когда увидел, как рука Спока с вытянутыми указательным и средним пальцами скользит от низа его собственного живота вверх, запутывает прилипшие к коже темные волоски, находит землистого цвета соски и мягко сжимает. Когда он не останавливается на этом и гладит себя снова, выше, касаясь шеи и того самого кадыка, трогает линию челюсти и...

Джим не сжал себя только потому, что одна его рука была занята рукой вулканца, а другая — его членом, который он не переставал интенсивно гладить.

Спок двумя пальцами коснулся своего уха, обвел раковину и пропустив кончик между пальцами, принялся методично гладить его вверх и вниз. Из горла коммандера вырвался хриплый всхлип.

Это было самым возбуждающим, что Кирк видел в своей жизни. Он уже успел смириться со своей нездоровой фиксацией на этой части тела друга, она манила его, вызывала любопытство и безумный азарт. Джим был готов на ограбление всех библиотек вселенной, в которых могло быть что-то о вулканских ушах. Он смутно помнил, что выпросил у Спока недавно их потрогать, но в его памяти чётко зафиксировалось только одно, не относящееся напрямую к ушам явление.

Но сейчас Спок явно не собирался мурчать. Его голова наклонилась вперёд, лицо скрылось, но движение пальцев стало интенсивнее. Стоны становились более ритмичными, и уже не казалось, что они с боем спасаются из груди своего создателя, а с лёгкостью выпархивают из приоткрытого рта.

В очередной раз вулканец поддался навстречу руке, привставая с колен и, Джиму показалось, завалился вперёд, но на деле только лишь внезапно упёрся лбом капитану в плечо. Кирк чувствовал его сбившиеся волосы, вибрацию от стонов, и движения локтем вдоль его плеча, потому что Спок продолжал сам ласкать себя.

И если за знания Джим готов был поплатиться свободой, то за возможность видеть иногда Спока таким открытым, беззащитным, эмоциональным, он отдал бы свою душу. Если у него была бы третья рука, он бы обнял коммандера за спину, и чувствовал бы, как тот двигает бедрами, вбиваясь в его руку.

Он был так увлечен эмоциональной сферой происходящего между ними действа, что не заметил, как прекратились движения локтем. Внезапно его член накрыла длиннопалая ладонь и сжала. Кирк дернулся и сбился с ритма. Он и забыл, что у него самого есть член. Притом, в данный момент эрегированный.

— Ты тоже... — прозвучал хриплый шепот в его ухо, — я должен чувствовать, что ты тоже...

— Я понимаю... — выдохнул Джим, закусывая губу.

Вулканец гладил его так правильно, и сразу быстро. Уделял внимание головке, потирал её, жал на дырочку уретры. И откуда только знает? Джим ведь не проделывал с ним такого.

Кирк сбился с ритма, прерванный собственным стоном. Покрытая толстым слоем вулканского секрета, рука соскользнула с члена на очередном толчке в нее и, проехавшись по стволу, нырнула Споку меж бедер.

Они оба вздрогнули. Джим потому, что не собирался распускать руки лишний раз, а Спок потому, что это, кажется, доставило ему удовольствие. И капитан бы скорее исправил эту оплошность, если бы не вспомнил об одном пикантном моменте, который вызвал его любопытство. Вывернув руку внутренней стороной вверх, он прошёлся от расселины ягодиц коммандера вплоть до ствола.

И ничего не нашел. Разве что, очень жаркий стон, прозвучавший у его уха, и интенсивные движения пальцев в его ладони, будто Спок пытался сделать ему массаж рук. Получалось, стоит сказать, очень недурно — от пальцев по телу капитана прокатились приятные волны удовольствия.

Он двинулся обратно, удовлетворяя свой интерес, уже тщательнее, снова совершенно позабыв о собственном члене, который сейчас так активно ублажали. Пальцы ощупали основание, и маленький, напряженный пустой кожаный мешочек.

— Если тебя смущает... Моя анатомия... — Спок ни на секунду не останавливался, получая желанное удовлетворение даже от трения основания члена о руку. — То могу тебя успокоить: то что ты ищешь находится внутри. Терморегу... кха-а... Терморегуляция, — срываясь на стон, пробормотал он.

Джим издал неловкий смешок и вернулся к стволу, с нажимом проводя большим пальцем по выпуклостям, чувствуя, как от этого из них обильно выделяется секрет. Его очередной раз за вечер поймали на постыдном любопытстве. Но, кажется, постыдным только для него, но не для предмета любопытства.

Кирк издал самопроизвольный стон недовольства, когда рука вдруг пропала с его члена. Впрочем, она скоро вернулась. Мошонка капитана поджалась вверх, когда он ощутил знакомую скользкую влагу, которой ладонь вулканца смочила его член для лучшего скольжения. В смешении их естественных жидкостей было что-то будоражащее, они были настолько разными и похожими одновременно. В этом было что-то дополняющее их анатомии. Из горла Джима вырвался низкий звук на грани с хрипом.

— Двигайся сам, — выдохнул капитан, чувствуя, что движения его ладони и бёдер Спока имеют разный ритм.

Шумно выдыхая на каждом толчке, Спок послушался. Он вбивался в плотно сжатую ладонь всё быстрее, и рука его, сжимающая член Джима, двигалась резче и скорее. Краем сознания Кирк улавливал плеск воды, которую они беспощадно раскачивали.

Внутри обоих постепенно поднималась горячая волна, обещающая накрыть их безжалостным цунами удовольствия и смыть остатки разума прочь. Уже не нужны были вычурные ласки или пояснения, только все ускоряющиеся ритмичные движения туда-обратно. Казалось, ещё немного, и от столь сильного трения они оба просто вспыхнут.

— Давай, мой хороший... — почти неслышно выдохнул Кирк.

И они вспыхнули. Почти одновременно, с небольшим отрывом в секунды. Первым был Джим. Он дёрнулся, дёрнулся его член, напряглась мошонка, а от основания до головки прокатилось горячее семя. Человек вскрикнул, протяжно застонал и едва ли не взвыл, когда пальцы у самой верхушки сжали слишком сильно, перекрывая канал, но тут же и отпустили, позволяя белой струйке под напором вырваться вверх, пачкая грудь им обоим.

Спок последовал за ним почти сразу, до боли сдавливая пальцы в ладони и вжимаясь лбом в плечо Джима. Звук, вырвавшийся из его рта, был скорее рычанием, чем стоном. Он несколько раз сильно толкнулся в ладонь, каждый раз протягивая ее вперёд, пока, в конце-концов, не упёрся пенисом Кирку в бедро, выплёскиваясь. За этим последовало несколько остаточных, слабых движений, при которых он то и дело тёрся вершинкой члена о человека.

Они замерли, тяжело дыша и не размыкая хватки рук. Глаза не открывались. В голове Джима стоял шум, среди которого можно было разобрать только быстрые удары его собственного сердца. Где-то мимо сознания прокатилась мысль, что нужно не дать себе пошатнуться, потому что там... вода... глубоко... Он просто утонет.

Сенсорные ощущения отказывали хозяину. Он не понимал, тонет ли уже, или все ещё сидит на коленях, или две руки бережно усадили его на скамью, спиной к стене. Во всяком случае, в себя Джим пришел тогда, когда эти две руки гладили его, смывая водой белые и голубоватые склизкие разводы.

Их взгляды встретились. Спок смотрел внимательно, пусть и выглядел немного изнеможденно. Он будто спрашивал, всё ли с Джимом в порядке. Его рука замерла на животе человека.

— У тебя сперма голубая? — разрушая любые ожидания, устало поинтересовался Кирк. — Вау.

В глазах вулканца появились весёлые смешинки. Рука вновь двинулась, поглаживая и очищая. Ощущение неловкости, как и неги, и легкой нежности между ними, треснули и осыпались, как осколки битого стекла.

— Полагаю, этот акт был очень познавательным для вас, — голос коммандера, казалось, был еще более хриплым, чем раньше.

— Ещё как! О таком в учебниках по ксенобиологии не пишут.

— Было бы странно, если бы там детально описывалось такое. В подробностях и с именами тех, кто первый решился сделать такое открытие, — Спок, закончив, отодвинулся и устроился рядом, так, что их плечи соприкасались. — Будет лучше, если вы спуститесь в воду и сами приведете себя в порядок. Так будет эффективнее. И постарайтесь не утонуть. Снова.

— Серьезно, ты говоришь мне «вы»? Сейчас? Я смотрю, ты пришел в чувства, — Джим откинул голову на стену и от всей души, подняв руки вверх, потянулся. Они слишком быстро вернулись к предыдущему стилю общения, будто боялись слишком надолго задержаться так близко.

— Мое состояние определенно улучшилось.

Кирк, даже не скрываясь, лениво бросил взгляд на пах друга. Зелёный член вернулся к лёгкому оливковому цвету, опал и, самое главное, пупырышки втянулись, будто их и не было. Это действительно было любопытно. Спок, удерживаясь за край, задумчиво смотрел вперед, на стену — тоже отдыхал после ярких впечатлений.

— Ага, — капитан плавно соскользнул в воду и, держась за край, вытянулся всем телом. — Пошли спать? У нас одна... хэ-хэ... Корзина на двоих. Потому что это была последняя капля. Еще минута и я усну даже стоя.

Спок только кивнул и неровным движением соскользнул в воду, чтобы в один взмах рукой оказаться у проёма и выйти из бассейна. Джим последовал за ним.

Лечь спать оказалось не так просто. И пусть, переглянувшись, они пришли к выводу, что после произошедшего спать без одежды — не проблема, тем более что бумажная размокнет от воды. Вторая проблема была в том, что фигрианцы были котиками не очень высокого роста, и вытянуть ноги Спок не мог. И Джим, в общем-то, тоже. Повозившись, потолкавшись ногами и локтями (ей-богу, как коты), они пришли к тому, что Кирк улегся к Споку спиной. Тот пытался как-то сохранить между ними дистанцию, но то бился головой о край, то коленями касался капитана, пока совсем по-человечески не вздохнул и не «плюнул». Скулы Джима непроизвольно вспыхнули, когда вулканец беззастенчиво придвинулся сзади, прижавшись грудью к его спине, и обнял поперек груди, тихо, но щекотно выдохнув шею. Тихо засмеявшись, Джим улыбнулся и с большим удовольствием зарылся в мех «матраса».

Засыпая, он думал, что это самое прекрасное, что было с ним. Тёплый бассейн, приятные прикосновения, друг, который обнимает его со спины и…

Джима как обухом по голове ударило. Глаза резко раскрылись, будто вместе с дверью в его душе, из которой ледяным ветряным потоком дыхнуло осознанием. Ему на секунду показалось, что последние часы он был вусмерть пьян, иначе как объяснить ту сладостную туманность, позволившую ему вести себя со Споком так? Что на него нашло? Он что, границ не видит?

Внутренности лизнул язык страха. Когда он переступил грань, когда стало нормой спать со своим старшим помощником в одной постели, без одежды, обнимаясь во сне, после того, как вы жарко ласкали друг друга? Когда это начали называть дружбой? Когда он, Джеймс Кирк, настолько слетел с катушек, что перестал отличать людей между собой и готов переспать с кем угодно, подгребая любые виды отношений под «мы дружим»?

Конечно, они дружили-дружили и передружили. Ага, именно так.

Чёрт побери. Он что, был пьян всё это время? Когда это вообще началось? Когда всё пошло не так? Когда их дружба стала чем-то другим для него, чем взаимопонимание, совместная работа и шахматные партии?

Конечно, грань переступил не Спок. Он же вулканец, он не идет на эмоциональный и тактильный контакт первым, просто потому что ему этого хочется. Даже сейчас это объятие продиктовано желанием комфортно поспать.

Что между ними вообще происходит? Это едва ли можно назвать дружбой. Даже у неё есть рамки, а это… Сердце сжалось, и непонятно, от боли или радости, потому что Джим осознал — рамок между ними нет. Границы дозволенного уже не существует. Горизонт — бескрайняя линия.

Они были очень близкими друзьями, братьями по духу, даже по меркам людей, не говоря уже о вулканцах. А может, у них так и принято? И Спок не вел себя, как дилер, поставляющий Джиму внимание, а всего навсего так, как по его мнению ведут себя друзья? Т'хайла. Это ведь целая концепция! Нет, очевидно, что в происходящем виноват один только Джим.

Это наверняка какое-то расстройство, когда ты даже не осознаешь, что ты уже почти оттрахал кого-то.

Может границ никогда и не существовало в реальности? Стучите, — и отворят вам. И Джим стучал, открывая всё новые и новые двери, будто сдирая слой за слоем броню вулканца, пока не коснулся его доверительно раскрытой души.

Джим прикрыл глаза, углубляясь в прошлое, силясь найти ту самую поворотную точку, когда он так безвозвратно охренел, чтобы начать желать своего старпома. Глотая сквозь комок в горле эмоции, он отодвинулся подальше от вулканца, не позволяя контактной телепатии считать образы и испортить Споку отдых.

Это было хуже, чем страх. Это была неопределенность там, где, казалось бы, всё уже давно знакомо. Внутри себя самого.

Ведь не мог же он упустить тот момент, когда впервые в жизни влюбился? Он уже «влюблялся» впервые однажды. В горле встает тугой ком. Он не должен об этом думать. Это была не любовь, не в здоровом ее смысле. Любовь вырвали из его груди на Тарсус-IV. Он никогда не спешил за ней вернуться. Но Спока… он любил его. Это точно. Но разве он любил его так?

А теперь стоит признаться самому себе: он влюблен в Спока.

Но Джим не может с ним так поступить. Не может позволить себе быть влюбленным. Он уже сделал слишком много дурного, и давно пора остановиться. Если не найти, то создать. Грань. Стену. Барьер. Потому что этот вулканец достоин большего, чем осознать, что назвал своей родственной такую искалеченную душу, как Джимова. Потому что если Джим ещё раз переступит эту невидимую черту, то окажется внутри самой сути другого существа. И разрушит её. Искалечит ещё и чужую жизнь, и чужой мир.

«От тебя одни проблемы, Джимми», — шепчут в его голове тысячи голосов.

Он любит Спока, поэтому не позволит себе испортить ему жизнь. У друга всё ещё может сложиться хорошо. Без него.

«Я бы хотел, чтобы все было иначе», — его собственный голос почти не слышно.

«Неважно, чего ты хочешь», — из общей какофонии вырывается один. Щёлкает затвор. Джим слышит выстрелы. Его накрывает лавиной новых, старых, спрятанных глубоко и находящихся на поверхности сознания эмоций.

Он не спит этой ночью, задыхаясь от знакомых криков.