сайно любит секс — и не любит отношения. ему посчастливилось или не повезло — это как посмотреть — в студенческие годы обрести возлюбленную, затем возлюбленного, и оба раза были чудовищно сложные во всём: узнать партнёра ближе, смириться с его неудобными чертами, проникнуться доверием, открыть себя, поддерживать контакт, быть крайне внимательным к чужим чувствам, планировать совместное будущее — от одного перечисления уже голова болит. а насколько больно после приложенных усилий и сформировавшейся связи переносить разрыв. сайно на это дерьмо больше не хватит.

но секс он всё же любит, поэтому благодарит небеса за то, что не один в тейвате в своей неприязни к сложностям и симпатии к телесным страстям. партнёра для секса искать гораздо менее хлопотно, чем для отношений, и расставание переживается за ночь-две. самая прелесть в том, что в этом деле можно быть прямолинейнее, задавать конкретные вопросы и подробно обсудить желаемое — сайно получает больше эмоционального выжима, чем вкладывает. очень удобно.

правила для выбора партнёра очень просты: не коллеги, не друзья и не друзья друзей. чтобы то, что происходило в постели, не влияло на остальное извне. сайно привык придерживаться правил, однако в каждой жизни наступают смутные времена.

кандакия очень привлекательна. его ударяет с первого взгляда. но на желаемое нет времени, важно разобраться с мудрецами, поэтому он отбрасывает наваждение.

когда сумеру спасено, архонт у власти и государственные дела улажены, сайно назначают ответственным за «план содействия» — комплекс мер, направленных на развитие жизни за стеной самиэль. сайно чуть ли не каждый день проводит в пустыне и временами выбирает не возвращаться в город, а сделать передышку, чтобы на следующий день не совершать обратный маршрут. он всегда поселяется в позолоченном путешествии, отеле караван-рибата. пока однажды не натыкается по пути в место ночлега на дэхью, остановившеюся со своими наёмниками пропустить по бокалу.

— кого я вижу, это же сам генерал махаматра, — смеётся наёмница. — неустанно трудится во имя нашего славного народа, какая честь. сейчас тоже на службе?

— и я рад тебя видеть, дэхья. на сегодня с работой покончено, я как раз шёл в отель.

— на что тебе отель?

— переночевать, на завтра тоже есть работа в этих краях.

— почему не пойдёшь в аару? её двери всегда открыты для странников, тем более таких, как ты. не к чему тратиться на отели.

— не хочу доставлять жителям неудобства, да и здешний отель вполне неплох.

— староста деревни с радостью тебя примет, кандакия тоже живёт одна. мы с ребятами как раз направляемся в деревню, пойдём с нами.

сайно не долго размышляет: дэхья угощает его выпивкой, принимая молчание за согласие.

в аару вечером ещё тише, чем днём, не сравнится с суетой города, к которой привык сайно. только старики щебечут о чём-то, сидя на мешках, раскрытых на каменных плитках, да птицы, устроившиеся на верхушках тамарисков.

дэхья приводит старосту и кандакию, те и правда настроены приветливо и готовы заселить гостей. стражница к тому же предлагает накрыть ужин, и, если сайно вежливо отказывается, наёмники агрессивно кивают, глядя на неё голодными глазами. сайно не хочет признавать, но понимает их, ловя свежий аромат цветов — верно, только вышла из ванной.

ужина таки не случается — дэхья гонит ребят спать, напоминая, что те уже ели. сайно кандакия стелет у себя дома, располагая чуть дальше постелей, предназначенных для себя и подруги. он старается не смотреть на то, как она расчёсывает волосы перед сном, не залипать на линии плеч и талии, выходит из дома, когда стражница хочет переодеться.

лёжа в постели, он не старается. кандакия лежит на спине, заложив руки за голову. когда она поворачивается на бок, подгибая колени, её короткая сорочка задирается почти до бёдер. сайно чудятся красные сигналы и сирена, голосящая, что пора бы уже прекратить наблюдения, это вмешательство в чужое личное пространство и вообще извращенство. он остаётся ещё немного — любуется рельефом спины и красивыми ногами. обратный отсчёт уже стоит на числе минус три, когда кандакия поворачивается на бок, но в сторону сайно, простреливая насквозь. сначала печальная, она улыбается, поймав его взгляд, и он погибает. не знает, что предпринять, окаменевший снаружи и разрываемый импульсами изнутри.

— кандакия, — хрипло произносит он, наконец взяв себя в руки. — я хотел спросить, где туалет, но не знал, не спишь ли ты ещё.

это оправдание звучит настолько дурацки. лучше было сделать вид, что он просто смотрит в пустоту, или что угодно, но не говорить ничего. сайно мысленно хлопает себя по лбу. но кандакия не подозревает его, она поднимается — тёмно-синие волосы струятся по плечам — и, кивнув, велит идти за собой. они выходят на задний двор, в гуще ночи кандакия сжимает руки на груди, подрагивая от холода.

— вот здесь, — она указывает на деревяную кабинку. сайно нехотя заходит и справляет малую нужду в глубокую яму, вырытую в земле. его тоже обдувает ветром, в противовес теплу возбуждения. когда он выходит, кандакия стоит, ожидая. — руки можно помыть там, пойдём.

в небольшом сарае она набирает в ковшик воды из ведра и наливает на руки сайно. ночь настолько тихая, что звон воды пробирает до мурашек. или всему виной то, насколько кандакия близко.

— ещё что-то? — она поднимает на него разноцветные глаза. звёздное сияние едва-едва проникает за дверцу сарая, и в приглушённом свете её вид потрясает.

нынешняя партнёрша сайно сразу проговорила, что допускает наличие нескольких партнёров — сайно не был против того, что у неё есть кто-то ещё, главное, справка на зппп. сам он не собирался пользоваться этим пунктом договора, привыкший спать с кем-то одним. и сейчас он останавливается перед искушением не потому, что занят. кандакия, конечно, не совсем подруга, скорее знакомая, но всё же они временами видятся, и не стоит вносить путаницу в отношения с ней. он уже хочет качнуть головой отрицательно, только бы оторваться от кошачьих губ, но ничего не успевает — кандакия, прижавшись вплотную, целует его. её объятие согревает от назойливого ветра. её вкус заслоняет способность думать — сайно сдаётся перед принципами. касается её мягких плеч, спускается руками ниже, к бёдрам, и, взобравшись под сорочку, шарит к груди, животу, заду. её тело такое тёплое — а руки сайно холодные, оставляют дрожь и слабые синяки.

— где у тебя защита? — прерывается сайно, чувствуя вставший в шортах член.

— у меня нет.

— ты трахаешься без защиты?

кандакия молчит немного — он боится, что она скажет что-то, что заставит его отпустить её, и умоляет небеса о лучшем. они уже перешли черту. он даже мечтать о ней не мог, и отпустить сейчас? наверное, справедливое наказание за нарушение правил, но сайно очень хочет его избежать.

— у меня давно не было близости, — кандакия протягивает задумчиво. — может, два года… или больше… как бы то ни было, да, сейчас защиты у меня нет.

сайно смаргивает удивление. он обычно не расспрашивает партнёров о предыдущем опыте: процесс интереснее историй. но ему казалось, что кандакия не испытывает недостатка в сексе, и может только гадать, откуда такой большой перерыв. вдруг он понимает — небеса правда жестоки.

— на всякий случай, — предупреждает он. — кандакия, ты невероятная, но я не вступаю в романтические отношения. поэтому если для тебя это значит что-то больше, чем просто секс, мы должны прекратить.

кандакия растерянно смотрит. она не спешит убрать руки с его шеи. повисшая тишина ужасно бесит — хочется уже перейти к главному, а не ждать шага назад.

— я думала, это что-то большее, — сайно ослабляет руки на её ягодицах. — но это не так важно. я хочу тебя.

сайно сглатывает. прикидывает «за» и «против». утром он будет себя проклинать. скорее всего, ему это аукнется. им обоим.

— у меня есть защита в сумке.

кандакия отрывается, очаровав его быстрым поцелуем. они выходят из сарая — контраст между горячим телом и холодным ветром опаляет, они спешат в дом. дом выложен так, что общая комната находится в одной стороне, а кухня продолжается в комнате на изгибе. они идут на кухню, где сайно устраивается не на самом удобном стуле.

стянув шорты с бельём, он натягивает защиту. кандакия заворожённо наблюдает, смазывает губу кончиком языка. оголив низ, она аккуратно насаживается. и пробует подобрать темп, двигаясь сначала мучительно медленно — сайно хочет часто толкаться в неё и целовать горячие влажные губы. пока он ждёт её, теряет чувство реальности — растрёпанная и возбуждённая, в сползающей лямками белой сорочке, кандакия похожа на фантастику, сжать бы до крошечных размеров, уместить в ладонях и вылизывать тело по сантиметру.

он проверяет температуру своих рук. убедившись, что они согрелись, дотрагивается её внизу и поглаживает, подстраиваясь под её движения. зубами сайно окончательно стаскивает сорочку и вбирает в рот её соски. её вкус такой же магический, и мягкая плоть усиливает возбуждение. кожа нежная и ароматная после ванной — сайно оставляет дорожку поцелуев, жмётся носом впитать запах. над ухом тёплое рванное дыхание кандакии разгоняет жар внутри — сайно кусает её шею и смещает руки на ягодицы.

наконец она ускоряется: бьётся о сайно быстро и глубоко, с её губ срываются тихие стоны, которые ублажают слух лучше композиций из театра зубаира. он больше не сдерживается, толкается в ответ — от неожиданности стон вылезает громче позволительного, походя на крик.

архонты, за что

сайно не может ни черта себя контролировать, он трахает её, заставляя впиться зубами в его плечи после второго разбитого в крик стона. он жмёт её ближе и теряет голову от того, какая она горячая и мокрая, как скулит ему в шею и царапает затылок. долбится снова и снова, и она плавится на нём, полностью отдавая верх. воздух спирает до удушения.

когда её бёдра разжимаются, сайно снижает темп. он слизывает поцелуй с просящих губ, скользит руками по медовой коже, очерчивая её крепкое тело — как же он хочет завладеть им снова. он осторожно снимает её, следом запачканную защиту с члена. кандакия тяжело переводит дыхание — он прислушивается, агрессивно натирая свою плоть. ещё чуть-чуть. он хочет скорее накрыть её выделения на своих ногах спермой. снова почувствовать её губы. сказать о том, что она потрясающая.

— прошу, — протягивает кандакия рядом с ухом. — прошу, приходи ещё раз. хочу, чтобы ты брал меня постоянно.

в ладонь шлёпается тёплая белая струйка. сайно выдыхает — со лба стекает капля пота, и распалённое тело начинает остывать.

он помогает кандакии встать, поправляет сорочку, смахивает с лица волосы. оглядывает место, где только что взял её. пока он думает, что следует убраться, кандакия мочит тряпку в ведре рядом с тумбой и протирает стул. затем моет тряпку в другом ведре и наклоняется сесть на колени рядом с сайно. она пристально смотрит на него снизу вверх, вытирая засыхающие жидкости с его ног. не глаза, а омуты да зыбучие пески.

нарушение правила с друзьями ведёт за собой создание нового: не спать с теми, кому сайно нравится. но это правило останется только на стадии зарождения — сайно всё равно готов его нарушить.