в проходе стоит жульен. за ним простирается бескрайняя пустынная ночь. кандакия пропускает мужчину внутрь.
жульен — художник из фонтейна, приехал в сумеру в поисках вдохновения. он кружился вокруг кандакии две недели, пылко признаваясь, что не видел никого и ничего красивее, чем она, и наконец добился того, что стражница приняла его у себя дома. он мог так и не стараться: статный, высокий, приятные черты лица — он очень даже в её вкусе. напоминает наёмников и стражей, с которыми кандакия не спит, дабы избежать неловких ситуаций в будущем.
— у меня гость, так что постараемся быть тише, — шепчет она, обвив шею жульена руками. получив преданные интенсивные кивки, она дарует ему первый поцелуй, пробуя его губы, настраиваясь на то, что произойдёт дальше. он неуверенно обнимает её талию. неуверенно отвечает на поцелуй. кандакии не нравится эта сухость. огладив волосы на его затылке, она протягивает ему под ухо: — расслабься.
и посасывает мочку уха. она чувствует, как жмётся через одежду его член. закидывает ногу на его бедро и трëтся о возбуждение, наращивая своё.
— пойдём, — дружелюбная улыбка должна успокоить жульена. хотя ему изначально нет причин нервничать: они собрались вместе, чтобы хорошо провести время. кусать его будут, но только любя.
проходя мимо лежащего на полу гостя, кандакия замечает, как сгустились брови на чужом лице. она касается как бы случайно ноги, нащупывая поджатые пальцы. тьму комнаты озаряет сиянием идея.
плохая идея. но такая занимательная.
кандакия устала. одна из причин, почему она сдалась приставучему художнику: ей не с кем заняться сексом. долгие годы это не было проблемой, она может удовлетворить себя сама. но стоило появиться в их деревне этому генералу из академии!
придурок сайно ночует под её крышей чуть ли не каждую ночь, но так и не соизволил отыметь её. справедливости ради, она и не просила, но можно было попросить самому. она не слишком уверена в собственной неотразимости, чтобы без колебаний вешаться ему на шею.
сайно далеко не тот тип, которых кандакия хотела бы объездить. он худой и низкий, мышцы не висят грудой. но она видела, как генерал умеет подчинять, слышала сталь в его голосе и чувствовала крепкую хватку его рук, когда он учил её обращаться с плëткой. её никогда ничто так не возбуждало.
ночь обещает быть скучной, и кандакия хочет пролить хоть каплю веселья.
она раздевается, нарочно медленно и нарочно показушно, чтобы жульен не отводил от неё голодных глаз. зачастую интерес мужчин досаждает, но прямо сейчас ей льстит его внимание и нравится быть желанной. тем сильнее недовольство, когда жульен только смотрит и не предлагает ничего взамен. даже не решает её коснуться, хотя она так усердно перед ним выгибается. или не перед ним.
кандакия цепляет его за шею лифчиком и плавно тянет к себе, накрывая новым поцелуем, тягучим и влажным. параллельно расстёгивает его рубашку, бродит руками по мощному торсу и, добравшись низа, оглаживает пах, слегка надавливая. с губ жульена срывается тихий стон. она довольно улыбается, отрываясь, чтобы предоставить мужчине освободить себя от одежды. сама в это время располагает на полу курпачу, две подушки и ложится на них, выпятив к верху зад.
— прямо здесь?
— да, прямо здесь.
— но он... а что, если он проснётся?
— не проснётся.
о нет, кандакия надеется, что проснётся. иначе время точно будет потрачено зря.
— используй вон то, — она указывает на лубрикант на тумбочке, с экстрактом зелёного чая, подарок дэхьи. когда кандакия поинтересовалась у подруги, чем обусловлен выбор аромата, та объяснила, что зелёный чай напоминает о старых заботливых бабушках, на коих похожа кандакия. она хихикает с воспоминания.
ей щекотно, когда гель наносят на вход во влагалище, и странно, пока жульен в неё погружается. вроде приятно, а вроде она могла и сама справиться. но дело уже начато.
его движения крайне неторопливые. и он всё ещё не дотрагивается её. то ли стесняется, то ли ещё что. но по тяжёлым вздохам слышно, что происходящее ему нравится. поэтому за жульена кандакия не переживает. она находит рукой клитор и гладит себя, любуясь видом спереди.
сайно так плохо притворяется спящим: шарахается от каждого звука. она даже хочет присоединиться к любовнику и начать томно стонать, чтобы посмотреть на реакцию сайно, но боится очень громко рассмеяться со своего перфоменса.
она воображает, как её имеет генерал махаматра, и наконец загорается. только когда он рядом, просто воображать об этом — чертовски обидно. кандакия хотела бы воплотить свою фантазию.
словно откликнувшись на её мысли, сайно распахивает глаза — сердце уходит в пятки. он смотрит на неё неясным. пробирающим до одури — она бы сейчас же отдалась ему. на самом деле она в любой момент готова к этому, унизительное признание, но рядом с ним позволительно один раз и унизиться. больше одного раза.
— мне не пристало как гостю вести себя неприлично, — сайно запускает руку под шорты. о архонты. — но рядом с вами весьма сложно держаться равнодушно. позволишь?
возьми меня, — думает кандакия. говорит:
— что захочешь.
не отводя от неё глаз, сайно снимает шорты с бельём. обхватывает член рукой и проводит вверх — губы краснеют от укусов — вниз — выпускают беспомощный выдох.
— одолжу? — сайно кивает на лубрикант.
— подожди, — просит кандакия. у неё не осталось терпения, ни грамма. и ни к чему оно было. — жульен, ты тоже.
она выбирается из позы, разминает затёкшие конечности.
— ложись.
жульен слушается, и она садится на его член, спиной к нему.
— иди ко мне, — голос её чуть не вздрагивает. когда сайно подступает, она притягивает его за зад, который обводит на ощупь и сминает. неужели у неё правда есть возможность делать это? он даже не ушёл, увидев цирк, который она для него устроила. он согласился?
кандакия выжимает смазку на член. смотрит снизу вверх, улыбаясь, и распределяет смазку по всей длине касаниями как можно более осторожными. сайно обнимает её щёку ладонью и убирает волосы с её лица: неожиданно нежный, и от этого в животе порхают бабочки. она считала, он будет грубым и нетерпеливым, и желала этого. но сайно удивляет её как в тот раз, когда посочувствовал ребёнку, доказав, что не является бездушной машиной для поддержания работы системы. и кандакия о нём ещё многого не знает.
снизу жульен постепенно ускоряется, сбивая её с темпа.
— постой, — она оборачивается полубоком и оставляет мазок смазки на кончике его носа. — я сама, хорошо?
получив управление, кандакия неспеша двигается на нём, давая себе время изучить нового партнёра. языком она делает первые пробы. зелëный чай кислит. она целует головку, обтекает ртом и отпускает. вкус расползается, сам по себе приятный, но напоминающий о тропическом лесе, в который сайно всегда в конце концов уходит. в следующий раз она попросит у дэхьи со вкусом орехов — да, такой вкус на сайно она хотела бы почувствовать.
она вбирает член глубже, медленно сосёт, привыкая к ощущениям. сайно собрал её волосы за шеей. и движения во влагалище наконец приносят удовольствие.
заведясь, она сосёт быстрее, быстрее двигаясь на жульене — удовольствие разливается по телу, разгоняясь от чужих стонов. кандакии нравится быть главной и хорошо справляться. ещё лучше было бы, если.
она замедляется, чтобы выпустить член и проглотить слюну, растёкшуюся по подбородку. хочет вытереть, но сайно садится напротив и прижимается губами.
— трава? — озадаченно бросает он, выцеловывая её лицо. хмель, ударяющая в голову, так отвлекает, что кандакия забывает про член снизу. чуть не валится, хватаясь за сайно, когда жульен толкается.
— стой-стой. подтяни колени, — жульен соединяет колени вместе. — хорошо, вот так. это зелёный чай.
сев поудобнее, она целует сайно в губы, и это выходит за рамки реального. потому что ещё утром и много-много недель назад она сохла, как школьница в пору первой любви, и боялась даже подумать о таком. вдруг этот серьёзный хмурый генерал сказал бы, что у него дела. или у него есть партнёр. или кандакия ему просто не нравится. а сейчас генерал без своего шлема, абсолютно голый и целует её губы, пропитанные его телом и листьями.
он тёплый, страстный, и кандакия капля за каплей теряет рассудок, пока он гладит её внизу, а жульен часто входит в неё. цепляется за шею сайно, уткнувшись в плечо, когда жульен глубоко толкается последними рывками. тот хлопает её по ягодицам, сигналя слезть, и она устраивается на бёдрах сайно.
наконец она чувствует под собой его член. твёрдый и скользкий из-за смазки и слюны. она хочет его в себя, но практически на грани, и под рукой нет защиты, поэтому трëтся, тихо скуля сайно под ухо. они обязаны повторить одни. она сейчас сгорит, это желание невыносимо.
то, как он сминает её грудь, как ласкает клитор, как кусает плечи — кандакии даже не стыдно, что она совсем не сдерживает обожание, льнёт и плавится в его объятьях. она рисует задом круги, раскатывая наслаждение — как же мокро и горячо.
и в голове блаженная пустота. только сайно её не отпускает. трогает себя, прижимая член к её животу. она не отстраняется, переводит дыхание и наблюдает за тем, как генерал махаматра доводит себя до разрядки: не каждый день такое увидишь.
кандакия не понимает, правда ли считает его красивым, или он создал ей новый стандарт, раз не вписывался в старые. как бы то ни было, она не может налюбоваться его чертами на напряжëнном лице и тянется за поцелуем — на душе расстилается поле из одуванчиков, когда сайно отвечает ей. пока она вязнет в нём по уши, на живот наконец капает теплая струя. и пора закругляться, убраться и придумать, как сосуществовать в одном пространстве дальше. но кандакия не хочет выбираться из его рук, и он, кажется, её понимает.
…где-то у стены жульен в порыве творчества делает наброски новой картины «страстная ночь в пустыне», оставаясь незамеченным потомками алого короля.